Одолень-трава

— Ты ешь, ешь, малец: уха наваристая, ароматная, — Борисвет Ратиборович, воевода княжеский, потрепал Милоша по макушке, радуясь хорошему аппетиту гостя. — И пирожков вот попробуй. Ты его совсем не кормил в дороге, что ли, Горыныч? Смотри, какой тощенький… Вот горюшко горемычное… Усадив гостей за широкий стол в расписной горнице, хозяин потчевал Змея и его спутника столь изысканными и вкусными блюдами, что Милош оторваться не мог, пробуя то одно, то другое, чем несказанно радовал воеводу. Поглядывая на юношу из-под кустистых бровей, тот не торопил Огнеяра с рассказами, прекрасно понимая: после долгого полёта дракон тоже нуждается в том, чтобы подкрепить силы. Когда в живот уже перестали вмещаться сладкие круглые булочки под названием «ватрушки», Милош принялся разглядывать изумительной красоты сводчатый потолок комнаты, где прорастал невиданными цветами диковинный сад. Позолота сверкала так ярко, что, казалось, даже слепит глаза, а огонь, запертый в изразцовой печи, бросал отсветы на гладко отполированный пол. — Рассказывай, друже, — потеряв терпение, хлопнул по коленям воевода. В изложении Огнеяра история знакомства с Милошем вышла короткой и ёмкой. Борисвет Ратиборович хмурился, слушая, какие травмы нанесли омеге те, кто вёл его на съедение дракону, а когда речь зашла о сожжении Змеем городка, одобрительно кивнул. — Правильно сделал, — раскатисто гаркнул он. — Молодец, Горыныч! Так, стало быть, себе омегу спасенного оставляешь? Огнеяр в ответ покачал головой. — Не могу, Борисвет. Ему замуж за нормального альфу надобно. Потому к тебе и привел: поможешь Милошу сначала дом хороший подыскать? — Так я сразу предложить хотел, — воевода подался вперед, оперся на стол обеими руками. — Будет мне сынком названным. Милош Борисветович, а? Ладно звучит? — Ладно, — согласно кивнул Змей, стараясь не смотреть на отчаяние, исказившее лицо мальчишки. — Ну, пойду я тогда, мне еще к князю надобно. А тебе, Милош, тут хорошая компания будет: у воеводы младшенькие тоже омежками уродились. Познакомитесь, подружитесь. — Дядька Горыныч! — Дядька Горыныч! Двери распахнулись, и внутрь ввалились двое одинаковых с лица омег, одетых в длинные парчовые платья, вышитые по горловине и широким манжетам искристыми самоцветами. Светлые волосы каждого были убраны в тугую толстую косу, а лоб украшали золотые венцы со свисавшими с них височными кольцами. Близнецы кинулись к Огнеяру обниматься, а Милош понял, что готов расплакаться от обиды: их-то его альфа обнимал, как родных, улыбаясь и посмеиваясь. — Гостинцев нам привез заморских? — усевшись на колени Змею, спросил один из парнишек. — А ну, цыц, трещётки, — осадил сыновей воевода. — Идите знакомиться! Вот братца вам названного Огнеяр Горыныч принес. Милош, это Пригляд и Радмил, мои младшие. Омеги тут же оставили Змея в покое и, приблизившись, поклонились в пояс. — Во всём теперь за него отвечаете, ясно? — Ясно, батюшка, — в голос отозвались оба парнишки. — Горницу дозволь приготовить? — Дозволяю, — сурово кивнул головой отец, но Милош видел: в сыновьях он души не чает, а что грозится — так это только для острастки. Едва омеги выпорхнули за дверь, поднялся со своего места и Огнеяр. — Пойду я. Милош, завтра загляну тебя проведать. Борисвету Ратиборовичу перечить не смей — теперь он тебе заместо батюшки родимого, понял? — Да, — кивнул несчастный омежка, роняя на скатерть горькие слезы. В груди все рвалось от боли и смертельной тоски. Бросает его Змей на чужих людей… не хочет видеть рядом с собой… А ведь Милош уже успел нарисовать себе в мыслях счастливое будущее, где он станет жить в доме истинного, постепенно сближаясь с ним… — Что, дитятко? — тяжелая ладонь воеводы легла на макушку, поглаживая золотистые кудри. — Чую, не все ладно между вами с Горынычем. Ну, беги, проводи… Потом уж возвращайся, сделай милость. И Милош сорвался с места, понесся вниз по широкой лестнице с резными перилами, ввалился в сени и ухватил выходящего на улицу Огнеяра за рукав шубы. — Постой! Почему ты так?! Почему бросаешь?! Выкрикнул все это, глядя в светящиеся глаза альфы, не пряча бежавших по щекам слёз. — Почему за другого отдать хочешь, если по судьбе сказано: пара мы?! Или я так тебе противен?! Не ответив ничего, Змей подался вперед, вжимая Милоша в стену. Сухие жаркие губы скользнули по виску, ниже, на шею, целуя и обдавая жаром так, что подкосились ноги. Обхватив мужчину за плечи, Милош постанывал от удовольствия, подставляясь под желанную ему ласку. Впервые омега испытал прилив страсти такой силы и впервые потерял над собой контроль, отдавая всего себя Огнеяру в темных и холодных сенях. Никто их тут не видел, и никто не мог помешать… Змей обнял мальчишку за талию, притягивая к себе. Пальцы сжали аппетитную округлую задницу омежки, словно бы можно было прямо тут… прямо теперь… — Нет, — пришел в себя Огнеяр: отшатнулся, выпуская разомлевшего Милоша, который, судя по призывному вишнёвому аромату, уже изрядно намок. — Нет! Тебе судьба выйти замуж и рожать своему альфе детишек, а мне… — Так обручись со мной, — вновь потянулся к Змею омега. — Не могу, — покачал головой Огнеяр. — И не проси. Станешь моим — умрешь. И, не дав задать следующий вопрос, дракон распахнул дверь, впуская внутрь студёный зимний воздух. Милош сполз по стене, уселся, обхватив руками колени и тихонько расплакался: истинный отчего-то его не принимает. Тут Милоша и отыскали Пригляд с Радмилом. — Идем, братик, — заботливые руки подняли юношу с холода, утянули в дом, а затем куда-то дальше, в странный теплый сруб, где принялись споро раздевать. — Что? Зачем? — не понимая, он пытался отбиваться. — Мыться станем, — рассмеялись в голос омеги. — А потом придумаем, как твоему горю помочь. Впервые в жизни Милош видел подобное помещение. Жарко, душно так, что голова кружится, а надобно лечь на деревянную лавку и позволить другим стегать себя размоченным в кадушке веником. — Как же вы моетесь у себя на родине? — Да как придется, — пожал плечами парнишка. — В бочке, в корыте или вовсе в реке, если лето. — Глупость какая, — фыркнули хором Пригляд с Радмилом. — Сейчас покажем тебе, как это — быть чистым! Хорошая баня очищает тело и горести уносит, вот увидишь! А затем плеснули на раскаленные камни водой. * * * Как это ни странно, после бани Милош выжил, а заодно научился различать близнецов. У Пригляда над верхней губой была крошечная родинка, а у Радмила правая бровь выгибалась круче, чем левая. Не сильно заметно, но, зная эту особенность, отличить юношей было просто. Разомлев после мытья, Милош пил холодный квас, наблюдая, как близнецы чешут друг другу волосы расписными гребнями. — А твоя коса где? У нас косу срезают во время свадебки, чтобы покрыть голову повойником — символом нового статуса жениха. Теперича он мужний омега и принадлежит только своему альфе. — У нас такого не делают, — пожал плечами Милош. — Обряды совсем другие… А зачем волосы режут? — Затем, что альфа так отсекает прошлую жизнь своего избранника. Омега словно бы умирает для рода своего и снова рождается для того, чтобы жить в роду мужа. — А после свадебки простоволосыми ходить — позору не оберешься. Только муж будет видеть заново отросшую красу. Может, сам и гребнем расчешет, коли захочет приласкать… Братья разом смутились, зарделись, опуская длинные ресницы. А Милош вдруг почувствовал укол жгучей ревности. Что, если с кем-то из близнецов его Змей обручиться захочет?! Оба ведь хороши — залюбуешься. И глаза у обоих зеленущие, что листва весенняя, и губы розовый цвет… И стройны, и ладны, и смешливы, и обнимал их Огнеяр, как только близких обнимают… — Тебе тоже надобно косу растить, если одиночкой век вековать не хочешь, — Радмил протянул Милошу новый гребень. — Держи, владей. — Спасибо, — смутился тот, принимая подарок. — Но замуж я не пойду! Теперь оба близнеца смотрели на него так, будто он голышом на улицу выскочил. — Так дядька Горыныч же сам сказал… мы в сенях слышали… — Почему вы его так зовёте? — омеге хотелось знать об истинном все. — Мы с измальства его знаем, — ответил Пригляд. — С батюшкой они дружны сильно. На закорках нас всегда катал, гостинцами тешил, ото всех защищал — как еще нам его величать? — А за него пошли бы, если б позвал? Сжав кулаки, Милош ждал ответа так, будто от этого зависела вся его жизнь. А в общем-то, так оно и было. — За Огняра Горыныча? — прыснули хором близнецы. — Что ты, Милош! Он нам что батюшка второй, как можно?! Когда мы на свет появлялись, дядька Горыныч кольцо огня живого вкруг бани держал, чтобы мы у папеньки легко родились да здоровенькими уродились. — А я бы пошел за него, — выдохнул юноша сокровенное, то, чем болело его сердце. — Он моя пара… — Бедняжка братец, — всплеснул руками Пригляд. — Так вот, отчего ты плакал в сенях, — догадался Радмил. — А что дядька-то говорит? — Говорит, что отдаст меня за другого… а я умираю всякий раз, как подумаю об этом… — Идем в горницу, посекретничаем за чаем, — решил за всех Пригляд. — Рубахи надевайте и побежали. Комната, которую отвели Милошу, находилась на том же этаже высокого терема, что и комнаты близнецов. — Раньше это нашего Чеслава горница была, а теперь, как он замуж выскочил, тебе досталась. Оглядев расписной потолок, жарко растопленную изразцовую печь, огромный кованый сундук, стоявший в изножье кровати, и лавочку под наборным окошком, Милош окончательно понял: его жизнь изменилась. У него теперь новая семья, новое жилище и новая судьба. — Чеслав? Это старший сын Борисвета Ратиборовича? — Батюшкой кличь, — поправил омегу Пригляд. — Старший у нас Храбр. Альфа он, первый в гриднице княжеской, знатный воин. Четверо нас народилось у папеньки… Судя по тону, вдов был воевода, но разве об таком спрашивают? — С Храбром позже познакомишься, когда со службы воротится, а Чеслав теперь за морем живет. Умыкнул его коршун залётный… но каков красавец черноокий! Повезло Чеславушке! Братья хором рассмеялись. Дверца отворилась, впуская слуг, которые принесли сыновьям воеводы самовар, сладости и пироги. Рассевшись вокруг столика, вся троица принялась за обе щеки уписывать угощение, размышляя над тем, как теперь Милошу быть. — А любишь его? — спросил Радмил названного брата. — Люблю, — ответил тот, заливаясь румянцем. — Тянет меня к нему неодолимо… — Тогда пусть за тобой ухаживает как можно больше альф, — хитро улыбнулся Пригляд. — Пускай дядька Горыныч увидит, кого потерять может, если сам наперед всех не посватается. Ты теперича воеводов сын, не абы чей! С этими мыслями Милош позже и заснул, сжимая в ладони еще теплые золотые чешуйки. * * * Дорога к княжескому детинцу шла круто вверх. Огнеяр шагал быстро и размеренно, слушая, как снег хрустит под подошвами его сапог. Сгущались сумерки. Над городом всходила полная луна, освещая Змею путь. Да он и без того прекрасно видел в ночи, но все же было приятно идти под неверным лунным светом, улыбаясь своим мыслям. Милош теперь обрел новый дом. Новую семью. Уважаемый род, которым железной рукой правит друг его старинный: воевода Борисвет Ратиборович. Да что там его говорить, Борисвета Огнеяр знал еще с колыбели — долог век змеев, ой, долог… Теперь Милош завидный жених — воеводов сын, а приданое, достойное самого царевича, Огнеяр своему вишнёвому обеспечит. — Постой, Горыныч! Да подожди! Вверх по откосу поднимался княжич. С неохотой Огнеяр остановился, обернулся, смерив молодого альфу пристальным взглядом. Хорош собой добрый молодец. Силён. Норовом лёгок, Милошу хорошим мужем может стать. Не обидит, беречь будет, как перстень драгоценный… Главное, отступить в тень, позволить молодым понравиться друг другу, а после… Об этом Горыныч думать старательно избегал. — Чего изволишь, Велимир? — Спросить хочу, — альфа даже не запыхался от скорого подъема: хороший, знать, он воин. — Омега тот, что с тобой прибыл… Милош… — Что о нем? — чуть изогнул бровь Огнеяр. — Продай мне свою добычу, Змей. Уж больно по нраву пришелся мальчишка: весь день перед глазами стоит и в штанах от этого тесно. Сколько хочешь золота заплачу! Продай! Ты ж все одно — уморишь, а я в шелка одену, в тереме поселю, любить стану, как ты не сумеешь. Продай! Огнеяр только зубы сцепил, борясь с желанием сейчас же располосовать наглеца изогнутыми когтями: князь Изяслав шибко огорчится, наследника своего потеряв… А все же прав княжеский отпрыск: много было омег у Огнеяра, всех и не упомнишь. Кто добычей ратной достался, кто сам, по своей воле приходил, а только ни один первой ночи не пережил, вкусив яда любовного. — Милош теперь воеводы Борисвета сынишка названный, — сузив хищные глаза, прошипел Змей. — Хочешь его получить — сватов засылай. Не пленник мальчишка и не раб, чтобы продаваться. — А и зашлю, — вздернул подбородок княжич. — Зашлю! Будет супругом мне: от этого не отступлюсь! — Сперва отца позволения спроси, — дракон сплюнул под ноги огнем. — А обидишь Милоша, передо мной ответ держать станешь. Двое мужчин стояли друг напротив друга, испепеляя противника яростными взглядами. Змей отступился первым: что ему, спрашивается, делить со смертным? К чему силой меряться с человечишкой? Его дело предупредить, что вишнёвый омега под защитой, а далее пусть сами свою судьбу вершат. Согласится Милош пойти за княжича, значит, так тому и быть. — Понял я тебя, Горыныч, — расправил широкие плечи альфа. — Услышал. И, клянусь, что не со зла речи повёл дерзкие. Прости дурака молодого. — И ты меня прости, Изяславов сын. Омега этот дорог мне, и я хочу видеть его счастье. — Сделаю его самым счастливым! Озорная усмешка скользнула по губам княжича. Хлопнув Огнеяра по плечу, Велимир бегом понесся к воротам кремля, вдыхая и вдыхая звенящий морозный воздух. А вот Змею стало как-то совсем тяжело на сердце. Скоро, совсем скоро будет Милош стонать и всхлипывать под сильным телом своего мужа. Целовать станет в самые уста, касаясь языком языка так, как никогда не поцелует самого Огнеяра. Всё в Змее для него отрава: и кровь, и семя, и слезы… Тряхнув головой, чтобы отогнать видение, альфа стремительно зашагал вперед, стараясь больше не представлять Милоша с кем-то другим. А подле себя представлять — так и вовсе страшно было. * * * Утро выдалось ясным и морозным. Перед рассветом Милоша разбудил слуга, вошедший в горницу, чтобы растопить прогоревшую за ночь печь. Натянув повыше одеяло, омега снова задремал и пробудился повторно уже от голосов названных братьев, требовавших скорее подниматься. — Дядька Горыныч приехал, — плюхнулся на перину Радмил. — Вставай! Кататься нас зовет! — Огнеяр? — вскочил Милош, счастливый от того, что скоро увидит Змея. — Приданого тебе привез, — Пригляд сделал знак слугам втащить в горницу два тяжелых сундука. — И наряды тут, и ткани, и ларец вот, с самоцветами. Как только воеводовы люди вышли, близнецы наперебой бросились к сундукам, выбирая, во что сегодня нарядить братца, чтобы дядькино сердце не устояло. — Смотри, Милош, летник* какой славный, — поднял выше свою находку Радмил. — И шугай** золотом шитый! И еще смотри, другой — бархатный, с собольей опушкой! Который наденешь? Опешив от такого напора, парнишка переводил взгляд с одного близнеца на другого. — Умываться и скорее к зеркалу, — упер руки в бока Пригляд. — Бегом, Милош! Бегом! Через четверть часа омеги довольно рассматривали наряженного и причесанного братца, широко и довольно улыбаясь. — Пусть теперь дядька Горыныч попробует не влюбиться! И, ухватив Милоша под руки, потянули его к дверям, предвкушая, как изумится Огнеяр. Стремглав влетев в горницу, где уже накрыли длинный стол, расставив по вышитой скатерти множество аппетитных блюд, омеги растерянно огляделись. — Где же они? — На дворе беседы ведут, — распахнув окно, сообщил Радмил. Милош проглотил завтрак, от волнения не чувствуя вкуса того, что ест. Ароматный узвар обжег губы, вынуждая закашляться. Сейчас он снова увидит своего Змея… Сейчас… Нужно еще только немножечко потерпеть… Набросив шубу, юноша выскочил в сени и едва не столкнулся с воеводой, который как раз хотел войти в дом. — А, младшенький, — прогудел Борисвет Ратиборович, ухватив Милоша за плечи и чуть отстраняя от себя. — Вижу, румянец на щеках появился. Все ли ладно у тебя в горнице? Всем ли доволен? Может, еще чего спросить хотел старый воин, но промолчал, понимая: скоро только сказка сказывается. Время надобно дать мальчонке, чтобы обвыкся, освоился, перестал по родному прежде краю скучать. — Благодарю за заботу, — шепнул Милош. — Я счастлив быть здесь… И комната… горница… очень красивая! — Доброе утро, батюшка, — близнецы, столкнувшись в дверях, дружно вывалились в сени. — Доброе, золотые мои. На гульбище поедете, дядьку Горыныча чтобы во всем слушались. И за Милошем смотрите в оба, чтобы в толпе не потерялся. — Присмотрим! — омеги потянули юношу на улицу. — Скоро нас домой не жди! — Выросли, гляди ж-ка, трещётки, — хмыкнул воевода в окладистую бороду, провожая гордым взглядом сыновей. От ухажеров у Радмила с Приглядом никогда отбою не было, а теперь еще и Милош с ними — кто ж тут устоит? Ох, чуяло отцовское сердце: по осени придется сразу три свадебки играть… — Каковы красавцы! — в один голос воскликнули близнецы, увидав коней Огнеяровых. И правда, таких коней никто и никогда не назвал бы обычными. Чёрные, будто уголья, по шерсти алое искры пробегает сполохами, как бывает в очаге, если пламя потухнет, а поленья еще тлеют. А какие еще скакуны у Змея чудесного быть могут? Но не на изумительных вороных смотрел Милош, а на истинного своего, любуясь каждой черточкой его лица, каждой чешуйкой, проступавшей через кожу. Казалось, только вчера они расстались, а сердце ныло в разлуке так, будто не видались почитай год. — Доброе утро, — смущаясь, омега приблизился к Змею, ткнулся лбом в плечо, да так и застыл, вдыхая запах альфы. — Доброе, мой вишнёвый, — тяжелая рука обняла мальчишку, прижимая его крепче. Через две шубы, через всю одежду почувствовал Милош силу мужского тела, жар его кожи и от того стало так сладко и хорошо, что хотелось закрыть глаза и долго-долго стоять так, никуда не двигаясь с места. И еще хотелось спросить, скучал ли без него Огнеяр, где бы он ни коротал ночь, но Милош боялся спугнуть проскользнувшее между ними чувство. — Едем, — голос Змея звучал глухо и как-то хрипло. — Идем, помогу забраться в сани. Радмил с Приглядом уже устроились на покрытом теплым мехом сидении, оставив для Милоша место в середине. Приняв руку альфы, Милош вздрогнул от приятного ощущения, пронзившего его насквозь в миг, когда их пальцы соприкоснулись. Усевшись между близнецов, он дождался, пока Огнеяр накинет всем троим на колени тяжелую меховую полость, чтобы омежки не замерзли в пути. А затем мужчина одним движением вспрыгнул на облучок и крепко ухватил поводья. Смоляные кони рванули с места так, что близнецы с визгом и хохотом вцепились в борта саней, радуясь быстрой скачке. — Ай да выезд у тебя, дядька Горыныч! — крикнул Пригляд, сияя довольной улыбкой. — Лучше княжеского будет! Сани мчались по дороге с присвистом и звоном бубенцов. Гуляющие оборачивались на дивную тройку, охали, любуясь и угольными скакунами, и их хозяином, чьи волосы развевались за спиной серебристыми сполохами, и тремя омегами, один другого краше. — Чей-то наш Горыныч на гульбище поехал? — Дык вестимо зачем: у воеводы сынки на выданье, вот и гуляет их, женихам показывает. — А третий-то кто? — Неужто не слышал? Говорят, Борисвет Ратиборович сиротинушку у себя приютил. — И не приютил вовсе, а в род принял. Змей наш приволок из-за моря осиротевшего царевича, а воевода мальца пожалел, под крылом у себя оставил. И пошли-поехали по городу слухи. Из уст в уста передавали небылицы, мешая их с былью, так что и не понять, что всерьез, а что не взаправду. * * * — Милош! Идем с горы прокатимся! Пригляд потянул юношу за руку к горстке омег, садившихся в низенькие, никем не запряженные сани. Рядом в такие же, но побольше, с хохотом и прибаутками грузились молодые альфы. Подмигивая омежкам, парни столкнули санки вниз и понеслись под откос, оглашая студеный день громкими выкриками. Проследив за тем, как стремительно несутся вниз ездоки, Милош отступил назад, боясь, что живым из этой забавы ему не выбраться. Оглянувшись на стоявшего поодаль Огнеяра, вопросительно приподнял брови. Можно ли? «Ступай, вишнёвый мой, — кивнул в ответ Змей. — Веселись. Я никуда не денусь.» — Идем-идем, — потянул Милоша Пригляд. — Нужно альфам показать, что мы дальше укатимся! Устроившись среди хохочущих омег, юноша вцепился в руку Радмила — его пугал быстрый спуск с огромной горы вниз, в долину, где петляла меж камней замерзшая речка. Позади вставал укрытый снегом бор, а впереди ждала неизвестность. — Как внизу окажемся, бежим врассыпную, — предупредил Радмил. — Альфы ловить станут, а кого поймают — зацелуют. Беги, как никогда не бежал, братик. — Нет! Я не поеду! Я… Но было поздно. Кто-то столкнул ладью на полозьях вниз. Ветер засвистел в ушах, вокруг завизжали омеги, а сани понеслись под откос, вздрагивая, когда полозья налетали на неровные наледи, и грозя выкинуть зазевавшихся ездоков наружу. От ужаса дыхание перехватило, а скорость только нарастала. Кажется, Милош орал так же громко, как и остальные, боясь, что все они перевернутся и… и… и… Сани постепенно замедляли бег: гора закончилась и теперь полозья взрывали пушистый снег. На смену ужасу пришла радость. Расхохотавшись, Милош наконец-то понял, отчего близнецы называли катание с гор своей любимой забавой. — Бежим! — крикнул Пригляд, потянув братьев вон из ладьи. — Альфы! Надо было видеть, как стремительно опустели сани, как порскнули в разные стороны юные омеги, спасая свою честь. Визжа и хохоча, уносили они ноги от бросившихся наперерез парней, уворачивались от рук, норовивших ухватить за длинную косу. — Вверх! — Радмил толкнул братьев в спину, а сам помчался в сторону, отводя от Пригляда и Милоша преследователей. — Он быстрее всех, — сияя торжествующей улыбкой, сообщил Пригляд. — Бежим! Догонят же! Поскальзываясь, задыхаясь и слыша позади голоса погони, омеги карабкались по горе вверх, надеясь успеть. — Попался, краса заморская! Стой! Все едино поймаю! Оглянувшись через плечо, Милош узнал вчерашнего знакомого, спешившего к ним, широко распахнув руки. И хоть понимал омега, что все это лишь игра, потеха, как говорили другие, но ему вовсе не хотелось стать добычей чужака. — Огнеяр! — вскрикнул Милош, теряя надежду успеть добраться до вершины. — Змей! Помоги! И в то же мгновение вокруг сомкнулись родные объятия, пряча его от любых посягательств. — Испугался, мой вишнёвый? Огнеяр улыбался, улыбались и глаза его, сияя нездешним светом. — Немного, — шепнул юноша, пряча лицо на груди своей пары. — Не хочу, чтобы кто-то другой… — Не поймали, — Пригляд, спрятавшись за широкую дядькину спину, показал язык запыхавшимся альфам. — В другой раз лучше старайтесь! — Идем сани поднимем, — толкнул в плечо Велимира его спутник: белокурый и ясноглазый. — Идем, княжич! Вдругорядь повезёт!