***
Проходит какое-то незначительное количество дней в поиске моей беглянки, и всё начинает идти в направлении нахуй. Ракьят ополчились и стали набегать на аванпосты, какие-то ублюдки Хойта осмелели, подсирая лично мне, в отряде появилось много предателей, и, ко всему прочему, везде мне на глаза попадался Джейсон! Я перепробовал всё: топил его, сжигал, расстреливал, душил, рубил ножом, выебал, но ничего ровным счетом не изменилось. Было, конечно, весело, но со всеми этими приключениями я докатился до того, что стал винить его во всех своих проебах, что, по сути, тоже имело смысл. Раз за разом Броди оставался жив, раз за разом происходили неприятные события. В один из таких дней в голову пришло нечто иное. Забава, так сказать, по уровню. Что может быть опаснее и безбашеннее, чем навестить сестренку в ее личной рухляди? Скорее всего, встретить там Белоснежку. Я смеялся с этой мысли, барабаня в ворота ногой и присвистывая что-то сумбурное. Проходящий мимо туземец, кажется, даже меня не видел. Как эти слепыши смогли хоть что-то сделать с вооруженными отрядами пиратов – одному богу известно. Я прихватил с собой только кольт в надежде максимально нагло оторваться с черножопыми, если те полезут, но какое же удивление было в том, что парадная таки отворилась доброй волей, а сестра встретила меня, не взяв на красный галстук и даже не натравив разом всех “цепных аборигенов”. — Здравствуй, Ваас, — нараспев произнесла Цитра, лепестково-широко раскрывая объятья, как ворота в приватный храм. Она сияла подобно самому чистому лучу света и явно что-то задумала, ведь я не предупреждал, что заявлюсь, а она вела себя так, будто всё знала заранее. Вышла навстречу самолично и без охраны, тянула лыбу, чуть ли не танцевала. Подозрительнее некуда. Хитрая и коварная женщина, которую я искренне любил и ненавидел, не могла просто закрыть глаза и поприветствовать брата, вырезавшего полчища ее черножопых дурачков, не припрятав при этом чего-то гнусного за спину, я-то знаю! Мы с ней похожи… Посему-то все нервные окончания и были настороже, а я не спешил самолично наступать в центр капкана, по кайме которого ходил. Тут всё – сплошная подстава, а главным вопросом, глобусно-закрученным внутри, оставалось заядлое: “Где замуровали Броди, и почему он всё ещё не выбежал с пушкой наперевес?” — Радушный прием? — оглядываю снующих мимо ракьят, что косят на меня свои дикошарые бебики, и не понимаю, в чём дело, — хотел спросить, как там Джейсон поживает, но теперь мне интересно ещё и то, почему твои австралопитеки забитые на меня не напали. Цитра лишь на долю секунды зловеще улыбнулась, воспылав глазами, но тут же осеклась, пряча мимолетную слабость назад под маску добра: — Потому что ты сам вернулся к нам, брат! Ты выбрал нас! — она говорила так, будто сама в это верила, чем умудрилась даже вогнать меня в замешательство, коротнувшее поперек шрама изнутри. — Не, не, не! Не шути со мной, и овации с фейерверком запихай в задницу, — кручусь в приступе хохота и указываю на очкастого мужика, — вон тому нигеру! Цитра возмущается, но не делает поспешных выводов. Она снова что-то замыслила и уже начала манипулировать так, будто я никуда не уходил. Странные дела… Хмурюсь и не вижу причин оставлять меня живым: — В чем дело? — Я всё знаю, брат. Ты не доверяешь им! Воины сообщили, что вчера у тебя вынесли весь склад на дальней части острова и что это были не наши люди. Ты рассвирепел и расстрелял кучу пиратов, да? Уже боишься засыпать в лагерях, Ваас? — она крутилась вокруг, сопровождая речь аккуратными касаниями своих пальцев на моей шее. — Я сегодня просто проходил мимо и подумал, ты захочешь меня видеть, — внезапно хватаю за шею уже её, и воины-защитники подрываются, понимая, что всё зашло не в то русло, — за воротами десять машин моих парней, и я им доверяю, Цитра, — шепчу на самое ухо, а пистолет, словно бы самостоятельно, притирается к ее груди. Сестра дергается с набежавшим в глазах страхом и хватает меня за руку, стараясь успокоить и спровоцировать одновременно. — Ты воин, Ваас. Выбери правильную сторону, прекращай эти игры! — Опять за свое! Выбирай, выбирай! Да пошла ты нахуй! — отбрасываю тело в сторону и выпускаю обойму в землю. Ярость кипит, разливаясь по всему телу, рука с кольтом пульсирует. Замираю столбом, проглядывая, как к сестре подскакивает несколько беспонтовых мужчин, готовых, если понадобится, лечь костьми в защите. Бездарности… Я забыл, что делаю здесь и как пришел. Голова гудит под воздействием веществ. Меня кроет, выжимает, перетирает, словно сквозь мясорубку. Сколько надо было въебать кокаина, чтоб в голову пришло устроить променад в логово сестры? Разворачиваюсь и покидаю храм пешком. Никаких машин с пиратами на выходе нет и не было. Кажется, в эту сказку не поверила даже Цитра. На поясе, ударяя меня легкими толчками, болтался ритуальный байбут, за которым охотились как Бак, так и сестричка. Вот уж что он делает у меня – ума не приложу, но это, вроде как, была та самая причина прийти к сестре. Всё снова вышло не так, как планировалось, пиздец. Поговорили!***
Джейсон ворвался в лагерь, когда не ждали. Я был под таким кумаром, что банальное "пошевелиться" ставило ребром сразу всё состояние. Нахуя он приходит сюда? Что им движет? Месть… Конечно же – это месть. Белоснежка, что ни на есть – банный лист, прилипший к жопе под воздействием супер клея, не иначе. — Плачу десятку первому, кто принесет мне машонку Джейсона Броди! – кричу в динамики и собираю голову в кучу. Аванпост не из тех, что пиздюк привык захватывать. Тут столько заковырок и подлянок, что у него ебало лопнет, пока он в нужную точку вырулит. План с мужиками мы таки придумали. Надёжный, как швейцарские часы. Налево – гуляет тигр, которого не кормили с неделю; направо – дерни ручку, и распылится фреон в той дозе, что способна свалить трёх быков или дюжину солдат. Всё спланировано, схема рабочая. Откидываюсь на софу и закрываю глаза с улыбкой на лице, но, заслышав снаружи стрельбу, нервы снова тянутся, как канат. Они же правда убьют его… В этот раз точно убьют. Становилось как-то грустно, и я соскребся с бардового дивана, стягивая с пояса нож. Снаружи всё горит, змеятся доски, рычат тигры. Я будто через стены вижу весь нахлынувший пиздец и, улыбаясь, подхожу к двери, которая без промедлений отворяется, являя мне лицо Джейсона. — Ты водишь, ублюдок, — вгоняю клинок в торс по самую рукоять, и гость валится наземь, всасывая воздух аки выброшенная на берег рыба. Доигрался, дурила… Он корчится, выпучивает глаза, старается меньше двигаться, хватает рукой застрявший в желудке кинжал. Блядский Броди, — ну и че ты притворяешься? Не сдохнешь же от такой херни, ну? Давай, подъём, принцесса. Или что? Горошина мешает? Has vuelto aquí para matarme, ¿verdad? Переставай валяться, сучка! — присаживаюсь рядом и рывком выдёргиваю нож из пуза америкашки наружу, так, что алая жидкость выстреливает мне в лицо фонтаном, а уже после – заполняет половицы в полном объеме! — вот это ты пиздабол, hermano! А спецэффекты где взял? — отхожу и падаю назад на диван, смотря, как гаснет искра в потушенных глазах; слизываю с губ теплую кровь. Она теперь везде… Джейсон лежит, не шевелится, не пытается залупаться. Да... Джейсон, который не залупается. Не верю, — Броди, вставай давай, сраный пиздабол! Если сейчас это не сделаешь, я твоего Оливера на лоскуты искромсаю. Но Броди не шелохнулся.***
Он налетает также неожиданно, как мгновениями ранее, и машет кинжалом, как акробатка своей ленточкой. Бью по лицу, уклоняюсь, задерживаю бледную руку с заточкой над головой. Глумливость люто режет смехом из нутра, но я лишь скалюсь, а он отвечает тем же. Окровавленная, оскаленная рожа, лоснящаяся в электрическом свете. Сегодня он – мое отражение. Нож неожиданно выпадает из бледных пальцев, происходит секундное замешательство. Овации ли это или признание поражения? Броди не умеет признавать поражение, а значит… Удивленно смотрю, как он перехватывает оружие снизу. Назойливый говнюк, счастливый. Четыре удара клинком в живот – щедро. Очень щедро! Ты отомстил, молодец, Белоснежка!***
— Вы, овцы, так и не можете поймать и принести мне сраного Джейсона Броди? Это так, блять, сложно? — прикрикиваю на пристяж, привычно развалившись на старом диване рядом с Джо. Кажется, я не выхожу из наркотического запоя целую вечность, ведь происходящее уже стало невозможно переносить будучи в трезвом уме. Раз за разом творится всякая срань! Небо затянуло тучами, на остров пожаловали бури, тепло съебало восвояси. Бесит. Все бесит! — Parece que tiene amnesia, — Пытается шутить Хмурый, пихая локтём своего коллегу по тупости и несчастью оказаться здесь сегодня. Второй кивает и тихо хохочет в кулак. Будто я, блять, ничего не слышу! Не в первый раз они держат меня за дурака и это просто лихорадочно выводит из себя. — ¡No es amnesia, son tres idiotas! — Но босс, Джейсон!... — уже взвизгивает посредине сидящий, но я прерываю выскочку выстрелом в голову, и двое парней, сидящих по бокам, подрываются на своем страхе. — СЕЛИ, СУКИНЫ ДЕТИ! Живо сели. Они не подчиняются и достают свои волыны, мельком переглядываясь и наставляя те на меня. Вот чего-чего, а подобной подставы я ожидал в самую последнюю очередь. Сука, ходячие мертвецы-дегенераты на пустом месте устроили бедлам со мной! Да я скорее поверю, что у ракьят руки из жопы больше не растут, чем в то, что эти тряпочные балабаны полезут на своего лидера и будут залупаться, заслышав приказ. Такими темпами скоро научусь испепелять всех взглядом, как малышка Джесси! Дыхание обжигает собственную кожу, палец крепко угнездился на курке. Слышу возню с неизменно облюбованного угла дивана, и парни по тупости на неё отвлекаются, за что одному из везунчиков четко в глаз прилетает пестрая пепельница, в разы тяжелее, чем консервная банка. Короткое замешательство левого, перенос прицела правого с меня на деда и бум! Минус предатель, который уже теперь исполняет приказ и таки садится обратно на кушетку, заливая ее своим наполнением. Хмурый потерян в пространстве и начинает шмалять по всему вокруг, а я отталкиваюсь ногами от пола, роняя диван со стариком в безопасную плоскость, после чего мы перекатываемся за тумбы. — Ты поехавший! — вопит травоядный чудик, когда патроны в обойме кончаются, и на него нападает злой, брызжущий слюной, Джо, что быстрее меня подползает к пирату, нарушившему общий покой. Теперь его ждет уже вечный. — Что ты там пищишь, мокрощёлка? — взвинчиваюсь я, а Джо вторит моим словам одними губами и впивается в сонную артерию гнилыми желтыми зубами, которые, казалось, выпадут раньше, чем у него это получится. Предатель кричит, а кровь брызжет на перевернутый диван Джо, вымачивая доселе фартовую софу опиатными эритроцитами. Мокрушник продолжает нападение, душит захлебывающееся тело с тем остервенением, с которым Джейсон затыкал пулевое на шее братика. Старый хочет, чтоб жертва протянула дольше, настрадалась, навопилась всласть, но последнее не может осуществиться по той причине, что кровь уже бурлила во рту, плескаясь за края и заплывая в легкие, дабы устроить себе в них “спасительный” сосуд. Заику это нихуя не устраивает и он стаскивает с близлежащей тумбочки заточку, с силой вжимая ту в грудь паренька и протыкая его плавательные пузыри, прячущие заветную жидкость. Она колыхается под майкой тощими струйками, пока ерикан начинает ржать и делать массаж сердца, провоцируя раны под тканью расширяться да выпускать наружу заветное горячее бордо молодого бойца. Пара подобных махинаций, и Хмурый уже не дышал, скорчив гримасу боли и проглотив язык. Это ещё тогда должно было случиться, перед поездкой за сраными парашютистами. Получается, старый просто вернул должок. Давно не видел в деле этого засранца. Обычно на глаза попадались лишь последствия, но теперь, когда он разрезал без того зияющее дырами горло и вырезал болтливому его язык, протягивая тот мне, я наконец вышел из состояния гнева и осмотрел ситуацию получше. — Toma el regalo. Sabes que combina mejor con ajo rallado, ¿verdad? Sí? Solo queda freír en Kentucky y obtener una obra maestra, — произнёс Джо на ломанном испанском без единого заикания, вложив при этом мне в руку итог проделанной работы, что заставило неосознанно улыбнуться. “Подарок” пришлось по-джентльменски принять, после чего гравер вновь стал беззаботной трухлей: перевернул диван, расположился в углу и, кажется, даже задремал. Весёлая жизнь, однако – скалюсь я, раскручивая в руке шмат плоти. Подобный ужин мне нахуй не был нужен. Брезгливо вытираю руки о самый сухой труп и выхожу проветриться, зашвыривая язык подальше в кусты. Здесь стало чересчур много дерьма и мало людей. Они будто в одночасье передохли или переехали. Надоело, видите ли, бегать за малышом Джейсоном по джунглям и слинять решили, чмошники нерадивые! Небось к Хойту перебежали. Пора и мне его навестить.