Куколка

      Этот Новый год будет особенным. В глубине души или того, что от этой души осталось после обращения, Йошики и сам это знает даже без ободрений Ясухиро, которые тот шептал ему в ухо ночью. Ведь для Хаяши это — в каком-то плане начало новой жизни, у которой первая точка есть, а вот конечной теперь нет и не будет.       После полубессонной ночи и гуляния по холодному заснеженному саду под луной его будят мягкие лучики зимнего солнца, попавшие на лицо. Смешно фыркнув, как котёнок, Йошики отворачивает в сторону голову и утыкается губами в висок безмятежно спящего на нём Ясухиро. Чуть-чуть приоткрыв свои жёлтые глаза, чтобы в них не попал свет — хоть, как Сугихара его уверял, реальные вампиры не боятся солнца, радужки очень чувствительные и болезненно на него реагируют — Хаяши из-под длинных ресниц поглядывает на партнёра. Ясухиро почти всегда спит вот так, уютно устроившись у него под боком, уткнувшись носом куда-то между шеей и плечом и забросив руку ему на грудь. Вроде не прижимает к себе, не цепляется за него всеми силами, но ненавязчиво даёт понять — не отпущу, не дам уйти. Хотя Йошики больше и не хочется, чтобы его отпускали. Хаяши уже привык, что его обнимают.       На прикроватной тумбочке — ваза с огромным букетом из белых роз, разломанная плитка тёмного шоколада и пара бокалов с остатками красного вина. Молчаливое, но такое эротичное напоминание о вчерашнем вечере.       При взгляде на них Йошики чувствует пробежавшие по коже сладкие мурашки. Он зевает, продемонстрировав устрашающие клыки, слегка шевелится, поворачиваясь на бок, и трётся щекой о худое плечо Ясухиро. Нежно, но настойчиво, будит его, не даёт спать дальше.       — М-м-м… Йошики, ты чего проснулся?.. Ещё так рано…       Сугихара сонно бормочет куда-то ему в волосы, отчаянно цепляясь за остатки сна. Йошики хитро улыбается краем рта и тянется к самому его уху.       — Ничего не рано. Просыпайся, — шепчет он капризно. — И поцелуй меня. Хочу!       На Ясухиро его шёпот обычно действует почти как возбудитель, и Хаяши это знает. Сугихара тяжело вздыхает и, приоткрыв глаза, поворачивает к нему голову. Он такой милый сейчас, сонный, растрёпанный, с тускло светящимися глазами. Хватает легонько его губы своими, и Йошики запутывает тонкие пальцы в его красноватых волосах.       — То «не притрагивайся», то «поцелуй»… — беззлобно шепчет Ясухиро ему в губы. — С тобой и вправду бывает очень трудно, куколка.       Йошики фыркает тихонько.       — Я тебя предупреждал. А ты сам виноват, — томно шепчет он. — Приручил меня — теперь изволь беречь, ласкать и чесать за ушком почаще.       — Как будто я против.       Сугихара ловко затыкает ему рот языком.       Это тоже стало в каком-то роде привычкой — начинать утро с такого поцелуя, нежного и максимально долгого. Чтобы надышаться друг другом, зарядиться на весь день. Обычно они спустя несколько минут с трудом отрываются друг от друга, потому что надо вскакивать и бежать по делам, как совместным, так и раздельным, которых у них тоже немало у каждого в отдельности. Но сегодня никуда бежать не надо. Йошики, который почти не знает такого понятия, как «выходные», великодушно отпустил одногруппников на сегодня, не стал мучить их репетициями и записями: они встретятся всей компанией только в ресторане вечером. Такое необычное явление было воспринято как нечто невероятное, Тоши даже вытаращил глаза и спросил у Йошики, не заболел ли он. А Хаяши только хмыкнул в ответ, томно отведя рукой волосы с лица. Он просто понял, что ему и самому в кои-то веки хочется хотя бы одно утро, последнее, между прочим, в этом богатом на странные события году, поваляться спокойно в кровати, никуда не торопясь и млея от поцелуев своего любовника.       Запах его прохладной кожи так манит — тонкий, едва ощутимый, как аромат сирени, ещё не перебитый резким и горьковатым парфюмом. Отлепившись от его губ, Йошики утыкается носом под ухо и, облизнувшись, впивает в давно облюбованное местечко клыки, туда, где ещё не заросли до конца раны, нанесённые им вечером. От ощущения тепловатой крови на губах и языке собственная начинает клокотать ледяными пузырями в венах. Всего месяца хватило, чтобы Хаяши стал наркоманом. Зависимым разве что не от героина, а от этой самой крови. Ясухиро был прав, витамины притупляют голод, но если принимать только их, то это не жизнь, а выживание.       Впрочем, Ясухиро, как ему кажется, это только нравится, нравится чувствовать, что лидер так крепко к нему привязан при помощи кровавой ниточки, тоненькой, почти невидимой, но крепкой, как канат. Йошики чувствует, как он улыбается, как слегка сбивается его дыхание, он явно кайфует и сам подставляет шею своей «куколке», и его длинные волосы щекочут Йошики нос. Облизнув медленно затягивающиеся ранки напоследок, Хаяши откидывается обратно на подушку, кидая на любовника хитрые взгляды. Поддразнивает его, облизывая губы кончиком языка, кончиками пальцев ведёт по своей шее, скользнув ими за воротник чёрной шёлковой рубашки. Несколько пуговок от этого движения сами собой выскальзывают из петель, открывая взгляду вздрагивающую бледную грудь и верх живота. Хаяши прекрасно знает, как такие элементы стриптиза действуют на Ясухиро, знает — сейчас тот мгновенно забудет о своей сонности и накинется на него с поцелуями.       — Хех. Похоже, у кого-то игривое настроение с утра, а?       Ясухиро улыбается краем рта, гладит его пальцами по щеке. Он жадно разглядывает окровавленные губы и горящие жёлтым огнём дивные раскосые глаза, скользит взглядом ниже… Кусает слегка губу, и Йошики видит, как удлиняются его обычно маленькие клыки. Впрочем, его собственные тоже царапают язык. Они оба сейчас наверняка похожи на голодных хищников — оскалившиеся, смотрящие друг на друга с вожделением, и каждый хочет подмять другого под себя, если не физически, то морально.       — Ну же, — мурлыкает Хаяши, как бы невзначай отводя край рубашки в сторону. — Тебе и самому хочется.       Ясухиро быстро облизывает губы. И, хмыкнув, наклоняется ко рту, целует жадно. И Йошики, отвлёкшийся на поцелуй, тихо охает от неожиданности, когда он больно дёргает за длинные волосы, отворачивая набок голову, лижет шершавым языком шею под ухом и легко прокусывает влажную кожу.       — Знаешь, я с тобой сделал ещё один вывод, — бормочет Сугизо в секундных перерывах.       — М? — томно тянет Йошики, запрокидывая голову, чтобы ему было удобнее пить кровь. — И какой же?       — Кровь других вампиров вызывает привыкание похлеще, чем человеческая.       — М-м-м. Да неужели. Я тебе об этом сказал давным-давно, — бездумно констатирует Хаяши. — Тебя это пугает?       — Наоборот. Это значит, что ты никуда от меня не денешься, даже если вздумаешь сбежать.       Сугихара усмехается краем рта, приподнявшись, и Йошики, рванувшись вверх, впивается в его окровавленные губы. Тут же оказывается вдавленным в подушки, Ясухиро перехватывает за запястья его руки, сплетая пальцы со своими.       — Успокойся уже, — шепчет ему со смехом Йошики, — я не собираюсь никуда от тебя сбегать.       — Думаешь, у нас всё серьёзно? — улыбается ему Ясухиро.       Хаяши ухмыляется, поблёскивая глазами.       — Конечно. Если я уже месяц с тобой и позволяю тебе меня трахать, то поверь, всё очень серьёзно.       — Месяц… — Ясухиро закатывает глаза. — Да это капля в море. Ты говоришь так, будто ни с кем больше двух недель не встречался.       — Обычно так и бывало… Я быстро начинаю чувствовать то, что человек мне не подходит, — Йошики дёргает плечом. — И имидж надо было поддерживать, ты же понимаешь. Заведи я с кем-то серьёзные отношения, поклонники бы живо пронюхали, и половина из них от меня бы отвернулась.       — Но у тебя же вроде была гражданская жена, — Сугихара наклоняет набок голову. — Наши шептались о девушке, которая в последнем клипе «X» снималась. И говорили, что у тебя с ней всё очень серьёзно.       — Ты о Мари? — Хаяши морщит лоб, вспоминая, о ком он. — Ах, ну да, было.       — Вы ведь долго были вместе, — спокойно произносит Ясухиро, но в глазах у него мечутся яркие искры.       — Шесть лет.       — Почему же ты на ней не женился в итоге?       Йошики слегка недовольно хмурится. Ему не нравится вспоминать об этом периоде своей жизни.       — Потому что я женат на моей музыке, Суги. И Мари это поняла. Хотя мы с ней в этом плане похожи, она тоже куда больше о своей карьере волнуется, чем об отношениях. В итоге мы решили разойтись мирно и спокойно. Но до сих пор вполне тепло общаемся, у нас нет друг к другу ненависти.       Ясухиро щурится, и Йошики кажется, что в его взгляде уже более чем явственно проскальзывает ревность. И Хаяши решает ещё немного его подразнить.       — Мари замечательная, — серьёзно продолжает он. — Она оставалась со мной в самое тяжёлое время, когда умер Хиде и я из депрессии не вылезал. Всё вытерпела, все мои заскоки, все капризы, все наезды на неё. Вся моя команда выла от того, что я вытворял. А Мари только улыбалась. Она помогала мне бороться с мыслями о самоубийстве и в каком-то смысле и вытащила меня. Но… Я не могу жениться. Не могу, понимаешь? Я и вправду весь в музыке, а жена потребует к себе внимания, ещё не дай бог ребёнок родится и будет похож на меня…       Ясухиро вдруг хмыкает и резким движением отбрасывает спутанные волосы со лба.       — Ты боишься, что этому ребёнку придётся страдать, как тебе? Или просто не хочешь, чтобы в этом мире был кто-то, похожий на тебя?       — И то, и другое, — Йошики качает головой. — Не надо этого, просто не надо. Хотя я иногда слушаю, как ты разговариваешь с Луной-чан по телефону, и мне бывает завидно. Ты так её любишь, а она тебя… Может, мне бы и хотелось, чтобы у меня был ребёнок и чтобы я мог вот так просто поговорить с ним обо всём на свете…       — Ну, не обо всём. Думаю, у нас с ней много секретов друг от друга, но меня это не особо волнует. А то, что я так её люблю… А как же я могу её не любить? — Сугихара мягко улыбается. — Она же моя девочка. И она не должна страдать из-за того, что у нас с её матерью отношения не заладились. Я всегда считал, что она придала моей жизни какой-то особый смысл.       Йошики слегка кусает губу и отводит в сторону глаза.       — Эй, — уловив его дрожь, Ясухиро мягко гладит по щеке, — не делай такое лицо, куколка. Тебя я люблю не меньше. Просто по-другому. Понимаешь?       — Конечно. Наоборот, я рад, что она у тебя есть, — Йошики тянет его к себе, целует в висок. — И даже удивляюсь, что ты не захотел встретить с ней Новый год.       — Ну нет. Я хочу встретить его с тобой, — Сугихара улыбается ему. — А в Японию слетаю во время праздников, на пару дней, успею побыть с дочкой. И, кстати, я буду рад, — он усмехается и целует легонько руку, — если моя новобрачная составит мне компанию.       — Сдурел? — Хаяши дёргается. — Как Луна-чан отнесётся к тому, что ты теперь живёшь с мужчиной, который ещё и старше тебя?       — Нормально. Она знает. Я рассказал ей о нас с тобой.       Йошики широко распахивает глаза. Вот уж чего он от своего любовника не ожидал. Ясухиро спешит успокоить его:       — Не беспокойся, она никому не расскажет. Луна уже более чем взрослая, чтобы понимать, чем это может аукнуться. К тому же, ей с детства и я, и мать внушали: о личной жизни папы никому ни слова, иначе это может навредить ему. Она к этому привыкла.       — А то, что ты вампир, она тоже знает? — слегка нервно спрашивает Йошики, запустив подрагивающие пальцы в волосы.       — Нет, — сказал как отрезал. — Это уж совсем страшный секрет. Да и не поверит она, начнёт смеяться и говорить «пап, ты чего такую чушь выдумал». Это хорошо, что никто не верит в вампиров. Мы можем жить спокойно.       Хаяши только вздыхает тихонько. Многовато секретов в жизни становится. Их и раньше было немало, они всю жизнь обязаны прятаться и озираться в поисках папарацци. Но сейчас эти секреты стали совсем уж страшными, и не сказать что ему это нравится.       — Луна мечтает с тобой познакомиться, — Ясухиро смеётся. — К слову, несколько лет тому назад она заслушивалась песнями «X». А когда узнала, что я теперь часть группы, всё у меня выспрашивала, что и как, про тебя, про ребят…       — Привёл бы ее на репетицию, — Йошики дёргает плечом, — познакомил бы со всеми. Я бы не возражал.       — Нет. Ты же терпеть не можешь, когда на репетиции посторонние, — Сугихара качает головой. — И не отнекивайся, я видел, как ты синеешь разом, если кто-то врывается во время записи или репетиции. И потом, Луна здесь редко бывает, она обычно в Токио, а мы редко ездим в Японию всем составом.       Йошики только фыркает. Ловко же выкрутился.       — Я познакомлю тебя с ней, обязательно. Но чуть позже. Вот слетаешь со мной в Токио, тогда и устрою встречу. А сейчас, — он наклоняется и утыкается носом в щёку, — не хочу об этом думать. Сегодня и завтра я хочу просто побыть только с тобой.       Ясухиро вновь прикладывается мягким поцелуем к его губам, и Хаяши обвивает руками его шею.       Вообще-то ему не очень нравится перспектива делить внимание Сугихары с кем-то ещё, даже с Луной. Как Йошики ни уговаривает сам себя, как ни твердит, что любовь к дочери и любовь к нему — разные вещи и одно другому не мешает, получается плохо. И Хаяши с горечью думает, что друзья правы и он и впрямь просто законченный эгоист — ему хочется, чтобы всё внимание доставалось только ему одному. Как избалованный ребёнок.       И Йошики старательно топит эти неприятные мысли в бесконечных поцелуях.       Ясухиро за коленку тянет его на себя, задирает рубашку, гладит ладонью обнажённое бедро. Устроившись между его раздвинутых ног, запускает руку за скользкую чёрную ткань, и Йошики сладко вздыхает, когда он с нажимом поглаживает грудь, нарочно задевая кончиками пальцев затвердевшие соски. Его руки уже совсем не кажутся Хаяши холодными, как раньше. Привык, сам заледенел точно так же. Чмокнув в последний раз любовника в губы, Ясухиро поцелуями проходится по шее, прихватывает до красноты кожу на плече. Проводит легонько языком по соску, обведя по контуру, втянув в рот, горячий и влажный. Проделывает то же самое со вторым, замирает, прислушиваясь к сердцебиению. У вампиров оно есть, только гораздо слабее и медленнее, чем у людей, и пульс больше двадцати ударов в минуту не бывает, Йошики проверял.       Ясухиро всё же отлепляется от его кожи и, хмыкнув, вдруг легко переворачивает на живот. Привычно уже ложится ему на спину, уткнувшись губами в плечо, пока его руки бездумно блуждают по всему телу. Йошики прикрывает глаза и едва видит, как он тянется к тумбочке. И вздрагивает, когда в губы утыкается кусочек горького шоколада.       — Эй, — смеётся он. — Это лишнее.       — Что? Разве он тебе не нравится? — Сугихара жмётся к его плечу, посмеивается в ответ.       — Нравится, — томно тянет Хаяши и облизывается. — Но только с твоего тела.       Он всё же ухватывает почти чёрный квадратик зубами и, проглотив его, быстро облизывает кончики его пальцев. И хмыкает тихонько, опять вспоминая вчерашний вечер: они решили немного поиграть, Йошики привязал любовника к спинке кровати тонкими шёлковыми лентами, намазал его живот тёплым растопленным шоколадом и медленно слизывал его, с удовольствием слушая низкие стоны Ясухиро и доведя его почти до обморока. Йошики не нравится шоколад, сказывается аллергия из детства и жуткий страх перед вероятностью появления угрей на коже. Но употреблять его в таком виде и изредка он, пожалуй, совсем даже не против.       Прикрыв глаза, Хаяши целует кончики пальцев любовника, пока Сугихара оглаживает его второй рукой и касается губами плеча.       — Я люблю тебя, куколка.       У Йошики сердце сжимается каждый раз, когда он это говорит. Но он не может ответить теми же словами со всей уверенностью. Пока не может. Хотя Ясухиро это и не нужно. Ещё в самом начале, когда Хаяши не отвечал ему взаимностью и шипел, он обнимал своего лидера и приговаривал, что его любви хватит им двоим с головой. А Йошики только вздрагивал при этих словах, думая, как же сильно и долго Ясухиро мучился от этих чувств, если готов придерживать его вот так возле себя даже без всякой надежды на взаимность.       Не отрывая губ от плеча, Ясухиро опять пытается дотянуться до края прикроватного столика, на котором рядом с вазой валяется распотрошенная пачка презервативов. Но длины рук ему на это не хватает, постель слишком широкая. Йошики приподнимает голову, касаясь губами его скулы, улыбается, как бы говоря «давай я», и легко выуживает из коробки целлофановый квадратик, тут же надрывая его. В благодарность — нежный поцелуй в висок и пальцы, легонько тронувшие его собственные и забравшие пакетик.       Утренний «супружеский долг» — ещё одно привычное дело, когда у них есть время. Все движения уже кажутся до боли знакомыми.       — А-а-ах… — Хаяши громко выдыхает, чувствуя, как скользкая головка просачивается через сжатые мышцы. Больно, всё ещё, даже с презервативом. Но эта боль становится всё меньше с каждым разом, она словно волной откатывается назад, быстро уступая место удовольствию. Йошики с силой цепляется за подушку, чувствуя, как к щекам приливает жар, и Ясухиро жарко обцеловывает его шею, зарывается носом в рыжие волосы, быстро наращивая темп и глубину.       — Суги… — сдавленно, чуть слышно, со слезами, и Сугихара нежно прихватывает его распухшие губы, слегка оттянув голову за волосы. У Йошики мгновенно сводит шею, но он этого уже просто не замечает.       — Йошики, — отвечает ему Ясухиро в той же манере, так ласково. И снова целует, не давая даже пикнуть ничего в знак протеста.       Он двигается резко, раскачиваясь и ударяясь бёдрами в ягодицы лидера. Всегда так, начинает нежно и осторожно, но быстро теряет над собой контроль. Хаяши опьяняет его, лишает даже малейших тормозов. А Йошики кричит почти во весь голос, всхлипывает тихонько, понимая такую странность, что он счастлив, когда Ясухиро вот так овладевает им, когда обцеловывает, когда бьётся в его тело сильными толчками. И ещё более странно, если вспомнить, что их отношения начались с практически изнасилования. Психолог бы наверняка назвал это стокгольмским синдромом. Но Хаяши так не думает. Думает, что просто привык и привязался к Ясухиро за то время, что они провели вместе, до его обращения, да и не кажется ему больше такой секс столь отвратительным. И Йошики даже нравится разбиваться в его руках, когда Ясухиро содрогается и стонет в мощном оргазме, а потом ласкает Йошики рукой, помогая кончить. Даже если это в каком-то плане саморазрушение.       Смятые простыни медленно остывают под разгорячёнными телами, холодя кожу. Йошики позволяет себе непривычную нежную улыбку, и Ясухиро целует его в кончик носа. А солнце уже вовсю подсвечивает снег за окном, делая его совсем уж ослепляющим. И почему-то совсем не грустно осознавать, что это утро — последнее в уходящем году.

***

      Йошики не нравятся походы по ресторанам, даже в крупные праздники, по которым вроде как принято посещать такие заведения. Обычно, если ему хочется устроить междусобойчик с самыми близкими, которых у него совсем немного, Хаяши предпочитает собирать их у себя дома. Посидеть в спокойной обстановке, без надоедливых официантов и не особо нравящейся музыки, поболтать, выпить с каждым на брудершафт. И не беспокоиться о том, что завтра, вероятно, фотографии этого мероприятия окажутся на полосе какой-нибудь интернет-страницы. Личное — это личное.       Но в этом году Тоши просто упёрся рогом, что перед Новым годом надо обязательно сходить в ресторан всей компанией.       — Раз уж в «Токио Доум» нам не выступить в этот раз, давайте хоть так соберёмся, — слегка сердито говорил он, спустив на кончик носа очки и поблёскивая глазами.       Йошики только вздохнул и согласился — знал, что переупрямить Тошимицу очень тяжело. Остальные тоже вроде как особо возражать не стали. Тем более что речь шла о недолгих посиделках, после которых они разбегутся по своим норкам и новогоднюю ночь уже будут встречать каждый как хочет.       Вновь пафосный полутёмный зал, вновь разодетая толпа, как и тогда, в тот день, когда всё началось, на съёмках. Стараясь не нервничать от этих вьетнамских флэшбеков, Йошики мирно потягивает красное вино из бокала, изредка кокетливо стреляя накрашенными глазами в сторону сидящего рядом Ясухиро, а тот хмыкает и многозначительно сжимает ладонью его колено, неприлично обтянутое тонкими кожаными брюками.       — Ребят, мне правда жаль, что всё так получилось, — Йошики вздыхает, хотя понимает, что его голос сейчас звучит наиграно. — Я так ждал этого концерта, думал, что мы не будем нарушать традицию… И тут эта чёртова болезнь подобралась.       — Ничего, Йошики-сан. В следующем году выступим, — мягко подаёт голос Хис и встряхивает головой, растрёпывая разноцветные пряди волос. — Можно подумать, прямо последняя возможность у нас.       — Точно, — поддакивает ему Тошимицу. — Ты же поправился, это главное. Не запускай себя, а то куда ж мы без лидера.       Хаяши только смеётся.       — Как же вы меня все любите!       — Ещё чего, — фыркает Сугихара, прихлебнув шампанского, — не тебя мы любим, а «X», совершенно не хочется, чтобы группа осталась без головы.       Его ладонь вновь сжимается на коленке, и Йошики едва не облизывает губы в ответ.       Деяма явно замечает их телодвижения. Понимает, в чём дело, но не задаёт никаких вопросов, только хитро улыбается и опускает глаза. «Сваха недоделанная, — думает ехидно Хаяши. И тут же в уме беззлобно добавляет: — Спасибо».       — Как же хотелось бы, чтобы и Хиде сейчас был с нами… — тихо вздыхает обычно молчащий Пата.       При звуке его имени Йошики мгновенно как молнией простреливает. Густо сглотнув, он опускает глаза в тарелку. Ясухиро, прекрасно знающий его поведение, мигом чувствует его нервозность. И улыбается.       — А он с нами, о чём ты? — Пата вскидывает брови, и Сугихара взглядом многозначительно указывает вверх. — Смотрит на нас вон оттуда. И улыбается. Я лично верю именно в это. И вам советую.       Йошики нащупывает под столом его руку, сжимает её, чувствуя, как его пальцы нежно поглаживают ладонь в ответ. Сугихара знает, как его «куколка» реагирует на упоминания умершего Хиде, понял, что Хиде — это очень и очень больная тема. Понял это даже лучше, чем остальные ребята, с которыми Йошики общается значительно дольше.       — Конечно, — улыбается Тоши и подпирает рукой голову. — Я тоже абсолютно не чувствую отсутствия Хиде. На сцене мне до сих пор кажется, что он стоит рядом и я слышу его гитару и смех. Странное чувство, но мне от этого чуточку теплее становится.       Йошики стряхивает с себя оцепенение.       — Думаю, Хиде и вправду присматривает за нами из другого мира, я привык уже считать его своим ангелом-хранителем, — он берётся за бокал. — Он с нами, пока мы его помним. Я в этом уверен. Но… Давайте не будем о грустном. Новый год же всё-таки.       Ребята почти синхронно кивают и поднимают свои фужеры. И их весёлый звон окончательно выводит Йошики из транса. Да, Хиде нет. И Тайджи нет. Но остальные здесь, рядом с ним. И это стоит того, чтобы продолжать идти дальше. Они ещё свернут горы вместе. Так свернут, что Хиде и Тайджи, глядя на них с небес, смогут ими гордиться. Хаяши в этом твёрдо уверен.       Они сбегают из ресторана чуть раньше остальных и возвращаются домой, в белый особняк в Беверли Хиллз. Гирлянды из множества белоснежных звёздочек мягко светятся на окнах, переливается огоньками красиво наряженная ёлка в гостиной, потрескивает огонь в камине, телевизор демонстрирует трансляцию с Таймс Сквер. Так тепло и уютно. И тихо, что самое главное. Скинув с себя неприлично облипающий кожаный костюм и чёрный ошейник, прикрывавший травмированную шею, натянув уютную фланелевую пижаму и тёплый свитер сверху, Йошики жмётся к обнимающему его Ясухиро. А тот опять кажется таким очаровательным, таким мягким и уютным в кашемировом домашнем костюме, с собранными в хвостик волосами и без капли макияжа. До полуночи ещё есть немного времени. Можно просто посидеть вот так, греясь друг о друга.       Бутылка с шампанским дожидается своей очереди в ведре со льдом, а пока на столике перед ними две чашки с дымящимся какао, в который горкой навалены белые зефирки.       — Ну что, куколка? Теперь тоже скажешь, что не любишь новогодние праздники?       Ясухиро мягко смеётся, вспоминая их ночной разговор, и нежно целует в кончик носа.       — А если скажу? — сонно тянет Йошики, сдувая с носа прядку волос. — Один особенный Новый год не поменяет разом моего мнения о них. Не сразу.       — Вредина, — беззлобно констатирует Сугихара.       Йошики легонько тянет его за волосы и целует в губы.       — Но всё-таки в этот раз всё немножечко лучше, чем обычно, — Хаяши мягко улыбается ему. — Не обижайся. Я просто злюсь из-за сорванного концерта.       — Да съездим мы с тобой в Токио, не переживай. И концерт в следующем году устроим, ребята же тебе сказали. Так отожжём, что мало не покажется, — Ясухиро смеётся, — отыграемся и за этот год, и за следующий. Если захочешь, я даже своих ребят позову поучаствовать. Думаю, они не будут против.       — «Luna Sea» и «X» снова на одной сцене, да ещё на сольном концерте… — Йошики качает головой. — Звучит просто потрясающе.       — Значит, договорились. Это будет мой тебе подарок на следующий Новый год.       Хаяши задумчиво наклоняет голову, кончиками пальцев водя по его лицу.       — А что мне подарить тебе в ответ?       Ясухиро поднимает взгляд к потолку, делая вид, что увлечённо разглядывает люстру.       — Пока не знаю, куколка. Я не загадываю так далеко. Так что давай подумаем об этом позже.       — Смотри, не забудь. Ненавижу чувствовать себя в долгу.       Йошики опять прижимается к нему и прикрывает глаза.       Музыкальный центр, из колонок которого льётся нежная музыка, легонько щёлкает и переключается на следующий трек. И Хаяши невольно улыбается. Бессмертный хит «Happy New Year» в исполнении группы «ABBA». Даже трудно представить себе, какая песня лучше символизирует этот праздник.       Ясухиро вдруг аккуратно снимает его со своих колен, усадив на диван рядом, встаёт и протягивает руку, наклоняя набок голову и очаровательно улыбаясь.       — Не откажешь мне в любезности?       Йошики секунду хлопает ресницами.       — Что?       — Потанцуй со мной. Песня очень красивая. Мне хочется.       Хаяши вздрагивает и зажимается, скрещивая на груди руки.       — Издеваешься? Я совершенно не умею танцевать.       — Тебя на танцевальный конкурс вроде никто не отправляет. Ну же, иди ко мне.       Сугихара, несмотря на лёгкое сопротивление, за запястье легко поднимает его и прижимает к себе. Йошики цепляется за его плечи, утыкается лбом в остро очерченный подбородок и прикрывает глаза. Он прислушивается к ритму, старается плавно двигаться в такт, не отстраняясь при этом ни на миллиметр от возлюбленного. И наблюдает за ним, приподняв голову. Ясухиро кажется ему таким грациозным: запрокинув назад голову, он просто наслаждается мелодией и красивыми голосами исполнителей, прикрывает глаза, улыбается, и глаза у него светятся ещё ярче обычного. И у Йошики невольно в голове мелькает мысль, что всё-таки ему просто невыносимо повезло, что Ясухиро согласился стать частью «Х», что Хиде привёл их тогда, очень давно, за помощью к Йошики в лейбл. Иначе они бы никогда не познакомились поближе, и Йошики сейчас, скорей всего, в хмуром одиночестве бы распивал вино и тупо ждал рассвета, глядя на падающий за окном снег.       — Йошики, — тихо зовёт Ясухиро, поцеловав его в висок.       — М?       — Слушай, а почему ты решил пригласить в «Х» на постоянную основу именно меня? — Хаяши вздрагивает и поднимает глаза. Ясухиро смотрит на него очень внимательно: похоже, этот вопрос его мучает уже очень и очень долго. — Партии Хиде-сана на концертах играли разные музыканты, любой бы согласился стать участником, но ты выбрал меня среди них, хотя я совершенно не такой, как он. Почему?       — Какая разница? — бездумно тянет Йошики.       — Это не ответ, — Ясухиро разом стряхивает с лица улыбку и хмурится. — Просто скажи правду.       Йошики запрокидывает назад голову, обвивает руки вокруг его шеи, уже самостоятельно втягивая его в этот медленный танец.       — Правду? Я не знаю, — он качает головой, и Сугихара удивлённо вскидывает брови. — Просто я сразу, как тебя увидел, ещё тогда, в лейбле, почувствовал в тебе нечто близкое, Суги. Ты тянешься к классике, как и я, играешь на скрипке, и прекрасно играешь, не хуже, чем на гитаре. А потом, когда Хиде не стало… Я просто понаблюдал за тобой на концертах, увидел, как на тебя реагируют поклонники, вспомнил про наше сотрудничество. И решил, что лучше тебя к нам никто не впишется, даже самый талантливый гитарист на свете. К тому же, это дань Хиде. Он очень любил тебя. И, думаю, он был бы рад, если бы узнал, что его место занял именно ты.       Ясухиро порывисто целует его в висок.       — Наверное. Знаешь, он всегда очень хотел, чтобы ты был счастлив.       — Я счастлив, — Йошики бездумно улыбается. — Выходит, Хиде может нами гордиться?       Они смеются, перемежая слова поцелуями. За окном опять поднимается метель, ветер кружит в воздухе множество снежинок. Ещё одна особенность этого Нового года: впервые за много лет он необычайно снежный и белый. И Йошики понимает, что скучал по снегу безумно: когда улицы города серые, хоть и тёплые, это абсолютно убивает атмосферу и ощущение праздника.       — Happy New Year, happy New year, — заливается музыкальный центр, — May we all have our hopes, our will to try…If we donʼt we might as well lay down and die, you and I…       Необычайно красивая песня. Йошики даже в обычное время года готов прослушать её сотни раз, и ему не надоест, а уж сейчас — и подавно. И ему нравится этот медленный, слегка неуклюжий танец. Прекрасная музыка и Ясухиро, его Ясухиро, ослепительно улыбающийся и обнимающий его нежно за талию. Почему-то у Хаяши стойкое ощущение, что они смогли вернуть ему веру в этот праздник, в то, что он по-настоящему волшебный.       Каждый хочет в новогоднюю ночь быть хоть чуточку счастливее, и не всегда даже важно, каким образом. И оказывается, что для этого порой нужно совсем чуть-чуть…       Сугихара подхватывает своего лидера на руки, медленно кружит его по полутёмной комнате, прижимая к своей груди и одними губами напевая заветные слова в ушко. Его глаза светятся, и он улыбается — наверное, у Йошики в глазах, как и у него самого, написано абсолютное счастье. И на душе становится ещё теплее от ощущения, что они передают друг другу частички этой радости. В конце концов, Ясухиро всё это время так старался вызвать у Йошики хоть тень улыбки, пора бы и самому Хаяши подарить ему крупицу счастья.       …Поцелуй в самом начале Нового года, на фоне ослепительного танца снежинок в воздухе, очень многообещающий. Даже такой скромный, как едва уловимое, нежное прикосновение к щеке, а потом и более смелое, к губам. Это значит, что есть любовь. И значит, что всё ещё существует то, ради чего вампиру следует проживать свою вечность.