"Креативный варищик варит, Все, что варит – надо жрать, А откажешься – хуярит. Ты не ешь грибы, блять?" ©2R2R
Когда мы вошли, док сидел в своей облагороженной псилоцибиновой оранжерее и крутил меж жилистых пальцев фиолетовые эллипсы. Этим он, вероятно, занимался каждый день и, как пить дать, никогда не уставал. Мерещилось уже, что сия махинация являлась не больше, чем фокусом на публику, а цвет в руке старого наркомана сменялся подобно светофору: то на красный, то на желтый. Пагубная привычка – вот, что это. Инфернальный галлюциногенный эффект. В подобные моменты стоит отвлечься лишь на секунду, и рука автоматически положит в рот препарат. “Где же они, а, точно, я же их съел!” – то оправдание, на которое даже прикрикнуть не хочется, особенно приложив к откровению его мученескую хлеборезку. Колеса исчезают из ступки “магическим и необъяснимым образом” – в прожжённом язвами желудке. Сказать, что Алек охуел от внезапно нагрянувшей роты пиратов – значит оклеветать себя пиздаболом. Он, мягко говоря, не ожидал и теперь готов был даже отдать все припрятанные аскорбинки, лишь бы мы сию же секунду свалили в туман и не мешали деду ловить приход, но отступать я не планировал. — Здарова, док! Ты не думай, — посмеиваясь, обнимаю я старого прохиндея, падая рядом на стул, — что мы грабить твой огород пришли. Как раз всё наоборот, — моё лицо вновь приобретает серьезные нотки, а без того огромные, как мяч для гольфа, зрачки заядлого наркомана вылупляются прямо на мою переносицу не отражающими реальность провалами. Вообще редко к нему заглядываю, чаще отправляю ребят, а потому повод насторожиться имелся. Когда я там приходил? Вчера? Ну и сегодня пришёл, хули нет. Будто, в самом-то деле, мне нечем заняться и так и прёт навещать местных наркоманов. Своих хватает! Могу ранками исколотой кожи услыхать, что смотря на меня сейчас, Эрн видит совсем не то, что должен. И если ему вдруг ни с того ни с сего сказать, что на дом вот-вот обрушится метеорит размером с Ямал, то могу поклясться жопой Джо, будет два варианта: старый химик либо соберет все пожитки в чемодан и в ту же секунду отчалит, либо протянет многозначительное “О” и закинется желтой таблеточкой. — В чем дело? — Дело дрянь, hermano. Какие-то крысы пробрались в мои скромные грядки травы и всё прожгли. Скорее всего, внимание этих мразей пало на товар. Из зависти или ещё из-за чего, не имею понятия, но если сие ребелы возомнили себя Минздравом, то все сложится, как я думаю, и мы их накроем прямо здесь. Ребятам – месть, тебе – сохранность любимых мухоморов и ворох временных “ангелов хранителей” с автоматами. Все в плюсе, смекаешь? — хлопаю дока по плечу, замечая, как его замусоленные потом руки принимают на себя краску фиолетового кружочка. Дурная привычка. Он вздрагивает, приводя в норму заволоченные за орбиты зрачки, и шумно выдыхает, собираясь что-то сказать. — Босс! Босс! — кричит ещё не ворвавшийся в теплицу пират и по первой согласной букве я сразу понимаю, что у него не самые лучшие новости. Эта неделя, безоговорочно, полна сюрпризов, и они нихуя не от Санты Клауса! — Там… Отправка… Джейсон… — пират замедляется, как только заходит в грибной рай химика, замечая, что разговаривает не со мной, а с дулом моего пистолета. Этот длинноногий крендель очень сильно нарывается, прерывая беседу с Алеком ради вставки своего “диалогового окна”. Я морщусь. Под кожей ходуном изводятся желваки при упоминании имени, которое, как арматура, врезается прямо в мозг. — Амиго, мне нихуя не нравятся твои новости, хотя я их ещё даже не слышал! — прикрикиваю, и вена на моей шее ощутимо вздымается, а руки куражируют мёртвую петлю, крепче сжимая кольт М1911. Из нутра медленно крадётся злость. Она осязаемая и обычно, как только попадает в воздух, вынуждает всех окружающих беспрепятственно съебать с глаз долой. Сейчас же всё почему-то засахарилось. Юнец держался столбом на одном месте, создавая неприлично легкую мишень продолжению моей руки, и даже не дрожал. “Море волнуется раз”. Бессмысленная затея пустить пулю навылет через чужое плечо мирно располагается где-то рядом с “выслушать”. Мой остров – мои правила. Скалюсь, считая в голове до трёх, и неосознанно сжимаю свободную руку на ключице дока, который также неосознанно потянул в рот таблу, но осекся. Странное представление. Парень на входе, завидев неостывающий гнев, таки начинает мяться с ноги на ногу, перебирая ими по шершавой поверхности, как неисправным циркулем, и тем больше раззадоривает меня. Алек же задумчиво смотрит перед собой, открыв зияющую впадину рта, а потом всё же жрёт таблетку. Его взгляд вкупе с моим дают чуть ли не обжигающий эффект, и только осознав это, я убираю пистолет в кобуру, даруя вошедшему полноправную возможность озвучивать принесённое известие, а не обсираться в проходе. Своих ещё калечить не хватало при мыслях о ебаном Броди, которого я, блять, лично сжёг! — Отряд, незадолго до этого отправленный Вами к причалу, чтоб переправить Оливера, весь перебили. Товар стащили. Те, кто проплывали мимо на катерах, сказали, что его забрал Джейсон… В них стреляли из вертолета и из гидроциклов, даже с помощью РПГ, но… Что-то внутри меня начинает захлебываться, а кровь прямо-таки закипает, да так, что вот-вот пар повалит из ушей. Долгоножка затыкается, понимая, что ещё одно слово – и виноватым в провале перевозки обвинят уже его. Я злюсь. Злюсь, как не злился никогда. Конопляные поджоги были ещё цветочками на куче навоза. Это он… Чувствую, как сужаются зрачки и как наливаются, будто мгновенно поспевая, глазные яблоки. Это он всё устроил! Я подскакиваю, отпуская ушедшего в прострацию химика и ору дурниной, вышибая из лёгких весь имеющийся воздух: — ВСЕ ПО МАШИНАМ! СЕЙЧАС ЖЕ, СУКИНЫ ДЕТИ! Пират сразу понимает, что пизда либо ему, либо Броди, и выбирает второй вариант, переставая торчать в теплице аки истукан острова пасхи. Мужики на улице, завидев меня, резко дергаются, хватая автоматы, и бегут по своим тарантайкам, стараясь не накликать беду. Даже думать не хочу, как для них сейчас выглядит моя рожа, но уверен, что не особо приятно.***
“Лучше пользуйся моим гостеприимством, не то будешь пользоваться приемным покоем." © И.Уэлш. “Резьба по живому.”
После сегодняшних поездочек в поисках полоумной принцессы и сбора гербария из моих неудачливых пиратов, желание пострелять по живым и кричащим мишеням стало только сильнее. Сбежал из пожара, прихомячил куда-то свою бабу и торчка кретина, испепелил мои плантации и перебил дохуя парней! Не пальцем деланный этот говнюк, полнейший раздрай организовал. В последнее время всё до кучи погрязло в пьянках, бытовухе и наркоте, так что встряхнул этот шейкер Броди нехило. Я бы даже сказал – очень нехило, просто атас! Вечер прокрался на Рук эдакой нерадивой уборщицей, что вместо работы швыряла в лица прохожих прохладной ветреной тряпкой. И именно под её взором мне дико надоело колесить по округе и стрелять туземцев, разглядывая каждый куст и каждую дырку суслика сквозь осточертелый непроглядный пиздец. Прятки от меня на моём же острове, где я знаю расположение всякого камушка – затея не то чтобы глупая. Она охуеть какая глупая! Сам вояка, ясное дело, скорее всего зашкерился под юбкой моей дорогой сестрицы, но вот дружков он к ней ни за что не потащил бы. Слишком проницательный ублюдок. Не стоит доверять кому попало, особенно Цитре. Эта сучка в любой момент кастрирует все планы к отступлению самым коварным из возможных способов, только дай волю. Потому-то, зуб даю – все краденое товарное приданое затаилось в одной из островитянских пещер. А её я точно из под земли достану и потом обратно зарою, вместе с блядским Броди. Попотеть придётся, но оно того стоит. Белоснежку ж днём с огнем не сыщешь, пока по доброй воле не вылезет, но по сути и это дело наживное. Рано или поздно он оступится, и я убью его в ту же секунду. Торможу джип возле своего домика и, потягиваясь, пробираюсь к жилищу. Утро вечера, как говорится… Хочется принять душ, прилечь и использовать сразу все бутираты из верхнего ящика в коридоре, но происходит осечка, покуда я всеми поджилками чувствую что-то неладное. Мины не тронуты, забор не поврежден, но дверь выглядит так, будто забыли закрыть. Я-то уж не забываю и никогда не делаю подобных провокаций для самого себя. Знаю же, что будучи упоротым, скорее всего испугаюсь хер пойми чего, заложу динамит под собственную базу и взорву тут всё к хуям. Но сейчас – другое дело… Я не обгашен, не готов к столь радикальным мерам с фаер-шоу, а вдобавок ещё и зол, как чёрт. Трезвость, ебаная трезвость и сраный Джейсон. Молись теперь всем богам, мышка, заползшая не в свою норку, чтоб я тебя быстро придушил! То, что ты не подорвалась на въезде – уже неслыханная удача. Медленно вползаю в прихожую, опуская руку на оружие. Сверху слышно хлопает незакрытое окно, по-прежнему прогоняя сквозняк по всей двухэтажке, в гостиной – темно, хоть глаз выколи. Жалюзи опущены, на улице полумрак, но включать свет я не спешу. Как бы всё не списывалось на паранойю – я здесь не один. Делаю ещё шаг, не запирая дверь, и тотчас, как в подтверждение догадок, слева яро налетает силуэт со слегка отражающимся в свете луны мачете. Его проеб в том, что зрение кошки кому попало не дают, и даже при всем том везении, где я холодно отсвечиваю в проходе, шансов без огнестрела мало. Прихвостни Цитры зашли так далеко? Впечатляет! Но, увы, они просто организовали себе очередной краснозадый труп. Ты так смеешься надо мной, сестричка? Шутка – дерьмо! Этот заморыш без опыта охоты может даже не уповать на чудо способности своей железки, ведь в отличии от него, в собственном жилище я знаю все входы, выходы и секретики. Отскакиваю в темноту коридора и сливаюсь со мглой. Вот теперь поиграем, pendejo! В переменчивом мареве от распахнутой наружу двери я вижу того, за кем весь день бегал кабанчиком и улыбка не может не посетить мое лицо. Врага надо искать у себя дома! Там он окажется с самой большой вероятностью. Допрыгался, сукин сын! Тихо посмеиваясь, выуживаю 1911 и снимаю с предохранителя. Силуэт чувствует опасность, тотчас исчезая в главном зале и оставляя после себя лишь тень присутствия. — Принцесса, не убегай, как сучка! Ещё не полночь и твоя тыква до сих пор цела, хоть и просочилась в чужой замок! — прикрикиваю, вваливаясь в комнату, и тотчас же иду на шорох. Мышь забилась за серый диван, в надежде, что сольется с ним, и я его не увижу, пройдя мимо, но хуй там. Резко хватаю подскочившую мразь, сшибая с ног, и перебрасываю через диван так, чтоб он попал в отблески луны, волочащиеся из-за двери. Броди перекатывается через высокую спинку, как куль дерьма, и, чуть не падая на собственное лезвие, выворачивается, путаясь в пространстве, после чего знакомится ебалом с бронебойным стеклом, отшибающим его голову почти до отключки. “Здравствуйте, товарищ стол, вы хотели меня видеть?”. Оболтус явно не ожидал, что тонированная мебель не треснет и теперь из последних сил полез под черный квадрат, оставляя длинную тень в продолжении зала. Вообще он должен был быть готов и к тому, что диван может перестроится в арсенал с самонаводящимися ракетами, и к тому, что я приду злой и трезвый. А уж банальное: “жаловать ко мне в гости без нормального оружия и отхватывать за это пиздюлей вместо победы” – тот минимум, до которого он обязан был дотумкать своей тупой башкой в первую очередь. Ебучие ракьят надоумили? Хотят, чтоб этот ершик унитазный ножиком пули, как мух, отгонял? Не вышло нихуя! Идет на босса со сраной пилочкой для ногтей. Джесс, да ты ебаный сорвиголова! Мне нравится. Грациозно перемахиваю диван, переворачивая стол движением ноги, и хватаю уползающего червя в захват. Он шипит и дергается, шаря по полу глазами. Мачете усвистело куда-то под тумбу, чего предотвратить уже не выйдет. Плохая подготовка. Нет, не так. Подготовка – откровенное дерьмо! Даже пику свою никчемную – и ту всрал. Броди, Броди… Из его носа прямо на ковер приземляется несколько капель. — Джесс, я понимаю твое желание встретить меня у порога, как образцовая хозяйка, — переворачиваю гаденыша лицом к себе и вжимаю в пол глотку, — но кто разрешал пачкать своей дрянной кровью мои охуенные ковры? А? Он жмурится, пытаясь просвистеть сразу несколько хуепроизводных слов, и извивается подо мной всем телом. Страх ощутимо сосет под ложечкой, но американец не хочет этого признавать, пытаясь дышать и не захлебнуться под слабым напором, который я ему оказываю. Кровь, аки в чайнике, бурлит в его ноздрях. Очень смешно! — Ты, на удивление, вовремя поспел, ведь у меня как раз были увеселительные мысли на вечер, — шепчу дурачку прямо на ухо и снимаю оружейные ремни с плеча. Потертый, но надежный предмет гардероба. Связывать ими кого-то уже доводилось не раз, Джейсон не первопроходец, но затея ему понравилась мало. Мелкий пронырливый говнюк. Он пытался пнуть меня, скинуть, освободиться, спасти свою белоснежную шкурку, а увенчалось всё лишь тем, что пришлось ещё пару раз приложить птенца головой. — По-хорошему не можешь, да? — отпускаю переставшего сражаться пацана и иду закрывать двери. Я, конечно, не против того, чтоб лишние уши знали, как будет кричать засранец, спаливший мою траву, но сквозняк ещё никто не отменял. На втором этаже продолжало протяжно хлопать окно. Его тоже не помешало бы закрыть – думаю, включая свет, и вижу, как Джейсон на корячках пытается развязать ремень зубами и ищет, куда же все таки закатилось его тупое оружие. — Я бы не советовал. — Пошел нахуй, псих! — цедит америкашка и встаёт на ноги, шатаясь, как от морской болезни. — И я бы на твоём месте не дерзил, — кручу в руках пистолетом и, подумав, направляю Броди в колено. Хочется, конечно, в решето превратить его самодовольную ебучку и расписать красным синюю тишку, проверяя, в какой цвет она превратится раньше: в коричневый или же в фиолетовый. Это у меня от Джо! Очередная дурная привычка, заботливо подаренная колористом-гравером, художником-мудаком и еще хуй знает кем, — только шевельнись, сучка. Один мениск прострелю, останется ещё один. А там уже посмотрим, чего у тебя ещё попарно. Броди окатывает ярость, но он продолжает стоять на месте, зная, что в нынешнем состоянии не справится, и преимущество не на его стороне. Джейсон боялся, но не спешил показывать слабину. Братика, наверное, вспоминает. Жалко же братика! Ой-ой, сейчас заплачет, если напомню! Белоснежка замирает и, будто мысли читает, копошится внутри черепной коробки... Не лезь в мою голову, мразь, там хватает сестры, она задолго до тебя весь мозг уже перетрахала! Осклабившись, наблюдаю, как карамельная радужка противника швыряет искры на меня, и это тепло даже ощущается кожей. Hijo de puta! Он что, пытается прокинуть какой-то негласный выебон? — Tú también vaporizas gente con tu mente seguido, ¿cierto? — говорю я уже спокойно и приближаюсь вплотную, не уводя пистолет. Джейсон держится так ровно, насколько это позволяет состояние. Не рыпается, не залупается, не пытается двинуть мне с головы, что с его сотрясом я бы даже посоветовал, так, для жизнеутверждения. Один тычок, и тыква расколется пополам без должной помощи. Броди это знает, он скрючен в три погибели и совсем не настроен выключать себя раньше срока. — На колени. — Иди нахуй! — снова зубоскалит мой нерадивый гость, и приходится ставить его на место. Идиот! Сдуру пинаю в солнечное, как по футбольному мячу. И, кажется, переборщил. Джейсон выпучивает глаза и сгибается ещё больше, чуть не заваливаясь на бок, как мой стол. — Эй, Пизанская башня, не рухни смотри! Он давится кровью и схаркивает ту прямо мне на обувь. Просто охуеть, какие манерные у меня пленники и как отличаются друг от друга, бляди! За первым ударом следуют ещё два по ребрам, и Джейсон всё-таки падает на пол, тяжело сифоня сквозь приоткрытый рот. — Амиго, я вышибу тебе все зубы, если не прекратишь свистеть в моём доме. А если потом денег не будет? — смеюсь и, отодвинув стол в сторону, достаю таки первую попавшуюся баночку из выдвижного ящика напротив дивана. Планы на вечер не отменял никто, даже такая гнида, как эта, валяющаяся в ногах. Он не отключается, не закрывает глаза. Продолжает пялится прямо внутрь меня, излучает злорадное бахвальство, но не поднимается. — На колени, принцесса. Или ты глухой? Раскрываю гремящую МДМА-шками ёмкость, сходу выуживая оттуда четыре. Идем на повышение, Броди! Жди теперь незабываемой ночки, ибо эти цветные бесформенные аспиринки – единственный ключ к тому, что ты сможешь прожить чуть дольше, чем нужно. Наслаждайся моментом! А главное, не забывай, что ты ещё должен рассказать на том свете братику об охуенных приключениях в моём уютном гнёздышке. Думаю, он даже позавидует твоей удаче, бледнорожий выродок! Проглатываю колёса, параллельно потягиваясь к тушке супротив. Он всё ещё валяется, пачкая мой пол, сволочь. Где в этот момент дремлет его совесть? На свалке тупых дохлых ракьят? На лбу набухает выточенная годами морщина, а незакрученная тара отплывает на второй план так же быстро, как возникла, уступая место новоиспеченной игрушке. Броди больше не сопротивляется и сквозь боль оказывается передо мной в указанной ранее позе. Разбитый нос, брызгающая ядом рожа, ставшие лазурными руки. Неплохо. Препарат начинает медленно действовать, и я отклоняюсь назад, протягивая ствол прямиком в кумпол америкашке. Один патрон, и целее будет всё на этом острове. Снова посадим травку, закопаем в песочек туристов, объебемся с Джо на спор целой серией таблеток Эрнхардта и постреляем по туземцам. Красота без лишних проблем в лице этой подзалупной вши по имени Джейсон. Палец тянется к курку, и уже хочется, но я оттягиваю удовольствие. По-хорошему – надо вывести его на улицу, чтоб не пачкать стены, но с этим можно немного подождать. — Открой, — тычу ствол в губы Броди, и он слушается, продолжая провоцировать меня взглядом... Кто, сука, дал этому чертяке такой взгляд, что хочется голыми руками взять и без промедлений его потушить? Мажор из Калифорнии со стояком на экзотику просто не может родиться столь радикальным душегубом и ненавистником. Остров изменил его. Я изменил его, — ещё, — улыбка ползет всё шире, когда я вижу послушно раззявленую пасть, — а теперь оближи. Улавливаю нотку замешательства, но она тотчас сменяется гневом и Джейсон облизывает гребаный ствол своим по-детски розовым язычком. Смотрится охуенно, и я проталкиваю пистолет внутрь влажной полости, прослеживая, как нехотя, но не противясь, он накрывает тот губами. Внизу живота приятно тянет, и вторая рука сама по себе расстегивает ремень, заставляя страх вновь явиться на лицо Белоснежки. Могу приписать свой сумбурный порыв под эффект Кулиджа, но скорее всего, виновно экстази. Обычно всё происходит слегка иначе. — Соси, девочка, не выебывайся, — приподнимаясь, спускаю штаны с боксерами и пропихиваю ствол глубже в Броди, так и не убрав палец с курка. Внутри будто педаль газа запала, а ручник отказал, но Джейсона волновало совсем не это, а мой хуй, прилично стоявший и сильно контрастирующий с его руками, — есть на что полюбоваться, да!? — он уклончиво двинул головой назад, пытаясь проявить минимум находчивости и всё это время не сводил взгляд со стояка. Провокатор ху́ев! Быстрой смертушки ты у меня не получишь, это точно! Наступаю впереди наугад и с первой попытки получается придавить кисти Броди к полу, чего тот явно не ожидал, и, минуя пистолет, впечатался лицом чётко куда полагается. За что боролся – на то и напоролся, причем буквально. Забавное зрелище, ничего не скажешь. Парнишка похолодел, но больше никак не отреагировал, хотя мог спокойно вгрызться в мои яйца перед собственной кончиной. Реакция у него дерьмо, конечно, но адреналин скоро выплеснется из нутра, а уж это – та дьявольщина, которая заводит! Я даже жалею, что оттягиваю его назад дулом кольта, оставляя тем самым след на бледном лбу, но знаю, что зубы этот ублюдок в ход рано или поздно пустил бы. Жизнь больно сильно любит, хотя по его прибытии сюда с единственной железкой даже и не скажешь. — Хочешь? — провожу рукой по всей длине, смотря в глаза, которые, лишь теперь, снова смотрят мне в лицо. Улыбаюсь, не без иронии укладывая ладонь на натужную хлеборезку. Джейсон морщится и продолжает смотреть перед собой, не в силах изменить позицию, — открывай, — надавливаю на нижнюю губу, и пацан, ко всему ещё имеющемуся у меня удивлению, подчиняется. Хороший, но мне не нравится, как он на меня смотрит. Опускаю в теплоту рта сразу три пальца и сей же момент чувствую, как на них с силой смыкаются челюсти паршивца. Больно пиздец, особенно под стимуляторами. Акулёныш ебучий. Вжимаю берц в чужие руки и слышу хруст костей, отвлекающий принцессу от увлекательной попытки откусить мне фаланги. Так дело не пойдет, но почему-то хочется похвалить Броди за проявленную находчивость. Хоть где-то догадался, молодец, но участи избежать это не поможет. Всё равно, как ни старайся, я выбью тебе все до единого зубы и сделаю из них новое украшение на шею. — Все еще не хочешь по хорошему, да? — выкрикиваю и наотмашь бью уебка по лицу. Нравится ему, не нравится, мне до пизды. Возвращаю ствол ко лбу и слышу тихое, произнесённое почти одними губами: — Стреляй. — Обязательно, hermano, не торопи меня. Он закрывает глаза и безропотно давит лбом в пистолет. А вот это уже интересно! Как же воля к жизни? — Сильно ударился? — провожу рукой по взъерошенной голове и Джейсон еще раз слегка дёргается, — я знаю, где прячутся твои дружки, и завтра мои парни за ними придут, — глаза напротив распахиваются с новой порцией ярости. Вот это – то что мне сейчас было нужно. Болевые точки у принцессы банальны и скупы на разнообразие: семья да кореша. Полный отстой. — Не смей, сука! – цедит Джейсон, выдергивая меня из секундных размышлений. — Подожди, что ты сказал? — ещё раз надавливаю ногой на уже, вероятно, сломанные пальцы и, заслышав скулеж, притягиваю к себе безмозглого придурка, заставляя подняться с пола. Броди нихуя не понимает, но и пакость сделать не может. Я встаю за ним следом, правда, лишь для того, чтобы толкнуть америкашку на диван. Доигрался. Кольт временно улетает на невысокий шкаф. Задушу голыми руками, если понадобится. Ставлю раком и стягиваю с него штаны, обнажая тощую задницу. Белоснежка, мягко говоря, не в восторге. Он снова матерится, проклинает меня на чем свет стоит и даже пытается вскочить, поймав какое-то третье дыхание, но тут на помощь приходит нога, заставляющая этого пидора скатится и не возникать. Какая бойкая попалась принцесса, даже дракона до белого каления довести сможет при желании. Упираюсь ладонями в лопатки и лишь сильнее вжимаю в диван, смотря, как Джейсон жмурится с совершенно пустым ебальником. Скучно. Ебать его в такой позе не хочется. Таблетки плавятся в организме и глушат желание уничтожать. Нахуй я их сожрал, зная, что так будет... Ебаный седатив. Падаю обратно на диван, на ходу сжимая в руке бледную ягодицу, чем снова провоцирую шквал всего существующего в мире мата. Джейсон вскакивает, поздно понимая, что я не собираюсь долбить полудохлое, и этим лишь делает мне одолжение. Хватаю фиолетовые руки и тяну так, что вертеться гандон попросту не может, болевое не позволит. С усилием перекидываю через себя его ногу и смотрю, как по всей поверхности чужого ебальника расползается родная ненависть. Хуй просто каменеет, и, держа сученыша, как можно крепче, я присаживаю того на стояк, вынуждая задергаться и ещё раз попытаться мне двинуть. — Ты меня порвешь, ебанутый псих, убери свои руки нахуй, ублюдок! — И в этом все дело? — смеюсь прямо в лицо и смачно сплёвываю на руку, растирая по стволу, — а так? — выдавливаю смешок, не давая Белоснежке придумать новый повод поогрызаться. и тут же сажаю верхом, — не лубрикант калифорнийский с клубничкой, как ты любишь? Да? А, похуй, — трахать ведро с песком и у меня жажды не было. Он зажимается, а потому неебическая боль и ужас селятся в карих глазах, заставляя пытаться хотя бы что-то сделать. Но увы – таким образом неудачливый мудак лишь причинял себе куда больше страданий, пока я продолжал входить. — Расслабь булки, а! Такой узкой дырки у меня еще не было, — хочется проржаться, а препарат внутри этому способствует. Броди скрипит зубами, давится болезненными стонами, прячет глаза, но заслышав лютый смех, таки охуевает и пялится прямо и вниз, испуганно осознавая, что почти плотно прижат бедрами к моим, ощущая при том, должно быть, весь спектр боли. Ненадолго отпускаю его ногу и сгребаю рассыпанные по дивану капсулы, сразу проталкивая те в обуревшую пасть, что пытается что-то возразить, и тем самым ещё и присекаю попытку слезть с члена, на котором остается кровь моей целочки. Сколько таблеток было в кулаке не считал, но явно больше, чем сожрал я, и передоз Белоснежке обеспечен. Резко дергаю сползающее по касательной тело и толчок приходится четко по простате, от чего Джесси уже вскрикивает, и инертно глотает сразу всю наркоту. Сейчас будет то, что доктор прописал! Чуть приподнимаю пленника и начинаю двигаться, смотря, как тому противно и хорошо одновременно. Ненавистническое желание никуда его не отпустит, а я сделаю оное ещё и невыносимо приятным. Пусть эта сука страдает от того, как хорошо ебаться с тем, кого хочешь убить. Мой остров – мои правила. Попадая по нужной точке, я сначала вызывал сдавленные всхлипы, роднящиеся со скрипом несмазанных петель, но не прошло и часа, как они обратились в стоны наслаждения. А там и препарат стал действовать в мою пользу. Это чётко прослеживалось. То, как натужный ебальник сменился на какую-то синтетическую истому – было новьём, и я даже прекратил долбить мальчишку, удобно усаживаясь обратно на диван, не вынимая до конца. Я предвкушал, глядя на его лицо. Интересно, что будет дальше? Встанет и побежит к выходу? Даже похуй тогда! Отпущу ебаната. Пусть виляет кровавой жопой до сестрички! Она-то точно оценит победителя и воина с новой боевой окраской. Джейсон как-то грустно охуевает и прячет мутный взгляд в неопределенную сторону, а потом вдруг бесцеремонно берет, и насаживает себя обратно, смачно причмокивая окровавленной задницей, чем срывает башню уже мне. Значит не побежишь… Закидываю связку ледяных рук себе за шею и крепко впиваюсь пальцами в бедра, оставляя синяки и не заботясь о возможных последствиях. Принцессу сейчас мало что волновало помимо хуя в собственном теле и он демонстрировал это, добровольно елозя вверх вниз. Теплая кровь раззадоривала желание, помогала скользить. Зрелище бомбическое. По организму разбросало эйфорию. Кайф в чистом виде. Под этой дрянью трахаться – божеское что-то. — Темп прибавь, Белоснежка! — шлёпаю бледную задницу с двух сторон, и он стонет, реально ускоряя темп. — Я убью тебя, — шепчет нерадивый выскочка, притягивая на себя связку рук, стараясь сделать из этого хуй пойми что, и я подхватываю инициативу, роняя Броди на кушетку и нависая сверху. — Это мы еще посмотрим, принцесса. Толкаюсь на всю длину, и Белоснежка ловит новую волну ощущений, обхватив меня ногами. — Как ты меня убить собрался? Оргазмом? — улыбаюсь и до крови кусаю его ключицу, сразу слизывая металлический привкус. Ебаный мудак, устроивший столько дерьма, так сладко стонет с переломанными пальцами, что толчки становится просто остервенелыми. Вжимаю пальцы в узкую талию, оставляю следы на перебитых ребрах. В уши льется мат, слезы, мольбы замедлиться, а потом тут же ускорится – просто ебаный пиздец. Кончаю, загнав глубоко внутрь, и Джейсон сжимает меня, не разрешая покидать тело. Выходит это у него, мягко говоря, хуево. — Все, отъебись, — отталкиваюсь от Броди, сбросив с себя его конечности, и наспех натягиваю штаны. Хорошее не может длиться вечность, а уебок этот слишком опасен, как бы охуенно он не трахался под дозой. Белоснежка провожает взглядом то, как я достаю со шкафа пистолет, но мимика его фейсточилки при этом не дрогает. — Вставай, одевайся и на выход, детка. Еле живое тело не спешит подчиняться и проводит менее поврежденной фиолетовой рукой по собственному члену, от чего, впоследствии, морщится, и таки встает, понимая, что боль от дрочки перебитыми культяпками невыносимая, а я ему помогать не собираюсь. Джейсон вываливается наружу и останавливается, смотря на звезды. Вот же ж, романтик ебаный! Не задумываясь, ставлю его на колени лицом к себе, направляя в лоб знакомое паршивцу дуло. Сегодня выдался прекрасный вечер. Ветерок тихо чесал наши лоснящиеся под луной волосы, последняя теплота солнца стремительно отступала в ночь. Я наслаждаюсь, он тоже: по-своему, не моргая, заглянув в мое лицо, будто в отражение, и ища там что-то, чего нет и в помине. Броди спятил бы и без наркоты – это точно. Он даже сейчас улыбается и сухо пялится на то, как я спускаю курок, смакуя последние минуты его жизни. Возможно, он тоже их смакует. Шикарная сучка! Один раз спускаю, два, три... Блядство! Магазин пустой. Как я мог забыть перезарядить? Пострелял, называется, по туземцам! От злости хочется посадить Джейсона жопой на мину, лежащую в кустах, но я перебарываю желание, покуда даже по такому поводу снова отстреливать гепардов с утра – нет прикола. В штанах обойма не обнаруживается, что даже во сне представить невозможно. Наверное, выпала. — Извини, вышла неполадка, Джесси, сейчас вернусь, посиди здесь, хорошо? Он согласно кивает, не пряча экстазийно-блаженную улыбочку. А я захожу в дом, попутно вспоминая где ближайший боезапас и оружие. Как ни странно, но память пробрасывает мне второй этаж и я иду туда, стягивая с полки точно заряженный D50. Не лучший вариант, но голову прострелит, как картонку. Выбегаю на улицу, счастья полные штаны, а этого гада уже и след простыл. Надо ж было так проебаться! — СУКА, БРОДИ, БЛЯТЬ, ВЕРНИСЬ! — раздаётся, кажется, на весь лес, нарушая глухую идиллию тихих мест.