«Маленькие женщины»
Интерес Энн мгновенно возрос, и не в силах медлить она открыла книгу. На обороте была надпись автора каллиграфического почерка, которого она мгновенно узнала.«Для чтения в холодные зимние вечера и честной победы»
Гилберт
Словно перенесясь ровно на год назад, когда она сидела на том же месте, с постриженными накоротко волосами и с маленьким карманным словарем в руках, Энн испытала приятную теплоту, расползающуюся по венам, пока бабочки с трепетом порхали где-то в животе. Она прижала руки к нему, старясь тщетно подавить странное чувство и не захихикать. *** — ГДЕ?! Где чёртовы бутылки?! Быстро говори, где они! Я прикончу вас тут всех! — Я выкинула их! Понятно тебе?! ВЫКИНУЛА! Нам нечего есть, твои дети ходят, как оборванцы! Найди нормальную работу, а не пропивай наши деньги! — МОИ ДЕНЬГИ! МОИ! Я буду пить сколько хочу и когда хочу! — Берт, — голос женщины перешел с грубого на отчаянный и умоляющий, — как же ты не пони... Шлепок Звук удара об пол — Не хочу понимать! Грёбанные сволочи, сидите на моей шее... — Выплюнул мужчина. — Я буду пить сколько хочу... — Бормотал он. — Пить... Хочу... ПИТЬ, ЧТОБ ВАС! Ор мужчины смешался с капризным плачем младенца откуда-то сверху и громкими судорожными всхлипами женщины. Приближающиеся шаги — Сволочи... Звук разбитого стекла пронёсся над головой, посылая новую волну дрожи по всему телу. — Ничего... Вы у меня все получите...***
Энн проснулась, тяжело дыша. — «Это сон, Энн. Это всего лишь сон». Кошмар напугал её до чертиков, но всё же ей довольно быстро удалось опомниться. Чувствуя нежелание дольше оставаться в кровати, она медленно, держась за перилла, тихо спустилась на первый этаж. Заглянув в гостиную, она заметила шерстяную шаль Мариллы, оставленную старухой прошлым вечером. Накинув её на себя — одетую в одну ночную рубашку, она вышла босиком и морозный воздух ударил ей в лицо. Энн села на одну из ступенек и посмотрела вдаль. Утро после Рождества ощущалось совершенно по особенному. Так как был конец декабря, солнце всходило поздно и в шесть утра небо всё ещё было темным почти как ночью. Облизнув обветренные губы, Энн поежилась. Холодно. Перспектива опять заболеть не представлялась заманчивой, однако войти обратно она не решалась. Впервые за долгое время дом не казался ей безопасным, боясь, что мужчина из сна вот-вот выйдет из-за угла, начнёт поднимать голос и руку. Последний раз пребывание в Зеленых Крышах было страшным, когда она приехала с Дианой из Шарлоттауна, уже зная, что Нейт и мистер Данлоп являются отъявленными преступниками. Энн встряхнула головой, отгоняя неприятное воспоминание. Она не должна была концентрироваться на проблемах минувших дней, она должна была сосредоточиться на нынешних. Например редакция. Бог свидетель, как же Энн желала вернуться в газету. Когда мисс Стейси объявила о восстановлении её в должности, ей хотелось визжать от восторга. Ведь ей вновь предоставили возможность разносить правду! Однако голос внутри Энн сказал лишь одно слово, которого хватило, чтобы остудить её пыл: Ка’квет. Ощущение холодной кожи её безжизненного тела не стиралось с пальцев Катберт, её замёрзшие в ужасе глаза не способны были исчезнуть из памяти, а тишина, заменившая когда-то бойкий стук сердца, отпечаталась в глубинах сознания. Все мысли в её голове слепились в один снежный ком, который неизбежно катился к подножью горы, где стояла Энн. Она боялась, что этот ком обрушиться на неё, раздавит. — Не спится? — Спросил Мэтью со своей робкой улыбкой. В руке он мял одеяло, которое по вышивке, как поняла Энн, он принёс из своей спальни. — Я тут подумал, эээ… что тебе будет холодно в шали. Одеяло потеплее будет… вот. — Спасибо, Мэтью. Она ответила ему благодарной улыбкой. Старик медленно сел справа от Энн, разделяя с ней теплое одеяло. — У тебя всё в порядке, не так ли? Девушка немного смутилась. — Оу, да, конечно. Возникла немного неловкая, но уютная тишина. Очевидно Мэтью хотел что-то сказать и искал подходящие слова. Энн больше не смотрела на горизонт, её глаза были направлены на лицо Катберта, в ожидании слов. — Если ты волнуешься, что мы с Мариллой против редакции, то знай, это не так. Мы будем только рады, если ты решишь снова писать статьи. — Наконец промолвил он, взглянув на неё. — О, нет! — Тихо воскликнула она. — Я знаю, что вы не против. Как я уже сказала за столом, у меня просто есть дела. Энн любила Мэтью. Безумно. Между ними была особенная связь, она верила в это. Такую связь Энн не ощущала ни с кем до встречи с Мэтью и у неё были все причины предполагать, что эта связь — любовь, какая бывает между отцами и их детьми. Он был первым, кто позволил ей идти в школу, а не в её подобие в приюте; кто научил её кататься на лошадях; первым, кто не был против её бесконечных длинных монологов; первым, кто назвал её дочерью. Ей было трудно ему лгать. Скрывать правду от таких ясных чистых глаз было болезненно, однако Энн не чувствовала себя готовой к такому откровению. Не сегодня. Не сейчас. — Необязательно врать. — Улыбнулся он, и она, поняв, что её уличили во лжи, стыдливо опустила глаза. — Не хочешь об этом говорить? Ширли покачала головой. — Я не хотела врать, Мэтью. Прости меня. — Она тяжело вздохнула. — И ты прав: я пока не хочу говорить о газете. Мэтью понимающе посмотрел на неё и ей стало легче. Он не осуждал её. — Ты выглядишь несчастной. Глаза старика были направлены на неё, но выглядел он задумчиво, словно предаваясь воспоминаниям. В одну секунду, Мэтью вернулся в реальность и сказал: — Ты мне кое-кого напоминаешь… Когда-то я знал одну девушку. У неё был возлюбленный, и порой я думал, что… — Старик покачал головой, тяжело вздохнув. — Что сильнее любви между влюбленными я не видел. Энн, затаив дыхание, слушала Мэтью и его печальный голос сразу дал ей понять, что эта история не из тех, что с счастливым концом. — Но у этого парня были цели, которые противоречили обязательствам, наложенным на неё. Прошли годы, девушка превратилась в пожилую женщину и мало, кто верил, что она уже станет счастливой, но сейчас у неё прекрасный дом, замечательная семья с изумительным ребенком, которого она любит всем сердцем. Я всё это говорю, Энн, к тому, чтобы ты не отчаивалась. Джон ушел за мечтой, пожертвовав девушкой, которую любил - осознанно или нет, но именно это сейчас повторял Гилберт Блайт. Мэтью не сомневался, что парнишка увлечен мисс Роуз, однако он ещё не достаточно плохо видел, чтобы не заметить, как он смотрел на его дочь. Мэтью понимал, что цель Блайта - Сорбонна и если бы Катберты были такими же богатыми, как Роуз, чтобы обеспечить мечту юноши, то он сделал бы выбор в пользу Энн. — Рано или поздно нас с Мариллой не станет. И мне страшно думать не о смерти, а о том, что будет с тобой. Поверь мне, Энн, просыпаться в тихом доме долгое время - очень тяжко. Я хочу, чтобы даже после моих похорон, когда ты просыпалась бы холодным утром и садилась на крыльцо всегда был кто-нибудь рядом, кто предложил бы тебе плед и кто смог бы просто с тобой посидеть. Я утешаю себя тем, что в этом мире очень много людей и кто-то из них станет тебе семьёй, будь то твой возлюбленный или усыновленный ребенок с двумя косичками.***
— Диана, как хорошо, что ты пришла. Барри зашла в спальню следом за Энн, и они уселись на кровать держась за руки. — Я здесь с новостью. Ты слышала о Джози и Билли? — И что конкретно? — Они помолвлены. Энн прижала ладони ко рту, еле веря в то, что услышала. Конечно же это было вполне ожидаемо, учитывая то, что Билли ухаживал за Джози последние месяцы, но в голове Ширли даже мысли не могло возникнуть, что события начнут разворачиваться так быстро. Мистеры Пай и Эндрюс видимо решили не временить. — Даже не знаю, радоваться за Джози или нет… — Вздохнула Диана. — Естественно нет. Джози не сахар, но даже она не заслуживает такого, как Билли. Он же ни во что не будет её ставить. — Ответила Ширли, упав головой на кровать с Дианой и смотря на стену. — Не знаю, Энн. Джози всегда хотела внимания парней, в особенности Билли. Может, когда поженятся они двое станут более зрелыми и ответственными? — Остается на это только надеяться. Девушки повернулись друг к другу на бок. — Но ты ведь здесь не только, чтобы рассказать это? Ты несчастно выглядишь, Диана. — Прошептала Катберт. — Это из-за Джерри? — Да, то есть нет! Да… Может быть. Нет… — Барри зажмуривать глаза. — Да. Мне будет сложно объяснить. — А ты попробуй. — Заботливо ответила Энн, подбадривающе сжимая её руки. Глаза Дианы, наполненные сомнением и смущением, забегали по комнате, а потные ладони сжались в кулаки. — Всё началось с того момента, как мои родители сказали, что я отправлюсь в Париж после школы. Когда я пыталась возразить, они словно с катушек сходили и во мне появилось желание сделать втайне что-нибудь… что-то, что разозлило бы их. А потом я встретила Джерри и вела себя с ним не лучшим образом. Мне нравилось целовать его, зная, что мои родители были бы в ярости, но если он хотел поговорить я была не очень заинтересована. А потом ты всё узнала, я его бросила, случилась наша ссора в амбаре. У меня было много времени, чтобы всё переосмыслить. Теперь я знаю, что вела себя недостойно, как капризная и неблагодарная девчушка. Пока тебя не было, я однажды заметила, как он работает, один, на этом холоде, и мне стало совестно, как никогда. Он не простит меня, ведь так? — Я не могу говорить за него, Диана, но я знаю его с первых дней в Эйвонли. Сейчас он скорее смущен при твоем присутствии, чем напуган или зол, так что полагаю, на место его обиды пришла неловкость, которую можно будет частично искоренить, если ты попытаешься извиниться. Хорошими друзьями вы конечно не станете, но это во всяком случае лучше. Пролежав так в молчании и позволив друг другу погрузится в собственные мысли, девушки стали размышлять о своих будущих действиях.***
Проходя через ряды деревьев с фонарем в руке, Энн шла в сторону реки. А была еще девушка, шедшая справа от неё, которая отвлекала её, бросая укоризненные взгляды. — Чего ты хочешь? — Устало спросила Энн. Девушка продолжила идти за Ширли, молча наблюдая. — Что ты от меня хочешь? — Повторила она. — Тебе стоит вернутся домой. — Наконец-то сказала Ка’квет. — Мне нужно прогуляться. — Ответила Катберт. — Энн. Просто небезопасно гулять ночью пьяной. Тебе следует больше думать о последствиях предпринятых тобой действий. — Ты говоришь прямо, как Марилла. — Спасибо. Очевидно, она разумная женщина. — Улыбнулась индианка. Энн не нашлась, что ответить и промолчала. Остановившись на мостике, она оперлась о перила, мимолетно взглянув вниз на ледяную гладь замерзшей реки. Они стояли в тишине. Катберт смотрела перед собой, пытаясь игнорировать интенсивный взгляд подруги. — Не смотри на меня так. — Грубо сказала она. — Как так? — С жалостью. Ты знаешь, что я её не переношу. — Это не жалость. — Не согласилась Ка’квет. — Это сочувствие. Разве можно считать кого-то человеком, если он не способен на сочувствие? — Ты и так не человек. — Равнодушно пожала плечами Анна. — Ты всего лишь плод моего больного воображения и полстакана ликёра. Я потеряла настоящую Ка’квет. Индианка странно посмотрела на неё, будто не понимая, о чем та говорит. — Что ты имеешь в виду? Ты меня не потеряла. Я прямо здесь. Она потянулась к Энн, собираясь прикоснуться к её руке, но та отступила. — Не касайся меня. — Сказала она. — Мы обе знаем, что будет после этого. Энн не нравились вопросы Ка’квет, но она не хотела, чтобы Ка’квет исчезала, по крайней мере в эту минуту. Это было словно отголоском прошлого, в которое было безумно приятно окунутся - как в тёплую ванну после холодной морозной прогулки, но как только ты сталкивался с реальностью - как только ты выходил из воды, по твоей коже ударял холодный воздух. Ка’квет вздохнула, опустив руку обратно. — Ты собираешься вернутся в редакцию? Энн промолчала. — Почему ты так избегаешь этой темы? — Ты прекрасно знаешь почему. Ты находишься в моей голове. — Может быть. Но тебе надо обсудить эти мысли, для этого у тебя есть Марилла, Мэтью, Диана, Коул, Джозефина, мисс Стейси, Гилберт… Если ты не поговоришь с кем-нибудь, это сведет тебя с ума. — Разве факт моего диалога с тобой, не доказательство того, что я уже свихнулась? — Ответа не последовало. — Знаешь, это даже можно назвать ироничным: я пыталась всем доказать опасность этих школ, и все считали меня сумасшедшей, а теперь все признали меня вполне здравомыслящей, но я себя таковой не чувствую. На плечи Энн опустилась почти зримая тяжесть. Глубоко выдохнув, она подавлено опустила голову. Ка’квет меланхолично улыбнулась, глядя на полумесяц, тускло светившийся, но при этом заставляя вездесущие сугробы поблескивать. — Эй! — Позвала индеанка. — Только не смей отчаиваться раньше времени. Энн медленно подняв голову, последний раз посмотрела на Ка'квет, подарившую обнадёживающий взгляд. — Энн? Девушка обернулась на голос, увидев Гилберта неспешно идущего в её сторону. Когда она повернулась обратно к Ка’квет, её уже не было. — Прости, — он ступил на начало моста, остановившись в паре метров от неё, — ты с кем-то говорила? — Нет, ни с кем. Просто мысли вслух. — Она звучала поддавлено. Чувствуя, что он нарушил какой-то важный момент для Энн, он почувствовал себя неловко — Сейчас очень поздно. К полуночи говорят сюда надвинется вьюга, так что тебе стоит пойти домой. Энн, последний раз взглянув на заледенелую реку под собой, серебряную луну, периодически перекрываемую облаками, и то место, где минуту назад стояла улыбающаяся Ка'квет, молча двинулась в сторону Гилберта. Пройдя мимо него и не отрывая задумчивых глаз от земли, она размышляла о том, что он тут делал. По её личностным соображениям Блайт должен был вертеться где-то на высокостатусных балах и светских вечеринках с Винифред, на чьём пальце поблёскивало бы помолвочное кольцо. Она услышала его ускоряющиеся шаги в её сторону. Как только они выровнялись оба собирались что-то сказать, но были прерваны друг другом, отчего не ловко отвели взгляды. — Сначала ты. — Сказали снова они одновременно. Блайт уступил желанию Анны. — Как Мэтью и Марилла? — Замечательно. Сейчас они в Кармоди. — Понятно. Неловкая пауза. — Я хотела поблагодарить. За книгу. — Оу, не стоит. Ты сама подарила мне медаль моего отца. Это самая малость, что я мог сделать в подарок на Рождество. Энн уже говорила ему, что просто вернула его вещь, но видимо чувство благодарности Гилберта было больше любых её слов. Энн мысленно умилилась и усмехнулась: Гилберт как всегда: джентельмен. Она сочла верным уступить ему и узнать о Лакруа. — Как Мэри и Баш? Рой писал мне, что они уже поехали с его отцом в Банфф Спрингс. — Да, верно. Они были счастливы уже на станции. Не могу представить их восторг, когда они доберутся. — Он сделал долгую паузу. — Значит вы с Роем переписываетесь? — Как и со всеми моими друзьями из Шарлоттауна. Очередная затяжная тишина между ними была вызвана чрезмерной смущённостью обоих. Энн всё ещё помнила, как Гилберт подозревал в их с Роем отношениях большее нежели дружбу. Идея того, что Рой был влюблен в неё была невероятной, но в то же время, будто бы всё ближе и ближе к правде, учитывая письмо и подарок явно не из дешевых. Конечно же ей было легче скинуть все эти догадки в черный ящик сознания, представив, что это совершенная норма для друзей. — Знаешь, я ведь ждал этого момента очень давно. — Какого? — Когда смогу проводить тебя домой. С того дня, как ты треснула меня той несчастной дощечкой. — Засмеялся он. — Иногда ты смотришь на меня так, будто хочешь сделать это снова. — К твоему счастью я научилась лучше себя контролировать. А вот твоё поведение вовсе не изменилось. — Нет? — Не-а. Всё такой же шалопай, думающий, что все его выходки и дразнения сойдут ему с рук из-за красивого личика. — Мне показалось или ты сказала, что находишь меня красивым? — Спросил Блайт, не в силах скрыть самодовольную ухмылку, рассматривая профиль Анны. — Ты визуально приятный. — Слегка покраснев, ответила та, понимая, что отрицать бессмысленно, однако не желая отступать. — Визуально приятный? — Переспросил он, посмеиваясь. — Это самый странный и самый приятный комплимент, который я получал. — Если это твой самый приятный комплимент в жизни, то боюсь ты их совсем не получал. — Дело не совсем в словах, а в том, кто их произнёс. Твоё мнение обо мне так редко бывает одобрительным, что от этого оно стало для меня наиболее важным. Эти слова стали для Энн чуть ли не громом средь бела дня, заставив её проанализировать своё поведение по отношению к Гилберту до осознания влюбленности в него. Её холод и отстраненность, нелестные высказывания о нём перед остальными девочками, соперничество за внимание новоприбывшей мисс Стейси - всё это было достаточным, чтобы парень в жизни не догадался о нынешних её чувствах к нему, что пусть было и неприятным фактом, однако более приемлемым, учитывая какая неловкость настигла бы их, знай он всё. — Ты так и не ответила на вопрос. Поток мыслей был прерван фразой Блайта, и Энн понадобилось чуть больше должного времени, чтобы вернутся в реальность и понять вопрос. — Какой? — Почему ты не вернешься в редакцию? — Гилберт, я уже сказала, что у меня просто дела… — Энн, не нужно быть гением, чтобы понять, что это не так. Я просто хотел сказать, что если дело в твоем отвращении ко мне, то я готов уйти, если это вернет тебя… — Ты меня никак не обидел, Гилберт, а твой уход из газеты уж точно не ускорит мой приход. Мне просто не стоит идти в редакцию. Блайт в изумление подняв брови, уставился на неё. — Ты была лучшей в редакции. Почему? — Дело не в моих способностях, Гилберт. — С губ Энн сорвался судорожный вздох. — Смотреть каждый день на печатную машинку, вспоминая ту ночь, когда я написала статью и не смогла ею что-либо изменить… Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Хотя бы немного. Понимая, что разоткровенничалась с Гилбертом чуть больше нужного, Энн испытала стыд за то, что она чувствует себя так хорошо наедине с ним, когда в соседнем городе его ждёт идеальная невеста. Почти подойдя к дому, девушка решила, что стоит закончить их дружескую беседу более приятной темой для Блайта, нежели её отказ возвращаться в газету. — Как Уинифред? Если бы не темное время суток, Энн бы возможно заметила, как покраснел парень. — Полагаю, нормально. — Они остановились перед крыльцом. Гилберт то открывал, то закрывал рот, явно хотевший сказать нечто важное, но видимо незнание, как преподнести новость, не позволило ему быстро высказаться. — Ладно, мне пора. — Произнесла Энн, не дождавшись его слов. — Мы с Уинифред прервали наши отношения. Блайт смотрел на спину, застывшей в дверном проёме Ширли, ожидая какой-либо реакции. Даже не повернув головы, она продолжила стоять на месте некоторое время. — Спокойной ночи, Гилберт.