Antennas

      Гуаньшаню ничего не остаётся, как выпустить слабого и пока еще на отходняках техника из своих рук. Потому что когда он обнимает Хэ за шею, тот тянет его на себя, одним движением поднимая на ноги. Тонкое покрывало, которым он был укрыт, соскальзывает, но Тянь не даёт ему упасть на землю, ловит и оборачивает им Ли, перекидывая угол ткани через его плечо наподобие тоги. Крепко обнимает, перехватив обеими руками за талию и целует так, будто на самом деле скучал. Будто их разлука в самом деле была долгой и вот, он возвращается куда-то, уже зная, чего именно там хотят. Мо, заворожённый происходящим, наблюдает за продолжающимся поцелуем, понимая, что не знает их общего прошлого, а оно совершенно точно есть... И только жалеет, что здесь ему некуда деться, чтобы дать им возможность побыть наедине - им явно есть что сказать и что сделать друг с другом. И похоже, для себя Шэ Ли не нужны нежности, с какими он лез к Рыжему, - подставляется под жёсткие поцелуи, не успевая отвечать - открывает рот, но требовательные губы уже впиваются ему в шею то с одной, то с другой стороны. Настоящая и бионические руки держат за серебристые патлы, и Мо смотрит, как их языки сплетаются, будто бы напоказ для него. Но вот Хэ давит на Змеев затылок, углубляясь, заставляя почти выворачивать челюсть - и темные ресницы дрожат, скрывают закатившиеся золотые глаза. Их одинокий островок жизни на этой планете, как магический круг, обозначен только разбросанными общими вещами, проблесками сигналов трех коммуникаторов, сообщающихся друг с другом, двух ботов, биением их сильных выносливых сердец и четвертым спокойно горящим сердцем костра. Рыжий вдруг думает о том, как легкомысленно стал человек относиться ко всему новому. Решил, что теперь-то он все-все может... Совсем забыл о том, как хрупка его психика и тело, о том, как много всего могут таить в себе неизведанные миры, в которые он врывается много веков не встречая препятствий. Без особого труда, буквально походя, терраформируются новые и новые планеты, специалисты разного рода забрасываются туда по-быстрому наладить погоду, связь - и дальше по накатанной, в зависимости от того, кем была выкуплена планета, начинается застройка. Жилые кварталы и скоростные транспортные линии или лабиринты развлекательных центров до самых новорожденных небес. В прошлом, наверное, так скоро не прорубались даже просеки в тайге. Осушать болота - и то занимало больше времени, чем сейчас занимает освоение. Отсветы от огня мягко ложатся на открытое до самого крестца тело Шэ Ли, на темный материал скафандра Хэ, обтягивающий его стальные мышцы, объединяя их одинаково идеальные фигуры. И мысль появляется внезапно, живая и полыхающая, как это пламя, - если они сделают хоть шаг от костра, из его поля зрения, то плотная темнота, там, за кругом жизни, немедленно поглотит их. Поглотит и никогда не вернет - и Гуаньшань ни за что не хочет остаться тут один... Даже если им суждено умереть здесь. - Иди сюда, - зовет Змей и протягивает Рыжему свою руку. Спасает, будто почуяв, от неуспевшего разрастись в панику жалящего образа. Тянь, продолжая тянуть за светлые волосы, заставляя выгибать длинную шею, не отрываясь от нее, разворачивает Змея к себе спиной, крепко прижимает рукой поперек живота. - Тебе бы полежать еще с часик, а не вот это... - стоя вплотную, Рыжий все равно не решается добавить свои руки к их объятиям. Медицинский бот отвлекает его, требуя для формальности корректно завершить программу операции. Не получив новых задач, группируется, осторожно переступая многочисленными конечностями через рюкзаки и их вывороченное содержимое, переходит в режим тихого мониторинга показателей жизнедеятельности своего недавнего пациента и остальных членов группы. Подтверждая слова Мо, ненавязчиво отмечает, что Шэ Ли лучше побыть какое-то время горизонтально и, желательно, в покое, пока действие анестетиков сойдет на нет и вернется полноценная двигательная активность. Но пациенту основательно плевать на чьи-либо рекомендации. - Хочешь потрогать меня? Обдолбанные лукавые глаза позволяют ему своим взглядом все, что пожелает. И Рыжий вот прям пиздец как хочет. Но почему-то только смотрит и смотрит в меняющуюся от прозрачного медового до пронзительно-электрического желтого радужку. Поднимает ладони, но не дотрагивается даже кончиками пальцев, замирая буквально в миллиметре от смуглой кожи пресса. - Ну же... - Ли нетерпеливо облизывает губы. Он не собирается затягивать, сразу даёт понять, чего хочет - медленно опускается вниз, норовя встать на колени. Но ему не позволяют этого сделать - Хэ дергает за волосы так, что руки его инстинктивно взлетают к голове. Змей болезненно жмурится и шипит, вот только стонет совсем не как кто-то, кто испытывает боль. Совсем ненормальный. - Как тебе без блока? - понизив голос, холодно интересуется у него Тянь. - Он и так-то у нас ебанутый нимфоман, а без блокировки кончал бы даже от рукопожатия, наверное, - так его от всего тащит, - продолжает Хэ скорее для Гуаньшаня. - Дрочил бы до мозолей, да, Ли? - касается губами уха под светлыми волосами. - Только и желал бы в себе предмета побольше. Может даже не одного, верно?.. Ли тяжело дышит и только прижимается к нему теснее, впитывая эту похабщину, от которой даже у Мо вспыхивают уши. Может он чего-то не догоняет, но ему кажется, что Хэ перебарщивает и просто-напросто сейчас отшвырнет техника прочь, как делал не раз. - Не нужно с ним так. Тянь приоткрывает гематитовые из-за сожравших радужку зрачков глаза. - Ему хорошо, поверь, - руки второго пилота без намека на нежность собственнически лапают живот и бедра под тканью, жестко стискивают ласковое тело, и, глядя на это, Мо начинает закипать. - Прекрати, блять, - что Шань ненавидит, так это когда кто-то выдает свое бесценное мнение за чужое. - Эй, эй... вы обо мне, вроде как? Так я все еще тут, - Змей через силу подтаскивает закаменевшего Рыжего к себе, обвивая все еще пока слабыми руками. - Все хорошо, рыжуля... Беспокоишься за меня? - он подмигивает, расслабленно откидывая голову на плечо Хэ, который не произносит ни слова в свою защиту или оправдание, продолжая пялиться на Мо немигающим взглядом. И черт его разберет, что там скрыто, на дне его глаз. Где там граница грубости и мягкости. Только проверить опытным путем, как в древности люди искали дно топи, имея только смекалку и инстинкт самосохранения или иногда, скорее, его отсутствие способствовало чудным открытиям. Если уж Рыжий поборол в себе страх перед звёздной бездной, бросаясь в самую ее глубь, то и бездну черных омутов он тоже не побоится исследовать. Уже бросался на пробу и обнаружил там горячую страсть, так умело сдерживаемую, взращенную и подчиненную, оттого и подчиняющую других, стоит попасться в нее. А быть несдержанным и грубым он и сам умеет тоже - хватит на всех. Нервное напряжение покидает Шаня медленно, нехотя, оставаясь холодом в кончиках пальцев. Змей гладит его бок такой же холодной ладонью, соприкасаясь иногда с рукой Хэ, что тоже ложится на его поясницу. Шань еще злится, но не отталкивает, когда Тянь обнимает их обоих, и отрываясь от губ Ли, наклоняется к нему. Передает теплоту и влагу от одних губ другим - и вот, теперь они знают вкус друг друга. Все трое почти одного роста, потому целоваться им заебись, и нет ничего проще, чем потянуться самому навстречу перемешавшемуся горячему дыханию и жадным языкам. - Вы мне жизнь спасли, - Змей смотрит исподлобья, притираясь головой к рыжему и смоляному виску одновременно. Понимая, к чему он клонит, Мо спешит сказать: - Черт возьми, Ли, достаточно простого "спасибо". - А я умею только так, - он плавно опускается на колени между Мо и Хэ, который не препятствует на этот раз. - Не знаю, как вас, а меня не держат ноги... И это что-то запредельное. Жгучее вожделение, подстегнутое растревоженными нервами, хлещет по организму, оставляя в живых только инстинкт получить нечто очень-очень приятное прямо сейчас, заставляя абстрагироваться от всего, что только что ужасало своими масштабами и неизвестностью, быть только в этом настоящем моменте. И смотреть. Смотреть на то, как губы, которые он только что целовал, проходятся по твердым рельефным мышцам живота Хэ Тяня вниз к его крепко стоящему члену, прижимающемуся к самому пупку, и на то, как лоснящаяся головка скрывается между этими влажными сладкими губами. Он впервые видит Хэ полностью раздетым. Впервые видит и бионическую его ногу. Рыжий залипает на ней, хотя буквально тут же происходит кое-что куда более занимательное... От середины бедра и чуть ниже искусственного колена внешняя ее часть такая же, как и на руке, - из сверхпрочного легкого ажурного металла, что выше соединяется непосредственно с телом, а голень и стопа неотличимы от живого человеческого тела. Качественный мышечный материал и дорогая кожа, почти как та, которая в количестве нескольких десятков контейнеров дожидается прихода Гуаньшаня с предписанной контрактом ежедневной проверкой в грузовом отсеке их челнока. Настоящая и не очень ступни приминают траву рядом с подошвами ботинок Рыжего и Змеевыми коленями. Пламя костра подсвечивает каждый изгиб каркаса, не скрывающего под собой черную блестящую бедренную кость. Какой же понтовщик. Гуаньшань переводит взгляд только тогда, когда на теплый металл, - он уверен и убедится в этом сейчас сам, - ложится ладонь Шэ Ли и тут же перебирается на его колено. Голова его двигается плавно и не спеша, и руки сами тянутся к его волнистым волосам, убрать их наверх, чтобы видеть больше, чтобы оттянуть голову назад, заставляя медленно выпустить изо рта член Хэ, - и повернуть к себе. Он податливо подчиняется, только окидывает мутным взглядом снизу вверх. Облизывается, простым жестом вытирая мокрые губы в легкой улыбке, сам расстегивает его ремень... Рыжий так хотел бы не только чувствовать, но и смотреть на то, как его член исчезает в горячем рту, но в этот самый момент Тянь берет его за подбородок и целует настойчиво и крепко, до тех пор, пока Рыжий не стонет, задыхаясь. В безумном желании получить больше, фантазия его заходится в эпилептических ярких образах, подкидывая ему все самое смелое, о чем он когда-либо позволял себе думать. Пользуясь Змеевой ненасытностью, хочется трахать его самому... Растягивать его, долго лаская пальцами, не давая грубости или жёстких движений, которых тот просит. Заставлять выгибаться от нетерпения и попыток получить еще и ещё. Награждать за терпение и отзывчивость. А Хэ... Хэ хотелось отдаваться. Подставляться, максимально расслабляя горло, чтобы глубоко, плавно, подчиняясь движению руки на своей голове... Попадать на грань оргазма только от ощущения члена во рту, движений гладкой налитой головки у себя на языке и за щекой. Не отстраняться, сосать до тех пор, пока слюна не станет вязко стекать по подбородку и капать вниз, вместе с его спермой. Отдаваться, позволяя его рукам впиваться в бедра до синяков, позволяя вбиваться в себя до грубых шлепков, чтобы кричать не позволял только горячий член Шэ Ли и его же пальцы поглаживающие кадык, за которым происходит таинство проникновения... Но а пока это ему отсасывают так, что от каждого движения Шань распадается на яркие рыжие искры, уносится вместе с ними к раскинувшемуся безразличному чужому небу, под которым они позже и засыпают, тесно прижавшись под символическим в сложившихся ныне условиях защитным куполом, который незаметно раскрывает над ними медицинский бот. Только руки Хэ Тяня не дают ему упасть - это Рыжего теперь не держат ноги от вывернувшего его наизнанку и будто опустошившего сознание оргазма. Его тут же тянут вниз, и он целует пряные мокрые губы уже не в его сперме, терзая пальцами мягкие волосы, обнимает одни и вторые явно горячечные плечи, но у него нет сил злиться на кое-чью поспешность и пренебрежение правилами. Он просто подтягивает Змея к себе, падая на бок на давно сползшее с него покрывало и опрокидываясь в чернильное небесное желе с сахарной перемигивающейся обсыпкой. Хэ Тянь ложится с другой стороной от Ли, зажимая его между собой и Шанем, и последнее, что тот успевает заметить наяву, это лихорадочную Змееву дрожь и теплые капли на своем животе. Хэ Тянь говорит им, что они все, все втроем будут в порядке, выберутся отсюда - и будут в порядке. Он целует каждого из них по очереди, говорит, что все будет хорошо - и они верят. *** - Молитесь, чтобы запуск сработал. - Молиться?.. Бог давно покинул наш мир, Хэ, ты что, забыл? А этот мир, - Ли невесело усмехается, - и подавно. Тут есть свой местный божок, по всей видимости, скучающий и капризный. И человек. В частности, мы. Вы. Так что, могу помолиться вам, - он расплывается в своей привычной улыбке, - коленоприклонно. Снова. Пойдет? Мо не может сдержать смешок: - Ты будешь пошлить даже на смертном одре, Ли. - Конечно, ну разве не кайфово, согласись? Кайфово. Именно так. Все это, все, что они делают - кайфово и верх легкомысленности. Но что остается, когда идешь по росе в привычном уже тумане, дрожа от холода, которого не должен чувствовать в принципе, находясь под надежной защитой скафандра. Но сейчас он выполняет функцию не серьезнее самой простой одежды. Получается, они бессильны? Сдаются на волю кому бы там ни было? Божку этого мира или его особенностям и закономерностям. Шань не хочет думать об этом в таком ключе, но мысленно обращается не зная к кому с осторожной просьбой просто отпустить их неразумных подобру-поздорову. Напоследок он отыскивает в траве Змееву курительную трубку - и как только заметил и не наступил на хрупкую конструкцию, догоняет бота и две фигуры идущие впереди без спешки, буквально прогулочными беззаботным шагом по направлению к катеру. Кто они друг другу? Почти незнакомцы, случайные любовники... Одна команда волею случая и утешение друг для друга. Но их точно канатами уже накрепко связали между собой воспаленные нервы, иррациональные события и все поцелуи. *** Система катера сообщает, что отсутствовали они, подумать только, менее суток. Гуаньшань, видя сообщения о исправности всех систем и о готовности ко взлету, все равно набирает комбинацию для запуска с мгновенно вернувшимся волнением. - Да не боись, - бесцеремонно встревает Змей, пробегаясь быстрыми пальцами по панели, выполняет последнюю команду за него. Небольшой их корабль неслышно поднимается в воздух. Дальше - только бдить и наблюдать за обстановкой, переживать, сработает ли теперь уже запуск грузового челнока, если ты дохуя ответственный и строгий к себе и другим. Ну а если нет - маршрут известен и рассчитан, можно наплевать и расслабиться, позволяя распоряжаться собой, отдаться на волю случаю, как недавно хотел отдаваться Хэ. Рыжий рассеянно замирает в кресле, таращась то ли в мониторы, то ли сквозь них в иллюминаторы, за которыми ничего кроме улегшихся на землю облаков. Он будто распался на эти две личности, с которыми ему выпало тут застрять, оставив его сознание в каком-то блаженном успокоении, почти отупении, в котором ему всё нипочем и, наверное, море по колено. Он позволил себе отпустить вечный контроль, открыться. Вывернул нутро без привычного страха быть разграбленным. Ему даже любопытно посмотреть, что же с ним - с ними - будет. Интерес исследователя в нем берет верх. Всегда. Вон там, разметав серебристые волосы по подголовнику, беспокойно дремлет во втором кресле концентрация его болезненных восприимчивых нервов и тревога, возведенных в десятую степень. Вся его глубинная похоть, откровенная страсть, головокружительная нежность, самоотдача, и неприкрытая злость, страхи и желания. А вон там, сосредоточенно листает отчеты вся воспитанная в себе стойкость, строгость к себе, сознательность, концентрация, способность принимать решения и ориентироваться в максимальном стрессе, попутно держа своих членов команды если не в спокойствии, то в уверенности, что они точно будут в порядке, несмотря ни на что. Если все это - декорация? Страшный сон, посмертное приключение? Пусть так, только пусть ему будет позволено быть рядом с ними, а им - с ним. И они заступятся один за другого, вытянут друг друга за волосы, дадут подзатыльник или согреют и утешат сладким глубоким поцелуем, придут к решению общих проблем. Ведь у них даже не две, а три головы.