Я научу тебя любить.

Когда я услышал эти слова, в голове у меня помутилось, и уже не соображая, что творю я одним рывком, в который вложил все имевшиеся у меня силы, выдернул его из проруби, ощерившейся обломками сколотого льда и все так же лежа на животе, потащил за собой к берегу. Я понял, что мы выбрались, только когда больно стукнулся головой о ствол дерева на берегу. Я приподнял голову и, увидев перед собой березу, подумал, что ничего прекраснее в своей жизни не видал. Я мучительно хотел плюнуть на все и отдохнуть хотя бы пару минут ни о чем не думая. Но... но Сашка был рядом и в мокрой одежде, а значит, времени у меня было не так-то уж много. Я перевернул его и стал лихорадочно осматривать. Он дышал, и это открытие наполнило меня таким пронзительным счастьем, что я едва им не захлебнулся. Я стал тормошить его и приятель мой понемногу стал приходить в себя. Что долго говорить о том, как мы добирались домой? Это наверняка никому не интересно. Я привел друга к себе – мои родители тем утром уехали на дачу проверить все ли там благополучно. Я сам раздел его и затащил в ванную. Наполнил ее теплой, чуть горячей водой, чтобы он быстрее согрелся и вспомнил, как где-то читал, или слышал, что в таких случаях пострадавшему дают выпить рюмку водки. В нашей семье от меня никто и никогда ничего не прятал и я совершенно точно знал, что в буфете стоят бутылки с алкоголем. Я взял чашку в кухне и, пошатываясь, причапал в комнату, где находился буфет. Бутылок было много и с водкой и с коньяком и с вином. Там стояло и пару бутылок с ликером. Почему-то в тот момент я подумал, что водка страшная гадость и Сашка наверняка не захочет ее пить, а потому будет гораздо лучше, если я налью ему вина или ликера. Я много раз слышал, что это дамские напитки, и они нравятся женщинам. Женщин я всегда уважал и решил, что уж гадость они бы точно пить не стали. Поэтому в чашку соответственно налил ликера, полюбовавшись, красиво выведенной на бутылке надписью и нарисованными вишенками. Друг мой лежал в ванной с закрытыми глазами, и я тут же растормошил его, велев выпить принесенный напиток в чашке. Я заявил, что это лекарство, и он обязан выпить его до дна. Надо сказать, что чашку я на кухне схватил кофейную – небольшую, но и этого хватило, чтобы моего приятеля развезло. Сперва он пытался что-то сказать, а потом вдруг полез ко мне целоваться и утянул в какой-то немыслимо приятный поцелуй. Тут же я оттолкнул его и потрясенно крикнул: - Ты чего? Что ты творишь? Сдурел совсем? А он взглянул на меня совершенно пьяным взглядом, и буркнул: - Дурак! – продолжая целовать меня, словно ничего и не случилось. Я был сильно измотан и ослаб после случившегося. Только этим я могу объяснить тот факт, что попытавшись освободиться из его объятий еще разок-другой, я затих и позволил ему целовать меня так, как он хотел. Надо признать, что ни на что иное кроме поцелуя он не отважился. А утром вообще не помнил, что творил накануне. Я, конечно же, не стал ни о чем ему напоминать. Я имею в виду ликер в ванной и его поцелуи. Я просто сказал, что он законченный идиот и в следующий раз я уже точно не полезу его спасать, рискуя утонуть самому. В ответ он посмотрел на меня своими карими глазищами и заявил: - Больше я тобой рисковать не буду потому, что ты теперь мой. Ты спас мне жизнь и с этого момента ты принадлежишь мне одному, и я никому и никогда тебя не отдам. Я так и не понял, что он имел в виду и что хотел сказать, а потому просто проигнорировал его слова, буркнув что-то маловразумительное и занявшись своими делами. Утром же, спустя несколько часов, приехали и мои родители. Одежда Сашки к тому времени уже высохла, а о том, что случилось ни он, ни я никому так и не рассказали. Это стало нашей маленькой, но очень личной тайной. *** К тому моменту, когда нам исполнилось по 15, умерла тетя Лариса. Упилась и утонула в ванной в состоянии алкогольного опьянения, так было сказано в заключении судмедэкспертизы. Сашку это не убило, будем честными, но конечно расстроило. Ведь когда живешь с человеком пусть даже почти чужим, как тетя Лариса, которому на тебя с высокой башни наплевать, все равно привыкаешь к тому, что он присутствует в твоей жизни пусть даже просто как декорация. Во дворе какие-то идиоты даже поговаривали, что это он утопил спившуюся вконец тетку, но я-то точно знал, что он здесь не при чем. Все последнее время Сашка почти постоянно находился у меня. Мы с ним были близки словно родные братья. Он жил, спал, ел и пил у меня, домой наведывался в лучшем случае раз в два месяца. Мне кажется, его отец даже тогда не понимал, что его супруга киряет уже не хуже запойного алкаша. Мой друг ничего не говорил отцу, ему совершенно не хотелось влезать в их взаимоотношения и становиться третьим лишним. Вот и молчал. Тем более как уже было сказано, тетю Ларису он видел крайне редко (в основном, когда приезжал домой отец). С соседями Антон Сергеевич не общался – только здоровался при встрече. Да и появлялся он так ненадолго, что у них и шанса по большому счету не было ему что-то рассказать. Так что смерть жены была для него совершенно неожиданной трагедией. После похорон ему предстояло снова уехать по делам, но теперь перед ним ребром встал неожиданный вопрос: что делать с Сашкой? И тут вмешались мои родители. Мама со всей возможной тактичностью объяснила отцу друга, что последние три года его сын и так жил почти постоянно у нас и смысла наносить травму ребенку, да еще после такой трагедии она совершенно никакого не видит. Мама предложила просто оставить Сашку у нас и пусть живет себе как жил. Отец приятеля не слабо удивился, но к нашей радости от предложения не отказался. - Раз так, то, наверное, лучше поступить так, как вы советуете, - решился он. - Надеюсь, сын вас не стеснит, а деньги я буду вам переводить. Зарабатываю я сейчас очень достойно. Мама в ответ замахала руками и ответила, что раз уж за три года он обузой для семьи не стал, то и сейчас не будет и подавно, а о деньгах она и слышать не хочет. Тем более что всегда считала Сашку еще одним своим сыном. - Владу так не хватало брата, а Александр с ним – не разлей вода! – доверчиво поделилась она. Спустя сутки отец друга уехал и мы зажили своей привычной жизнью, иногда у меня появлялось чувство, что все всегда так и было, а тетя Лариса была просто дурным сном, который растаял в ночи.