Река Смирения

Нет той могилы, что может меня удержать. (c) Johnny Cash Песня: Ain't no grave - Johnny Cash Когда он явился в Грин Меллоу по рельсам из Стафорда, то был похож на выходца из ада. Пешком сотню миль по пустыне через Чилийский Каньон, где грозила опасность встречи с племенами апачей, выдержит не каждый храбрец, да и того назовут лишь отчаянным дураком. Он шел усталой походкой, едва передвигая ноги, голенища из мягкой кожи сплошь в налете съехали до лодыжек, мыски сапог волочились по земле, вздымая песок и оставляя борозды. Костюм, больше подходящий клерку из Чикаго, засаленный и грязный, белая рубашка превратилась в коричневую - явные следы не одной песчаной бури. Волосы спутались черными клоками. Лицо - еще молодое, но бесконечно измученное, высохшее под жарким солнцем, с морщинами, растрескавшимися от пережитого - сильно загорело. Живыми были только глаза: песчаная корочка собралась на бровях, лбу, над верхней губой и даже на ресницах, но темные глаза смотрели куда-то вглубь и одновременно дальше, словно по-прежнему видели дьявольские всполохи, лижущие дно котла с чертями. Со стороны Стафорда сегодня как обычно валил народ: тарахтящие форды – сюда еще не дошел прогресс, и машины появлялись редко; телеги, запряженные клячами, несколько одиночек на гнедых – Грин Меллоу был последним городком до Нью-Мексико, где построили железнодорожную станцию, да и за той нужен был глаз да глаз. Вчерашний ветер с востока засыпал рельсы, и рабочие как раз заканчивали чистить лопатами участок в две мили, закрепленный за их бригадой. Жара без единого тенька, хоть бы одна добрая душа поднесла холодной водички, но об этом приходилось лишь мечтать. Коротышка Стоукс воткнул лопату в песок, оперся на черенок, отер грязным рукавом пот со лба и проводил взглядом странного парня, прячущего ладони подмышками, словно ему было холодно, хотя солнце палило как проклятое. Шел тот явно из последних сил, рискуя не дойти последнюю сотню метров до человеческого жилья да и рухнуть меж облезлого кустарника. - Плохо выглядишь, малец! – крикнул Стоукс вслед, думая как-нибудь подсобить, но тот будто не слышал и продолжал ковылять по направлению к городу. - Не бери беду взаймы, Стоукс, - посоветовал ему Джагга Ди, подозрительно косясь в ту же сторону. – Чужой он, мало ли откуда и с какой душой приперся. Не лезь. Стоукс был хорошим малым и частенько страдал за свою доброту, поэтому доверился кузену и тяжко вздохнул. Впереди еще вагон работы, а в обед, через часик, можно будет прогуляться до Мамаши Мо и сполоснуть горло живительной капелькой бренди. Он не падал, чем удивлял себя самого, в каком-то трансе переставляя ноги для каждого шага. Зрение уже давно сосредоточилось на небольшом пятачке, язык намертво присох к нёбу – последний раз он пил возле Бешеного ущелья, с тех пор он уже встретил два рассвета. Всадники, придерживая шляпы, поглядывали косо, однако, по их мнению, его затравленный, очумелый вид не мог напугать даже какую-нибудь старую деву; Берни, парикмахер, подметал крыльцо и обеспокоенно следил, как парень чуть было не попал под колеса проезжающей телеги. - В такой час и уже пьяный в стельку, - покачала головой Дороти, встряхивая свежую простыню для бритья. - По мне, так человек попал в беду, - ответил Берни, замерев с метлой в руках, и прищурился от солнца. Путешественников всегда видно издалека, те шли в компании станционных носильщиков с сундуками и ковровыми саквояжами, деловито и быстро разыскивая почтовый дилижанс, чтобы как можно быстрее уехать из этой дыры. После Грин Меллоу на добрых пять сотен миль лишь несколько ранчо и пустынные прерии, где самое то жить всяким койотам, команчам, от клича которых кровь стынет в жилах, да упертым охотникам и трапперам, продающим шкуры по доллару за десять штук. Нормальные же люди бежали от станции быстрее крыс с корабля. Берни хотел было сходить до конторы Девидсона, но успел только снять фартук, как из салуна Мамаши Мо через дверцы бабочкой вдруг вывалились несколько потрепанного вида железнодорожников, а с ними вместе мелькнула белая рубашка Немой Кендис. - Вот черт, - Берни тут же бросил все дела и побежал к салуну. Кендис в городе знали все, а кто не знал, то быстро знакомился: стоило заказать суп, галеты или компот из крыжовника, который был как манна небесная в такую жару, и отвлечься на секунду, как в следующий миг за твоим столом оказывалась старуха. А галеты, естественно, исчезали. Говорили, что в молодости она попала в плен к апачи, но те не большие охотники до белых женщин, которые даже оленя не могли свежевать, и не стали снимать с нее скальп, а отрезали язык, изнасиловали и выкинули возле города. Кендис тронулась умом и перестала следить за собой: ходила простоволосая, в белой рубахе и побиралась, чем могла. Девидсон, хозяин единственных меблированных комнат в Грин Меллоу, одно время пытался позаботиться о ней, но Кендис неизменно сбегала из любого дома и ото всех, носилась с ветряными игрушками, и, как говорят, ее часто находили спящей на конюшнях рядом с лошадьми или в сараях с сеном. Обычно все обходилось миром, и если она и докучала, то рядом обязательно оказывался кто-то, кто мог объяснить приезжим все честь по чести. Не в этот раз. Берни понял это, когда железнодорожники расступились - те еще были местными, а, значит, с ними еще можно было договориться - но тут из салуна вышел нетвердой походкой какой-то тип в охотничьем костюме из оленьей кожи столетней давности со шкурками белок, привязанными к петелькам на груди. - Ах ты ж ссаная шлюха! – взревел тип, выхватывая револьвер. – Плати за мой обед. – Он схватил Кендис за седые волосы и буквально поднял с крыльца, та затравленно замычала. – Или, клянусь, я тебя свинцом нашинкую, немая корова! В городе давно не было шерифа или захудалого законника – последнего приезжего от штата вздернули для шутки, как при суде Линча, а его помощника уложили на землю, привязали за ногу к луке седла его собственной кобылы, выстрелили в воздух и отправили в долгое странствие до Чилийского Каньона. Живым из такого путешествия еще никто не возвращался. Берни уже понял, что переговорами здесь ничего не добиться, отступил и быстрым шагом пошел обратно к парикмахерской за двустволкой, спрятанной под прилавком. - Эй, мистер! – мальчишка-обувщик, сын Фреда Хаммера, в сером костюмчике с короткими штанишками пробрался под крупом у лошади, придерживая свою кепку за мягкий козырек, и запрыгнул на деревянное крыльцо. – Не трогайте ее. - С какой такой стати? – глаза охотника были красными то ли от выпитого, то ли от гнева, а зубы покрывал стойкий желтый табачный налет. Он ощерился, показывая дырки вместо коренных зубов. - У нее нет денег, это все знают. - Да мне насрать, пусть хоть отрабатывает своим тощим задом по ночам, - он гнусно рассмеялся, а его приятели неуверенно хмыкнули. – Если на такие кости вообще кто-то клюнет. Тип взвел курок и направил на Кендис, которая шарила жилистыми, худыми руками по крыльцу в поисках ветряной игрушки – та упала и укатилась под копыта лошади, привязанной у крыльца, но старуха этого не видела. - На костях мясо слаще, - раздался спокойный голос. Вся дружная компания и праздно гулящие жители и прохожие, выглядывающие из окон и сидящие на крыльце вдоль улицы, повернули головы к говорившему – тому самому парню, еле держащемуся на ногах, словно он только что пережил пожар на заводе по обработке хлопка. - Ты что, извращенец, малый? – скривился тип, ткнув в старуху дулом револьвера. – Любитель древностей? У тебя заплатить-то есть чем? Сам, небось, недавно с кладбища пришел. Парень моргнул, словно на секунду выпал из реальности, а потом неуверенно подошел к охотнику, шаря в кармане жилета. - Держи, - он взял свободную ладонь охотника и вложил в нее что-то серебряное. – Этого хватит. Он, шатаясь, подошел к Кендис и склонился, пока охотник рассматривал часы. Взвесил, посмотрел на тонкую цепочку, открыл крышку и жадно прищелкнул языком. - А может, этого не хватит, чтобы я остался доволен, - он не спешил убирать револьвер, размахивая им из стороны в сторону. Тот не ответил. Берни побаивался выходить с двустволкой посередь улицы, но уже был готов на решительные меры, как револьвер вдруг выпал из рук охотника, а сам он оказался в объятиях парня возле стены. Несколько секунд из угла доносились хрипы и жалкие поскуливания, парень отступил, и охотник испуганно отшатнулся в сторону. - Ты не знаешь, с кем связался, - не слишком убедительно пригрозил тот, пытаясь перевести дыхание и ощупывая горло, будто сомневался в его целости. Парень же едва глянул через плечо, спихнул револьвер с крыльца и спустился по ступенькам - достать ветряную игрушку, пока нервничающая лошадь рыла копытом песок - громкие голоса ей не нравились. - Проклятый сосунок, - пробурчал тип, не осмеливаясь выступать слишком громко, покрывшись красными пятнами от стыда – он явно не ожидал такого отпора, а тем более такой скорости от этого дохляка. - Возьмите часы и убирайтесь отсюда, - посоветовал Берни, выступая вперед. – Здесь вы больше ничего не получите. А ты отойди от нее. Парень положил ветряную игрушку возле Кендис и послушно заковылял дальше, будто ничего и не произошло. Берни удивленно проводил его взглядом, помог старухе встать и увел ее к себе в парикмахерскую. Разочарованные ротозеи и утренние пьяницы тут же разошлись, так и не дождавшись крови и перестрелки, и улица снова стала тихой до прибытия следующего поезда. Через несколько минут к Берни забежал сынишка Фреда и стал дергать его за штанину, отвлекая от кропотливой работы над бакенбардами мистера Чаквеса. - Да что тебе? Гуталин закончился, что ли? – Берни промокнул пенной кисточкой полнощекое лицо, обвязанное простыней, и повернулся. - Охотник, сэр, я слышал, как он и его дружки собирались проследить за тем парнем и выловить его за городом. - Ну и что? Это его забота, не суйся. - Но, сэр, он же помог Немой Кендис… Берни недовольно глянул на пацаненка, прикидывая, что и сам хотел было помочь пареньку, но, увидев, с какой легкостью тот постоял за себя, заподозрил неладное. Хорошие люди таким приемам не обучены, а, значит, не стоит и связываться – мало ли он преступник какой и за его голову назначена награда. Тогда, что? Только проблем себе наживешь, и так тяжелые времена настали: дожди почти прекратились, засуха, урожаи гибнут из-за жары и набегов саранчи, а слухи из больших городов приходят самые страшные. - Сэр, мы должны ему помочь, - показывая характер отца, очень серьезно для своих лет заявил Хаммер-младший, упрямо поджав губки. - Вот же принесла нелегкая. Ладно, ладно, отстань, - согласился Берни. - Правда? – обрадовался малыш. - Правда, - раздраженно повторил он. - А теперь беги к моей Дороти и позови ее с заднего двора, мне нужно будет отойти. Хаммер-младший выскочил за дверь, но тут же вернулся, втискивая в дверь голову. - А вы к гуртовщикам пойдете? – полюбопытствовал он. – К мистеру Имсу? - Его старуха, ему и головная боль, - ответил Берни, вымыл руки, вытер о фартук и вышел на улицу. На него обрушилась вонючая, застоявшаяся вода напополам с картофельными очистками, которые обычно подсовывали свиньям. Чуть не захлебнувшись, он попытался сесть и отползти, откашливаясь и хрипя. - Очнулся, ты смотри-ка, - сказал кто-то довольным тоном и тут же крикнул. – Джесси, тащи сюда инструменты и кипяток, да побольше! Он попытался отлепить с лица то ли волосы, то ли тину, и сплюнул мерзкую воду, попавшую в нос и рот. - Кх-х.. Что за.. ? - Тебя как зовут? – сначала он увидел сапоги, потом ноги в обычных хлопковых штанах, испачканные сеном, а потом тот, кто его разбудил, присел на корточки, заглянул ему в лицо и щелкнул пальцами. – Ты меня вообще слышишь? - Ар-кх.. тур, - он снова сплюнул осевший песок на языке и попытался вытереться мокрым рукавом. Руки у него были не связаны и не в наручниках, сам он оказался в каком-то сарае, так что сразу вырываться не имело смысла. Тем более силы почти на исходе. Если он нормально не отдохнет ближайшие несколько часов, то точно откинется. - Ладушки, Артур, меня зовут Имс, и я только что спас тебя из лап бандитов, поблагодаришь потом. Еще у тебя рана в плече, так что будем шить тут. Кети скорее сожрет тебя живьем, чем пустит дальше скотного двора, так что, прости уж, никакой постельки, пока не залатаем. Артур пощупал правое плечо, чувствуя жжение, а потом острую резкую боль вглубь. Пуля. Ладно, он переборщил – с таким ранением ему хватит и часа, чтобы отправиться к праотцам. Он сидел возле охапки с сеном под добротно сколоченной крышей, возвышающейся на три метра. Сарай большой, просторный, хозяева явно были из зажиточных. Имс, судя по одежде – удобная рубашка, куртка из оленьей кожи, лассо, обмотанное через левую подмышку и правое плечо, и шляпа с полоской змеиной кожи - местный гуртовщик, пожевывал колосок сена и ухмылялся, разглядывая его как редкое животное. - Кто такая Кети? - Моя соседка, до нее было ближе, чем до моего ранчо. Мы с ней не очень-то ладим, но уж отказать с умирающим на руках она не смогла. - Умирающим на руках? – спросил Артур, совсем ничего не понимая, и попробовал отчистить ладони от налипшего сена. Это он про него что ли? Артур был в сене с ног до головы. Все, что он помнил: узкий ручеек, из которого хотел напиться, мягкую влажную траву, а потом - ничего. Наверное, его подстрелили, и тут даже гадать не нужно, кто. Он всегда легко заводил себе друзей, мечтающих увидеть его голову у себя на стойке трофеев. Тут в сарай вбежала запыхавшаяся девушка и поставила чайник на землю. Она была хорошенькой, лет пятнадцати от силы, с толстыми косами, заплетенными в венец, в длинном платье и шали, наброшенной на плечи. - Вот, - она передала сверток из оленьей кожи Имсу и тут же приготовилась к дальнейшим указаниям. – Чайник горячий, вы так его не трогайте, я полотенце принесла. - Умничка, - кивнул гуртовщик, разворачивая сверток. Артур узнал полевой набор докторов: пинцет, нож, бритва, ножницы, пузырек лауданума, чистая ветошь, моток льняных ниток, странная баночка желтоватой мази и несколько игл. Он не слишком рассчитывал на хоть какую-то помощь, так что, пока Имс деловито разрезал его рукав, не сопротивлялся. - Я забыл спросить, ты вида крови не боишься? Вопрос прозвучал лишним – как только он раскрыл края ткани, оголяя кожу и отрывая красную корочку, девушка ахнула, зажала ладошкой рот и тут же сбежала. - Слава богу, она не стала дожидаться, пока я начну обрабатывать рану у тебя на груди, - самодовольно заметил Имс, ошпаривая инструменты. Артур перевел на него удивленный, слегка заторможенный взгляд. - Почему? - Кети ей впихивает, что видеть голых мужчин до свадьбы запрещено. Пришлось бы тебе на ней жениться. Имс поднялся с колен, помыл руки щелочным мылом, сполоснул, шипя от горячей воды, и взялся за нож. - У тебя чувство юмора есть? – спросил Имс, заметив, что Артур лишь вопросительно смотрит на него и ничего не говорит. - Нет, - покачал тот головой. - По крайней мере, честно. Имс надавил ножом на рану, раскрывая ее шире, и уже ждал воплей боли. Артур даже не пикнул, сжал зубы и нахмурился, сверля одну точку. - Я смотрю, тебе не привыкать, - заметил его новоявленный лекарь, ловко доставая из плеча пулю пинцетом. Когда он обнаружил тело возле заводи, то сначала подумал, что парень совсем не жилец. Артур его удивил - с долгим обезвоживанием, с видом сбежавшего из коптильни петуха он упрямо продолжал цепляться за жизнь. Крови он потерял не так много, Имс подоспел вовремя. С ним был Высокая Гора - индеец из племени мохаве, которого он послал прогнать охотников из города, пока сам разбирался с раненым. Рано или поздно, догнав или нет, Высокая Гора вернется на ранчо сам, не дожидаясь Имса, так что он не переживал за него. Индейцы не знали, что такое "выследить и убить несмотря ни на что". Они преследовали врага лишь семь-десять миль, а потом считали, что их бог-творец Мутавилья против сражения, и прекращали поиски. По сравнению с белыми, которые могли спалить селение без единого окрика совести, да еще вырезать женщин и детей, индейцы бились по своим правилам воинской чести, как какие-нибудь рыцари. Имс их жалел. На окраине его ранчо стояли с десяток вигвамов племени мохаве - те жили здесь издревле и не собирались уходить от русла реки, даже если какое-то непонятное правительство США разделило и отдало землю под фермы. За несколько десятилетий индейцы свыклись с жителями Грин Меллоу и частенько подрабатывали, перегоняя скот по пастбищам. Из них выходили прекрасные следопыты и гуртовщики - внимательные, чуткие, строго охраняющие стадо от конокрадов или хищников. Иногда они выезжали вместе с Имсом, иногда перегоняли гурт в горы для его соседей, таких, как Кети. Кети овдовела два года назад, сама вырастила двух дочек и, благодаря наемным рабочим, умудрилась держать почти пять сотен голов. С Имсом у нее были давние распри, но напрямую отказать в помощи она не смогла, хоть и сразу заподозрила в найденном путнике очередного негодяя и бандита. С другими личностями, по ее мнению, Имс не якшался. Учитывая его реальное прошлое, ему трудно было ее винить. Артур стойко терпел все то время, пока его зашивали, а когда Имс предложил ему пару капель лауданума, чтобы забыться, то и вовсе отказался, попросив только воды. Джесси, старшая и самая храбрая из двух сестер, тут же притащила лохань с колодезной водой и с любопытными, испуганными глазами маленькой совы выглянула из-за створки двери, смотря, как Артур жадно выпил все до капли. Имс знал - Кети никогда по своей воле не выйдет из дома, пока он здесь. Она предпочитала делать вид, что все, что творится на скотном дворе, происходит без ее ведома. И если Бонни, младшую сестру, суровый, небритый гуртовщик пугал наравне с байками о бандах разбойников, грабящих почтовые поезда на полном ходу, то для Джесси и ее распаленного воображения Имсова дурная слава была как сухие дрова. Тем лучше, он терпеть не мог связываться с трусливыми, изнеженными мисс. Глядя на спасенного, он мысленно прикинул - парню нужно добраться до ранчо как можно скорее, там-то меньше шансов подхватить заражение или гангрену. Спокойно отрезать конечности Имс так и не научился. - Пора ехать. Ты как? Артур кивнул, трогательно заправляя лоскуты разорванной рубашки, как будто это могло придать ему больше аккуратности, и поднялся. Имс подхватил его подмышкой, закидывая его руку себе на плечо, и уверенно потащил к телеге. - Ты только в дороге не окочурься, детка. А дальше мохаве тебя с того света поднимут. Ранчо Имса построили еще двадцать лет назад на холме под названием Болотная Круча. И, хотя от тех болот уж ничего не осталось, лишь его заслугами корраль, едва вмещающий сотню бизонов, в этом году разросся до двух с половиной тысяч голов, и это еще не считая того, что впереди ожидался ежегодный массовый приплод. Загон располагался на восточном склоне: эхо далеко разносило мычание коров, быков, волов, двое негров на высоких скакунах загоняли за забор табун лошадей, а рядом приплясывал и пытался ухватить всадников за ноги неугомонный белый пес. Дом на холме строили на века: бревна - одно к одному, даже паклю не прокладывали, пол выстелили двухдюймовыми досками. Два этажа, флигель, коптильня, высокая постройка каретника, откуда с верхнего яруса было видно в окошко охапки сена, которые сушились на солнце. За домом высился ветряк, поворачиваясь за ветром всей башней и крутя лопасти, гонял воду из баков по всему дому. Про электричество в Грин Меллоу слышали две-три конторы в городе, в остальном люди справлялись керосиновыми лампами как в старые добрые времена. Несмотря на выжженную землю, возле широкой веранды кто-то еще давным-давно посадил лиловые ирисы, и те благополучно прижились, прячась от солнцепека в небольшом тенечке от крыльца, испуская божественный аромат. Кроме безжизненного горизонта, дрожащего от жары, вдалеке виднелся лагерь индейцев: белые вигвамы, дым от костров, маленькие фигурки женщин, таскающих воду в кувшинах на голове, шли от ручья, спрятанного в высокой траве. Артур охватил все одним взглядом, а затем мерный скрип колес, небольшая качка и теплый бок, к которому он привалился от одолевшей его усталости, окончательно его сморили. Большую часть пути от фермы Кети он еще держался, с неизвестно откуда взявшейся апатией наблюдая, как легко и просто гуртовщик управлялся с двойкой лошадей, объезжая кроличьи норки будто по карте, но, как только показался дом, силы оставили Артура. Он всю жизнь прожил в большом городе среди последних достижений цивилизации и в обычной ситуации он бы обязательно попросил рассказать о ранчо. Однако все это будет позже. Когда все кончится. Если. Он проснулся, поняв, что в опасности. Открыл глаза и увидел того самого пса, с виду породы кувас, славившейся преданным, отважным и независимым нравом: белая шерсть, темные умные глаза и оскаленная пасть. Собака рычала, прижав уши, уже была в стойке и готова наброситься в любой момент. Артур лежал под одеялом на низкой кровати, правое плечо онемело, и, если уж правдиво мериться шансами, не дай бог ему не успеть отразить первый удар челюстей – этот белошерстный красавец загрызет его в два счета. Раньше это было самое привычное дело – ни одна собака его не любила. Они чуяли на уровне человеческой энергии – этому двуногому доверять нельзя. Он причинит их хозяевам вред. В целом они мало когда ошибались, так что Артур мысленно уже примеривался к ощущениям слюнявых зубов на своей шее. Если бы у него был свой Смит и Вессон… Но об этом не стоило и думать. Комнатка была небольшой, пустоватой, с узким мутным окошком у потолка, Артур хотел было вытащить левую руку из-под одеяла, но собака царапнула когтями пол, в едва уловимом сомнении, готовая броситься. Пришлось остаться, как есть. Он успокоил дыхание, напряженно следя за непрерывно рычащим животным, и к тому времени, как где-то за стеной раздались шаги, успел разглядеть все заостренные зубы и розовые десны. - Джун? – дверь отворилась, и в комнату босиком и в рубашке навыпуск зашел Имс. – Джун, какого рожна ты тут забыла? А ну марш отсюда! Собака вжала голову в плечи, но отказывалась уходить, продолжая порыкивать в сторону Артура. Если бы она умела говорить, то наверняка бы уже поведала обо всех нехороших предчувствиях насчет их нового гостя. «Вот, не дура же», - признал Артур, мечтая о такой же собаке. На месте Имса он бы рассусоливать так не стал, а доверился бы ее инстинкту. - Джун! – повысил он голос, требуя повиновения. Собака обиженно заскулила, посмотрела на хозяина снизу вверх своими грустными глазами и шустро прошмыгнула вон из комнаты, цокая коготками, мимо его ног. - Проснулся? Ты прости, она обычно более ласковая, но сегодня просто сама не своя, - Имс на странности собаки не обратил никакого внимания, и Артур облегченно выдохнул и смог пошевелиться, а потом и сесть. Он чувствовал сильную слабость, голову словно набили ватой, но самый умный желудок говорливо проурчал, как только Имс снял полотенце с миски с супом на вареном степном луке и ароматный пар поднялся в воздух. - Я не особый спец в готовке, обычно на кухне кашеварит Сью или кто-нибудь из индейской деревни, а я так – взять что-нибудь на зуб. Мяса я тащить не стал, ты все равно его не осилишь, так что вот тебе моя походная похлебка. - Спасибо, - Артур кивнул, уложил миску на колени прямо на одеяло и взял ложку в левую руку. Правую он совсем не чувствовал. Ложка предательски дрожала и пыталась звонко постукивать по жестяным краям. - Мда-а, так ты до завтра это есть будешь, - задумчиво протянул Имс, недовольно причмокнув, сел рядом и забрал ложку. Судя по щетине, Артур решил, что провалялся около суток. Его гостеприимный гуртовщик сверкнул хитрыми глазами, размешивая золотистую жижу с прозрачной шелухой, вытер о край тарелки лишнюю воду с нижней стороны ложки, заботливо подул и поднес к его лицу. Артур посмотрел сначала на ложку, а потом на Имса. Его тяжелый взгляд исподлобья гуртовщика не впечатлил, горячая ложка, исходящая паром, с намеком ткнулась к губам. - Либо так, либо я могу влить его силой, - просигналил тот бровями, ухмыляясь, будто только и ждал такой возможности. Пришла очередь Артура не впечатляться угрозой: он удивленно покосился на аппетитный суп и послушно обхватил ложку губами. Дальше дело пошло легче: суп был горячим, почти обжигающим, но Имс заботливо дул и остужал, прежде чем дать его Артуру. - Мне нечем платить, - предупредил он гуртовщика, облизываясь после очередной порции. - Я разве требую оплаты? Артур нахмурился и отстранился. - Почему ты тогда мне помогаешь? - Ты помог Кендис, я просто возвращаю долг, - пожал плечами Имс, упорно пропихивая остатки супа. - Кто такая Кендис? – Артур уже запутался во всех этих новых именах, а уж от последних дней и вовсе помнил лишь отрывки. - Моя старушка. Ты защитил ее накануне в Грин Меллоу перед этим мудаком, траппером. - Твоя старушка? - Индейцы называют ее Та-кто-всегда-останется-молодой, считай ее моей чокнутой тетушкой. Я стараюсь присматривать за Кендис, но она пробирается тише мохаве, не уследить. Артур доел суп и сыто откинулся на стену, размышляя. Имс забрал пустую миску, но уходить не торопился. - Как называется это место? - Лансароте. Так назвали ранчо мексиканцы, но армия конфедератов выгнала их с этой земли. Когда оно досталось мне, я не стал менять название. Кстати, может, отправить телеграмму твоим родственникам? Ты откуда? - У меня никого нет, - помрачнел Артур. – Спасибо за предложение, но меня нигде не ждут. - Ну и ладушки, - безразлично ответил Имс. – И раз уж ты заикнулся насчет оплаты… Что ты умеешь делать? - В смысле? - В смысле, охотиться, перегонять скот, доить коров, столярные таланты, хорошо управляешься с верстаком, может, или за лошадьми умеешь ухаживать? Артур мысленно прикинул все эти занятия и отрицательно покачал головой. - Что, вообще ничего не умеешь? – не поверил ему Имс. – Ты где жил? В бабском монастыре? - В Хьюстоне. - У-у-у, - подвел итог гуртовщик, будто тот болел серьезным психическим недугом. – То-то мне шмотки твои показались знакомы. Кем работал? Артур напрягся и замолчал, а Имс прищурился, будто уже знал ответ на свой вопрос. - Ладно, не мое это дело, - пошел он на попятный. – Мне не важно, что у тебя в прошлом и откуда ты такой явился в наш город, но учти: если ты тронешь хоть кого-то на этой ферме – намотаю кишки по всем прериям до самой Миссисипи. Я чту законы гостеприимства, но и ты помни, что я имею полное право защищать свою собственность. - Я тебя понял, - согласился Артур. – Спасибо, так или иначе. - Да не за что. Поправляйся, я зайду через пару часов, посмотрим твои повязки. Заодно я решу, как ты будешь отрабатывать свой кров. Имс вышел, захватив тарелку, и комната погрузилась в странный дневной полумрак. Артура нестерпимо потянуло в сон, и, даже опасаясь нового прихода Джун, он упал на подушку, набитую гусиными перьями, шуршащей травой и шерстью, и немедленно уснул.