Куколка

      — Тебе больно, Йошики?       Ясухиро вновь шепчет ему в ухо своим низким голосом, так ласково, его слова тихим эхом отдаются в голове, стучат в ритм затихающему биению омертвевшего сердца.       Сероватый свет уже сочится в комнату; Йошики видит его, несмотря на то, что Сугихара тщательно задёрнул в спальне шторы и запер дверь. Уже за полдень, похоже, но Йошики никак не может нормально проснуться, что-то не позволяет ему. Хаяши только ворочается из стороны в сторону по широкой постели и тихо стонет от боли, расползающейся по телу.       Ясухиро предупредил его, что будет больно. Именно поэтому сейчас Йошики в его постели, а не дома, и это единственное, что он по-настоящему осознаёт. Но если бы Йошики только знал, что подразумевается под этой болью, покончил бы, наверное, с собой, пока всё это не началось. А теперь деваться уже некуда. Превращение, как сказал Ясухиро, идёт полным ходом.       Кожу словно кромсают ножом сразу в нескольких местах и на полном серьёзе пытаются вывернуть тело наизнанку. Раны на шее, так и не зажившие, полыхают огнём. И такое ощущение, что от них, как от зловредной опухоли, мелкими пульсирующими фонтанчиками растекается какая-то инфекция.       Йошики умирает. Он это чувствует всем телом, всей кожей. Это его предсмертная агония. То, о чём Хаяши так много думал в детстве, после смерти отца, да и в подростковом возрасте тоже. Но он тогда и предположить не мог, как это мучительно.       — Прошу, Суги… Мне так душно…       Над ним склоняются, тонкие холодные пальцы пробегают по щеке, касаются разомкнутых губ. Йошики нервно глотает слюну. В расплывающемся перед глазами дурмане он видит лицо своего любовника. Ясухиро гладит его ласково, убирает мокрые волосы с лица, целует во влажный горячий лоб.       — Терпи. Сопротивляйся.       Чему именно сопротивляться — Хаяши не совсем понимает, он вообще соображает с большим трудом, мысли хаотично мечутся в голове и скручиваются в сухое перекати-поле, которое колючим ежом ворочается в черепной коробке. Но он всё же понимает, что противиться в любом случае бесполезно — это нечто, медленно сжирающее его изнутри, гораздо сильнее, чем он.       Йошики почти в бреду. Он дышит через раз, хрипло втягивая воздух, как тяжелобольной, кашляет и жмурит глаза. И уже чувствует, как шершавый, словно наждак, язык царапают до крови отросшие острые клыки.       Но Сугихара, наблюдающий за ним, абсолютно не кажется нервным или беспокоящимся. Наоборот, он с каким-то садистским удовольствием наблюдает за Йошики. Видимо, всё идёт чётко по его плану. Вот только самому Хаяши от этого легче не становится.       Ясухиро улыбается, вновь наклонившись, прикоснувшись быстро к губам и надавив на нижнюю.       — Ох… Какие зубки, куколка, — с усмешкой произносит он, странно поблёскивая глазами. — Твои идеальные виниры теперь абсолютно зряшное дело, зубы и без них прекрасны.       Йошики клацает зубами, едва не укусив его за нос, и Ясухиро с весёлым смехом отшатывается.       — Заткнись, — шипит Хаяши, еле выдавливая слова. — Ты хоть представляешь, сколько стоили эти блядские виниры?!..       Попытавшись повысить голос, он тут же кашляет и кривится.       — Не представляю. Не пришлось как-то интересоваться, — мирно отвечает Сугихара, пожимая плечами. — И тебе тоже больше не придётся, не переживай.       — Не уверен, что оно того стоит…       Ясухиро смеётся, ещё раз целует его в губы, гладит по щеке. Тянет к себе в рот его язык, покусывает за него легонько. И Йошики закрывает глаза. Он отзывается, отвечает на этот поцелуй — один из многих за прошедшие несколько дней. Хаяши в его постели, далеко от дома. Скован наручниками, чтобы не навредить кому-либо, себе — в первую очередь. Ослабевший, едва живой, судорожно кашляющий, с гноящимися ранами на шее. Бежать больше некуда. У Йошики на горле теперь болтается петля, которая мгновенно затянется, стоит ему только отойти от Ясухиро. А тот обнимает его, пользуясь беспомощностью, обцеловывает и нежно посасывает кровь из пальца или шеи — Хаяши пока не вампир, поэтому он не отказывает себе в удовольствии.       Йошики и вправду чувствует себя любимой куклой, которую тискают, ласкают и не хотят отпускать. И это отвратительное ощущение, слишком унизительное для гордого Хаяши.       Где-то в глубине души Йошики всё ещё не верит в происходящее. Не верит, что Сугихара вампир, не верит, что и сам вот-вот, через эту мучительную трансформацию, превратится в подобное существо. Пытается убедить себя, что всё это лишь выдумки, вроде тех романов, что писала любимая им Энн Райс. Хаяши всегда тянулся к чему-то мистическому, неизведанному, мечтал и строил в воображении огромные воздушные замки. Но к своим пятидесяти годам он растерял всё рвение, множество пережитых трагедий и неприятностей превратили его в горького циника. И несмотря на всё это, надежды на то, что эта ситуация окажется розыгрышем, у Йошики становится всё меньше, потому что сейчас он видит, что Ясухиро и вправду не похож на человека.       У него светятся глаза. У него бледная и холодная, сияющая кожа, забитая множеством татуировок. И лицо чистое и гладкое, ни за что не поверишь, что этому мужчине сорок шесть — лишь взгляд, тяжёлый и суровый, выдаёт в нём человека пожившего и умудренного опытом. Да ещё клыки; они у Ясухиро есть, небольшие, видные лишь когда он открывает рот, но острые и способные невероятным образом удлиняться в момент возбуждения. Они так много целовались в последнее время, Хаяши уже почти привык чувствовать их. Привык щупать языком его ровные зубы и тут же до крови оцарапываться этими клыками.       К тому же, ещё кое-что беспокоит Йошики и не даёт ему поверить в нереальность этой истории. Просто зачем бы Ясухиро выдумывать подобное? Ладно бы он перед фанатами выпендривался, вот они бы это слопали с восторгом, вампиры ведь — тема модная среди молодёжи. Йошики и сам в своё время развлекался, утверждая, что у него кровь аметистового цвета, и ставя везде «X» вместо своей настоящей даты рождения. Это нормальная практика, в их кругах почти все стараются окружать себя той или иной таинственностью, это привлекает внимание. Но перед одногруппниками зачем выделываться, особенно когда они твои друзья и в каком-то смысле семья? Они ведь и так знают правду. И это, пожалуй, окончательно убеждает его в том, что происходящее — правда, в которую Хаяши просто отчаянно не хочет верить.       Сугихара отлепляется от него, причмокнув и облизнув губы напоследок, и вновь гладит лицо кончиками пальцев. Он смотрит так внимательно, что Йошики становится не по себе.       — Что?.. — сдавленно сипит он.       — Ничего. Мне просто интересно, какого цвета будут твои глаза.       Хаяши слегка опускает ресницы и едва не кривит губы. Интересно, после того, как он превратится в вампира, в его внешности останется хоть что-то родное, привычное? Хотя, Йошики и сейчас-то свою внешность с трудом может назвать родной — у него в анамнезе не одна пластическая операция, исправленные нос и челюсть. Он вовсе не переделывал лицо кардинально, Хаяши всё ещё похож на себя, но и не похож одновременно, он порой с трудом узнаёт себя на старых фотографиях.       — Суги… — тихо зовёт Хаяши, и Ясухиро опять наклоняется к нему, прижавшись к груди и вопросительно подняв брови. — А что, если я не хочу… Не хочу становиться вампиром?       Тень проскальзывает по его лицу. Сугихара равнодушно поддевает пальцами прядь его волос.       — Боюсь, что это уже неважно, Йошики. Как только тебя укусили — дороги назад нет. Ты либо станешь вампиром, либо умрёшь. Это билет только в один конец.       Йошики судорожно кусает губу. Он начисто забывает про клыки, и из неё струйкой течёт кровь, а Сугизо быстро-быстро слизывает эти капельки.       — Как ты мог со мной так поступить… Я не понимаю… Обречь меня на такое проклятие…       — Это не проклятие, глупый. Ты станешь бессмертным. Большинство людей даже и не мечтают о таком, потому что не верят.       — А я не большинство. Хочешь ли знать, я с одиннадцати лет думаю только о смерти.       Ясухиро слегка недоуменно дёргает бровью. А Хаяши монотонно и слабо бормочет:       — Я так часто представлял собственную смерть, что не хочу становиться бессмертным, совсем…       Сугихара вдруг ухмыляется краем рта.       — Какая ирония. Смерть не приходит к тем, кто мечтает о ней, зато легко забирает тех, кто о ней даже не думает. Тебе ведь об этом известно, правда?       Йошики разом холодеет.       Перед глазами у него — мёртвый Хиде в гробу, заваленном цветами. Спящий с прекрасным лицом. И огромная толпа безликих чёрных силуэтов вокруг. А Йошики просто стоит посреди этой толпы, кричит не своим голосом, но никто его не слышит.       А ведь правда. Хиде не собирался уходить рано. Он строил множество планов на свои собственные группы, которых у него было сразу две, и радостно обсуждал с Хаяши идею создания нового «X». И в итоге ушёл. Так внезапно, так непонятно и так страшно, оставив недоумевать и плакать друзей, родных и толпу поклонников, которые до сих пор скорбят по нему.       А Йошики часто думал о смерти. Слишком часто. Он был уверен, что однажды его просто заберёт из этого мира очередной приступ астмы и что случится это очень скоро. И он был готов принять это. Но так и не случилось. А теперь Хаяши и вовсе не сможет уйти.       Ясухиро не преминул ткнуть его в самое больное место. Но он прав, это ирония. Причём очень гнусная и гадкая.       Йошики кривит губы, всхлипывает тихонько и запрокидывает голову, подставляя шею поцелуям. А глаза медленно-медленно, но верно заливает кровь. Багровые капли повисают на ресницах, оседают на побелевших щеках и заволакивают всё густым красным туманом.       — Я не дам тебе умереть, куколка, — слышит он шёпот Ясухиро. — Даже если ты этого и вправду так хочешь. Вампир влюбляется лишь раз в свою вечность. И никогда не даёт своей жертве уйти.

***

      За панорамным окном тонет в туманной пропасти ночной Лос-Анджелес. Йошики никогда не нравились высотные дома — не нравились в Японии, не нравятся здесь. Он боится высоты. А теперь, думает он с кривой усмешкой, будет бояться до одури ещё и лифтов.       Спальня огромная и какая-то пустая, оформленная сплошь в чёрных тонах. Чёрная мебель, чёрное белье на постели, чёрные стены и тёмно-серый паркет на полу. Она так отличается от того антуража, к которому Йошики привык дома — у него-то всё, наоборот, белое. Сидя на постели и натянув на бёдра одеяло, Хаяши лишь хлопает ресницами, оглядываясь вокруг. И старается не смотреть на окно, которое простирается прямо перед ним.       Это была идея Ясухиро. Вернее, даже не идея, а навязчивая мысль. После той безумной ночи, при воспоминании о которой Йошики передёргивался, он вообще старался больше не отходить далеко от лидера и не сводил с него глаз, первым кидался к Хаяши, если видел, что тому нехорошо. А нехорошо Йошики было всё время. Да, Хаяши встал с кровати и даже появился на репетиции, но по-прежнему постоянно мёрз и чувствовал слабость. Смертельно бледный, кашляющий, одетый в огромный серебристый свитер и всё равно ёжащийся от холода, с туго перебинтованной шеей, Йошики сидел за роялем, вяло покачиваясь и перебирая пальцами клавиши. Но Йошики Хаяши не был бы самим собой, если бы остался дома болеть. А за бинтами, на которых проступали следы крови и липкого гноя, он прятал теперь не только укус вампира, но и его засосы.       Кто же только мог знать, что разговор с Тоши о симпатии к нему Ясухиро окажется настолько пророческим…       На какое-то время полегчало. Но потом Йошики начал умирать.       Ему опять стало плохо на съёмке, Хаяши прямо во время игры на рояле ударил по клавишам и упал на них лицом вниз, задыхаясь. Раны на шее под бинтом как ножом пронзили, всё вокруг опять покрылось брызгами крови, а в голове громко звучали затихающие удары сердца. Дальше была темнота. А в какой-то момент из неё выплыла освещённая фонарями улица — Ясухиро, обняв его за талию и поддерживая, вёл за собой к машине.       — Я не поеду с тобой, — вяло огрызнулся на него Хаяши в тот момент, дёрнулся и, покачнувшись на слабых ногах, чуть не упал прямо в раскисшую снежную кашу. — Оставь меня в покое, пусть ребята вызовут «скорую».       — «Скорая» тебе не поможет.       — Плевать. Сдохну — значит, сдохну, но ты больше даже пальцем до меня не дотронешься. Хватит с тебя того, что ты меня трахнул.       Йошики зло плюнул и уткнулся носом ему в плечо. И в ту же минуту опять заёрзал, когда Ясухиро взял его под колени.       — Иди на ручки, куколка, — ласково сказал он и легко поднял лидера на руки. Донёс его до машины, несмотря на злое шипение Йошики, и уложил на заднее сидение.       В салоне резко пахло его парфюмом. Хаяши чихнул и уткнулся носом в кожаную подушку. До ушей донёсся звук работающего двигателя.       — Куда мы?..       — Ко мне, — мирно ответил Сугихара. — Знаешь, Йошики, я так подумал и решил, что тебе лучше побыть какое-то время при мне. По крайней мере, пока ты не обратишься. В конце концов, только я знаю, что с тобой происходит и как тебе помочь. Я же пообещал заботиться о тебе.       Йошики скрипнул зубами. Что называется, спаси нас Боже от такой заботы, а от козней врагов мы сами как-нибудь отобьёмся. А ещё ему в тот момент невыносимо хотелось убить Тоши, который наверняка видел, как Ясухиро утаскивал почти бессознательного Хаяши, но ничего не заподозрил и не предпринял. Хотя, чему удивляться — Йошики вовсе не был уверен, что Тоши сейчас есть до него какое-то дело. Они помирились, да. Но такими близкими, как в старые времена, их отношения не стали. Хаяши не простил предательства. И прощать не собирался.       — Кажется, тебе лучше.       Ясухиро, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем, тенью выскальзывает из ванной, подходит к нему и, сев на постель рядом, обнимает со спины за талию. Тянет к себе, носом ведёт по шее.       — Не знаю, — монотонно бормочет Йошики и густо сглатывает. Язык сам собой трогает клыки — длинные и острые, просто жуткие, ничего не скажешь.       — Осталось немного. Трансформация должна скоро закончиться, — Сугихара целует его в шею и, подхватив руку, давит большим пальцем на запястье. — Можно?       Кивок Йошики, и Ясухиро легонько впивает в запястье зубы.       — А я думал, вампиры кровь друг друга не пьют… — тянет Хаяши.       — Влюблённые пьют, — поясняет Сугихара. — Есть даже такая легенда, что если один вампир выпьет кровь другого, они влюбятся друг в друга. И ты пока ещё не вампир, я по крови чувствую.       Он легонько причмокивает и выпускает запястье. Гладит его легонько. И ранки почти сразу затягиваются. Йошики медленно поворачивается к нему и утыкается носом в плечо. И Ясухиро гладит его по волосам, наматывая золотисто-рыжие прядки на пальцы.       Странно, Йошики уже не так противны эти прикосновения. Не противно то, что Ясухиро его обнимает, не противны его поцелуи. Даже есть что-то приятное в этом. Хаяши всегда предпочитал быть тем, кто целует. И даже не задумывался, каково это, когда целуют и ласкают тебя самого, да так настойчиво.       — Сколько времени прошло? — тихо спрашивает он.       — Это неважно, — спокойно отзывается Сугихара и целует его в лоб. — Не беспокойся, тебя никто не ищет. Я сказал ребятам, что у тебя нервное переутомление и врачи велели побыть в клинике некоторое время, отдохнуть.       Йошики тихо скрипит зубами.       — Весь график к хренам собачьим… О новогоднем концерте в «Токио Доум» можно забыть.       — Твоя шея бы всё равно не позволила его провести.       Его пальцы слегка давят на шею сзади, ровно там, где ноют многострадальные, поломанные множество раз позвонки. Хаяши кривит губы.       — Я бы не отменил из-за этого выступление. Даже если бы меня опять на «скорой» уволокли после концерта.       — Ты меня поражаешь, Хаяши Йошики, — Ясухиро вдруг смеётся. — Ты такой эгоист и при этом частенько готов себя до смерти довести, только бы поклонники были довольны. Как эти две вещи вообще могут быть совместимы?       Йошики фыркает.       — Я сложный человек. Не ты первый мне это говоришь, поверь. И на этот вопрос нет ответа, я сам его не знаю.       Ясухиро вздыхает и прижимает его к себе.       — Я уже понял, что ты сложный. Но это не мешает мне влюбляться в тебя всё сильнее с каждым днём.       Йошики медленно поднимает на него взгляд.       — Я как раз хотел спросить у тебя… — он густо сглатывает и приподнимает руку, гладя по щеке, задевая острую скулу. — Если ты меня обратил… Именно ты, а не какой-то другой вампир… Получается, мы с тобой теперь почти женаты или что-то вроде того?       Ясухиро вдруг хохочет — весело и беззаботно.       — Вроде того, — повторяет он эхом и гладит за ухом. — Это круче, чем быть женатыми. Брак можно расторгнуть, а вот контракт из крови — никак. Но если ты хочешь, я готов считать тебя своей второй женой, — все ещё смеясь, он целует Йошики в лоб.       — Это что, я теперь Йошики Сугихара? — язвительно спрашивает Йошики, вызывая новый взрыв смеха с его стороны. — Или ты Ясухиро Хаяши? Тебе как больше нравится?       Сугихара, почти задыхаясь от хохота, порывисто целует его в губы.       — Ну ладно тебе, фамилию менять не обязательно, оставь себе девичью. Мне будет достаточно медового месяца.       Хаяши вздрагивает. Это странно, но Ясухиро ни разу не тронул его с тех пор, как привёз сюда. Да, он всегда спит рядом, но всё, что он себе позволял — только обнять дрожащего Йошики порой среди дня. Хотя вроде бы такая замечательная возможность была.       Уткнувшись носом в татуированную шею, Йошики слегка щурится. Он видит расходящиеся под прозрачной кожей синие ручейки вен.       — Говоришь, вампиры влюбляются, если пьют кровь друг друга… — он наклоняет голову. — Может, попробуем?       — Ты уже хочешь крови? Рановато, — Сугихара качает головой и запрокидывает её назад. — Ну, можешь укусить, если хочешь.       Хаяши мгновенно впивает страшные клыки ему в кожу, пропарывая её с первого раза. Он слышит тихий вскрик, но не выпускает. Сладковатая, хотя и с резким металлическим привкусом густая жидкость течёт ему в рот, скатывается от уголков рта. Она очень холодная. Но почему-то внутри от неё становится немножко теплее.       Ясухиро усмехается, гладя его по волосам.       — Кажется, теперь я знаю, что примерно чувствуют кормящие мамочки, — с ухмылкой говорит он. — Не беспокойся, крови у меня много. Пей, сколько нужно. Может, она поможет тебе обратиться побыстрее…       Йошики его почти не слушает, он слишком увлечён. Щурится, высасывает из ранок кровь. Лишь почувствовав, как артерия под зубами начинает отчётливо пульсировать, он медленно разжимает челюсти, отстраняется, судорожно облизывая губы, стараясь не упустить не капли.       — Она мне нравится… — неожиданно для самого себя бросает Хаяши, и Ясухиро слегка вскидывает брови в удивлении. — Она ни на что не похожа.       — Ты привыкнешь, — обещает Сугихара и вдруг хитро щурится. — А теперь моя очередь.       В ту же секунду Йошики оказывается заваленным на постель. Ясухиро мгновенно сдёргивает с него рубашку. Целует жадно в губы, которые всё ещё хранят вкус его собственной крови, и, как одержимый, вцепляется в тело. Буквально вылизывает его шершавым языком, покусывает легонько. А Йошики почти не против. Дышит только тяжело и хрипло, пытаясь совладать со своими эмоциями. Громко вскрикивает, когда Ясухиро вонзает клыки чуть пониже ноющих ранок. И только сейчас, пока он высасывает кровь из шеи, Хаяши начинает понимать, о какой эйфории он говорит.       Вместе с кровью из тела уходит и дрожь. Оно становится таким тяжёлым и мягким, почти не подчиняющимся хозяину. И таким горячим, несмотря ни на что. В месте укуса словно появляется маленький огненный шарик и несётся по телу вниз, нарастая в огромный, и замирает где-то под животом. И это место наливается такой сладкой тяжестью… Йошики даже стонет, запрокинув голову, громко и сладко.       Ясухиро отлепляется от него, окровавленными губами проведя дорожку ко рту. И собственная кровь застывает на щеке.       — Кайф, правда? — ласково тянет он. — Почувствовал наконец?       — Почти… — чуть слышно шепчет Йошики и, зажмурившись, мотает головой. — То есть, нет, ты же сам сказал, что такое у всех происходит.       — Да, — Сугихара хмыкает. — Но далеко не у всех член колом встаёт за пару секунд. А твой уже мне в живот упирается.       В ту же секунду Хаяши понимает, что это за тяжесть и давящее ощущение. Залившись огненной краской, он прячет глаза. И Сугизо, улыбнувшись, прихватывает пальцами его подбородок.       — Ну хватит уже в невинность играть. Думаешь, я не видел, как ты на меня смотришь? Ты тоже меня хочешь, куколка. Только вот признаваться в этом не хочешь. В твоём возрасте уже просто глупо так стесняться себя и своих желаний.       — Не говори мне про возраст! При чём тут это?       — При том, что тебе пора уже перестать себя вести как подросток с мыслями «о боже, у меня встал на парня, какой пиздец, меня же мама убьёт и одноклассники оборжут», — Йошики разом вспыхивает. — Ты сейчас уже в таком положении, что вполне можешь показать всем средний палец и сказать: «Да, я трахаюсь со своим гитаристом, потому что хочу, кому не нравится — валите от меня нахуй». Ни за что не поверю, что Хаяши Йошики на такое не способен.       — Ещё как способен! — взвивается Хаяши, задетый за живое. — Я полжизни только и делал, что слал всех вокруг нахуй, потому что меня окружали одни сплошные дебильные стереотипы касательно музыки, под видом которых меня пытались загнать в рамки!       — Так вот и скажи это самому себе, Йошики, — Ясухиро щурится. — Я не говорю тебе каминг-аут громкий совершать, но себе-то не ври. Ты уже и сам понял, что я тебе нравлюсь.       — Ты-то мне, может, и нравишься, а вот то, что ты меня укусил и изнасиловал потом — не особо! — рявкает Йошики. — Откуда мне знать, что ты не сделаешь этого ещё раз?       Ясухиро вздыхает тихонько. Снова целует его, кончиками пальцев пробегая по подбородку.       — Прости. Я не хотел, честное слово… Я ведь так долго держался. Но тут ситуация была уж очень заманчивая, застрявший лифт, мы с тобой вдвоём… Я просто не утерпел. И потом, ты только представь, как бы ты отреагировал, скажи я тебе с бухты-барахты, что я вампир? Да ты бы меня в психушку отправил. А так получилось наверняка.       Йошики кривит губы, но не отворачивается от него, позволяя терзать губы.       — Я больше не сделаю тебе больно, обещаю. Всё будет совсем по-другому. Просто доверься мне. И сам не заметишь, как такой секс начнёт тебе нравиться.       Поймав очередной поцелуй, Хаяши лишь тихонько вздыхает.       — Я попробую, Суги.       Эйфория ещё не прошла до конца, но дрожь вернулась, и Йошики, повторяя про себя его слова, старается максимально расслабиться, отвечая на новые жадные поцелуи. Чуть подрагивающими руками он обхватывает лицо своего любовника, смотрит слегка затуманенным взглядом в глаза. Странно, но его кожа под пальцами уже не кажется такой холодной. И вновь он целует так сильно, так жадно, буквально впивается до боли в рот, отстраняясь лишь на секунды для того, чтобы дать Йошики сделать очередной судорожный вдох и тут же снова перехватить его. И сейчас это уже не кажется таким неправильным и противоестественным. Йошики вновь думает лишь о том, что никто его так не целовал.       Прикрыв глаза, он наощупь тянет края серой футболки, и Ясухиро, уловив его желание, сам выпутывается из неё, вскидывается, поднимая руки. И Йошики разглядывает его. Худое, но жилистое, крепкое тело покрыто татуировками: обе руки забиты, на правой татуировка даже переползает на ладонь и мизинец, и часть груди. Хаяши никогда не смог бы назвать себя поклонником подобного, однако он придерживается позиции, что каждый человек может творить со своим собственным телом всё, что вздумается. И на бледной коже Ясухиро эти рисунки выглядят удивительно красиво, он и вправду как самое настоящее мистическое существо из какого-нибудь фэнтези.       — Наверное, это было так больно… — Сугихара вскидывает брови, и Йошики кусает губу. — Делать их…       — Первый раз больно. А когда делаешь уже вторую тату, третью, четвёртую… То привыкаешь. Думаешь лишь о том, что получится. И даже ловишь от этого кайф.       — У тебя странные понятия о кайфе…       Йошики нервно сглатывает и несмело гладит его плечо ладонью, вверх, к шее.       — Нет, куколка, это у тебя они очень скучные, — возражает ему Ясухиро. И ухмыляется краем рта. — Я просто обязан научить тебя всяким прелестям взрослых развлечений.       — Кончай говорить так, будто я ребёнок!       — А на деле ты кто? Ребёнок и есть. С разрешением на выпивку.       Ясухиро перехватывает его руку, поцеловав кончики пальцев, и опять наклоняется. Йошики успевает запрокинуть вверх голову, чтобы он не впился в и так уже болящие губы. Впрочем, похоже, что шея ему нравится не меньше. Придерживая Хаяши за волосы, Сугихара обцеловывает кожу, языком вновь дотрагивается до ранок. Кончики клыков слегка царапают при этом, но кусаться и пить кровь он больше не пытается, его это, похоже, и вовсе не интересует, сейчас он поглощён лишь телом своего любовника. Ведь в ту ночь он наваливался Йошики на спину, чтобы не дать ему вырваться, и мог целовать только плечи и лопатки, теперь же он полностью овладел лидером и, по ощущениям, хочет затронуть каждый миллиметр кожи.       — Суги…       Ясухиро притрагивается губами к соску, легонько прихватив его; поддевает языком, втягивает, дразнит. Ладонью поглаживает грудь, перебирает пальцами, как струны скрипки, выступающие рёбра. Ещё ниже, на живот, с нажимом гладит ими вокруг пупка. Йошики закатывает глаза, судорожно цепляясь за его волосы. Эти непривычные ощущения, как кажется, способны попросту подхватить его и унести куда-то далеко отсюда.       Хаяши отвлекается, разомлев, буквально на секунду, теряет бдительность. А Ясухиро не дремлет. Ещё парочка красноватых следов от поцелуев на животе — и языком он медленно проводит по стоящему члену, уже так давно требующему внимания.       — Ах! — вскрик, выгнувшееся тело, и Сугихара вцепляется в бёдра, чтобы не дать шевельнуться. Приподняв взлохмаченную голову, прикладывает палец к губам, улыбается.       — Какой ты чувствительный. Я же ещё не успел даже дотронуться… Тебе что, никогда минет не делали?       — Делали, — сдавленно сипит Йошики. — Но… Не так.       — Конечно, — ласково отзывается Ясухиро, водя пальцами по внутренней стороне бедра. И, прижавшись к животу щекой, кидает быстрый взгляд на прикроватный столик. — Достань смазку, пожалуйста. Она вон там, в ящике.       Йошики тянется к указанному месту, тянет ручку и хмыкает. В ящике чего только нет — плётка, вибратор, парочка тюбиков, один полный, а второй слегка помятый, и несколько ярких коробочек из-под презервативов.       — Хм-м-м… А ты тут весело проводишь время, как я погляжу.       — Ревнуешь, куколка? — смешок, Ясухиро щурит глаза. — Не волнуйся, я всё это для тебя приготовил. Побаивался, что как только ты окажешься в моей постели, я на тебя наброшусь и буду трахать, пока ты не обратишься. Но посмотрел на твоё состояние и решил подождать.       — Очень мило.       Йошики протягивает ему тюбик и плюхается обратно на подушку, запуская пальцы в мягкие красновато-каштановые волосы. Ясухиро целует косточку на бедре и возвращается к своему занятию, щекоча языком уздечку. А на пальцы выдавливает лубрикант и прижимает их к сжатым мышцам. Медленно-медленно проталкивает их внутрь, и Хаяши, ойкнув, рефлекторно сжимается, придавив к губам сжатый кулак. Больно. Конечно же, больно. Но сейчас, в отличие от прошлого раза, Ясухиро явно старается сделать всё, чтобы свести эту боль к минимуму. Так неспешно пошевеливает пальцами внутри, надавливает по чуть-чуть, разрабатывая, подготавливая… А языком обводит по контуру головку члена, поддевает её кончиком, отвлекая.       Несколько таких минут, мучительных, и Йошики откидывается на подушку, кусая губы. Пальцы наконец выскальзывают из него, и Сугихара тянется к нему, чтобы поцеловать и успокоить. И пристроиться заодно.       — Всё в порядке?       — В плохом, но порядке, — с усмешкой отвечает Йошики, обнимая его за шею и целуя в ответ. Соскучился по губам за это время. — Давай…       Ясухиро кивает и так же медленно, как пальцами, проталкивается в сжимающееся тело. Хаяши кривится, уткнувшись носом ему в щёку, но пальцы на затылке сжимает крепко, давая понять, что не позволит отстраниться. Кажется, на глазах опять слёзы выступают. И Сугихара бережно смахивает их. Делает плавный толчок, подаётся чуть назад, ещё один… Медленно. Мучительно. Но уже почти размеренно, накрыв ладонью его член и прижав его к животу. Йошики стонет на каждом движении, на каждом малейшем изменении ритма, мотает головой по чёрным подушкам, разметав по ним свои рыжие волосы, и цепляется за его спину. Он начинает привыкать, хотя боли в этом сейчас, определённо, больше, чем удовольствия.       Просто расслабиться. Просто позволить ему сделать всё самому. И Йошики выдыхает ему в губы, запрокидывая голову назад.       — Суги…       Опять перед глазами кровавый туман, Йошики слегка приоткрывает глаза, чувствуя, как Ясухиро тихонько дышит куда-то в шею, закинув руку ему на грудь. Зовёт его, и он приподнимает голову, целуя едва уловимо в скулу.       — Что, куколка?       Йошики пристально смотрит ему в лицо и вдруг беззаботно улыбается.       — …Так какого же цвета у меня глаза?

***

      Глаза у Йошики жёлтые. Он видит это, когда может наконец встать с постели и самостоятельно дойти до ванной.       Жёлтые, даже не как у вампиров, а как у оборотней в кино. От зрачков расходятся тоненькие светящиеся прожилки, а вокруг радужки — красный ободок. Нечеловеческие глаза, жутковатые. И взгляд жутковатый, как у голодного зверя.       Но зубы ещё страшнее. Клыки угрожающе выступают вперёд.       Застёгивая чёрную кружевную рубашку, Йошики полуприкрытыми глазами придирчиво рассматривает отражение в большом зеркале. Если и оставались у него какие-то сомнения после того, как ему понравился вкус крови, то теперь места им не осталось, Хаяши с содроганием понимает, что вынужден поверить в эту дикую историю. Потому что его лицо и тело меняются прямо на глазах, безжалостно уничтожая весь привычный облик.       Да, так Йошики, определённо, выглядит моложе. Обращение и регулярный секс явно пошли ему на пользу в каком-то плане. Кожа белая, мелкие морщинки, выдававшие его возраст и вынуждавшие прятать глаза за огромными очками, почти разгладились. Зато щёки, без того худые, совсем запали, очертив скулы. В рыжих волосах поблёскивают мелкие искры, они так и переливаются под светом лампы. А тело, по ощущениям, ещё больше исхудало: плечи острые, руки сильно смахивают на высушенные ветки, длинные и тонкие, отросшие ногти затвердели и блестят, как стеклянные, а истончавшая кожа обтянула почти незаметные до этого кости. Рёбра, ключицы, локти, бёдра, колени — всё острое. Эти изменения словно отбросили его на много лет назад, когда некоторые знакомые со смешком спрашивали Йошики, не сдувает ли его величество ветром на улице. И ничего хорошего в этом нет, потому что тогда Хаяши выглядел хрупкой юной принцессой со своими локонами до пояса, худоба ему шла, а сейчас он за девушку даже при большом желании не сойдёт и кажется истощённым, как мумия. Да ещё с этими горящими глазами, клыками и двумя почерневшими дырками на шее.       Йошики медленно ведёт пальцами по шее, ощупывая их. Они засохли, не кровоточат и не гноятся больше, но, похоже, окончательно не исчезнут. И так и будут ему напоминать о лифте и той первой ночи, что они с Ясухиро провели вместе. Это его проклятие, которое ему теперь предстоит нести целую вечность.       Он вздыхает и затягивает на горле чёрную кружевную ленту. Вешает поверх неё цепочку с крестом и наклоняет набок голову.       — Я думал, вампиры боятся распятий.       — Мы ничего не боимся, куколка. Плюнь ты уже на эти стереотипы из готических романов, они к реальности никаким боком не относятся.       Сугихара опять, как тень, появляется у него за спиной. Прислонившись к косяку, наблюдает за ним смешливо поблёскивающими глазами. И Йошики кидает на него взгляд через плечо. Зрение у него тоже изменилось: теперь Ясухиро уже не кажется ему таким бледным и неестественным. Наоборот, он как живой, с блестящими глазами и даже чуть розоватыми щеками. Видимо, Йошики уподобился ему и перестал замечать эти жутковатые отличия от человека.       — Легко тебе говорить. Ты до сих пор ничего мне не объяснил.       Хаяши поворачивается на каблуках, подходит к нему и обвивает руки вокруг шеи. Щурится, заглядывая в красивое лицо.       — Как это ничего? — Ясухиро округляет глаза. — Ты невнимательно слушаешь.       — Разве? А по-моему, это ты просто кидаешь мне огрызки, из которых я должен сделать какие-то выводы. Извини, я с трудом соображал всё это время, — Йошики фыркает, — туман в башке только сейчас проясняться начал.       Ясухиро вздыхает, берёт его лицо в ладони и, наклонившись, чмокает в губы.       — Что ты хочешь знать?       — Всё, что ты можешь мне рассказать о вампирах. Сколько их, откуда взялись, чем отличаются от людей, кроме внешности и бессмертия, — Йошики щурится. — Потому что я по-прежнему не очень-то верю во всю эту хрень.       — Ну ты даёшь. Посмотри на себя, ты сам себе доказательство того, что всё это правда, — Сугихара только вздыхает. — Прости, куколка. Я и сам очень многого не знаю. Даже создателя своего ни разу не видел, — увидев расширенные глаза Йошики, он качает головой. — Мне не повезло так, как тебе. Этот хер на меня напал, когда я как-то поздно возвращался домой из клуба, это ещё до «Lunacy» было. Укусил. И удрапал. А я чуть благополучно не сдох, потому что рядом не было никого, кто мог бы мне объяснить, какого хрена со мной происходит. Я подозревал, но не верил, как и ты. И не хотел верить. А потом, когда лицо и тело начали меняться… Я понял, что это всё-таки правда.       Йошики нервно глотает слюну. Он невольно представляет себе, что бы с ним было, если бы Ясухиро, укусив его, просто исчез. Да Хаяши бы не пережил эти ужасы. Воспоминания об этом кровавом тумане до сих пор холодят его. И понятно теперь, почему Сугихара так скептически реагирует на его слова о недоверии — сам был точно такой же.       — Я могу сказать тебе только то, что сам путём проб и разбиваний башки выяснил, — Ясухиро сцепляет руки на его талии. — Во-первых, мы всё-таки меняемся со временем, не остаёмся такими же, как были, когда нас обратили. Просто стареем намного медленнее. Во-вторых, мы не боимся ни серебра, ни чеснока, ни солнечного света. Как ты уже заметил, я преспокойно передвигаюсь по улице днём, и даже ожогов нет, — он улыбается, — так что в гробах спать, слава богу, не надо. По-хорошему, можем вообще не спать. Хотя лично меня днём всегда тянет немного подремать, если есть время.       Йошики щурится.       — Всё это хорошо, конечно, но не может быть такого, чтобы не было никаких ограничений.       — Ну, смотря что считать ограничением. Для кого-то уже невозможность умереть — самая жуткая расплата за всё это. К тому же, не забывай про кровь, она нам нужна, как и классическим вампирам.       — Придётся стать убийцей?       Ясухиро смеётся.       — Так спокойно спрашиваешь подобное… Ты прелесть, Йошики. Успокою тебя, убивать и обращать вовсе не обязательно. Я вот уже много лет обхожусь лекарствами для повышения гемоглобина. Они, конечно, такого острого кайфа не дают, как кровь, но голод легко могут утолить на время. Ну, и нам с тобой можно об этом не думать, — он подносит к губам ладонь, — мы вполне можем пить кровь друг друга.       Йошики вскидывает брови:       — Но это…       — Ненормально, — кивает Сугихара, — да. Каннибализм в чистом виде. Но какая нам разница, если никто не будет об этом знать?       — Никакой, — бездумно подтверждает Хаяши. — Никого не касается, что мы будем делать в спальне.       Ясухиро мягко гладит его по волосам.       — То есть, тебя уже не беспокоит перспектива быть моей второй женой?       — Я уже смирился. Разве у меня есть шанс теперь куда-то от тебя деться? — Йошики вздыхает и упирается лбом в его шею. — Раньше я хоть мог тебя уволить и нахрен послать, а теперь никак. Тем более, может, это и к лучшему… Я только сейчас, пока жил тут с тобой, понял, как меня заебало одиночество. Не хочу больше быть один.       Ясухиро проводит по щекам кончиками пальцев, улыбается.       — Я не оставлю тебя одного больше, Йошики.       — Не говори этого, — Хаяши кривится и опускает глаза. — Я не верю больше этим словам. Хиде тоже обещал меня не бросать. И в итоге…       — Ты любил его? — в голосе слышно явное сочувствие и горечь.       — Любил. Но как друга. Или как брата. Ничего такого. Я парней привлекал, — Йошики хмыкает, — а они меня — нет.       И он тут же слегка распахивает глаза от пронзившей его догадки.       — Как думаешь, а Хиде мог быть вампиром? Может, кое-кто из фанатов был прав, и он просто сбежал куда-нибудь подальше?       Ясухиро отрицательно качает головой.       — Нет. Я бы почувствовал, если бы он был вампиром. Прости, он был человеком. И он и вправду умер…       Йошики вновь упирается лбом ему в шею. Надеялся ли он? Нет, если только самым тёмным уголком души. Потому что он сам видел мёртвого Хиде в гробу. Сам целовал его в лоб, ощущая губами страшный неживой холод и шепча со слезами, что не верит происходящему.       — Тогда пообещай, что не покинешь меня вот так же, — тихо проговаривает Хаяши. Обнимает сильнее, сжимает обеими руками. — Я больше не хочу никого терять.       — Я пообещал тебе это ещё в ту ночь, — он целует в лоб. — Никому не отдам свою куколку.       И Йошики впервые не чувствует злости при этом слове.       Сегодня они пройдут по красной дорожке, держась за руки. И на выступлении вдвоём сыграют «Forever Love». И никто не посмеет им помешать.       — И ещё кое-что, — Хаяши хмыкает и поднимает глаза, Ясухиро вопросительно поднимает брови. — Раз уж я тебе вместо второй жены, то с тебя обручальное кольцо.