* * *
Рос Чон в всеобщей любви как со стороны Чонов, так и со стороны Минов. Он ведь первенец, плюс ещё единственный из детей мальчик. В нëм души не чаяли, возлагали огромные надежды на будущее, которые тот, будучи ещё совсем малышом, поклялся оправдать. Умница, доброе сердце — да лучший ребёнок на свете! По мнению большинства людей на планете. Мамина и папина радость. Раннее детство у Уëна было счастливым, многие могли бы даже позавидовать. У него ведь и было всё. Только вот незадача: для полного счастья ему нужен был кто-нибудь младше него — сестричка или братик. Рос Чон смышлёным мальчиком, был не по годам сообразительным. Но и при этом чрезмерно эмпатичным — он как-то чувствовал настоящие эмоции людей. Возможно, это из-за дара «хранителя»? А может дело не в этом, но данная особенность была и удобна для мальчика и не очень. Он с лëгкостью понимал чувства рядом находившегося человека, но из-за этого его боялись. Так что Уëна уважали, но при этом сторонились. Люди всегда относятся по другому к тем, кто чем-то отличается от них… Это уже что-то вроде закона общества. Но Чону было на это немного плевать. У него были друзья: ебанутый Чхве Сан и стервозный Кан Ëсан, которые были, на самом деле, тоже «не такие, как все». Тут случилась какая-то аномалия; дело в том, что Сан — тоже хранитель, а его «истинная» — Ëсан. Странно, да? Ведь всегда у хранителей-мужчин были истинными представительницы женского пола. А тут… Что-то пошло не так. А также Еын. Хотя Уëн с радостью перестал бы считать еë «другом», а поменял бы ей статус на «девушку». Только вот его что-то останавливает — он сам не понимает, что. У Соëн же друзей, по сути, нет. Она одинока, хоть вокруг неë и крутится множество «подруг». Это очень гложет Уëна… Он бы многое отдал, чтобы его маленькая принцесса была счастлива, назовите ему цену этого счастья.* * *
Дом Минов был небольшим, но уютным гнëздышком для семьи. Зачем им много места и всякая роскошь? Им и так счастливо живëтся. Самым большим помещением в доме была детская Еын, которая теперь является ей комнатой, так как в еë бывшей негде разместить всё, что нужно для учëбы. Теперь же там сделали кладовку, даже не спросив об этом младшую, хотя в этой маленькой «клетушке» ей было комфортнее, чем на новом месте. Но не об этом. Был один из выходных дней, когда Чоны пришли к Минам почти всем семейством. Не было Соëн: еë родители отправили к бабушке и дедушке. Это расстроило и Еын, которая в последнее время вообще была какая-то не такая, и Уëна. Хотя нет, последнего это даже злило. Старшие засели на кухне, о что-то спорили, смеялись, а дети отправились в комнату младшей Мин; всё равно остаться на кухне им не разрешили бы, да и тем не особо хотелось. И в то время, как по дому разносились возгласы родителей, на этом небольшом «острове», как прозвала комнату младшая Чон, был слышен только тихий плач. Еын прятала своë красное и немного опухшее лицо на груди единственного, самого-самого близкого человека — Уëна. Чону пятнадцать лет, Еын — четырнадцать. Жизнь только начинается, не так ли? Чего же тогда их уже что-то гложет, что-то отравляет души? Она жмëтся к нему, точно котëнок к своей маме — с такой же надеждой. Он прижимает еë, точно малыш игрушку во сне — боится отпустить, потому что еë могут отобрать. Возможно, данные примеры не совсем правильно характеризуют ситуацию, но они очень наглядные. Посмотрев на этих людей, можно быть уверены, что у них будет примерно такая же ассоциация. Всхлипы Еын, точно иголки, втыкались в сердце Уëна, оставляя шрамы. Ведь это по его вине. Чон вообще остался удивлëн тем, что она подпустила его к себе после того, как он предал их с Соëн. Младшая Чон, на самом деле, об этом даже не подозревает, она убеждена, что это лишь прихоть родителей. Но правду знает Мин, и она действительно горька. Он подставил их — тех, кто был ему ближе и роднее всех. Но одна осталась в неведении, а другая… А другая его, похоже, простила. Чëрт Уëна дëрнул согласиться на это. Кто его просил учить сестру имитировать болезнь, чтобы не идти в школу. Тем более, в случае Соëн… Вроде бы безобидная ложь, но не для родителей Чон. Они посчитали, что дочь пытается ими манипулировать, это для них было бы неудивительно. Младшая не спалила брата, хотя он этого не заслужил. Теперь она отбывает «воспитательный срок» у родителей мамы, а могла бы быть сейчас рядом с Еын и Уëном. Возможно, ситуация не такая уж и страшная, но тут масло в огонь подливают слëзы Мин. Вроде бы не такая уж и серьëзная причина для рыданий, но девушку это очень сильно расстроило. Тут с одной стороны давление в школе, с другой начались недопонимания с родителями, а здесь... Всё это накопилось, и Еын просто хочет выпустить всё из себя в объятиях этого человека, просто поплакаться у него на плече. И наконец у неë появилась возможность для этого. Просидели они так довольно долго, тут даже без определëнного времени понятно было. И на самом деле, если бы не головная боль у Еын, она, возможно, так и уснула бы в объятиях Чона — это было не впервые. Она выпрямила спину, вытирая рукавами толстовки глаза, пытаясь сделать так, чтобы они хотя бы более-менее нормально видели. Уëн тоже немного выпрямился, только взгляд поднять на подругу не спешил. Нет, скорее не мог — не имел права, по его мнению. — Прости, – прошептал он, поворачивая голову в сторону. — Я виноват. Мин убрала руки с глаз и уставилась на друга изумлëнным взглядом, всем своим видом показывая, что не понимает, что это значит. — Ты о чëм? — голос охрип, девушка даже не сразу поняла, что он принадлежит ей. — Я виноват в том, что подвëл еë, – сказал он, всё же посмотрев на Еын. — И тебя тоже... Досказать ему не дали: девушка снова "прыгнула" в его руки, оплетая конечностями торс и вызывая удивлëнный писк со стороны Чона. — Перед Соëн, я думаю, ты извинишься, а передо мной не надо. Слова, которые, по сути, очень просты и не всегда что-то значат, но Уëна они довели для слëз. Он был недостоин их. Тем более, из еë уст. — Всё равно... – прошептал он, запрокидывая голову вверх, чтобы не полились слëзы. — Прости... Еын ничего не ответила, лишь сильнее прижалась к другу, ластясь. Да и что тут говорить? Слова здесь не нужны. Но тишину всë-таки нарушила. — Уëн, – позвала тихо она, немного высвободившись из плена рук Чона. — Давай поклянëмся, что будем, несмотря ни на что, защищать Соëн. Это была не просьба — требование. А Уëн подобное не любил, но тут он даже глазом не повëл. — Клянусь, – сказала Мин. — Клянусь, – вторил ей Уëн.* * *
После того, как закончились пары, парень со всех ног побежал не в сторону дома. Домой он вернëтся не скоро. Новые кроссовки неприятно натирали ступни (конечно, нечего щеголять без носков), а дыхание сбивалось с нормального ритма. Не хватало ещё, чтобы бок болеть начал, иначе он точно опоздает. Чтобы преподу этому икалось! Последняя пара закончилась ещё полчаса назад! Этот же старик решил оставить пару-тройку студентов; какой-то важный вопрос был у него для них. И в этой "паре-тройке" студентов оказался (как ни странно) Чон. И ладно там, если бы причина была действительно какая-нибудь важная. Нет! Этот вопрос никто из бедных студентов не узнал! Преподаватель пришёл и сказал идти всем по домам, а проблему ту решили. Думаю, все понимают, что мужичок чуть не нарвался на "радостные" возгласы учеников. Он бежал сломя голову, пытался успеть к назначенному времени, чтобы не заставлять еë ждать — зная эту девушку, она будет сильно волноваться. Поэтому, прохожие, которые были им задеты в дороге, извините. Он не специально. Он ждал этой встречи больше недели, представляя, как она пройдёт. С Еын он не виделся больше месяца, они не созванивались и даже не переписывались — Мин была вне зоны действия сети. Чон места себе не мог найти из-за волнения. Он обзвонил всех знакомых — те, как один, отвечали, что понятия не имеют, где девушка; спрашивал у её родителей — те отмалчивались, явно что-то скрывая. Еын сама тоже ничего не сказала, просто взяла и неизвестно куда пропала. Неделю назад Уëну поступила звонок с хорошо ему знакомого номера. Это была Еын. Ничего толком девушка не сказала тогда, на вопросы друга не ответила, лишь назначила встречу в их любимом кафе, где часто сидят и их родители. И присутствовал один щекотливый факт, который не давал покоя парню, заставлял часами сидеть в раздумьях, ничего не понимая, — она сказала, что должна сказать что-то очень серьёзное. Уëна тогда бросило в дрожь, примерно так же как и сейчас, когда он увидел вывеску кафе — «Юрим». Сердце заходилось бешеным ритмом, а ноги начали подгибаться. В груди разлилось странное приятное чувство, название которому он дать не мог, это была какая-то смесь эмоций, не имеющая названия. Колокольчик оповестил о его приходе. Людей в помещении, примерно как всегда, было не очень много, но это было и к лучшему. Меньше народу — больше кислороду. Девушка сидела в самом углу, как будто скрываясь от кого-то. Она была как всегда красива, была бы возможность Уëн бы любовался бы ею, не отрываясь. Но что-то всё равно было не так. Мин была точно чем-то опечалена. Он подошёл к столу, обращая внимание Еын на себя. И теперь-то он увидел: глаза припухли, лицо приобрело не совсем естественно бледный цвет, а губы были сухи и искусаны. Чон остолбенел. Он смотрел беспрерывно на подругу, пытался прийти в себя, что у него плохо получалось. — Привет. В голосе девушки слышалась непонятно откуда взявшаяся хрипотца, которая была несвойственна Мин. Но попытка вывести Уëна из ступора с успехом удалась. Он наконец опустился на диванчик напротив подруги, не разрывая с ней зрительного контакта. — Привет... – ответил он, а девушка отпила немного из своей чашки кофе. Только сейчас Чон заметил, что такая же чашка стоит рядом с ним, с тем же напитком, что и у неë. Часто случалось такое, что их вкусы совпадают. Это уже стало даже привычно. Только зря радовались — между ними повисло тягучее молчание, словно никто так не решался начать разговор. Уëн хотел, но боялся; Еын не хотела, но надо было. — Не молчи, – выговорила Мин, смотря прямо в глаза парню. Сколько юноша себя помнит, она всегда так делала, когда намеревался какой-то серьёзный разговор. Видимо, эта беседа не исключение. — Что с тобой случилось? Он принял условия игры, хотя раньше всегда смущался. Но сейчас не тот случай. Он узнает, куда она пропала и по какой причине. Но тут девушка отвела взгляд. — Я была у бабушки и дедушки. Глаза Еын болезненно заблестели, но это не было предшественником слëз — сырость разводить она не собиралась. — Примерно об этом я и думал, – ответил Чон, буквально пожирая взглядом подругу. — Но почему не выходила на связь? Ему хотелось просто взять и обнять Еын. Он видел, что она нуждается в поддержке, но ничего не предпринимал. Уëн понял, что, сделав сейчас к ней первый шаг, она его не примет. Почему-то создавалось впечатление, что девушка отвергнет друга, если тот к ней приблизится. И на самом деле так и было. — Я не хотела ни с кем общаться. Просто захотелось отдохнуть от общества, – ответила девушка, опять же даже не посмотрев на друга. И он сразу понял, что это была ложь. — Что случилось? – опять переспросил он, придав в слова немного напора. Иначе она не скажет. А она хочет рассказать, хочет кинуться в объятия Чона, но не может. Из глаз девушки полились слëзы, которые она долго сдерживала, и та прикрыла лицо руками. Уëн было встал со своего места, чтобы пересесть и обнять подругу, но та остановила его рукой, показывая ему, чтобы тот сел на место. Он послушался. Но то, что сказала ему сейчас Мин, ошарашило его, ломая их детский мир, где всё было у них превосходно. — Я беременна... Солëная вода текла не переставая, в то время, как Чон пытался переварить информацию. Хотя это у него получалось очень трудно, учитывая, что сердце точно упало в пятки, разбиваясь на тысячи маленьких осколков. Он понимал, что ей плохо; он не знал, как это случилось; он даже принять эту информацию отказывался. Но он точно знал, что не является отцом...