Another story

1. - Признай, Неверлэнд неохотно отпускает гостей, - Реджина аккуратно ставит чашку - так, чтобы фарфоровое блюдце не издало ни звука, как учила строгая мать. Отшлифованным до мелочей, элегантным движением промокает губы салфеткой: - Но могло сложиться еще хуже. Бросает короткий внимательный взгляд на Румпельштильцхена, почти утонувшего в красном бархате кресла. Он упрямо молчит, скрывая в тени лицо, и Королева не может разгадать мыслей Темного. - Понимаю, - Реджина не особо старается скрыть насмешку, - ты скучаешь по крошке Белль, но... - Не смей! - в мгновение ока Румпельштильцхен оказывается рядом с Реджиной, когтистая рука с силой сжимает шею. - Я запрещаю тебе произносить это имя, - шипит он в лицо Королеве. - Запомнила? - он резко отпускает, и Реджина невольно отшатывается - так ощутимо в Темном кипит ярость, что достаточно одного неловкого движения, и черная магия вырвется из-под контроля. - Прости, - Реджина ненавидит извиняться, но пока - пока что - ей нужно притвориться послушной девочкой. Ничего, скоро все изменится. Она опускает глаза, чтобы Темный не прочитал выражения ее лица. - Вот это другое дело, дорогуша, - Румпельштильцхен быстро овладевает собой, и Королева наконец может свободно дышать. - Как там твой... ах нет, как там ее Генри? В конце концов, мальчик предпочел ту, другую мамочку, не так ли? Румпельштильцхен язвительно смеется и картинно разводит руками: - Это ли не любовь? Как тебе должно быть сейчас больно, могу только представить, - продолжает он, уверенный в результате. Ранить словом - любимая, веками отработанная практика. - Нет, - спокойный голос Реджины на полуслове обрывает тираду Темного. - Что? - он в изумлении оборачивается, впивается взглядом в невозмутимое лицо Королевы. - Что бы это значило, дорогуша? Что за внезапная смена приоритетов? - Как мне нравится тебя удивлять, - усмехается Реджина. - Я люблю Генри, это так, - продолжает она, медленно отчеканивая каждое слово, - и именно поэтому я готова его отпустить. Пусть лучше будет счастлив со своей вечно воюющей мамашей и прочей компанией оборванцев, нежели страдает подле моего трона. Иногда дать свободу - единственный выход, - Реджина выдерживает многозначительную паузу. - Впрочем, на крайний случай есть еще один вариант... Румпельштильцхен не сводит с Реджины подозрительных, настороженных глаз: - И? - Помнишь мою мать, Кору? - Королева улыбается, глядя, как усмешка сползает с лица Темного. - Вижу, ты догадался. - Это безумие, - Румпельштильцхен шепчет про себя, но Реджина понимает, что достигла цели. - Великая любовь требует великих жертв, не так ли? - она делает несколько шагов, останавливается за его спиной. - Только представь... ни боли, ни слез. Разве предатели заслуживают, чтоб по ним страдали? - Это превратило твою мать в монстра, - негромко возражает Темный. - Да, - Реджина приближается и осторожно, почти нежно сжимает его плечи, склонившись так низко, что теплое дыхание щекочет серую, покрытую золотой пылью кожу. - Но разве сейчас ты - не монстр? 1.1 (флэшбэк) - Это ты! Не верю глазам, это ты! - Голд подхватил девушку на руки, прижал к себе, зарывшись носом в складки вытканного замысловатым узором платья, вдохнул знакомый любимый запах. Белль рассмеялась, и он, теряя голову от счастья, прижался губами к ямочкам на ее щеках. - Конечно, я, кто же еще? - все еще смеясь, ответила девушка и делано надула губки. - Ты колешься, щетина, - она отстранилась от Голда, ласково проведя рукой по его лицу. - Я так скучал, милая моя, - он никак не мог прийти в себя, борясь с предательскими наворачивающимися на глаза слезами, - не верил, что мы когда-нибудь встретимся... но как ты оказалась на острове? - Пойдем к нам, и я все расскажу, - Белль потянула его за руку в сторону темнеющего впереди леса. - Но куда? И кто это - "мы"? - продолжал торопливо расспрашивать Голд. - Ну же, не волнуйся, - Белль по знакомым тропам быстро вела его за собой. - Постой... - Тихо, - шепнула она, остановилась посреди дороги и прислушалась. - Вот и тот, кто помог мне сюда попасть. - Не имел чести быть представленным, - смутно знакомая тень отделилась от дерева, вышла вперед и оказалась статным мужчиной с хитрым и умным лицом, - но ты можешь звать меня Робин Гудом. 2. - Быстрее, быстрее! - командует Реджина, и конь, словно крылатый, несет ее с невероятной скоростью. Она не может опоздать, только не в этот раз! Слишком велик риск использовать магию во владениях Румпельштильцхена, слишком боязно, что он заметит ее раньше времени, и теперь Королеве не будет пощады. Реджина слишком хорошо помнит мать, чтобы обманываться по поводу милосердия тех, кто совсем не имеет сердца. Захрипев, конь падает на колени, кровавая пена летит с губ. Реджина вовремя соскакивает с умирающего животного и торопится дальше, как вдруг останавливается и, ведомая жалостью, возвращается к бьющемуся в агонии любимцу. - Прощай, - шепчет она и одним решительным движением вспарывает сонную артерию. Теперь смерть не придется долго ждать. Кровь заливает перчатки, но Реджина давно поняла: убивать без помощи магии - грязная работа. К тому же, на черном кровь совсем не видна. Долг выполнен, и она осторожно пробирается вперед, в густой тени переплетенных деревьев, низко протянувших ветви над старой дорогой. К Румпельштильцхену редко приходят гости, а потому заросший кустарник и непроходимая чаща тянутся, куда хватает глаз. Реджине это на руку. Ей не нужны ориентиры, она знает, что вскоре в неверном вечернем сумраке покажется громада нелепого замка, такого же уродливого, как его хозяин. В лесной тишине Реджина не слышит крика сов и карканья ворон - единственных птиц страшного леса, - но она отчетливо различает мерный стук сердца. Его сердца. Спрятать? От нее? Попытаться скрыть подобное от нее, истинной дочери Королевы Сердец? Реджина презрительно смеется и скользит по опавшей листве еще быстрее. О, наконец-то Румпельштильцхен допустил ошибку! Никогда не стоит недооценивать врага. Даже у Темного есть слабое место, и сейчас за него нужно посильнее укусить, вгрызться и не отпускать, пока жертва не ослабеет и не свалится к ногам, сломленная и покорная. Наконец в полутьме возникает мшистая стена замка. Каменная кладка довольно стара и плохо держится. Румпельштильцхен уверен в своем могуществе, с чего бы ему возводить укрепления? Вот ядовитый ползучий плющ украсил покосившуюся стену темным тяжелым ковром, а за ним принялись за дело дикий виноград и прочие жители леса. Реджина довольна. Словно по ступеням, по развалинам и стелющейся зелени заходит она во двор. Тишина. Единственный обитатель замка сидит в башне и творит драгоценный металл из соломы. Мерно крутится колесо, скрипит, тянется золотая нить. Реджина знает, как непросто забыть прошлое, даже если оно уже переболело. Незамеченная, она отмыкает дверь и крадется по винтовой лестнице. Под ногами пищат крысы и предостерегающе шипят змеи, свившие гнезда в пустых комнатах. Нет больше Белль, некому теперь освещать замок своим присутствием, заботиться о нем и о его хромом хозяине. Реджина внезапно чувствует жалость к Румпельштильцхену, как к своему загнанному коню. Что же, теперь он не знает страданий. Черное, израненное сердце Румпельштильцхена слышится все ближе, и наконец Реджина замирает перед входом в подвал. Там, в мрачной глубине, слышится гулкое эхо его стука, неслышное простому человеку, но такое соблазнительное для новой Королевы Сердец. Реджина заставляет себя успокоиться и сконцентрироваться. Она успела, защитное заклятье только вступает в силу. У нее еще есть шанс выиграть. 2.1 (флэшбэк) - ... вот так Робин спас мою жизнь, и я оказалась здесь, в Неверлэнде, - Белль хлопотливо поставила пирог на стол. В лесном убежище было на удивление просторно, тепло и уютно. Пылал камин, пахло крепким чаем, выделанными шкурами и луговыми травами, пучками висящими под потолком. Голд догадывался, что вряд ли разбойник будет заниматься сбором гербария, и это наводило на неприятные размышления. - Как долго ты в Неверлэнде, Белль? Я имею ввиду, сколько времени вы... здесь? - Голд задал вопрос спокойно, но под вежливыми интонациями юркой ящеркой скользнула неприязнь. - Не знаю, - Белль старательно размешивала сахар, - кажется... что-то около двух месяцев. - Понятно, - Голд широко улыбнулся. Его что-то настораживало. Зацепка, рождающая подозрения, о которых он боялся подумать всерьез. Ничего конкретного, только неясные неровности и вопросы. Например, отчего Робин Гуд так предупредителен? Он даже не знает, есть ли у Голда магическая сила в Неверлэнде, с чего бы ему заискивать перед обычным человеком? Не нравилось и то, что Белль звала разбойника по имени, не добавляя треклятое "Гуд". И больше всего ему не нравилось, что при этом на ее губах появлялась улыбка, и Белль не поднимала глаз, чтобы не выдавать их невольного блеска. Порознь это было ничто, но все вместе заставляло Румпельштильцхена бессильно сжимать кулаки. Вечер закончился. Ничего не было сказано, кроме пустых фраз. Белль, как полноправная хозяйка, заняла жилую комнату, предоставив Робину и Голду самим устраивать постели из шкур в зале. Неловкое молчание прерывал только треск догоравших поленьев, к которому вскоре присоединился мерный храп разбойника. Голд, обхватив руками колени, смотрел на огонь, стараясь прогнать назойливые мысли. Это же бред, только страхи немолодого уже мужчины, которого судьба по непонятной причине - ведь не может же он действительно быть достойным Белль? - свела с прекрасной девушкой. Слишком уж прекрасной. Но Белль его любит, не так ли? Завтра они уедут из лесного дома и больше никогда не услышат о шервудском разбойнике. Голд жалел, что не убил Робин Гуда, когда была такая возможность. Они вернутся домой, в Сторибрук или Зачарованный лес - не важно. Может быть, придется задержаться и помочь Генри. Но потом они уедут, и все забудется... Языки пламени в камине кривлялись и танцевали, и Голд, наконец немного успокоившись, провалился в тревожный сон. ... Мужчина очнулся, словно и не смыкал глаз. Сон просто исчез, все чувства были обострены до предела. Обливаясь холодным потом, Голд пытался понять, что же его разбудило. В доме было тихо, слишком тихо. Робин больше не храпел. Осторожно повернув голову, Голд увидел, что разбойника нет рядом, как и его одежды. Куда он мог уйти посреди ночи? Внезапные дела? Голд с трудом мог поверить в подобную версию. А вот в предательство - вполне. "Донес Питеру... Никому нельзя доверять", - прошептал Голд, торопливо одеваясь. Тихо выскользнул за дверь, огляделся. Неподалеку мелькнул свет: значит, Робин не успел уйти далеко. Голд, стараясь не сбиться с заросшей тропки, поспешил за огоньком. Да, это был Робин. Он говорил с кем-то в плаще, но этот кто-то совсем не походил на Потерянного Мальчика. Под широкими складками одежды угадывалась женская фигура, и Голда снова охватил беспричинный страх. - ... подумай о нас! - приглушенным голосом воскликнул Робин, порывисто хватая незнакомку за руки. - Отдать себя этому человеку, провести с ним всю жизнь только из жалости - это чудовищно! "Это кто-то другой. Не может быть, чтоб это была... она." - Румпельштильцхен верит в мою любовь, дорогой, - при звуках девичьего голоса Голд вздрогнул и покачнулся, будто от удара. Заговорщики тревожно обернулись, но в чернильной тьме, разлитой сразу за границей неверного света факела, было невозможно что-либо различить. "Что ты делаешь, Белль?" - Я не могу его оставить, Робин. Я совершила ошибку, но так не может больше продолжаться, - печально улыбнулась Белль, заботливым жестом проведя рукой по щеке разбойника - точно так же, как этим утром касалась Голда. - И еще, Робин... Он убьет тебя при малейших подозрениях. Ты должен бежать. "Что же ты со мной делаешь?!" Словно окаменев, Голд смотрел, как по ее щекам бегут слезы. "Ты же не думаешь так на самом деле, Белль? Ты лжешь, потому что... Ты ведь лжешь?" - Тогда бежим вместе, сейчас же! - Я люблю тебя, Робин... Голд закрыл глаза. "Я. Люблю. Тебя." Внутри что-то плавилось, расползаясь черной болезненной пустотой. "Я. Люблю.Тебя." Словно в первые секунды после катастрофы, Голд не чувствовал боли, которая вот-вот должна была сломать хрупкую преграду, сжать острыми когтями внутренности и выбить дыхание из груди. "Не может быть." Но сознание упрямо твердило - нет, может, может, может! Иначе почему она его сейчас целует? Ласково и нежно, как когда-то целовала его. Это было только прошлым вечером, и как будто века назад. "Как мне теперь жить, Белль?" Цепенящий холод добрался до груди; раненная любовь затрепыхалась, словно истекающая кровью птица, пытаясь взлететь, и каждое ее движение рвало сердце на куски - еще раз, и еще, и еще... "Как мне жить?!" Но его падения они не увидят, нет. Словно Пиноккио, учащийся ходить, Голд заставил себя сделать шаг. Один, второй, третий... сто шагов, тысяча - и вот они не услышат и звука, даже если кричать. Его отчаяние скроет лес, но пока нельзя позволять себе думать, иначе с мыслями придет осознание того, что все кончено. Нужно убраться как можно дальше, чтобы его не нашли, чтобы чужак не видел агонии. Два чужака - она ведь теперь... с другим. А ему останется одиночество - безысходное и беспощадное. Но он выживет, привыкнет. Снова. Голд замер, прислушался. В висках бешено стучал пульс, и он, сцепив зубы, огромным усилием воли заставил себя успокоиться. В Неверлэнде магия была везде: она проникала в воздух, почву, пронизывала зелень деревьев и вплеталась в солнечный свет, - но раскрыть ее потенциал было невероятно сложно. Чары давались только Потерянным Мальчикам - тем, кто отказался взрослеть, предпочитая беспечное, не обремененное страхами детство; тем, кто в далеких мирах оставил безутешных родителей и нашел приют здесь. До рассвета и налево... Но Темный знает ваши тайны, чертовы ублюдки! В этом весь секрет? В беспечном смехе?! Голда охватила холодная ярость, а вместе с ней пришло спокойствие. Месть, злоба, отчаяние - потом, все потом. А сейчас нужно смеяться, чтобы вернуть силы, чтобы жить. Натянутая, дрожащая улыбка появилась на его губах, превращаясь в широкий оскал. Тихий хриплый смех, сначала неуверенный, потом безумный, разорвал тьму. Голд, упав на колени, хохотал над собой: наивный Темный - какое посмешище! Ничего, он усвоил урок. Вера, надежда, любовь - как мило! Голд ощущал, как знакомая ненависть заполняла его. Да, прежний Румпельштильцхен никогда не допустил бы такую глупую ошибку! Как раньше он потешался над сотнями несчастных, так теперь он смеялся над собой, и на этот смех стекалась магия. Вначале неуверенная, она искрами пробежала по телу, поднимаясь из-под земли наверх, пронизывая до кончиков волос. Такая же мрачная, как его отчаяние, магия заполняла все вокруг, фиолетовым туманом ластясь к Темному. Она заигрывала, готовясь слиться с ним в одно целое, окутывала ощущением былой силы - только протяни руку, и могущество вернется! - Давай, давай, давай! - прорычал Румпельштильцхен во тьму, и магия, сузившись до ослепительных нитей, пронзила его. 3. Кожа на руках лопается от жара, и Реджина кричит, но упрямо тянется к клетке. Там, за тонкими золотыми прутьями, самый желанный трофей - абсолютная власть над Темным. Она знает, что пощады не будет. Дверь, наспех запертая ее проклятьем, уже треснула под напором Румпельштильцхена. Дубовые доски дрожат под градом яростных ударов, еще минута, и будет поздно. А потому Королева окровавленными пальцами все же касается замка. Он поддается на удивление просто, но впереди самое сложное - взять сердце. Это почти невозможно, сопротивление заклятия сжигает кожу и ломает кости, будто она голыми руками пытается остановить солнце. Но повернуть Реджина не может, и дело не только в том, что позади - смерть. Она не проиграет. Не в этот раз. А потому Королева кричит и, отчаянно хватаясь за ускользающее сознание, сжимает пальцы. Тишина. Боль исчезает, будто ее и не было, только в голове гулко отдается эхо, а ноги предательски дрожат и подкашиваются. Реджина раскрывает ладонь и смотрит на черный, изрезанный шрамами символ долгожданной победы. Она не верит своим глазам, пока в звенящем воздухе не раздается: - Поздравляю, дорогуша. Ты умнее, чем я думал. Реджина вздрагивает и оборачивается. Румпельштильцхен согнулся перед ней в шутовском поклоне, на которые он мастер, и Реджина вдруг осознает, кто она теперь такая. - Встань прямо перед своей Королевой, - сорванный голос слушается плохо, то и дело срывается, но в нем победными нотками звучит ликование. Румпельштильцхен медленно выпрямляется, и Реджина невольно отступает: такая злоба читается за его оскалом. Внезапно она со всей полнотой сознает, что пути назад нет: Темный убьет ее при малейшей возможности. Что же, - решает Королева, - значит, нельзя дать ему эту возможность - она никогда больше не будет слабой! - Сколько ненависти, - насмешливо иронизирует Реджина, - но не волнуйся... у тебя будет повод ее реализовать. - Что пожелаешь, дорогуша? - Румпельштильцхен снова надевает маску лицемера и широким жестом складывает руки в замок. - Во-первых, кинжал. Отдай его мне, - Королева улыбается, догадываясь, что сейчас хотел бы сотворить с ней Темный. - И еще... - Позволь, угадаю. Кровь за кровь? Белоснежка за Кору? - голос Румпельштильцхена почти не дрожит от бешенства. - Именно, - Королева подходит близко-близко, так, что их дыхания смешиваются, и они с легкостью читают в душах друг друга роднящую их ненависть, - принеси мне ее сердце. Румпельштильцхен широко ухмыляется: - Слушаюсь, моя Королева. 3. 1 (флэшбэк) - ... теперь уходи. - Но, Румпельштильцхен, - девушка изо всех сил уцепилась за кожаный камзол, но Темный, глядя на ее хорошенькое заплаканное личико, ощутил только неприязнь. - Иди! - выведенный из терпения, он оттолкнул Белль и замер, тяжело дыша. Это было сложно, просто невероятно сложно, но перед глазами Румпельштильцхена неотрывно стояла картина, подсмотренная ночью. Он попытался успокоиться. - Все ложь... Я слышал, о чем вы говорили в лесу. Белль замерла, в ужасе заломив руки. - Но... я не брошу тебя, и... - О, полагаю, я должен благодарить за такую щедрую подачку! - в ярости Темный схватил девушку, до боли прижал к себе, обжигая дыханием. - Но боюсь, дорогуша, что твои услуги больше не требуются! Белль всхлипнула, пытаясь вырваться. - Не волнуйся, - Румпельштильцхен наконец разжал сведенные судорогой руки, - в память о прошлом я не намерен мстить, хотя желания хоть отбавляй. А потому сделай все, чтобы вы никогда - ни-ког-да - не попадались мне на глаза - ни ты, ни твой разбойник с большой дороги. - Я действительно любила тебя... - жалобно проскулила Белль, протягивая к Темному руки. - Как видишь, это заблуждение довольно быстро рассеялось под влиянием благородного спасителя из Шервуда, не так ли, дорогуша? - Румпельштильцхен засмеялся, и Белль вздрогнула - этот смех принадлежал не мистеру Голду и даже не Румпельштильцхену из Неверлэнда. Так когда-то давно смеялся Темный в своем зачарованном замке. - А сейчас на вашем месте я бы убрался отсюда подальше и побыстрее. Белль хотела что-то сказать, но Румпельштильцхен демонстративно повернулся спиной: - Тик-так, дорогуша, тик-так. Что еще она могла добавить? Всхлипнув, Белль выбежала из охотничьего домика. Румпельштильцхен, прислушиваясь к удаляющимся шагам девушки, бессильно оперся о стол. Еще несколько секунд, и его окружила тишина, прерываемая только утренними трелями птиц. Вскоре к их голосам присоединился грохот в щепки разлетающейся мебели, еще позже - прерывистые рыдания. 4. - Как все просто, - задумчиво роняет Королева. - Конечно. Ведь теперь у тебя есть я, - в самой высокой башне замка Румпельштильцхен прядет бесценную пряжу. Колесо вертится, тянется золотая нить. Внезапно Реджина задает вопрос: - Как это было... когда ты любил Белль? Колесо останавливается, нить рвется. Румпельштильцхен замирает в полуобороте. - Не помню, - сухо отвечает он и тянется за новой вязанкой. - Я знаю, как это - когда смерть забирает близких, - голос Королевы задумчив. - Белоснежка убила мать, та вырвала сердце моего жениха... Но смерть принять все же проще, чем предательство. Темный упорно молчит, и Реджина продолжает: - Ты любил Кору? Румпельштильцхен бросает работу и смотрит прямо в глаза Королеве, но та даже не оборачивается, вглядываясь в далекие горы за окном. - Что с тобой? - визгливо спрашивает он. - Что за вечер откровений? - Ты не ответил, - Королева не настаивает, просто констатирует факт. - Впрочем, твое право. Колесо вертится, тянется золотая нить. Она идет к выходу, но, словно вспомнив что-то, возвращается: - Раз уж ты был так добр, что отдал кинжал, у меня тоже есть для тебя подарок, - говорит Реджина, и внезапно резкая боль пронзает Румпельштильцхена. Вдох-выдох, и вместо пустоты в груди растекается полузабытое болезненное тепло. - Я возвращаю твое сердце. За Королевой захлопывается дверь, и в башне снова тихо. Колесо останавливается, нить рвется. Беззвучные слезы на золотой пряже...