Делай то, зачем пришел

Раздражение. Вот что испытывал Кощей, смотря на сдвинутые к переносице брови, плотно сжатые губы и сверкающие голубые, смотрящие исподлобья глаза. Светлоока, черноброва, нрава кроткого такого… Бессмертный усмехнулся, скользнув когтями по бледной, истосковавшейся по солнцу коже. Иван, вздрогнув, отвернулся в сторону. Хах, пшик. Присказкам далеко до этой глупой, бессмысленной человеческой гордости. — Не истомился ли мой дорогой царевич сидеть в подземелье? — холодные, тонкие пальцы издевательски нежно огладили щеку пленника, чтобы затем властно сжать подбородок, вынуждая юношу смотреть в глаза, — Не скучает ли по мягким перинам, не задумался о своем поведении? — Я не твой,  — твердо, в своей привычной манере, процедил сквозь зубы Ваня, — и я лучше тут умру, чем буду лежать в твоих покоях по своей воле! В глубоких аметистовых глазах Кощея промелькнул не сулящий ничего хорошего царевичу золотой отблеск. Право слово, сам себе хуже делает из раза в раз, да все невдомек ему. Мог бы получить все, и даже больше. Мог бы купаться в шелках и золоте, мог бы взмахом черных ресниц притянуть к себе все сокровища мира и власть над своим глупым людским царством. Но нет. — Кажется, твой репертуар начинает повторяться, — усмехнувшись, Кощей скользнул рукой вниз по шее, оставляя тонкие царапины, — И ты никогда не умирал, чтобы так легко разбрасываться такими словами, да и про волю, думаю, ты погорячился, царевич… Она у тебя кончилась в тот момент, когда ты согласился остаться здесь. Последние слова Бессмертный ядовито прошипел юноше на ухо, заставляя того непроизвольно вздрогнуть. — Остаться, пока сможешь меня удерживать! — несмотря на то, что по телу юноши, отлично помнящем чем может заканчиваться подобное сопротивление пробежал холодок, его голос оставался тверд и дерзок. — Это не составляет большой сложности, знаешь ли, — блеснув глазами хмыкнул Кощей, — Однако, думаю, тебе действительно легче коротать дни, представляя себя жертвой в лапах чудовища. Препирания значительным образом утомили Бессмертного. К тому же, кажется, этот упертый юнец действительно готов был заморить себя голодом и испустить дух в этих холодных, леденящих душу и тело подземельях, — чем не геройство, достойное царевича? В конце концов, это в том числе и манило, привлекало. И это же хотелось сломать. — Ты определенно чудовище, но я не твоя жертва, — Иван резко отступил назад, скрестив руки на груди, непроизвольно пытаясь закрыться и защитить хотя бы толику пространства вокруг себя, — Так что хватит пустых разговоров. Делай то, за чем пришел и дело с концом. Делай то, зачем пришел. Лицо Кощея тронула едва заметная печальная гримаса. Что ж, кажется, царевич вновь не хочет по-хорошему. Но и по-плохому бывает по-разному. — И право слово, — изящный щелчок пальцев, и руки юноши оказались закованны в цепи, уходящие к потолку темницы, — Ты хорошо умеешь терпеть боль, царевич. А что насчет удовольствия? — протянул Кощей, наслаждаясь гаммой эмоций, промелькнувших за секунду на лице пленника. — Не думаю, что это слово вообще применимо в твоем отношении, — фыркнул Иван, однако что-то внутри предательски сжалось. Это было нечто новое - обычно его возражения вводили царя Тьмы в яростное бешенство, за которым следовала грубая сила - и это было больно и унизительно, но одновременно понятно и ожидаемо. Теперь же в глазах Кощея помимо знакомого темного блеска плескалось нечто иное - до сей поры незнакомое. — Вот это мы сейчас и проверим, Ваня, — тембр голоса Бессмертного стал низким, буквально бархатным. От подобного звучания собственного имени, впервые вышедшего из уст его мучителя, царевич вздрогнул, как от удара плетью. Кощей же, довольный произведенным эффектом, подошел к юноше и медленно, растягивая удовольствие, распорол ногтем длинную рубаху, обнажая бледную кожу пленника. Красивый, черт. Красивый, что не говори. И когда хмурит свои брови, и когда смотрит растерянно, выжидая худшего. Кощей, запустив одну руку в копну пшеничных кудрей- ну что за жидкое золото? — мягко скользнул другой рукой по торсу юноши, прижимая стройный, но мускулистый стан к себе. Обычно жестко вгрызающиеся в кожу, оставляющие болезненные, кровоточащие раны клыки, теперь мягко, едва касаясь скользили по длинной шее, заставляя тысячи мурашек рассыпаться по телу. Сегодня у царевича будет особая пытка. — Ч…что ты делаешь, — неожиданно для себя самого сипло спросил Иван. — Как же что? Делаю то, зачем пришел. Разве ты не этого хотел? — лукаво протянул Кощей, покрывая поцелуями шею и оглаживая ладонью грудную клетку юноши, — Сердечко-то твое бьется как синица в клетке, страшно тебе, али какие другие чувства испытываешь?.. Иван с ужасом ощущал, как истосковавшееся по ласке молодое тело постепенно начинало отзываться на касания. Казалось, уже забытое чувство удовольствия покалывало в коже, которую теперь не раздирали и царапали, а гладили и ласкали. — Я тебя не боюсь, и ты знаешь это!.. — Ваня дернулся, стараясь отстраниться, но скованные руки не давали пространства для маневра. Кощей тем временем обошел пленника со спины и такими же легкими, едва заметными касаниями прошелся вдоль по позвонкам вниз. Зарывшись носом в волосы юноши, Кощей скользнул губами по затылку вниз, прошелся вдоль плеча, мягко прикусывая кожу, на которой сразу появлялись созвездия красных пятнышек. Руки тем временем плавно оглаживали бедра Ивана, приближаясь к паху. — Конечно, не боишься, — мягким, и одновременно подтрунивающим тоном прошептал Кощей на ухо, прикусывая мочку - Кажется, тебе все-таки нравится. Посмотри сам. Еще один щелчок пальцами, отзывающийся в стенах темницы звонким эхом. Иван видит напротив себя висящее в воздухе длинное зеркало в полный рост в богато инкрустированной раме. И о ужас — себя в нем, с покрасневшими щеками, в распахнутой рубахе и с быстро вздымающейся грудью. Отражается и темный блеск глаз мучителя, который не прекращая ласкать жадно разглядывал своего пленника. - Прекрати это… - Заливаясь стыдом, Иван отвел взгляд в сторону, стараясь думать о чем угодно на этом белом свете, кроме рук и губ Кощея, которые странным образом сейчас ощущались буквально всюду. Тело накрывало оцепенение, перемежающееся со вспышками удовольствия. — Прекратить? Что ты, свет мой, я только начал. Мы только начали. Кощей, взяв юношу за подборок, развернул его голову к себе и поцеловал. В первые секунды Иван, растерянный в гамме ощущений и чувств, даже приоткрыл было рот, но затем, найдя силы сбросить с себя сковывавшее его оцепенение, вместо того чтобы отвечать на поцелуй, изо всей силы укусил губы Бессмертного, в надежде пробудить злость и ярость. Пусть лучше опять жестоко надругается, сделает больно, пусть все что угодно, но не это. Но Кощей не стал отстраняться, наоборот углубил поцелуй, наполняя его вкусом собственный крови. — Я ненавижу твою строптивость, но сейчас это даже возбуждающе, не находишь? — томно прошептал Кощей, вновь осыпая плечи и шею Ивана поцелуями, уже более напористыми и интенсивными, — А вот ты что-то потерял свою былую разговорчивость, царевич… — одна рука Бессмертного скользнула на член юноши, аккуратно поглаживая его, вторая опустилась на бледные ягодицы. Не в силах наблюдать открывающуюся в зеркале картину, Иван закрыл глаза, стараясь не дышать и максимально отстраниться от происходящего. Он ощущал, как собственное тело с каждой секундой ласк все больше предавало его, отзываясь на происходящее теперь уже горячими волнами удовольствия, разливающимися с ног до головы. Когда он делал это с ним раньше, его тело было на одной стороне с его душой и разумом - терпело боль. Теперь же сознание Вани заливал стыд и отвращение к самому себе и жгучая ненависть к Кощею, в то время как с губ вот-вот готов сорваться первый стон. — Хватит…- прохрипел Иван, в то время как пальцы Бессмертного ловко оглаживали блестящую от смазки головку уже вставшего члена, — Прекрати! Кощей, конечно же не думал останавливаться. На самом деле, давно стоило сделать это с ним так, думал он. Чтобы чувствовать этот жар кожи, эту дрожь, предательски разливающуюся по телу. Слышать эти старательно сдерживаемые вздохи, буквально ощущать в воздухе злость и панику, смешанную со стыдливым сладострастным возбуждением. — Интересно, что бы сказала твоя сестрица, если бы увидела тебя сейчас со стороны… Или твой друг…— смочив пальцы слюной, Кощей скользнул между ягодиц юноши, мягко надавливая на тугой вход. — За…замолчи… Заткнись! Хватит!.. -ощутив пальцы в опасной близости от промежности, Иван дернулся, пытаясь вырваться, но все попытки были тщетны, и только цепи гремели под потолком темницы — Я клянусь, я убью тебя! — сглотнув, просипел царевич. — Ну, ну… Не переживай. Тебе не будет сегодня больно. Я умею быть не только чудовищем. Кощей наслаждался каждой секундой происходящего. Его пальцы медленно скользили внутри пленника, постепенно растягивая тугие стенки, в то время как другие не оставляли ласк бедер. Когда наконец с губ царевича сорвался первый выпущенный сквозь зубы стон, по телу самого Бессмертного пробежала сладкая дрожь. Иван потерялся во времени - может через пару минут- а может и через десяток- он почувствовал, как вместо пальцев его заполняет нечто гораздо более ощутимое, и как контрастирует с его горящим телом холодное, почти ледяное тело Кощея. Царевич метался в жаре, окутывающим его. Казалось, что Кощей был везде- его руки, губы, пальцы, член — как будто он отобрал каждый сантиметр Ваниного существа и заполнил собой все, не давая ни малейшего шанса сбежать. Не давая малейшего шанса на пощаду. — Когда ты стонешь, твой голосок намного приятнее, чем когда ты дерзишь — темный шепот теперь казалось проникал не только в уши, но и в самое сердце, заставляя одновременно сжиматься от удовольствия, а с другой одновременно умирать от отвращения и презрения к себе и происходящему, — А какая услада для глаз… Кощей ритмично и плавно двигался, продолжая ласкать своего пленника в такт толчкам. Отражение Ивана, прикованного к цепям, раскрасневшегося, с растрепанными кудрями, против воли плавящегося в его руках, и ненавидящего себя за это доставляло Бессмертному удовольствие, мало с чем сравнимое. Не хватало лишь одной, последней детали. — Я хочу, чтобы ты смотрел на себя, когда кончишь от того, как я тебя трахаю, — интонацией, не терпящей неповиновения прошептал Кощей, одновременно усиливая толчки, — Открой глаза, Ва-не-чка… То, как Бессмертный протянул его имя — нарочито ласково, издевающееся, и одновременно властно, заставило Ивана громко застонать, содрогнувшись всем телом. Волна яркого удовлетворения белой пеленой заслонила сознание. Когда через пару секунд юноша ощутил в себе последние горячие и влажные толчки, а затем обжигающую волну внутри, ему уже казалось, что его самого вообще уже нет - только сплошное ощущение, гадкое и восхитительное одновременно. Еще несколько секунд, и Иван почувствовал, как Кощей отстранился от него, а цепи, сковывающие руки, исчезли. В ту же секунду не в силах держаться на дрожащих ногах, царевич рухнул на холодный пол темницы. Перед глазами плыли белые пятна. — Не знаю, успел ты уловить, получил ли удовольствие, — издевательская усмешка Кощея доносилась до юноши словно бы сквозь вату, — Но если что, отражение в зеркале поможет удостоверится. Отдыхай, царевич, — бросил Кощей напоследок. Гулкое эхо стука каблуков уходящего прочь царя Тьмы разносилось по коридору темницы. Впервые за все время нахождения в плену, Иван подумал о том, что погибнуть на границе было бы не такой уж и плохой судьбой.