******
Осаму вырубило в одиннадцать часов вечера, что для него действительно было в новинку, так как обычно провалиться в царство Морфея можно было только часа в два ночи, если не позже, батрача на работе всё остальное время. Он знал, ради чего всё это делает, но такой режим — высасывающий из него все соки и дарящий перспективу уснуть за столом своего кабинета — совсем не удовлетворял. Порой хотелось выбраться из этой рутины, позволяя себе расслабиться, и, наконец, отдохнуть в компании какого-нибудь хорошего знакомого, коим чаще всего был Одасаку. С Одой можно было снять с себя все эти маски, что прилипли к лицу, став второй, запасной кожей, без наличия которой нельзя было выйти из дома. Ода знает. С Одой это не прокатит. Шатен бы и сегодня с ним встретился, да вот только, как встретиться с человеком, который умотал в префектуру Нара и возвращаться в ближайшее время точно не планировал, получив наконец-то заслуженный долгой работой отдых. Да и детей с собой утащил. Ну, как с этим человеком общаться? На кой чёрт Ода решил стать папой-героем, забрав из детского дома троих детей, с учетом того, что у него ещё двое своих есть? Дазай не знал и не понимал. А как его, на момент усыновления первого ребёнка, девушка согласилась пойти на такую жертву, приковав себя цепями к дому? М-да, чем бы дитя ни тешилось… Юна настояла на ночевке в обители родителя, списывая всё на непогоду и страх, что её любимый может попасть в аварию с летальным исходом, что она стопроцентно не переживёт. Ага, как же. Папенька недельку поуспокаивает, погладит по головке, заверяя, что её женишок непременно попал в рай и ему там очень даже хорошо. А через неделю приведёт другого кандидата на руку и сердце дочери, ни капли не стыдясь. Противиться было нереально, и Дазай, приняв вызов, решил пойти на риск, не боясь быть отравленным змеем, что здесь обитает и чахнет над своим сокровищем — его самой большой драгоценностью. Да и потом сам дракон после того, как гости уехали, подключился к разговору, видя, как у дочери глаза горят от одного присутствия жениха. Спорить с Фукудзавой невозможно. Расположиться пришлось на втором этаже в самой дальней комнате, находящейся напротив большого, сделанного из чёрного дуба, окна с узорчатым орнаментом в уголках.Осаму видел сон.
Парень задыхался — угарный газ, образовавшийся из-за развернувшегося пожарища в лесу, в котором он оказался, не позволял переносить кислород к клеткам, затемняя и без того мутное сознание. Деревья, потеряв свой первоначальный вид, напоминали чёрные колья, готовящиеся насквозь проткнуть каждого, кто посмеет потревожить их обиталище. Животных нигде не было видно — попрятались или умерли, было неясно. Глаза неимоверно жжёт, хочется их до боли сжать, только, чтобы не испытывать подобное чувство ещё хотя бы минуту. Жарило невыносимо, можно представить, что ты находишься в печи, включённой на максимальную мощность, при том, что даже сильно прожаренное мясо готовится при температуре в сто восемьдесят градусов, а здесь явно намного жарче. Это был первый сон, заставивший испытывать такие яркие эмоции. Находясь в самом эпицентре и не зная, как выйти из этого порочного круга, шатен начал постепенно отключаться, оседая на землю и совсем не боясь запачкать белоснежный костюм. Белоснежный? Ха, уже нет. Из-за этого пепелища, костюм заимел сероватый оттенок, да и к тому же от него теперь дурно пахло костром с примесью чего-то кислого, от чего появлялось желание скорее вымыться как следует. Расплывчатое зрение рисовало странные образы, словно играя с отключающимся сознанием. C неба донёсся звериный рёв, в сгущающейся тьме напоминающий не просто рёв, а извержение вулкана, казалось, что земля содрогнулась. Из-за дыма появилось нечто: птица с красно-золотыми крыльями, спускаясь, поднимала клубы дыма, разжигая развернувшееся пожарище внизу. Шатену даже показалось, что это ангел, спускающийся с небес, готовый принять его в загробный мир, куда он так стремился попасть раньше. Юноша, приподнимаясь на дрожащих руках, встал на колени, с надеждой взирая на повелителя огненной стихии, опираясь о землю руками. В этом обилии красного он смог подметить лишь цвет глаз птицы: нежно-голубой, подобный небу, заставляющий поверить в чудо или даже в обычную физику, манящий своей чистотой. Феникс подлетел к странному для него существу, закрывая Осаму крыльями, спасая от гари. Будучи окольцованным, кареглазый позволяет себе расслабиться и утихомирить разбушевавшееся сердцебиение. Но с потерей сознания притупляется и страх. В спальне пахнет свежим горным воздухом. Здесь зябко, но зато можно сделать полноценный вдох, наконец, наполнив свои лёгкие кислородом. Он дышит. Он жив. Грудь резко вздымается и опускается, хрипы срываются с уст. — Кошмар. Просто страшный сон, — как молитву проговаривает пробудившийся. Осаму ложится на спину и минут пять пытается прийти в себя, пялясь в потолок. В темноте витиеватая люстра напоминала паука, который готов в любой момент напасть на жертву, потерявшую бдительность. Он не потеряет.******
— Доброе утро, — щебечет Юна, обнимая со спины и целуя в щёку, — как спалось? С утра в столовой совсем тихо — хозяин дома часов в пять утра совершил побег из особняка, оставив только записку на столе с просьбой никуда не уходить — он скоро вернётся. Не уходить? Легко. Осаму не уйдёт, он уедет. — Прекрасно, — отвечает шатен, наблюдая за возлюбленной. Девушка набирает воду из графина в стакан и выпивает содержимое в пару глотков. — Тебе что-то плохое снилось? — С чего ты взяла? — Ты тяжело дышал. С тобой точно всё в порядке? — Да, всё отлично, — девушка скептически поднимает бровь. Боже, какая вредная. — Мне просто приснился магазин, где я приобрёл костюм на свадьбу, — привычно лжёт Осаму. Лишь бы отвязалась. — Там было много манекенов без костюмов. Видимо, «Mori’s costumes» меня сильно впечатлил, не зря же говорят, что это чуть ли не самый лучший бренд во всей Японии. — Манекенов? — девушка хлопает глазами, замерев взглядом на окне, выходящем в сад, — Манекены снятся к неправильному выбору. — Что? — блять, зачем сказал? Лучше бы язык себе откусил. — Ты должен поменять костюм. Нет. Нужно срочно поменять костюм, иначе наша свадьба может оказаться под угрозой. — Ты веришь в эти бредни? Это же просто сон, он ничего не значит. — Он ничего не значит? Ты издеваешься? Блять, куда-то не туда зашёл разговор. Хорошо, что хоть Юкичи здесь нет, а то скандала было бы не избежать. Скандала или трёх пуль в лоб. Что-то между. — Если я дорога тебе, то ты сделаешь так, как я прошу, — в этот момент Юна, как никогда, напоминает своего отца. Хорошо, что она им не является. Пиздец. Опять ехать в этот чёртов магазин и менять этот чёртов костюм, что он так тщательно выбирал. Ну, ладно, не тщательно, но своё время он точно потратил, хотя спокойно мог вызвать портного на дом и не заморачиваться. Для него это, как игра на выживание. Сомнительное сравнение покупки костюма с игрой на вылет, но всё же. — Пообещай, что поменяешь, — Осаму ненавидит, когда на него смотрят умоляюще, сразу настроение на весь день портится и желание что-то делать отпадает. Но вариантов нет: если он этого не сделает, то не сносить ему головы. Да и как-то не прельщает потом выслушивать нотации на тему того, какой он ужасный человек. Смирившись со своим ужасным положением, юноша, прикусив щёку изнутри и с болью сжимая руки в кулаки, выплёвывает из себя: — Обещаю.******
Утро начинается не с кофе, а с литра газированной воды, что была любезно оставлена рядом с кроватью. Если и не у всех такое начало дня, то, по крайней мере, у Чуи Накахары точно. После вчерашней посиделки с Огаем хочется вскрыться на месте, потому что голова болит адски — в висках давит, да и эта прекрасная утренняя мигрень, начавшаяся в самый неподходящий момент, заставила простонать в подушку, не желая выбираться из тёплой постели. И все эти убеждения, мол: «Пить мы сегодня не будем, оставайся. Вот что тебе завтра на работе делать? Всё будет хорошо, мы по чуть-чуть», — оказались ложью с самого начала. Ага, как же — «Пить мы сегодня не будем», а чем это они тогда занимались? Блять, потолок ахуенный. Лёжа на спине, Чуя пытается запустить мыслительный процесс и, наконец-таки, вспомнить, зачем они влили в себя такое огромное количество алкоголя среди рабочей недели. Кажется… Нет, рыж не может вспомнить. Это считается первыми признаками деменции? Часы, мерно тикающие у прикроватной тумбочки, отбивают шесть часов утра, как бы намекая, что, если Его Величество не соизволит поднять свою царскую задницу с кровати прямо сейчас и начать собираться на работу, то придётся Ему ходить весь день голодным, так как Ацуши-кун не сможет подменить или сгонять за пирожным и кофе в ближайшую кофейню — у него зачёт по истории международных отношений. Попал. Всё же встать удаётся, когда стрелки показывают полседьмого утра. Невыносимо хочется вернуться в постель, снова проваливаясь в дремоту, но в голове только один маршрут: ванна — кухня — гардеробная — работа. Всё. Главное добраться до ванны, не уронив стоящую возле двери вазу, за которую тётушка отвалила довольно-таки приличную сумму, заявив, что это искусство и обычным смертным его не понять.«Чёрт».
Миссия не задеть эту дорогую, во всех смыслах, штуковину была успешно провалена. Госпожа Ваза, совершив целый кульбит, покатилась к кровати, нарушив тишину, образовавшуюся на этаже. Накахара, конечно, пытался её поймать в процессе полёта, но выглядело это так же безуспешно, как и попытка нажать на кнопку на микроволновке в самую последнюю секунду, чтобы, не дай Бог, кого-нибудь не разбудить. А то влетит же тому, кто решил покусочничать в столь поздний час. Холодный душ отрезвляет и заставляет поёжиться от падающих на тело капель, поджимая живот до выступающих рёбер. В кабинке ужасно неудобно — похоже спал он в крайне неудачной позе, так как спину просто не разогнуть. Спокойно стоять невозможно, а облокачиваться на холодную стену вообще не хочется. Огромное зеркало напротив этой камеры для пыток добавляет ещё больше неудобств, потому что видеть свою уставшую, отёкшую физиономию не хотелось от слова совсем. Видимо, вторая бутылка вина была лишней, хотя Мори-сан яростно заверял в лечебных и исключительно расслабляющих свойствах напитка, пока Коё с изумлением в глазах взирала на своего супруга, понимая, что сейчас он несёт полную чушь. Ну, ничего, откиснет ещё минут тридцать и можно дальше собираться. Зато теперь он пахнет корицей вперемешку с… бананом? Не так плохо, как могло быть. Правда, запах корицы ему не очень-то и нравится, но, где тогда искать гель со вкусом мокрого асфальта — непонятно. О вкусах не спорят. Первое, что бросается в глаза, спустившись на первый этаж, это слишком активный Огай, варящий кофе и насвистывающий какую-то песню известную только ему. Какого хера, спрашивается, Чуя находится в таком побитом состоянии, хотя пил не так много по сравнению со своим дядюшкой. Старший свистит, як соловей, да и в придачу к этому носится по всей комнате, как будто его ничего не тревожит и вчера он вообще не пил? Где справедливость? Длинный халат слегка колышется, когда мужчина резко подлетает к турке, что была готова выплюнуть всю жидкость на поверхность, запачкав плиту и мраморные кухонные шкафы. Хватает её и понижает мощность конфорки. Устав стоять, юноша садится за стол, буркнув хриплое: — Доброе утро. — О, доброе, Чуя-кун, — с улыбкой на лице пропевает хозяин квартиры. — Ты как? — Мне плохо, — нет смысла лгать, он тут на столе распластался весь сине-зелёный, как моряк, устроившийся работать на судно и только после отплытия узнавший о наличии морской болезни, которая началась также внезапно, как и нападение воинов, сидевших в Троянском коне. Огай ухмыляется и протягивает чашку с каким-то отваром из имбиря, лимона и корицы, судя по аромату. Гадость, но выбора, как такового, нет. Рыжий, будучи благодарным за оказанную его бедствующему организму помощь, выпивает всё до дна, немного поморщившись от горькости снадобья. Видимо, ему не в первой встречаться с подобной неприятностью в лице жуткого похмелья. — Я тут завтрак приготовил, поешь и сразу полегчает. — Хорошо. — Я предупреждала, — скрип половицы и голос сверху заставил Чую поднять голову, встретившись с глазами цвета розового аметиста, встревоженно глядящими в ответ. Спасибо, Капитан Очевидность. И как он сам не догадался? Уже поздно о чём-то жалеть — выбор сделан, а машину времени ещё не изобрели, чтобы что-то изменить в настоящем. — Я знаю, — тихо буркнул Накахара. — Ой, да ладно. С кем не бывает? — подходя к супруге и оставляя лёгкий поцелуй на губах, убеждает её Мори в отсутствии необходимости читать нравоучения юноше, мол, он всё знает сам и сам со всем разберётся. Завтрак проходит в относительной тишине, перебиваемой немногочисленными обсуждениями планов на ближайшее время, вроде, поездки на онсэн в префектуре Канагава, куда они так долго хотели попасть, но работа не давала им такой возможности. Чуя обещает съездить с ними, когда не будет такой жёсткой нагрузки на учёбе и работе, мысленно подмечая, что этого может не случиться в ближайшее время как минимум. Всё-таки на носу сдача диплома, который надо бы продолжить писать. До работы юношу подвозит тётушка, всучивая литровую бутылку с водой и напоминая, что после обеда она его навестит, так что расслабляться ему нельзя ни в коем случае. «Большой папа следит за тобой», — смотря точно в глаза, угрожает Коё, отъезжая с парковки и оставляя ошеломлённого племянничка в ступоре. Накахаре, вроде, легче стало, но в висках давит адски — придётся зайти в аптеку и выпить какую-нибудь таблетку, а иначе, если он сам не умрёт, то кого-нибудь убьёт точно. С его работой второй вариант наиболее вероятный, а с учётом его ненависти к работе с людьми, так возможность совершения преступления повышается до максимальной точки. Так сегодня ещё и Ацуши не будет — вообще класс.День будет тяжёлым.
******
Дазай добирается до магазина в одиннадцатом часу утра, перед этим заехав на работу и получив люлей от Куникиды, который даже находясь на отдыхе, тратит своё время на коллегу, заявив, что по его приезде количество сотрудников в офисе уменьшится. Спасибо, это то, что нужно Осаму. В молле магазина, как обычно, много людей — хочется развернуться и уйти, оставив свою не прельщающую затею на потом. Но, ладно, лучше сделать всё сегодня, чем оттягивать на последний момент, выслушивая претензии от Юкичи, мол, ты совсем не уважаешь свою невесту и так далее по списку. Кажется, у него есть своя тетрадь с претензиями к будущему зятьку и его всевозможными минусами — безусловно. — Я хочу сдать костюм. Продавец, широко распахнув глаза, взирает на пришедшего, что так небрежно, почти слету, заявляет о подобном в стенах «Mori’s costumes». Нет, к ним уже приходили с подобными просьбами, но это было достаточно давно, когда их дизайнер только-только начинал заниматься разработкой моделей и их производством. Но спустя столь большой промежуток времени просьба о сдачи костюма кажется чем-то сюрреалистичным, что девушка пребывает в полном непонимании. — Простите? — Я хочу сдать костюм, что купил вчера утром в вашем магазине, — почти по слогам произносит Осаму, делая акцент на этом отвратительном слове "сдать".А, значит, не послышалось...
— Д-да, конечно. Девушка, тушуясь, набирает пароль на компьютере, входя в систему, чтобы внести правки и узнать, что за модель была продана вчера утром. Как ни странно, но эта модель ещё не была занесена в список "продано", а значит придётся действовать по-другому... — Могу ли я узнать, кто продал вам его? — Простите? — У нас действует правило, по которому за каждый возвращенный экземпляр следует снижение премии, которая выдаётся в конце месяца, за возврат некоторых моделей сотрудник может лишиться вообще всей премии, — видно, что девушка смущена и ей не нравится говорить о подобных вещах и вообще допускать мысль о том, что кто-то из её коллег мог так напортачить с продажей, но это её прямая обязанность. — Было бы неплохо, если бы вспомнили, кто это был. Дазай с минуту стоит, делая максимально вдумчивое лицо, хотя уже точно знает ответ на вопрос. — Накахара Чуя, — нагло лжёт он и почти зловеще усмехается, предвкушая, как сильно новость об отсутствии премии "обрадует" его консультанта-саму.