Река Смирения

Я ранил себя сегодня, чтобы понять, способен ли я еще чувствовать. (с) Johnny Cash Песня: Hurt - Johnny Cash К вечеру Артур окреп настолько, что согласился немного пройтись. Если днем все были заняты на улице, в каретнике или на огороде, то к ужину в доме ожили звуки, стал гулять заманчивый запах еды, открывались и закрывались двери в проходной – наемники заканчивали последние дела и, усталые, тащились к общему столу. Имс после дневного объезда границ ранчо, а без него никуда, так как за забором в этих местах особый пригляд – стоит прозевать дыру, и койоты утащат телят или загрызут старых животных в мгновение ока, выглядел иначе: с платком на шее от пылевого ветра, в кожаных чапсах с кисточками поверх штанов, в потертых сапогах без шпор и кожаной жилетке, накинутой на хлопковую пропотевшую рубашку. Он вывел Артура через черный ход на задний двор и велел раздеваться. Кроме старых штанов на нем ничего не осталось, так что это не заняло много времени. Имс скинул жилетку на дрова, заготовленные огромной кучей вдоль задней стены дома, закатал рукава и подтащил огромную широкую бочку без крышки. Вода в бочке нагрелась за день, была приятной и теплой, хотя на дне осел слой песка, а по поверхности плавали листики. В доме, конечно же, была ванна, даже несколько, но недавно трубы начали подтекать, и Имс решил пока их не использовать. Артур залез по грудь, не рискуя мочить повязку на плече, и с удовольствием ополоснулся. Имс приглядывал за ним, усевшись на бревна, и пожевывал колосок сена. - От меня уходят мои лучшие наемники, сезон кончился, и они уезжают на север – говорят, там много золотых приисков, так что у меня есть к тебе предложение. Сполоснув голову от кровавых корост и проверив, нет ли вшей, Артур повернулся к Имсу, внимательно слушая. - На ранчо всегда найдется работа, так что, если ты не из брезгливых до обычного труда, будешь помогать. Работа скучная, нудная, порой тяжелая, пока учишься – кормежка бесплатно, а как освоишься – буду платить тридцать долларов в неделю. Так у меня все получают, без привилегий. Это даже лучше, чем у железнодорожников, те сводят концы с концами на семьдесят долларов в месяц. Согласен? Артур не видел его глаз, Имс скрылся в тени крыши, выставив под уходящее солнце длинные ноги. Предложение для этих мест было весьма заманчивым, хотя по меркам города деньги - смешные. - Согласен, - пожал он плечами, взял мыло и занялся головой. - Прекрасно, - Имс вскочил, будто только и ждал команды, - сейчас принесу сменную одежду. Домывайся. Не уверенный в том, что останется так долго, чтобы получить обещанную зарплату, Артур мокро фыркнул, приметил Джун, как бы невзначай пробегающую мимо, и продолжил стирать с себя грязь жесткой мочалкой, обдирающей кожу до красноты. Наконец-то у него появился шанс начать все заново. Где он не побывал, пока не очутился здесь, в Грин Меллоу, забыть бы и не вспоминать. А еще лучше совсем стереть из памяти прошлую жизнь. Как бы так изловчиться? - В пяти милях от ручья на запад нашел карстовый провал. Еще один, - рассказывал усатый негр с рябыми щеками и удивительно бледными ладонями, прямо руками лопая печеную картошку, и заедал ее свежим хлебом, разрывая булку на кусочки. – Набрал два ведра нефти – колеса смазывать, но, чую, там еще много этого добра. - Дел по горло и без твоей нефти, Рокки, - отмахнулся Имс, сидя во главе стола. – Шесть коров вот-вот разродятся, придется оставить на ночь кого-нибудь присмотреть за стадом. Что там с Громом? Артур в разговор не встревал, доедая свою бобовую похлебку, сваренную на бескостной говядине, и присматривался: кухня была широкая, длинная, с высокими потолками. Все здесь построили для удобства, но не для уюта. Полки с утварью и посудой, сложенной за занавеской, черная чугунная плита, еще горячая после готовки. Молчаливая женщина по имени Сью ушла сразу, как только накрыла на стол, оставив в тазу грязные тарелки отмокать. Над плитой на веревке сушились на остатках жара тряпки и платки. Из кухни вели две двери: одна - на веранду - была приоткрыта, другая вела вглубь дома. Оттуда доносилось тиканье часов. К столу Имс тоже помылся и переоделся в домашний свитер с растянутым горлом, ел спокойно и размеренно, словно и не был голоден. - Рана вроде не кровоточит больше, но если к завтрашнему дню он не встанет, пиши пропало. Эй, - подмигнул Рокки, обращаясь к Артуру, - шикарный загар, гринго. Негр, как можно было предположить, был кем-то вроде управляющего у Имса и ел вместе со своим патроном, хотя остальные наемники собрались к вечеру во флигеле. Из деревянной постройки в сумерках мелькал свет от масляной лампы, доносились веселые песни и женский смех. У Артура и в самом деле от долгого странствия пешком потемнела кожа на лице, шее и на руках до кистей, а скрытое одеждой тело сохранилось молочно белым. В закатанной до локтя рубашке с чужого плеча, возможно, даже от Имса, ощутимо великоватой, он смотрелся как каторжник, которого долго вели по пустыне. Артур снова увидел призраков из прошлого, невнятно угукнул и вернулся к своей тарелке. Грин Меллоу затерялся далеко на юге от всех больших городов, и никто не понимал, насколько станция и ее жители отличались. В Хьюстоне все было иначе, там кипела жизнь. Пару лет назад Артур сам присутствовал на инаугурации Кулиджа, а затем и Гувера, а по площади, в честь праздника, маршировала целая толпа в белых балахонах Ку-клукс-клана. Кто бы сказал, что сегодня он будет есть за одним столом с негром и слушать от него шутки и прибаутки. Для города подобное было неслыханно: неграм едва позволялось работать на типографии, считалось, что им подходит только неблагодарный, черный труд - в шахтах, на литейных, металлопрокатных заводах, разносить газеты и чистить обувь. Их не пускали в городской транспорт, а если последние годы делали послабления, то их места были в самом конце вагона или трамвая. Раздельные туалеты, вывески на ресторанах "вход строго для белых" - и все это считалось правильным. Ку-клукс-клан стабильно устраивал показательные смерти, чтобы стращать темнокожее население, и им это хорошо удавалось. Не похоже, что Рокки хоть сколько-то переживал за свой цвет кожи, держась за столом уверенно и добродушно. Имс разговаривал с ним как с равным, они обсуждали дела на завтра, планировали съездить в город за заказом для трубопровода, а так же, не стесняясь, примеривались купить самогонки у некого Коротышки Стоукса и его кузена Джагга Ди. Артур сам видел, как в городе отлавливали бутлегеров и тут же вешали на пеньковой веревке в следующие сутки, изымали самогонные аппараты и сливали алкоголь прямо на улице в сточные канавы, опустошая партии стеклянных банок. На места прежних бутлегеров приходили новые, некоторые партии самогона были настолько огромны, что арестовывались целые склады с бочками. На дорогах часто случались аварии - бутлегеры неслись на автомобилях, как ошпаренные, уходя от погони. Сухой Закон еще не добрался до Грин Меллоу в полной мере, как и многое другое. Что именно, Артур предпочел бы никогда не вспоминать. На ранчо было принято вставать рано, едва рассветало, чтобы использовать день по максимуму. Сначала, учитывая поврежденную руку, Артура отправили помогать на кухню, где он поближе познакомился со Сью. Она оказалась простой женщиной, всю жизнь прожившей в деревне, а на ранчо она приехала вслед за мужем. Готовила Сью по-настоящему виртуозно, как умеют только бедняки - буквально из ничего замесив огромный, липкий кусок теста. Всего-то и понадобилось: мука, патока, немножко соли, поварить получившуюся смесь два часа, и закваска для пышного теста готова. Найдя в Артуре замечательного слушателя, Сью беспрестанно ворчала на Имса - "хоть бы занавески повесил, мужлан" - надеялась, что когда-нибудь он обживет дом как следует или хотя бы женится. Помогая на кухне, Артур с уважением заметил, что у Имса большие запасы, и с голоду тут точно никто не погибнет. В кладовке стояли мешки с пшеничной, кукурузной мукой, с сахаром, рисом, изюмом и сушеными яблоками. В коптильне заготовили говядину с олениной на целую армию или самую суровую и пыльную зиму. Самое печальное - Артур догадывался, что, возможно, в самом скором времени эти запасы очень даже пригодятся. Долго держать на кухне его не стали: через три дня Рокки зашел освежиться и, увидев, как Артур легко перетаскивает на руках три ящика - один в одном - с банками солений, решил, что хватит ему "бабскими делами заниматься". Так Артур оказался в каретнике в компании лошадей... и Имса. Раньше с хозяином ранчо он изредка виделся во время еды или по вечерам, а теперь Имс постоянно околачивался рядом, всегда готовый дать совет, рассказать какую-то забавную историю или просто подсобить. На самом деле Артур больше разбирался в двигателях автомобилей, чем с какой стороны подходить к животине, но все быстро изменилось. В табуне лошадей почти все были на продажу, кроме шестерых, которых любовно держали в специально отведенных стойлах. Артур кормил их с рук, так что скоро у лошадей вошло в привычку, возвращаясь все в мыле с гуртовщиками, доверчиво тянуться к нему мягкими губами, обнюхивая с ног до головы в поисках вкусненького кусочка сахара или хрустящей морковки. Он расстегивал подпругу, снимал седло – Имс сказал, что такие делаются только здесь, на юге, с низкой посадкой, набивкой из меха и высоким рожком, за который можно удобно прицепить лассо или седельные сумки; стягивал потник, бережно счищал пот закругленным скребком, а затем с тазиком теплой воды протирал шерстяной тряпкой уши и глаза. Лошади, наслаждаясь водными процедурами, засовывали морду в ведро с сеном и отъедались от пуза, вяло помахивая пушистым хвостом. Копыта Артур прочищал крюком, соскабливая забившуюся траву и грязь, причесывал гриву и оставлял отдыхать. Кобылы и высокие, сильные скакуны флегматично не обращали внимания на те самые предчувствия, от которых Джун до сих пор лаяла на Артура, стоило ему показаться на заднем дворе. Тем более что теперь у них были всегда чистые стойла, подстилки, валики из соломы, чем не радость? Артур оставлял Джун требуху на крыльце, но та утаскивала миску и упорно продолжала подозревать его как минимум в ночной краже курей. Что поделать, он всегда мало кому нравился. Хотя с Имсом они вроде поладили. Тот был примечательной личностью. Имс много работал: сегодня они клеймили новорожденных почти все утро, а потом чинили забор в западной части ранчо. Он любил посидеть у костра со всеми, послушать песни негров под гитару, посмотреть на танцы, а в карточную игру скат, в которую Артура тоже пытались научить, но безуспешно - ему вообще не было равных. С тех пор как Артур добился некоторых успехов в конюшне, Имс частенько составлял ему компанию: сидел на бочке, наблюдая, как он заботится о Громе или Леди, жевал свою хворостинку и улыбался собственным мыслям. На ранчо, благодаря сытной еде и регулярной работе по несколько часов с вилами под палящим солнцем да без рубашки, к концу третьей недели Артур заметно окреп и равномерно загорел. Имс одобрительно следил за изменениями и однажды спросил: - Ездить умеешь? - Нет, - ответил тот, отфыркиваясь от летающего в воздухе сена в конюшне – он разворошил его, убирая старый слой из стойла Красной Тучи. - А научиться хочешь? – прищурился Имс, коварно улыбаясь. Конечно, он хотел, что за глупый вопрос? Они запрягли для него Леди, самую спокойную кобылу, и Красную Тучу, черного жеребца, на котором обычно ездил Высокая Гора, и вывели лошадей через задний двор за ограду. Дом пустовал, был еще лишь полдень – слишком рано для обеда, так что без лишних свидетелей своего позора Артур надеялся немного покататься, раз уж Имс был так добр и предложил свои услуги учителя. Тот проверил, удобно ли Артур устроился в седле Леди, кратко рассказал, как дергать поводья и как сжимать пятками бока, чтобы перейти с шага на бег, затем внезапно убрал его ногу из стремени и практически без опоры одним прыжком взобрался на круп лошади, обхватив Артура за талию. - Приподнимись, я покажу, как держать спину и двигаться. Он удивился, но послушно привстал, опираясь на сильную шею Леди. Имс подтянулся ближе, утянул Артура вниз, и тот оказался сидящим у него прямо на бедрах. Леди, подозревая, что вес на ней удвоился не зря, обернулась, но, никого лишнего не заметив, решила, что стоять на месте больше не хочет и неспешным шагом двинулась по равнине. Артур неловко сглотнул, чувствуя, как вместе с мышцами на спине лошади они с Имсом стали покачиваться в седле в унисон. Тот держал теплые ладони на ремне его брюк, прильнув вспотевшим горячим телом к его спине. - Куда ты? – Имс прижал Артура обратно к себе, как только тот попытался отстраниться. – Быстро спину сорвешь и еще и лошадь натрудишь. И бедра расслабь, - он шлепнул его по ногам, а затем с силой провел от середины бедра до талии. – Вот так. А теперь расслабься вот здесь. Артур ощутил, как большие пальцы уперлись ему в поясницу и погладили сквозь рубашку круговыми движениями. - Чувствуешь? – спросил Имс ему в самое ухо. Артур едва не рассмеялся и не ляпнул «еще как», слыша биение чужого сердца и елозя при каждом шаге лошади вдоль всего тела Имса. Ближе он видел лишь щенков в корзинке. - Теперь сам. Гуртовщик спрыгнул с лошади. Артур едва успел перевести дух, как тот вернулся к Красной Туче, и, уже забравшись верхом, тут же погнал жеребца вскачь. Почему он выбрал его и Леди, стало понятно через секунду – та считала Тучу вожаком и не могла позволить себе ни в коем случае отстать даже на полкорпуса. Обе лошади быстро удалились по направлению к лагерю мохаве. По прошлому опыту нескольких стычек с апачами, которые во время боя норовили пробить грудь копьем или снять скальпы со своих врагов, мохаве встретили их довольно радушно. Почти все мужчины племени были высокого роста – понятно, откуда Высокая Гора унаследовал свои шесть футов и пять дюймов, а так же прозвище. В отличие от своего собрата, который одевался в обычную одежду и уже поддался американскому влиянию, у мохаве было принято прикрываться только юбками и набедренными повязками, в остальном женщины ходили с голой грудью и нисколько не стеснялись темно-коричневой кожи и загадочных татуировок по всему телу. Волосы у мужчин были длинные, черные, скатанные в валики, женщины украшали прически кроличьим мехом, и большинство ходило босиком. В обычный день мохаве копались в небольшом общем огороде, где выращивали кукурузу, тыквы и дыни, сушили бобы, некоторые рыбачили, зайдя в бурный поток по пояс и распустив между собой сети, строгали луки, а дети, как все дети мира, голенькие и пухлые, гонялись и охотились друг за дружкой. Имс назвал их «ахамакаве» - живущие вдоль воды - и это селение полностью оправдывало название своего народа. Еще он сказал, что они, как и апачи, тоже снимают скальпы, но еще больше стремятся вырезать челюсть, оставить себе, чтобы украсить доспехи. После этого Артур зарекся вообще куда-то тащиться с Имсом, тем более на другую сторону ранчо. К ним вышел старый седой индеец с перьями в волосах, мутными глазами-щелочками и словно вырезанной линией рта с растрескавшейся сеткой морщин вверх до носа и вниз до подбородка. Они с Имсом поприветствовали друг друга, и этот индеец по имени Маха-Там Белое Крыло позвал их к костру раскурить трубку и разделить с ним угощение. Им дали странные подгорелые лепешки и васну - нечто вроде колбасы, которую раньше набивали овощами, ягодами с порубленным вяленым собачьим мясом в бычий пузырь, а теперь - в холщовые мешочки. Именно из-за этого, кстати, Имс, опасаясь за здоровье Джун, никогда не выпускал ее свободно бегать по ранчо. Потом точно никому ничего не докажешь. Артур не слишком прислушивался к неторопливой беседе, хотя вот что удивительно - гуртовщик полностью преобразился: он легко поддерживал высокопарную манеру индейца говорить, и для начала они обсудили урожай, новости, скот, а уж потом перешли к делу, причем на другом языке. По оброненным фразам Артур понял, что индейцы собирались уходить с этой земли. Пока Имс пытался выяснить причины, Артур, сидя в неудобной позе на подстилке и подогнув колени, с любопытством рассматривал, как крохотную девочку индианку разукрашивали красной и черной глиной ее мать и сестры, очевидно, примеривая будущие татуировки. Девочка нетерпеливо вертелась, как вдруг встретилась с Артуром глазами и явно заинтересовалась им. Она подошла - Артур никогда не видел маленьких девочек, тем более голых, так близко – безволосая и словно бесполая, круглый живот, выпуклый пупочек и детская округлость лица. Глаза у нее были удивительные – темные и блестящие, цвета теплой, обожженной глины, слегка узковатые по сравнению с любым бледнолицым. - Ее зовут Быстрая Лиса, - старик пыхнул трубкой и снова вернулся к разговору с Имсом на своем языке. Быстрая Лиса склонила голову, рассматривая Артура внимательно и осторожно, протянула свою ручку с крохотными пальчиками и тронула его щеку, будто пытаясь понять, почему его кожа светлее. Из-за загара, кстати, не намного. - Твой друг, из какого он племени? - спросил Белое Крыло, словно подслеповато щурясь, пока Артур стоически позволял тянуть себя за щеки и даже не треснул по рукам мелкую хулиганку, а просто увернулся, когда та обслюнявила пальчик и начала тереть его нос. Имса глуповатым видом старика было не обмануть, индеец - зрячее многих. - Ты ошибаешься, он из города. Его предки белые с другого континента. Другой земли. Он знал это наверняка и никогда ни с чем не спутает европейский акцент. Навскидку, родители Артура переехали в Америку от силы полвека назад. - Я вижу в нем нашу кровь. Народ мохаве рассеян по всему миру, и один Мутавилья знает, где бродят его дети. Имс не любил спорить со стариком, тот порой был слишком суеверен, как сейчас, когда духи сказали ему увести племя на север. У Артура был действительно необычный разрез глаз и выступающие скулы, но в остальном - все тот же "белый гринго", как его называл Рокки. - Мужчины мохаве всегда были сильными воинами. Этот, - Белое Крыло выдохнул струю ароматного дыма, - один из нас. Я вижу много мертвых за его спиной. Имс обернулся и не заметил за Артуром никакой толпы. Лишь Быстрая Лиса успела забраться к нему на колени и пыталась отжевать и обслюнявить беззубым ртом воротник его рубашки. Его выдержке стоило позавидовать. - Мертвых? - переспросил Имс. - Белых. Таких, как ты. Артур почувствовал их взгляд и вопросительно поднял брови, удерживая Белую Лису за руку - девочка сравнивала их ладони, прижав свою крохотную к его большой и огрубевшей от работы. - Остер ли твой глаз, воин? - спросил его Белое Крыло. Артур нахмурился, пытаясь понять, что от него хотят, и пожал плечами. - Стрелять умею. - Тогда иди к берегу и покажи, как использовать железные сарбаканы. - Сарбаканом они называют свои духовые трубки, - объяснил Имс. - Он имел в виду, научи мужчин стрелять из револьвера. Индейцы почти никого не удостаивают просьбой, так что советую проявить уважение и согласиться. Дольше необходимого они задерживаться не стали. На обратном пути Имс был необычайно молчалив - он никогда не видел, чтобы кто-то с такой скоростью умел выхватывать револьвер из кобуры и с прицельной точностью сбивал мишени на расстоянии аж тридцати футов, однако никаких вопросов не последовало. Танцевальный зал - высокое здание из красного необожженного кирпича - открывался только по праздникам, но сегодня был особенный случай. В честь окончания все, даже работники самых дальних ферм, съехались в город. Этого дня ждали долго, упорно трудясь не покладая рук несколько месяцев подряд, а теперь хотели как следует отдохнуть и развлечься. Предвкушая веселье, в Грин Меллоу с самого утра гуляли местные и разношерстная толпа, включавшая горожан и соседей из ближайших городков и станций, которые были не прочь пропустить по стаканчику по поводу и без. Коротышка Стоукс и Джагга Ди, местные бутлегеры, которые не подозревали, кто они для большого мира, то бишь дословно - те, кто прячут нелегальный товар в свои сапоги - подъехали к танцевальному залу с черного входа, дребезжа стеклом, и сгрузили десять ящиков, заказанных Имсом, Девидсоном и Фредом Хаммером. Внутри здания Берни и его жена Дороти уже развесили американские флаги по стенам и расставили стулья. Не успели закрыться лавки, как в город прибыли первые телеги с рабочими с ранчо Имса, а остальные пока опаздывали. Рокки, одетый для разнообразия в чистые брюки, жилетку и вычищенные до блеска башмаки, взял на себя заботу о музыке, притаранив с еще тремя молодцами из салуна Матушки Мо пианино. Пианисткой на вечер станет Мисс Рябчик со второй улицы, хозяйка бакалеи, а нестройный хор из гитар, банджо, скрипок-фиддл и губной гармоники будет ей помогать. Артур удивленно покосился на негра, который с радостью помогал расставлять тиковые столы, покрытые олифой. Обычно, чтобы заставить Рокки помогать, нужно было буквально станцевать с бубном, но тут Артур приметил, как негр постоянно кидает грустные взоры на темнокожую мисс, и все встало на свои места. Она работала у Мисс Рябчик, шила добротные штаны по семьдесят центов за дюжину и даже не подозревала, что покорила сердце бедного гуртовщика. - Ох уж этот ее раскройный стол и гибкие пальчики, - пробормотал Рокки, придерживая соломенную шляпу-канотье к груди и вздыхая каждый раз в перерывах. В этот самый момент Имс, проходящий мимо с лесенкой из табуреток, вместе с шаткой конструкцией затрясся от шакальего смеха. - Веди себя почтительно, друг! - подмигнул он ему. - Эта мисс не клюнет на твои манеры, если ты будешь так же, как дома, сплевывать возле стола и почесывать свое хозяйство. Клянусь, это так же верно, как встает солнце. - Иди к черту, старый енот! - негр засмущался, растеряв все свои хохмы. Вскоре подоспели опоздавшие, женщины внесли одуряюще пахнущее жаркое, банки с самогонкой забурлили в глотках, как Ниагарский водопад, и началось празднование. Заструилась зажигательная музыка, и самые сытые пошли растрясать желудки, отплясывая на площадке кадриль, хорнпайн и фанданго. По тихим ночным улицам Грин Меллоу стали разноситься хлопки, смех, крики, пьяные песни и дружные притопы. Артур присел в углу, устав от плясок. Пытаясь перевести дух, с веселой, чуть печальной улыбкой наблюдал, как веселился простой народ, в то время как его воспоминания о городе все больше казались черной клоакой, где бросали бисер перед свиньями. В Хьюстоне, конечно, развлечений было поболее: чего стоили водевильные программы каждую пятницу в старом театре на шестой Аллее, лекции Фрейда и выступления Гарри Гудини, знаменитого эскейписта, прозванного так за то, что, по слухам, мог сбежать не только из сейфа или выбраться из смирительной рубашки, но даже из шкурки от колбасы. В одну неделю могли объявить премьеру "Мамзель Сесиль", фейерверки на площади и проводы маньчжурской экспедиции коммодора Перри и Николая Рериха. Артур сам видел, как одновременно отдали швартовы крепкий приземистый корабль, а вместе с ним "Кронпринцесса Розариа", пассажирский лайнер, трубящий в свои широкие трубы, как в низкие горны. Кто бы знал, что когда-то, сорок лет назад, родители Артура прибыли на этот же причал по Мексиканскому заливу: их отправили в ветхое здание из серого камня, пронумеровали, повесили ярлык, помыли в душе и отправили в иммигрантские вагончики для ожидания. Артур мало что помнил от того периода, что они были живы - их квартирка находилась возле железнодорожной станции, практически в трущобах, и по ночам его часто будили вагоны трамвая, со звоном и визгливым скрипом проезжающие за окном - каждый раз стекло и посуда тревожно звенели от тряски. В Хьюстоне машины быстро вытеснили повозки, двуколки и лошадей, так что Артур появился на свет, когда уже замостили дороги, чтобы автомобили не проваливались колесами. Кинематограф набирал обороты, Голливуд считался гнездом разврата, а большая часть местных обсуждали антисалунную лигу - те утверждали, что алкоголь, как продукт, экспортировала Европа, а христианская Америка должна прекратить с ней какие-либо связи и думать своей головой. Среди постоянной размусоленной темы так же не гасли скандалы с бейсбольными фаворитами "Хьюстон нейшнлз" Тимом Хорусом и Билли Вагнером. Свой первый автомобиль Артур увидел в семь лет, когда во дворе монастыря "Миссии Святого Петра" сломалась машина Эй Эй Брилла, снеся ворота и врезавшись в столб. К тому времени Артур уже был сиротой и ходил в приходскую школу с другими детками из иммигрантских семей из Ирландии и Италии. Шофер и Брилл вышли из машины, и Артур был уже тут как тут, во все глаза рассматривая сорока пяти сильный "поп-толибо ранэбау". Черно-бежевый, с большими колесами и тонкими пневматическими шинами, деревянные спицы покрыли серебристой эмалью под цвет медных фар перед радиатором. Как только шофер открыл капот, из радиатора тут же взлетел гейзер пара. Пока они занимались ремонтом, Артур успел налюбоваться на свое искаженное отражение в боку автомобиля и дать себе обещание научиться разбираться во всех этих промасленных железках. Эй Эй Брилл поднялся из мелкой сошки из шахтерского городка в Пенсильвании в уважаемого гангстера. Поговаривали даже, что он подставное лицо Аль Капоне. Гораздо позже Артур из "Трибьют" узнал, что того посадили в камеру "Могилы Убийц" на верхний ярус, он дал несколько интервью, а затем подхватил анкилостому, которая его и убила еще до того, как назначили второе слушание. Влияние и положение гангстера в криминальной иерархии можно было всегда понять по тому, насколько пышные у него были похороны, и во время процессии для Эй Эй Брилла шла колонна из семнадцати грузовиков с цветами, а двенадцать мужчин несли гроб, накрыв американским и сицилийским флагами. Все это осталось в прошлом, а сейчас он услышал краем уха, как Имс травит байки об их походе к мохаве за соседним столом. Стоило заметить, что в деревне у индейцев всегда были проблемы с рождаемостью детей: проводя все дни верхом на лошадях, мужчины племени зачастую становились не способны подарить женщинам ребенка. Поэтому неудивительно, что, перед тем как распрощаться, женщины мохаве на полном серьезе уговаривали Артура остаться и взять в жены если не саму Быструю Лису, то хотя бы одну из ее сестер. На самом деле у них были странные обычаи – женщины могли развестись с мужьями так же просто, как и мужья со своими женами. Достаточно жене выбросить из вигвама его одежду, как все в племени уже знали – она выставила его из дому. Если ситуация была обратной, то муж просто бросал специальный резной жезл любому другому мужчине из племени, который должен был защищать женщину и охотиться для нее, пока она снова не выйдет замуж. Мужчинам позволялось иметь несколько жен, поэтому они не понимали отказа Артура. Индейцы вообще «не верили» в святость брака, а уж про Библию и Иисуса, умершего за грехи людей, и слышать не хотели. Будь Артур не убежденным христианином, может, он бы и согласился, но он провел детство в приходской школе, где сестра настоятельница утверждала - "каждая индианка это ведьма". При встрече с ведьмой истинный христианин должен спать с Библией под боком. Перед тем, как наложить проклятие, ведьма должна была сосчитать количество слов в Библии, а к тому времени, как наступало утро, ее темные силы ослабевали, и она становилась неопасна. Артур не верил во всю эту чушь, но и не доверял племени настолько, чтобы жениться. Имс рассказал о популярности своего наемника среди женщин мохаве, долго смеялся с собутыльниками, показывая, с каким именно лицом Артур сопротивлялся, пока женщины пытались затащить его в вигвам, а потом крикнул через весь стол: - А почему нет, детка? Ты смотри, маленькая мисс Быстрая Лиса вырастет через пятнадцать лет, нарожает детей, чем не повод пустить корни? - Ха, конечно. Сразу, как у лягушки вырастут волосы, - ответил ему Артур, чем заслужил одобрительные кивки и поднятые банки с самогоном за свое здоровье. - Да индианки, небось, в постели, как дохлые овцы, - встрял один из наемников из соседней фермы. - Ага, закрывают глаза, зажимают уши и молятся своим богам, - поддержал его изрядно подвыпивший Джагга Ди. К этому времени на площадке остались танцевать самые упертые, а половина музыкантов едва помнила, что такое ноты и как передвигаться на двух ногах. - На своем опыте говоришь? – подколол Имс, и стол взорвался от похабных смешков, а затем снова повернулся к Артуру. – Неужто твое сердце уже занято, детка? – спросил он, улыбаясь от уха до уха в обнимку с почти спящим в стакане Девидсоном. - Я тебе потом расскажу, если ты еще будешь на ногах. Имс прищурился, и всего на секунду улыбка превратилась из веселой в злую и порочную. Сдобренный приличным градусом самогонки разум Артура тут же припомнил, какое у гуртовщика горячее тело и внимательные руки. Жар резко бросился ему в лицо, а в горле пересохло, так что Артур решил не заливать себя до предсмертных хрипов, и пошел освежиться. Через несколько минут Имс, пошатываясь, как подстреленный медведь, под предлогом «сходить в сортирчик» тоже ушел с праздника.