Звук боя часов оглушает, заставляя поморщиться и сильнее, с головой, укрыться мягким одеялом, поджимая ближе к себе ноги. Дом ещё недостаточно прогрелся после нескольких недель одиночества, а недавно заведённый генератор забавно тарахтит в подвале, выплёвывая слои пыли, что успели скопиться внутри. В комнате немного зябко, но терпимо, особенно когда на тебе два пледа и огромное одеяло, защищающие от прохлады зимнего утра и внешнего мира в том числе. Из-за них можно едва-едва разглядеть силуэт, распластавшийся на кровати, — больше похоже на какую-то кучу из постельных принадлежностей просто сложённых в кучу и забытых в таком состоянии. В последнее время ему не удавалось действительно нормально выспаться, чтобы целый день бодрствовать и не выглядеть, как скукожившейся изюм, залежавшийся на нижней полке холодильника в самом углу.
Около спальни слышатся шаги, сопровождающиеся скрипами паркета и заставляющие насторожиться даже во время попытки набраться сил. Он спал слишком чутко, уделяя большее внимание звукам, которые, конечно же, не радуют в особенности, потому что приходится слышать их сквозь сон. Вот открылась дверь. А вот уже кто-то тихонько присаживается на постель и, отыскав в этой пучине бесконечных одеял беспомощное тельце, без зазрения совести тычет пальцем ему в бок, пытаясь разбудить. Шатен бормочет что-то хриплым голосом о нескончаемой усталости и реальной необходимости поспать ещё хотя бы пять минуток, натягивая одеяло ещё выше, хотя, казалось бы, куда выше. Но Чуя непоколебим: он вещает в той же манере таким же низким тоном, о своей Всемирной устали и нежелании оставаться в этом доме. Ответа не последовало ни через минуту ни через две. Уснул, что ли? Дазай только прикрывший глаза нервно вздрагивает, ощущая, как что-то плюхается рядом с ним, побуждая вылезти из-под одеяла.
— Ты чего не спишь? — недовольно бурчит Осаму, комкая одеяло в руках и морщась из-за ослепляющего света лампы, что стоит на тумбочке рядом с кроватью. И когда он только успел?
— В той комнате невозможно уснуть, — зевает Чуя, натягивая на себя плед, который Дазай, видимо, во время сна отправил в свободный полёт с кровати.
— В смысле? Это родительская комната, я отдал тебе самую лучшую! Имей совесть!
— Ты очень негостеприимный. Ты хоть знаешь какой там матрас? — фыркает Накахара и не дожидаясь ответа добавляет, — он ужасно твёрдый.
— Сам спросил — сам ответил. Какой умничка, — ехидничает Дазай, переворачиваясь на спину и чуть приподнимаясь на локтях.
За окном заметно светлее, но недостаточно, чтобы увидеть, что там с погодой и в каком состоянии дорога для дальней поездки домой. Домой… А есть ли у него вообще дом? Является ли его огромная квартира, в которой так остро ощущается одиночество, домом? Или дом это люди, что тебя окружают? Он смотрит уже на Чую впритык, что застыл в том же непонимании происходящего, витая в каких-то своих мыслях. Им обоим точно нужно поспать.
— У отца были проблемы со спиной, может, поэтому матрас такой потрясающий, — предполагает он, делая больший акцент на таком возмутительном для рыжего слове и замечая как у собеседника скривилось лицо, словно он съел что-то ужасно кислое.
Но все это лишь секундная реакция на раздражителя и его не менее раздражающий матрас.
— Вот ты там и спи, а я здесь лягу.
— Что?
— Что слышал. Ехать домой ты не хочешь, ключи мне не даёшь, шанса выбраться отсюда нет из-за этого треклятого снега, значит, я имею полное право хоть на какой-то бонус в виде сна на этой замечательной кровати, — произносит рыжий, закрывая глаза и переворачиваясь на бок спиной к ошеломлённому хозяину дома.
— У меня скоро свадьба, не думаю, что женушка обрадуется подобному необоснованному разделению кровати.
— Я же кровать хочу с тобой разделить, а не жизнь, — проговаривает Чуя, моментально краснея из-за осознания того, что только что ляпнул. — Блять. Я не это имел в виду, — Чуя резко разворачивается, оседая на постели, когда Дазай сначала пытается просто сдержанно похихикать, но не в силах остановиться вовсе падает на подушку, заливаясь громким смехом. В этом доме давно никто не смеялся. — Эй, хватит ржать! Ты прекрасно понял, о чём я! Ты слышишь меня? — шипит Накахара, трясся Осаму за плечи, когда того пробирает с новой силой.
******
— Вам здесь остановить, сэр?
— Да, пожалуйста.
Расплатившись за поездку и попрощавшись с водителем, Ацуши выпрыгивает из машины, стараясь не занимать водителя более — у него и так заказов полно, да и юноше следовало бы поторопиться. Машина привезла его точно по адресу, что Осаму оставил в своей заявке, чему Накаджима был очень рад, ведь ему не придётся искать нужный дом, просматривая карту в телефоне, и морозить руки. Сделав шаг от машины, он едва не бьется лбом об асфальт из-за льда, что оказался под ногами, затаившись словно дикий зверь под снегом. И почему дворники не отчистили его? Такой подставы Ацуши точно не ожидал. Со старательным лицом, будто он в какой-нибудь видеоигре и ему непременно нужно пройти этот сложный уровень, Накаджима кое-как доползает до нужного ему подъезда, аккуратно переставляя ноги,
Учишься балету, Накаджима? чтобы не упасть и не распластаться морской звездой на дороге, рискуя быть перееханным каким-нибудь авто премиум класса — других здесь не водится. Уже у двери, когда казалось бы, что уровень пройден и он вышел полноправным победителем, собрав все монетки и открыв все пути к финишу, его останавливает ремонтник, говоря что-то о сломанной двери и неисправном электричестве — сделаешь шаг и дверь не постесняется ударить тебя током. Приходится ждать. Только через минут пять Фа-сан, так он представился, пропускает юношу дальше, желая хорошего дня, во что совсем не верится, громко ругаясь на кого-то по телефону. Холл многоэтажного дома встречает холодом, принесенным из улицы — погода последнее время не сахар, а дверь, что не закрывалась уже почти сутки, только сильнее навевает скуку и желание провести вечер с чашечкой горячего чая. Заприметив лифт точно напротив входной двери, юноша натягивает капюшон парки сильнее, стараясь слиться с местностью, и проходит в лифт, нажимая нужную кнопку. И… ничего не происходит. Непонимающе похлопав глазами, Ацуши нажимает ещё раз и ещё раз, но никакого результата — лифт как стоял на месте, так и стоит и сдвигаться совсем не собирается, устроив себе внеплановый перерыв. Видимо, работнику удалось вырубить электричество во всем доме. Придется идти пешком.
Подниматься на двенадцатый этаж трудная задачка, а низкий гемоглобин только усложняет ситуацию, заставляя умирать от одышки практически на каждом этаже, словно какой-нибудь старый дед, пробежавший марафон от спальни до кухни. Он наконец-то доползает до нужного этажа и придерживается за ближайшую стену, выплёвывая какие-то странные хрипы при каждом вдохе, когда замечает кого-то у, кажется, нужной ему двери. Отдышавшись и немного покраснев, всё-таки этот человек точно смотрит прямо на него, не отводя взгляда, а он тут чуть не умер у него на глазах, Накаджима подходит ближе. Молодой человек перед ним одет полностью в чёрное: приталенный костюм, угольного цвета пальто, идеально отполированные туфли. Лишь серебряная цепь на его шее поблёскивает от света солнца за окном, акцентируя внимание на тонкой шее, спрятанной под горлом водолазки. Он выглядит мрачно и до одури эстетично. Ацуши подкрепляет свои мысли только рабочим интересом, смотря уже на острые скулы, обрамлённые прядками чёрных, на концах белых, волос.
— Здравствуйте, я ищу Дазай-сана, Вы знакомы с ним? — мямлит юноша, бегая глазами по сторонам, чтобы не смотреть в серые омуты напротив, действующие словно зыбучие пески.
— Не ты один его ищешь, — выплёвывает новый знакомый, облокачиваясь на входную дверь. Рюноске пробегал в поисках босса всё утро, надеясь найти его здесь, и наконец-то покончить с этими забегами, продолжающимся уже вторые сутки. Сначала клиент, а теперь босс. Они издеваются? Везение явно не на его стороне.
— Ладно, — вздыхает Накаджима, у которого на лбу написано: «Убейте меня, пожалуйста, как я от этого устал», доставая телефон и набирая номер этого самого Дазая, желая поскорее со всем разобраться и найти Чую, что не вышел сегодня на работу.
— Он не ответит, — чеканит юноша.
— Что?
— Телефон в квартире, — и правда. Только Акутагава замолкает, как внутри квартиры раздаётся песня «Let me die», разрезая временно создавшуюся тишину в подъезде. Это было вполне ожидаемо.
— Зачем он тебе?
— Мне не он нужен, в общем-то, — Ацуши замолкает, размышляя о том, что говорить первому попавшемуся человеку о своих целях и задачах — плохая идея. Все же жизнь научила его не доверять людям и быть более выборочным в плане поиска новых друзей. Видимо, поняв, что продолжения этой душещипательной истории не последует, новый знакомый отходит от двери, направляясь к лестнице.
— Постой.
— Ну?
— Может Вы знаете, где я смогу найти его? Он мне, правда, очень нужен, — если бы Ацуши был собакой, то непременно бы поджал к голове уши и немного повилял хвостом, умоляя своими милыми глазками рассказать абсолютно всё, не утаив ни капли. Но, кажется, новый знакомый собак не любит.
— Думаешь, если я не смог его найти, то сможешь ты? — ехидничает Рюноске и полностью оборачивается к застывшему юноше, приподнимая левую бровь. Недовольство вопросом написано у него на лице — всё-таки Акутагава считал, что не дурно знает Осаму и точно сможет отыскать его, чего сделать так и не получилось.
— Извините, я просто, — Накаджима активно машет руками, отрицая какую-либо дерзость в своём вопросе. Он наклоняет голову вниз, шепча все возможные извинения.
— Ладно, — вздыхает Рюноске, оборачиваясь и спускаясь на две ступени. — Знаю я ещё одно место, поехали.
— Что?
— Ты ведь хочешь найти Дазая?
— Ну, да. Но…
— Тогда поехали и не беси меня, — чеканит тот и спускается ниже. Ацуши удаётся догнать нового знакомого только на десятом этаже, когда ему в лоб говорят:
— Акутагава Рюноске.
Немного помешкав, он отвечает:
— Накаджима Ацуши.
******
Уснуть утром у них всё-таки вышло — усталость всё же взяла своё, несмотря на все нюансы. Дазай по-настоящему понадеялся на сильную усталость Чуи, благодаря которой тот проспит до самого вечера, оставив Осаму в тишине и спокойствии. Но нет. Накахара соскочил в одиннадцать часов и направился вниз, сопровождая свой поход скрипами паркета и лестницы. Юноша немного полазил по ящикам, поел, лишив их последней провизии, и с чистой совестью пошёл оценивать всю масштабность трагедии на улице. А она была: снега навалило по колено из-за чего любая возможность добраться до утонувшей в снегу машины полностью отменяется. Около двери (и на первом этаже в целом) лопаты не оказалось, а Чуя надеялся добраться до авто и свалить пока похититель дрых без задних ног и плевать, что прав нет и он не знает своё местоположение. Просмотрев весь первый этаж ещё раз, удалось попасть в библиотеку, закрытую на ключ, который мирно лежал под ковром прямо у дверей. Удивившись, в хорошем смысле, огромному количеству книг, Чуя решил, чтобы совсем уж херней не маяться, прочесть что-нибудь. Здесь была литература на английском, корейском, французском, естественно, на японском и, кажется, на русском. То, что сейчас происходит в его жизни больше тянет на какой-нибудь глупый однотипный детектив с элементами хоррора, потому что Дазай та ещё потусторонняя херня. Настроение: почитать какой-нибудь триллер, чтобы хоть как-то отвести свою душу. Выбор пал на книгу под названием «Лес памяти» с жуткой обложкой туманного леса и заброшенного колодца. В комнате стоял маленький диванчик около письменного стола, поэтому Чуя решил остаться здесь и вдоволь насладиться книгой. Как оказалось, эта книга про похищения детей, совершаемые не совсем нормальной семьей.
Да, треш.
Спустя несколько часов и сотни неинтересных страниц, — книга похожа на остальные детективы, никакой оригинальности, — Накахара всё-таки решил воплотить свою задумку с побегом в реальность и отыскать лопату теперь уже в подвале, о котором удалось вспомнить только во время чтения. Вход в подвал напоминал чуланчик Гарри Поттера, расположенный в лестнице. Дверь открылась со скрипом и руганью Чуи, порезавшегося об острый гвоздь, торчащий прямо из двери. Настроение на нуле, а желание заходить в тёмный, ничем не освещающийся подвал вовсе отсутствовало. Как Дазай ночью сюда заходил — было неясно. Оставалось только одно — будить хозяина дома, а то тот совсем одурел. Привёз его, значит, в эту глушь и лёг спать. Осаму спал в глупой синей пижаме в белую полосочку, когда как на Чуе была длинная белая рубашка и не менее длинные шорты — другой одежды подходящего рыжему размера не нашлось, а спать в костюме для работы, стоящем приличных денег, отвратительная идея, за которую Осаму был послан на три буквы. Дазай лежал посередине кровати, практически полностью занимая её своим телом. Сначала будить его не хотелось, всё-таки он сильно устал и, когда спит, не такой раздражающий, но желудок требовал еды, которой у них не осталось совсем, поэтому было принято решение разбудить эту спящую красавицу и потребовать решить эту проблему. За все свои поступки нужно платить и Осаму сейчас заплатит своим сном. Сначала Чуя просто зовёт его, дёргая за оставшееся на нём одеяло, а затем, поняв, что он так не проснётся, присаживается рядом и тянет за рубашку, чувствуя что-то шершавое под ней. Зацепившись ногтем за бинт и слегка дёрнув за него, Осаму вздрагивает и приоткрывает глаза.
— Что ты делаешь? — хриплый после сна голос режет слух и Дазай немного морщится, не убирая из руки Чуи свою руку, но непозволительная близость к бинтам на его руке напрягает.
— Пытаюсь тебя разбудить, — честно отвечает Накахара, бегая глазами по лицу проснувшегося. Дазай сейчас выглядит максимально разбито, как если проспать больше восьми часов и проснуться с ужасной головной болью. Его даже жалко стало.
— Ясно, — говорит он и выдергивает свою руку, укрываясь одеялом с головой и поворачиваясь спиной к Чуе.
— Ты вставать собираешься?
— Нет.
— Имей совесть! Или ты решил меня убить таким безжалостным способом?
— С чего ты это взял? — зевает шатен.
— У нас еда закончилась, — бубнит Чуя, закидывая ноги на постель — всё-таки на полу ощущается небольшой сквозняк.
— В холодильнике есть еда.
— Уже нет.
— А с виду и не скажешь, что в тебя столько влезает, — усмехается шатен, чем снимает груз с плеч Чуи, который уже хотел отстать от Осаму, оставляя его один на один с кроватью. — Так сходи в лес и убей какого-нибудь оленя. Я-то тут причём?
— Единственный олень в этой глуши — ты. Так что поднимайся, — парирует рыжий.
— Господи, чем я думал? — вздыхает Осаму, ложась почти клубочком и закрывая уши руками, в попытке уснуть вновь.
— Я прочёл в одной книге, что если хочешь сбежать от маньяка-похитителя, то нужно максимально его извести, — с радостью в голосе щебечет Накахара, тыча в спину Дазая пультом от кондиционера, что лежал на тумбочке.
— Сколько раз мне ещё повторить, чтобы до тебя дошло? Это не похищение!
— Ага, скажешь это в суде.
— Ками-сама, за что?
— Не хнычь, а поднимайся.
