Antennas

Я забыл свой дом, людей и дорогу назад, Я хотел посмотреть, как дышат внизу облака, А что я получу весь мир - мне никто не сказал

      Они совершают самый необдуманный поступок, даже не заметив этого. Опасный, нарушающий все правила безопасности и здравого смысла. Выскакивают наружу без скафандров. Присутствует он только на Ли, и то, верхняя его часть свисает вниз как обычный комбез. Но то, что они видят, уничтожило бы их мгновенно, будь они упакованы хоть в десять сверхтехнологичных защитных костюмов. Огромное умирающее миллионы лет солнце. Оно, приблизившись, будто земная Луна, стало видимым за плотными грозовыми тучами от вспышек многочисленных молний, пронзающих их, подсвечивающих их массивные нагромождения и рваные толстые бока. Проступило за ними безмолвно, грандиозно и лениво, как тлеющие угли - то наливаясь багряным, то тускнея, покрываясь черным пеплом. Оно должно было спалить их вместе с кораблем и этой несчастной планеткой ещё в далёком прошлом. - Как такое возможно?.. - Хэ даже тут первым находит в себе силы подать голос. - Это иллюзии, - отзывается техник. - Мы бы давно сдохли, будь это реальным. Хэ поворачивается к Ли, согласный, судя по выражению лица, внимать каждому слову. Если бы только у него были ответы на все вопросы... - Ну у вас и лица! - либо от стресса у техника помутилось в голове, либо изначально с нею не дружил - он вдруг заходится от смеха, который аж сгибает его. - Я... мы, блять, живы! Предлагаю отпраздновать это глубоким минетом! Что думаешь, господин суровость? А ты, молочная конфетка, а? Слова его остаются без комментариев, потому что ни первый пилот, ни второй пока ещё не пришли в себя. Возможно ли вообще прийти в себя, когда происходит подобное?.. Но, наверное, им правда стоит радоваться? У них над головами пылающая звезда, которая не светит, не греет, не убивает. Для чего тогда это представление? Чтобы они поохуевали от масштаба происходящего? Или это местная особенность сродни природным явлениям в древнем мире, когда стихии были ещё неподконтрольны человеку. Однако, со времени обнаружения этих трёх планет-соседок не было зафиксировано даже близко ничего подобного этому ни на одной из них. Может ли быть так, что этого не случалось лишь потому, что никто не оставался один на один с этой землёй?.. До этого Шэ Ли не вдавался в подробности, только отмахивался, что "повидал достаточно дерьма", будучи в одиночестве. Но ведь сейчас их здесь трое. Какое количество наблюдателей не превышает лимит для подобных явлений? Неужели трое? Сколько человек нужно, чтобы весело или не очень наблюдать коллективные галлюцинации? Опять трое? Или количество зрителей не имеет значения, а важны какие-то их определенные личные качества или, может, особенные условия? Тянь, неотрывно смотря вверх, скорее даже боясь посмотреть куда-либо еще, дотягивается до свалившегося на землю техника в подступающих слезах - нервишки у того шалят, не глядя поднимает его, подцепив под локоть, и пятится назад в двери базы, ухватывая по пути Рыжего за форменную куртку. - Мо, скафандры надеваем. Быстро. И Рыжий даже не перечит, что кто-то тут раскомандовался, шарахает изнутри дверью, герметизируя ее. Будто бы это спасет их. Оказавшись в помещении, Тянь небрежно стряхивает с себя Шэ Ли, как нечто больше недостойное аккуратного обращения, хоть до этого и держал крепко, волоча за собой. - Отставить, блять, смех, - пихает в плечо, от чего он прикладывается позвоночником о стену. - Заткнись! - злится, будто бы тот лично виновен в произошедшем. Ли постепенно затихает, кое-как сдерживая накатывающие приступы. Склоняет голову в бок, прячась за волосами, не глядя садится на выступающий из стены блок. На лице его остаётся только горькая усмешка. - Ты, - снова оборачивается Хэ к Рыжему, - записи. За все время. - На записях нет ничего, - тускло произносит техник, подавив очередной безумный смешок. - Думаешь, я совсем кретин и не проверял? На всех видео только поля, цветы и иногда помехи. Ничего из того, что я видел. Этого, - он вскидывает руку, неопределенно обводя пространство, - поверь, не будет тоже. - Сколько человек было в твоей команде? Надо отдать должное Хэ - он единственный из них, кто способен сейчас на логическое мышление. То, что буквально вчера казалось ему абсурдной хернёй, все эти отрывочные россказни техника о происходящем здесь, а отсутствие связи - банально - его кривыми руками и нежеланием прерывать затянувшийся отпуск, теперь это вдруг стало ошеломительной действительностью, не укладывающейся в сознании. Им снаружи умирающая звезда заливает в окна адский кровавый свет! - Изначально, когда прибыли, нас было десять человек, потом шестеро. - Что стало с четырьмя? - сразу настораживается Тянь. - Да улетели, Хэ, не напрягайся. Выполнили свою работу и улетели. - До того момента, когда ты остался тут один, замечали что-нибудь странное? - Нет. Вообще ничего. - И связь была? - продолжается запоздалый допрос, не встревая в который, Мо бегло просматривает записи, склонившись к стационарным мониторам. Рутина техника, слоняющегося в одиночестве по базе, с внутренних камер и с наружных - неустанно шевелящиеся жёлтые цветы на фоне как положено вовремя, без странностей, сменяющих друг друга спокойных дня и ночи. Дождь, стремительно плывущие облака. Ни тебе урагана, ни даже града размером с внушительный булыжник, ни аномальных перепадов температуры: не зафиксированной ранее жары или холода посреди лета - и тех нет. - Была связь. Все было заебись, - Шэ Ли явно начинает надоедать отвечать должным образом. - Ещё такой вопрос... - Тянь подходит вплотную, нависая над ним. - Какого хера ты вообще остался тут? И Змей не был бы Змеем, реагируй он на все соответственно ситуации. Не уходя от испытующего взгляда, упираясь затылком в стену, он, ерзая, сдвигается вперед и разводит колени так, что Хэ оказывается стоящим между ними. - Че ты злой такой? Тебе расслабиться надо... Знаю как раз один хороший способ, - белыми зубами он прикусывает свою чувственную пухлую нижнюю губу. Красиво изогнутые брови Хэ Тяня мгновенно сходятся на переносице, от чего лицо его темнеет, пальцы резко хватают чужую шею с остро проступающим кадыком, безжалостно передавливая: - Я тоже знаю очень хороший способ, - и он прикладывает светловолосую голову о внушительный стык на обшивке одним коротким сильным ударом. - Эй! - подрываясь с места, вскрикивает Мо, растерянно наблюдавший за ними до того момента. - Че творишь?! - и просто поверить не может, что слышит вместо возгласа боли смех. Ах да, кое-кто ведь пропатчен контролем осязания... Между тем, хватка второго пилота на загорелой шее усиливается с нешуточной силой, и дышать Змею становится трудно совершенно точно, несмотря на отсутствие дискомфортных ощущений. - Тебя реально ебет причина, по которой я остался или ты зол, что из-за меня теперь тоже застрял тут? - сипит Ли, но даже не вырывается. Тянется вдруг к бедрам Хэ, ловко пробегаясь по ремню к пряжке. - Скажи мне честно. - Какой догадливый, - прямо в лицо ему проговаривает пилот, отшвыривая от себя нахальные руки, что намеревались уже вытянуть из тренчика свободный конец ремня. Перехватив за запястье, Змей пытается сместить клешню с усиленным протезом, перекрывающую ему воздух: - Нажми чуточку ниже - и я отключусь. Тогда сможешь делать со мной все, что захочешь... - Да вы, блять, с катушек слетели оба, - наконец подскакивает к ним Гуаньшань в попытке оттолкнуть наполовину бионическую тушу Хэ. - Нашли время для разборок, еб вашу мать! Отпусти его, я сказал! Хэ, повинуясь, отступает. Брезгливо обтирает ладони о ткань своей куртки и уходит к компьютерам, занимая одно из свободных мест. Он натянут как струна и собран, не отвлекается больше на болтовню, отправляет сигнал чрезвычайного положения снова и снова, меняя способы соединения и отправки. Но все глухо. При исправном оборудовании - сплошная тишина как отсюда, так и по направлению к ним. Понимая бессмысленность своего действия, но для видимой перестраховки и общего спокойствия, Мо надевает прозрачный шлем, оборачиваясь на техника, расслабленно вытянувшего длинные ноги поперек прохода - нипочем ему чьи-то нападки. - Твой катер исправен? - он даже немного беспокоится за этого непутевого. Как бы херню какую не отмочил со своими подвижными нервишками. - Был на ходу. Потом нет, - безразлично отвечает Ли, без просьбы помогая Гуаньшаню застегнуться. Набирает ряд необходимых кодов со своего коммуникатора и с коммуникатора Мо, взяв того за руку, пока он, немного опешив, просто наблюдает за этим внезапным порывом, не пресекая. Змей нажимает сенсоры над его коленками на пронизанном тончайшей электроникой костюме, не обращая внимания на то, что прикосновения длятся дольше, чем нужно, чтобы включить защиту и деактивировать сам сенсор и некоторые функции. Это замечает только Мо, а для Ли, кажется, любое взаимодействие - повод начинить его подтекстом, даже неосознанно. - Проверь сам. Может у него уже какое-нибудь третье состояние в данный момент. Ничему не удивлюсь уже. Слыша этот разговор, Тянь не выдерживает: - Блять! - все еще сидя у мониторов, он хватается за голову, с усилием трет лицо и отчаянно стискивает собственные волосы. - У тебя просто руки не оттуда растут, сука. Интересно, за что одобрили твою кандидатуру на эту работу? Тут же взгляд Змея приобретает былую остроту, он плавно поднимается со своего места, натягивая, наконец, свой скафандр как надо. Останавливается напротив окна, застывая в кровавом свете. Темно-серая ткань костюма плотно облегает его стройную фигуру, подчеркивая каждую сухую мышцу. Из-за такого четкого рельефа тела, который, поддавшись желанию, можно ощутить, на секунду забываешь, что они вообще одеты во что-то способное сохранить им жизни, защитить от механических и радиационных - любых повреждений. И даже сверх того. Малым, Гуаньшань интересовался, как оно было в стародавние времена - можно было умереть, не успев сказать "мамочки" в абсолютно любой ситуации, даже близко не считающейся внештатной. И со смеху - тоже, глядя на эти неуклюжие громадные облачения, как и на все остальное. Было немного грустно за человечество того времени - им была недоступна даже Венера, немногочисленные переселенцы на которую еще несколько поколений назад забыли и перестали отмечать день, назначенный праздником в честь полноценной колонизации. - А я тебе скажу, кто одобрил. Хэ Чэна не нужно было долго просить. Но вот благодарил его я не торопясь, Тянь... Слышишь? Пришлось постараться. При имени своего брата, Тянь ошарашенно оборачивается, а в следующую секунду несчастная голова техника вновь встречается с металлом внутренней обшивки стен. Гуаньшань благословляет реакцию Шэ Ли, леность которого, слава всем богам, не распространяется на экстренные ситуации - пристегнуть шлем он все-таки успел. Без защиты мозгам его определенно не поздоровилось бы. Понаблюдав немного, как второй пилот пытается расхерачить голову одному из членов их буквально вчера образованной команды, не помня того, что скафандры выдерживают не только нахождение в открытом космосе, но и физическое воздействие не сравнимое с жесткими натренированными кулаками, даже усиленными новейшей бионикой, Гуаньшань просто открывает дверь, назло оставляя ее нараспашку, и выходит под страшное алое небо, направляясь к ангару: - Какие ж дебилы, блять. Вот угораздило, мать вашу. *** Блаженная секунда сегодня длится и длится. Та самая, в которую не помнишь ничего из произошедшего накануне, перед тем, как на тебя обрушатся все воспоминания, вся память. И Рыжему пиздец как хорошо. Он будто в море забвения, отключившем любое беспокойство. Планетка, похоже, прекратила свое представление, лишившись наблюдателей в их лице, когда они в изнеможении рухнули вповалку, с горем пополам добравшись до второй базы; и снаружи теперь заполонил все плотный туман. Он будто стелется и по их импровизированной спальне идентичной той, что они оставили на другом краю единственного материка. Испытанный вместе стресс, пережитые по пути сюда непредвиденные обстоятельства и сумрачный утренний свет упростил и сгладил все острые углы. У предметов. Во взаимоотношениях. Приглушил и без того не разнообразные здесь цвета, сделал их все подходящими друг другу, градиентом от матового черного до белого, но не хирургического стерильно-белого, а сливочного, теплого. Рыжему тоже тепло. Несмотря на контраст чужой прохладной ладони, скользящей по внутренней части его бедра. Плавное движение по животу знакомое и привычное. Вниз, вниз, медленно... Приятное, но печальное - так приходится гладить себя самому на грани сна и яви, до слез желая чьих-то рук, пытаясь воспринимать только одно прикосновение, изо всех сил абстрагируясь от тактильности своих ладоней. Но на этот раз он вообще не касается собственного тела. Выпутавшись из шуршащего постельного белья, руки его задевают чьи-то волосы. Так близко к нему не бывает никто и никогда. Он же всегда один, и обычно нужно преодолеть столько условностей и преград в собственной голове, чтобы позволить подобному случиться. Та ситуация с Тянем на корабле - не в счет. Все с ним - не в счет. Долбанное исключение. - Тихо, тихо, конфетка... Не кричи, ага? Не буди Хэ, пусть поспит. Я не сделаю ничего плохого, только потрогаю. Можно? Можно? Но разве не сначала спрашивают, а потом делают?.. Нет, у этого все наизнанку. Рыжий стискивает зубы, с внезапной дрожью ощущая, как негодование в нем стремительно тает, смешивается с превосходящей по силе волной возбуждения, что просто не могла так разогнаться с момента его пробуждения каких-то несколько зыбких секунд назад. А значит, это началось еще во сне. Но сейчас та стадия, когда останавливаться уже не хочется. Как этому хрену удалось касаться его так, чтобы он проснулся не моментально, а с вот таким долгим вязким оттягом? С ним такой номер невозможен. Был невозможен... Ведь даже дома Гуаньшань всегда спал чутко, словно в постоянном ожидании воздушной тревоги. - Какого хера?.. - он действительно почему-то не орет, как просили, задает бессмысленный вопрос шепотом. - Только потрогаю, - снова тихо успокаивает его уже знакомый вкрадчивый голос. - Тебе понравится. Рыжему бы возмутиться на эту хуету. Что ему еще за утешалочки тут шепчут, как какой-то девчонке?! Но он только сглатывает, преодолевая спазм, не понимая, почему его так колотит. Да, самое, блять, время лизаться, когда с ними затеял игру чужой мир, и правил, между прочим, они не знают. Ни один из них. - Эй, конфетка, посмотри-ка на меня, - пальцы осторожно касаются щеки. - Прекрати, сука, называть меня так, - Гуаньшань с усилием опускает запрокинутую голову, отцепляя мутный взгляд от потолка, смотрит, наконец, на Змея прямо. - А как же тогда? - улыбается из-под волнистых прядей, убирая их в сторону. - Ты мое имя знаешь. - Хорошо, рыженький, имя так имя. Руку, что переползла на дуги ребер и распласталась там, он останавливает, резко сжав поверх широкого браслета с коммуникатором, обычно встроенным в рукав скафандра. Но сейчас Ли в одной белой футболке и белье. Крепкие плечи, обтянутые тканью, так близко, что нет ничего естественней просто обнять их и уткнуться в серебристые мягкие волосы. Шэ Ли прерывисто выдыхает ему в шею, будто этими объятиями ему позволили на время сбросить весь груз памяти, все опасения и напряженное ожидание грубого отказа в чем бы то ни было - Рыжий знает, что это такое. И наверное поэтому отзывается, совсем не думая о том, что по левую руку тихо спит Хэ Тянь. Сейчас это вовсе не кажется препятствием и нисколько не смущает. Подцепив за подол, Мо тянет вверх чужую футболку, сжимает узкую талию, вынуждая прижаться к себе плотнее. Змей понимает без слов, и подтянутый живот соприкасается со светлой горячей кожей его живота - это почти до фейерверка в глазах. Рыжий замирает и даже не дышит - настолько желанно и хорошо. Ведь он и мечтал как раз о таком. Чтобы вот так, без проблем и условий, компромиссов с собой. Чтобы легко, как во сне. Чтобы тянуло к человеку так сильно, что позволить себе можно всё. Вчера, что по ощущениям было будто месяц назад, чуть не сломал ему руку за то, что посмел прикоснуться, он помнит. А сейчас сгибает колени, позволяя Ли и медленно сползти вниз и устроиться между ними. Он понятия не имеет, почему именно сейчас так легко поддается на это. Почему вдруг так сильно хочется продолжать ощущать кого-то настолько близко к себе. Стискивать в руках. Сильнее, ещё сильнее. Ближе. Хотел трогать? Да пожалуйста, блять, только теперь не останавливайся. Ему нравится ощущать тяжесть его тела на себе, руки, что с нажимом проходятся по бокам и опускаются ниже, нравится размеренное дыхание Хэ, еще не подозревающего, что происходит в метре от него. Рыжего ведёт так сильно, что невозможно лежать спокойно да и зачем, ведь Ли смотрит так, будто он - это все, чего можно желать в жизни. Взгляд его до крайней степени вмазанный, но, расположившись между его бедер, он только почти невинно целует его живот и гладит ноги. Давно понятно, что неспешность - его конёк, а эти сладкие медленные поцелуи с ходу заставляют думать одно: у обладателя новейшей модели имплантов глаз ни стыда, ни совести и он точно знает толк в минете, - заставляют нестерпимо желать этого. Чтобы он показал, как умеет. Смотреть, не отрываясь, и завидовать самому себе. Поначалу он тщательно избегает даже случайного прикосновения к явственно проступившей под бельем эрекции, облизывает местечко между пупком и плотной резинкой, проводя по ее краю влажным горячим языком от одной подвздошной кости к другой. Медленно целует вдоль косых мышц, с наслаждением прикусывает кожу, втягивая ее в рот. И Рыжий не мешает, он сейчас, блять, в самом лучшем месте во вселенной - молча подставляется, зарываясь пальцами в белую шевелюру. Даже тянет вверх, чтобы начал новый круг поцелуев с солнечного сплетения, где даже легкие прикосновения прошибают насквозь, но не смеет подтолкнуть его голову вниз, хотя и смертельно хочется. А ещё больше хочется, чтобы это был его собственный выбор. Но он, как и обещал, только трогает. Продолжает облизывать живот, вжимается в него лицом, и ладонь его аккуратно и крепко проходится по члену под тонкой тканью, чуть смещает его, чтобы надавить большим пальцем на головку. Мягко сжимает яйца, пальцы дразняще ползут ниже, как бы случайно скользнув между ягодиц, вновь обхватывают член - и Гуаньшань в секунде от того, чтобы попросить или даже приказать Шэ Ли взять в рот. - Попустило вас, я смотрю? - раздается вдруг сбоку негромкий голос Хэ. - И вы решили устроить оргию на радостях... - А тебе завидно, да? - ничуть не смутившись, тут же отвечает ему Змей, с разочарованным вздохом положив голову Гуаньшаню на живот, влажный от своей слюны, обнимает за бедро. - И оргия, да будет тебе известно, это когда участников более двух человек. Мо абсолютно уверен, его совершенно точно должно было поразить сейчас молнией от стыда и испепелить. Однако, этого не происходит. Может, он объебался чем-то накануне и не заметил этого? Могло быть такое? - Развлекайтесь, - Хэ тянет за собой третье одеяло, намереваясь подняться и уйти. Лицо его непроницаемо. - О, как жестоко... А как же первая помощь ближнему? - мягкий голос только сильнее подталкивает Рыжего к безрассудству. Кажется уже все равно, что будет им произнесено. - Просто заткнитесь... - слова даются с трудом, как никогда. Не в силах ничего с собой поделать - он все еще держится за волосы Шэ Ли, чувствуя бедрами его гладкие прохладные плечи. Возбуждение не спадает, колышется в нем и растет, как горячее молоко, неконтролируемо поднимаясь под самую крышку его пустой башки. - Не видишь, что ли, тут человек остро нуждается в срочном спасительном отсосе, а ты просто так свалишь? Да ты просто бездушный металлолом с искусственным сердцем. Каким бы оно ни было - оно у него есть, Рыжий сам слышал. Чувствовал это заполошное биение под своей ладонью в его горячей груди, когда целовал отчаянно и самозабвенно, с полной отдачей - так же, как и бил бы, если бы Тянь резко не поменял вектор его злости и напряжения, толкнув к стене и прижав собой. Пока Змей, пренебрежительно кривясь, вещает свою ироничную тираду, руки его, продолжают блуждать по телу Мо. Не останавливаются, не дают переключиться и отвлечься. Незаметно подцепляют резинку боксеров, и на глазах у Тяня, которого задерживали, кажется, именно за этим, - чтобы увидел, - Ли медленно и с удовольствием проводит языком по показавшейся головке. Помогает рукой, открывая ее сильнее, аккуратно обхватывает самую вершинку губами, словно драгоценное мороженое. Лижет вкруговую, распределяя влагу, намереваясь насладиться сполна, выжать из Рыжего все звуки, которые сможет. Не успев встать, Хэ застывает вполоборота, пораженный такой провокацией. Он не может оторваться от того, что видит, даже когда его руки, предполагая, что он сейчас сорвется прочь, касается Мо. - Не уходи.