О, капитан, мой капитан

Джек провёл на базе ЩИТа семь месяцев, и нельзя сказать, что это было интересное время.  Фьюри был почти вежлив, всего через два месяца его люди покончили с пытками и убийствами и начали разговаривать, через четыре — вернули ему одежду. На шестой появилась Наташа Романофф, и они провели два дня очень увлекательно и приятно, чередуя секс и бесполезные попытки вытянуть друг у друга хоть какие-то сведения. Наташа, например, получила совершенно ненужные ей знания о том, откуда именно Джек знает точную дату гибели Земли, а Джек — не менее бесполезную информацию о том, что тихий учёный Брюс Беннер однажды подвергся очень сильному воздействию гамма-излучения, и тоже стал бессмертным. Только он не воскресал после смерти, а, получая ранения или просто испытывая злость, обращался в гигантского зелёного монстра, туповатого и готового крушить всё на своём пути.  Кажется, в итоге Наташа слегка обиделась — ей так и не удалось узнать ничего действительно важного. А Джек оптимистично решил, что такой вид допросов ему нравится значительно больше.  Он занимал себя размышлениями о будущем, приятными воспоминаниями, построением планов, которые едва ли когда-нибудь могли бы претвориться в жизнь. Но при этом старательно избегал думать о том, от чего становилось больно. И он категорически, совершенно не думал о Локи.  В конце седьмого месяца дверь камеры отворилась, двое мужчин в строгих костюмах и с гарнитурами в ушах подхватили Джека под руки и, шепнув: «Потише», — повели к выходу, затолкнули в красную спортивную машину, и та стартовала.  — Привет, Дракула, — махнул рукой Старк с переднего сидения, разгоняясь явно быстрее, чем было разрешено на дороге.  — Почему Дракула?  — Бессмертный красавчик из девятнадцатого века. Прости, сочинял на ходу, больше ничего не придумалось. Фьюри — подонок.  — Как ты меня вытащил? — спросил Джек, несколько неверяще оглядываясь по сторонам и вдыхая открытый воздух из опущенного окна.  — Шантаж, скандалы и немного фирменного обаяния Старка, — последовал ответ.  — Не боишься поссориться с Фьюри и правительством?  — Это они, — поднял палец вверх Старк, — боятся со мной поссориться. Видишь ли, Дракула, я владею единственным в мире источником чистой энергии, не говоря уже о прочем.  — Спасибо, — негромко, но очень искренне сказал Джек.  Старк скривился:  — Давай без сантиментов, — и врубил тяжёлый рок.  Когда они подъехали к центру Нью-Йорка, Старк спросил:  — Заедешь выпить или тебя где-нибудь высадить?  — Высади хоть здесь. Выпить, если позовёшь, загляну позднее.  Старк затормозил, нарушив правила парковки, сам вышел из машины, передёрнул плечами и заметил:  — Холодно! Кто вообще выходит на улицу в декабре?  Джек тоже выбрался и поднял голову, подставляя лицо под редкие дождевые капли. Ему было не холодно, а свежо и легко. После семи месяцев в клетке даже в центре Нью-Йорка будет дышаться свободно.  — Высотку Старка найдёшь сам, — продолжил тот, — пропуск закажу.  — Я запомню, — произнёс Джек, положил руку Старку на шею, привлёк его к себе и крепко поцеловал в губы. Отстранился, глядя в ошарашенные глаза, и сказал:  — Не из девятнадцатого, а из пятьдесят первого века, — подмигнул и пошёл прочь, сунув руки в карманы. Ему в спину полетело:  — Эй, вообще-то мальчики — не мой профиль! — и он рассмеялся.  На Таймс-сквер было людно.  Темнело, зажглись фонари и загорелась праздничная рождественская подсветка. Возле огромной ёлки расстилался каток, по которому скользили, взявшись за руки, пары, или ковыляли весёлые компании молодёжи. Под ноги прилетел мяч, и Джек поднял его, подкинул и отдал тёмненькому глазастому мальчишке лет восьми с красной куртке.  — Скажи мистеру спасибо, Стивен! — с улыбкой потребовала его мать, кудрявая, юная и, кажется, совершенно беззаботная.  — Спасибо, сэр, — улыбнулся мальчишка, демонстрируя дырку на месте переднего зуба. — С Рождеством, сэр! — и побежал дальше. Его мать, проходя, обернулась на Джека и помахала ему. Он ответил, а в ушах всё стояло: «Скажи мистеру спасибо, Стивен». И слышался голос другого мальчишки, который радостно восклицал: «Привет, дядя Джек!». Так звал его мальчик по имени Стивен, который так и не узнал, что «дядя Джек» — его дед. Который погиб, не подозревая, что спасает всех детей Земли.  Джек сам однажды сказал Локи, что такие раны лучше не расчёсывать, иначе будет слишком больно. Но тут вышло само, он был не виноват, но всё не мог отвести взгляда от уходящих, теряющихся в толпе матери и сына.  Он даже не вздрогнул, когда прохладная рука коснулась его щеки. Обернувшись, он увидел, как иллюзия невидимости стекает с Локи.  ***  Локи смотрел жадно. Джек осторожно обнял его за плечи и прижал к себе изо всех сил, поцеловал в высокую холодную скулу, в уголок губ, в губы. Локи выдохнул ему в рот, стискивая в объятиях, отпустил, но только для того, чтобы забраться пальцами под шинель, погладить по груди, по животу, и снова прижаться.  — Джек, — прошептал Локи, с трудом отстраняясь.  — Как ты меня нашёл? — Это было непросто, — расплывчато ответил Локи и хитро улыбнулся, — но я справился блестяще, не правда ли?  Подумалось, что так или иначе он связался со Старком.  — Божественно, — хмыкнул Джек, и Локи задрал нос, но быстро отбросил пафос и снова полез целоваться.  Чёрт возьми, Джек точно не возражал. Он не думал, что увидит его когда-нибудь снова. И не думал, что будет настолько сильно рад встрече. — У тебя мёрзнут руки, — заметил Локи.  Он был одет в элегантное чёрное пальто поверх зелёной рубашки и классических брюк. Пижонски, но очень по-человечески. У него немного отросли волосы, и кажется, ему это нравилось. Джек провёл рукой по шелковистым прядям и решил, что ему нравится тоже.  — Куда ты отправился с Тессерактом? — спросил наконец Джек, обняв Локи за плечи.  — М… — протянул Локи, — сначала меня занесло в пустыню. Потом я оказался где-то посреди океана, и если честно, я не уверен, что это был мидгардский океан. Уж точно не асгардский. Потом — на вершине какой-то лиловой горы. После этого я разбил куб и достал камень, с ним договориться оказалось проще.  — Куда ты отправился? — повторил Джек, отлично понимая, что Локи заговаривает ему зубы и оттягивает момент, когда придётся рассказать о главном.  Локи облизнул губы и сказал, похоже, совсем не так решительно, как собирался:  — На Знамогде.  Джек повернул к нему голосу, а Локи повторил:  — На Знамогде. Тиван был удивлён моим появлением, но не так, как можно было бы ожидать.  — На кой чёрт тебе сдался Коллекционер? — осторожно уточнил Джек.  — Я предложил ему сделку.  Мелькнуло недоброе опасение, но Джек не стал озвучивать его, терпеливо ожидая завершения рассказа.  — У меня, — Локи перевёл взгляд на ёлку, под которой переливался разноцветными огнями фонтан, — было то, что ему очень хотелось получить. А он мог забрать то, что было совершенно мне не нужно.  — А конкретнее?  — Я предположил, что последний титан — потрясающая находка для его коллекции, тем более, что мне было доподлинно известно, где именно он находится и как обойти его охрану. А чтобы компенсировать неудобства по его добыче, я предложил Тивану то, что он давно мечтал прибрать к рукам.  — Камень?  Локи пожал плечами, как бы говоря, что это очевидно.  — Поскольку в итоге Тиван приобретал сразу два экспоната, притом бесплатно, я счёл возможным уговорить его забыть о том, что другой экспонат, совершенно ему на самом деле не нужный, не так давно сбежал из витрины.  Джек фыркнул. — Подозреваю, — довольно продолжил Локи, — что моё предложение крайне повеселило Тивана, во всяком случае, он хохотал минут десять без остановки, пока наконце не сказал, что моя наглость может считаться образцовой. В общем, теперь за твоим кораблём не будут охотиться бойцы Коллекционера.  — Это хорошо, — сказал Джек, игнорируя острую боль в груди, — ты молодец, Локи. Ты очень большой молодец.  — Это не всё, — он посмотрел Джеку в глаза, — я помню, что случилось с твоим манипулятором. И насколько отсталы мидгардские технологии. Поэтому я принёс тебе это. Он достал из кармана пальто узкий кожаный ремешок, на котором был закреплён манипулятор временной воронки. Однозначно другой, чужой, но восхитительно родной. По его контуру мерцал тусклый голубой свет.  — Дай руку, — потребовал Локи и закрепил на запястье Джека браслет. Поправил. Джек поднял руку и прищурился. Манипулятор был толще, чем его собственный, а этот свет выглядел совершенно чужеродным. И от него исходило странное щекочущее ощущение, как будто всё тело наполнялось лёгкостью. Полная, безграничная свобода. Джек мотнул головой, избавляясь от воздействия на разум, поднял глаза на Локи и тихо уточнил:  — Ты оставил Тивану камень?  На губах Локи заиграла совсем уж хитрая улыбка.  — Камень, — согласился он. — Камень разума. Видишь ли, Тиван согласился, что сейчас, пока безумный титан одержим идеей объединить камень бесконечности, пока есть вероятность, что он не захочет добровольно стать экспонатом в витрине, в общем, пока вокруг камней такой ажиотаж, таким артефактом лучше не владеть. С другой стороны, он проживёт не пять миллиардов, а в десятки раз больше лет, и ему точно не составит труда заглянуть в нужное время на умирающую Землю и забрать оттуда скипетр, предотвратить его гибель. Вместе со скипетром ему достанется манипулятор временной воронки. Так что, выходит, в будущем он задолжает мне, на самом деле, тебе, но сделку заключал я, — Локи прикусил губу, потому что явно хотел рассмеяться, но держался, — так что мне манипулятор. Тиван не любит оставаться в долгу.  Джек покачал головой:  — Ты неподражаем. Как тебе в голову пришло завоёвывать мир, если ты можешь его выторговать или выклянчить? Иди сюда, — он обхватил Локи за шею, вкладывая в объятия все те чувства, которые испытывал в этот момент.  — Манипулятор временной воронки, объединённый с камнем пространства, позволит тебе отправиться куда угодно, — шепнул Локи, разжимая объятия, — как ты и хотел. Вернуться на свой корабль или попасть в будущее. В прошлое. Куда захочешь. Ты свободен. Джек…  — Локи? — Возможно, сейчас ты достаточно рад, чтобы не возненавидеть меня, если я скажу тебе кое-что. Даже две вещи.  Джек был достаточно рад, чтобы простить Локи все смертные грехи подряд.  — Твой корабль в порядке.  Пару секунд Джеку понадобилось, чтобы осознать это заявление, а потом он выдохнул, точно не определившись, восхищён он или взбешён:  — Сукин ты сын.  — Иначе ты бы точно не согласился вернуться за камнями на Землю, — опустил глаза Локи. — Иллюзия?  — И немного способностей ледяных великанов. Холод на корабле… Ты бы не поверил в поломку двигателей, будь там тепло.  — Чёртова звезда кинематографа. Что второе?  — Я тебе изменил. Тоже! — Тоже? — поднял бровь Джек. Локи упрямо кивнул и вдруг спросил, наклонив голову, жалобно и совсем-совсем по-детски глядя большими грустными глазами:  — Ты сможешь меня простить?  — Знаешь, я почти купился на этот взгляд, — проникновенно ответил Джек. Взгляд Локи стал ещё более печальным, и рассмеявшись в голос, Джек сказал: — Да, да, смогу. Возможно. Чуть позже.  Сунув руки в карманы, Джек повернулся на каблуках и прошёл несколько шагов в сторону, но понял, что его не хватит на эту игру, обернулся, раскрыл объятия, и Локи кинулся к нему, чуть не уронив.  — Куда ты хочешь отправиться, Локи? В прошлое или в будущее? Планета? Мир?  Счастливо улыбаясь, Локи ответил:  — В будущее, мой капитан.  Джек крепко обнял его за талию, прижимая к себе, и ввёл цифры на манипуляторе.  Они отправлялись в будущее вдвоём.  Конец Примечание: Название истории и отдельным главам дало стихотворение Уолта Уитмена «О, капитан! Мой капитан!». Вы можете знать его по прекрасному фильму «Общество мёртвых поэтов». Привожу стихотворение целиком в переводе М. Зенкевича. О капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершён, Все бури выдержал корабль, увенчан славой он. Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя, Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи. Но сердце! Сердце! Сердце! Как кровь течёт ручьём На палубе, где капитан Уснул последним сном! О капитан! Мой капитан! Встань и прими парад, Тебе салютом вьётся флаг и трубачи гремят; Тебе букеты и венки, к тебе народ теснится, К тебе везде обращены восторженные лица. Очнись, отец! Моя рука Лежит на лбу твоём, А ты на палубе уснул Как будто мёртвым сном. Не отвечает капитан и, побледнев, застыл, Не чувствует моей руки, угаснул в сердце пыл. Уже бросают якоря, и рейс наш завершён, В надёжной гавани корабль, приплыл с победой он. Ликуй, народ, на берегу! Останусь я вдвоём На палубе, где капитан Уснул последним сном.