Одолень-трава

Милош остановился над распростертым на подушках мужчиной, глядя на Огнеяра сверху вниз. Тот, казалось, действительно задремал, и стоит коснуться ладонью его щеки, как альфа проснется, взглянет на Милоша своими изумительными глазами, в которых вспыхивает яркий драконий огонь. Но все-таки… все-таки Огнеяр выглядел бледным и осунувшимся, словно бы сам сгорал изнутри, отдавая всего себя барьеру из колдовского пламени. — Я пришел, — Милош опустился на колени, отвел в сторону пепельные волосы истинного, скользнул пальцами по жесткой черно-золотой чешуе, что спускалась с висков на шею мужчины, и только теперь поверил: получилось. Наставления Бессмертного всплыли в памяти сами собой, хотя юноша был готов поклясться: Кощей не произнес ни слова, о том, как следовало поступить. И всё-таки Милош точно знал, что требуется сделать — сначала напоить Огнеяра Живой водой, смешав ту с кровью самого Милоша, а затем добудиться, дозваться, вернуть Змея с пути, что ведёт в Ирий к Светлым Богам. На низеньком столике нашлась подходящая чаша, куда юноша бережно вылил всю принесенную с собой воду, а затем замешкался, отыскивая, чем бы рассечь себе запястье. Крови потребуется совсем немного: всего три капли… — Нужно что-то острое, — шепнул омежка, оглядывая шатёр. На покрывале блеснул крошечный кривой кинжал, какой тут используют для чистки и нарезки фруктов. Задержав руку над чашей, юноша сосчитал, сколько тяжелых алых капель упало в воду и с шипением растворились в ней — ровно три, по одной на Навь, Правь и Явь. — Огнеяр, нужно выпить это, — парнишка подсунул под голову истинного пару подушек, чтобы удобнее было поднести к плотно сомкнутым губам противоядие. — Пожалуйста, проглоти… Это поможет… Однако, Змей не шевельнулся, словно бы и не живой был вовсе, и все старания Милоша приоткрыть мужчине рот, оказались бесполезны: вода все еще была в чаше, а время стремительно уходило, забирая с собой и жизнь его альфы. — Ладно, — Милош решительно отбросил за спину мешавшиеся волосы. — Значит, придется заставить… Живой воды в чаше был всего-то один глоток. Набрав спасительное зелье в рот, парнишка склонился к самому лицу Змея, прижался губами к его губам, чуть нажал пальцами на впалые щеки истинного, а затем медленно, понемногу, принялся отдавать Огнеяру противоядие. И это помогло! Мужчина вздрогнул, будто бы почувствовал рядом свою пару, и сделал-таки столь необходимый глоток. Милош отстранился, улыбнулся, наблюдая, как нездоровая бледность понемногу уходит, возвращая Змея с той стороны жизни: теперь Огнеяр дышал ровно и глубоко, как дышат спящие. «Разбуди его, — голос Бессмертного звучал в голове так ясно, будто тот стоял сейчас за спиной Милоша. — Быстрей!» — Огнеяр! — парнишка вновь склонился над истинным, потряс его за плечи, похлопал по щекам, попытался усадить, но все было напрасно: Змей все еще пребывал в зачарованном сне и даже не слышал, что Милош его зовёт. «Боги, змеевич! Ты же уже все понял! Не мешкай!» — Да понял-понял, — все-таки оглянулся Милош, но, разумеется, никого не увидел, ведь Кощей говорил с ним из своей вотчины и шатёр был пуст: Зиннат, уходя, плотно задернул полог. «Оставлю вас, — судя по тону голоса, Бессмертный улыбался. — До рассвета сюда никто не войдет, можешь не переживать.» Омега нервно сглотнул, понимая: отступать некуда. Он ведь всегда хотел узнать, как это, быть со своей парой единым целым, но… как подступиться, если истинный лежит на подушках, не реагируя ни на что? — Ладно, — решительно вздернул подбородок Милош. — Хочешь ты или не хочешь, а все равно — добужусь я тебя, Огнеяр. Узкая ладошка омеги скользнула по шее и плечу истинного, а в ответ знакомо кольнула золотая чешуя, словно бы подбадривая: будь смелей. Подавшись вперед, парнишка коснулся губами губ Огнеяра, впервые не думая, что его могут остановить. Губы Змея были горячими и сухими. Расхрабрившись, юноша перебросил ногу через спящего мужчину и плавно перетёк в другое положение, фактически оседлав свою пару. Почему-то Милош чувствовал, что ему необходимо как можно скорее прижаться к Огнеяру всем телом, окутать своим ароматом, забрать все плохое, что причинило ему колдовство Гордея. Юноша снова попытался целовать распростертого под ним Змея, как вдруг тяжелая ладонь истинного легла на затылок, прижимая омежку еще сильнее. — Вишнёвый, — едва слышно шепнул Огнеяр. — Мой… Милоша всего пронзило счастьем, стоило ему услышать голос любимого. Значит, Бессмертный правильно все сказал: только так можно вернуть Огнеяра из небытия… — Да, это я, — со стоном Милош обхватил ладонями лицо альфы, снова и снова касаясь губами горячих уст Змея. — Я здесь! Пожалуйста, возвращайся! Вернись ко мне! И словно в ответ на его мольбу, по телу истинного прошла дрожь, а затем юноша ощутил под бедрами колкую чешую. Обернувшись, Милош ахнул, увидев, наконец, истинный облик своей пары. — Змей, — паренёк погладил ладонью мощный чешуйчатый хвост, что теперь был у Огнеяра вместо ног. — Настоящий, золотой… Длинный хвост красивыми изгибами стелился по полу, заполняя собой весь шатер от стены до стены. Это превращение нисколько не смутило Милоша, ведь он уже много раз видел, как Огнеяр менял форму, то перекидываясь в дракона, то окутываясь кипучим пламенем. — Люблю тебя… таким, какой ты есть — люблю… Склонившись к мужчине, Милош коснулся поцелуем его плеча, двинулся дальше, прокладывая себе вниз жаркую влажную дорожку: теперь он мог ласкать своего Змея без боязни, что тот остановит. Если одолень-трава и могла сотворить чудо, то только такое. Пальцы коснулись низа живота Огнеяра, подушечки слегка царапнула чешуя, а потом Милош, расхрабрившись, прижался губами к еще пока не разбуженному естеству истинного. Замужние омеги его родины, смущенно хихикая и опуская очи долу, передавали друг дружке секрет, мол, мужьям куда как нравится, если супруг в постели сноровку проявит: приласкает языком, впустив уд альфы в свой влажный, тесный рот. Помнится, несостоявшийся жених Милоша уговорил его попробовать разок и подробно объяснил, как надобно удовлетворять альфу, так что опыт у юноши какой-никакой, но имелся. А вот Огнеяр, разумеется, ни о чем подобном и слышать не хотел, оберегая Милоша от своего яда. Но теперь-то терять нечего… Милош ощутил, как Змеев член наливается тяжестью под его пальцами, а затем он, решившись, все-таки обхватил губами уд своей пары, прошелся языком по горячей плоти, с восторгом чувствуя отклик. Пусть небытие еще не отпустило Огнеяра из черных когтей, но с каждым мгновением близости они разжимались все больше, не смея противиться связи, которую создала сама судьба. Юноша понимал, что опыта у него маловато, всего один разочек пробовал такое, но с истинным все получалось как-то… правильно что ли… Милошу доставляло удовольствие скользить губами по налитому стволу, кончиком языка касаться головки, обводить её по кругу, снова насаживаться, пытаясь вобрать тяжелый уд как можно глубже. И от этого действа омежка исподволь начал ощущать, как его самого охватывает томное, тягучее предвкушение. Продолжая сжимать губами член альфы, парнишка потянулся к своему, чтобы немного унять жажду удовольствий. Помогло мало: хотелось большего, хотелось того самого, запретного, в чем Змей до сих пор неумолимо отказывал. Пальцы скользнули ниже, к намокшим ягодицам. Возбуждение прокатилось по телу сумасшедшим колким восторгом, стоило чуть надавить, погружая кончики пальцев внутрь. — Я хочу тебя, Огнеяр, — Милош решительно оседлал своего альфу и, приподнявшись над ним, направил Змеев член к цели. — Хочу и люблю. Насадиться было сложно. Парнишка охнул, когда почувствовал, как сильно мужское естество растягивает его — это оказалось довольно болезненно, но отступать Милош не собирался. Прикусив губу, омега замер, позволяя себе привыкнуть, и лишь потом начал медленно опускаться, вбирая член истинного в себя. Наконец-то он ощутил, как это: принимать уд альфы, такой горячий и твердый, что глубоко в животе разливаются волны медового удовольствия. — А-а-ах, — выдохнул он, запрокинув голову. — Огнея-я-яр… Милош двинул бедрами, и внутри все отозвалось сладкими спазмами, настолько это было приятно. Опершись руками о плечи альфы, парнишка задал мягкий неспешный темп, пробуя собственные силы и с каждой минутой все больше убеждаясь: он все делает верно. Змей тихо застонал от удовольствия, а затем его гибкий хвост обвил юношу тугими черно-золотыми кольцами, стискивая в объятиях крепко и нежно одновременно. — Вишнёвый, — выдохнул альфа, с силой насаживая юношу на себя. — Вишнёвый мой… да… Милош вдруг понял, что теперь уже не он контролирует ситуацию: кольца змеиного хвоста удерживали его так, как было удобно самому Огнеяру, и именно он помогает Милошу, направляя его движения. Получилось! И, боги, как же хорошо… Пока парнишка сосредоточивал внимание на возвращении истинного в Явь, он старался игнорировать плотское удовольствие, хотя это и выходило из рук вон плохо. Но он все же пытался… А теперь… теперь… Милош стонал и всхлипывал всякий раз, член Огнеяра до самого основания погружался в его нутро со слабым влажным всхлипом. Бедра были мокры от любовных соков, колени против воли расходились в стороны, открывая мужскому взгляду и торчавший вверх аккуратный омежий член, и растянутую до предела задницу, куда раз за разом входил Змеев уд. — Вишнёвый, — Огнеяр смотрел на юношу так жадно, что, казалось, был готов проглотить живьем. — Вишнёвый мой… — Огнеяр, — всхлипнул тот, кончая сильно и жадно. — А-а-ах, Огнеяр… наконец-то! * * * Змей просыпался медленно, сбрасывая с себя наслоения сладких возбуждающих видений. Всю ночь ему грезилось, что он наслаждается своим златокудрым сокровищем, обнимая его несколькими тугими кольцами. Это было то, чего он всегда хотел: любить Милоша в исходном облике, сжимать его, нависать сверху, пока вишнёвый омежка будет лежать, призывно раздвинув стройные ноги… Теперь наконец-то можно было держать юношу, прижимать его, насаживать на член, туго стискивая тонкое человеческое тельце в своих объятиях… Это было так опустошающее-прекрасно — излиться в узкую задницу вишнёвого мальчишки, наполнить его своим семенем, навсегда соединяя с собой… Но каким же реальным был этот сон… Змей до сих пор чувствовал призывный аромат своей пары, такой нужный и желанный, такой любимый им… Над головой сходился в одну точку тканый свод шатра. Огнеяр вспомнил, как по горлу леденящим холодом прокатился глоток Мёртвой воды, как вернувшийся из Нави Гордей смотрел на него глазами младшего брата, как он сам, собрав остатки сил, поставил защитное кольцо пламени, а после рухнул в черное ничто… Но, тогда… каким образом он снова вернулся к жизни? Мёртвая вода — страшный яд для таких, как Огнеяр… Никто и ничто не может… Взгляд скользнул вдоль разбросанных цветных подушек, зацепился за перевернутый поднос и замер: между тугих колец Змеева хвоста белела тонкая омежья рука, обнимавшая Огнеяра нежно и невесомо. Сердце пропустило удар. Он узнал это узкое запястье, почуял ниточку пульса, уловил манящий аромат спелой вишни и рванулся вперед, едва сдерживая стон, рвущийся с губ. Милош? Что он делает здесь, в Степи?! Ужас прошиб Огнеяра до кончика хвоста, едва только альфа понял: прошедшая ночь вовсе не плод его фантазии — Милош каким-то чудом добрался сюда и воспользовался единственным возможным способом вернуть истинного к жизни… Проклятье! Вишнёвый! Огнеяр склонился, навис над юношей, который мерно спал, уютно устроившись среди тяжелых изгибов змеиного тела. Дрожащими пальцами альфа провел по щеке мальчишки, прижал к шее, отсчитывая биение кровяной жилки. Может, не было ничего?! Только бы вишнёвый жил… Медленно развернув кольца, Змей уложил свою пару на спину и едва не зашипел от отчаяния, увидев: омежка полностью обнажен и внутренняя сторона его бёдер все еще слегка влажная от семени и любовных соков. — Вишнёвый… — Огнеяр? — светлые ресницы дрогнули, и на Змея взглянули самые красивые в мире глаза его истинного. — Ты пробудился?! Ты жив! Милош рванулся навстречу, обвил шею альфы руками, вжался всем телом, бессвязно шепча, как сильно он волновался и скучал в разлуке. Не веря себе, Огнеяр обнял юношу, стиснул так сильно, как мог, чтобы не повредить хрупкое человеческое тельце, запустил пальцы в золотистые локоны, вдыхая и вдыхая самый чудесный в мире аромат. Змею нужно было столько всего спросить, узнать… Каким образом его яд, попавший в тело Милоша ночью вместе с семенем, не причинил вишнёвому омежке никакого вреда?! По всем законам он должен был погибнуть, как сгиб Гордей, но… может, просто еще слишком рано?! Боги… неужели он всё-таки отравил своего златокудрого мальчика?! — Милош… погоди, объяснись толком… дай на тебя взгляну! Тот послушно разжал руки, откинулся назад, спиной опираясь на широкий змеев хвост, и это было так красиво, что у Огнеяра в груди сладко защемило от восторга: неужели для них все может быть так? Золотая чешуя неярко переливалась в лучах солнца, проникавших сквозь ткань шатра, и молочно-белая кожа омежки на её фоне казалась еще белее. Светлые локоны, рассыпавшиеся по плечам, обрамляли лицо Милоша легкими волнами — никогда еще Огнеяр не видал никого ладнее и краше. В Милоше что-то изменилось с прошлой ночи, а что именно, Змей еще до конца не понимал. — Вот он я, — улыбнулся омега, счастливо щурясь и потягиваясь. — Гляди. — Вишнёвый… Вчера ты и я… — Да, — еще шире улыбнулся Милош. — Нам теперь всё-всё можно! Одолень-трава позволила! Я просил, чтобы вернуть тебя из Нави, и вот, видишь — ты снова живешь, а яд твой мне не отрава. — Неужто у Бессмертного был?! — нахмурился Змей. — Вместе с Приглядом ходили. Он, как узнал, что Гордей тебя Мёртвой водой опоил, знаешь, как злился?! — С Приглядом, значит, — помрачнев, вымолвил Огнеяр. — А он, стало быть, у Кощея задержался? — Ну, да: нас дожидается. Ох, как же я по тебе скучал! Обними… Противиться воле своего омеги альфа не мог, да и не хотел. Подался навстречу протянутым рукам, одновременно свивая хвост в кольца. Так бы теперь всегда: держать свою пару в тугом плену, целовать в мягкие приоткрытые губы, касаясь языком языка. Как только Милош сказал про одолень-траву, Змей сразу все понял, как понял и про Пригляда, но с ним придется решать после. Если вообще получится решить. Вишнёвый омежка тихонько постанывал в жадный рот Огнеяра, и лишь изумленно всхлипнул, когда ощутил вторжение в свое тело. Теперь можно было не бояться ненароком отравить его, если забудешься или не сдержишься… Змей просто-напросто подтянул мальчишку к себе и подался бедрами навстречу, одним толчком входя на всю длину. Ночью он владел своим вишнёвым несколько раз подряд, но тогда это было словно во сне, а сейчас… сейчас Огнеяр наконец-то смог получить то, что так долго прятал в самых потаённых мечтах. Тихие стоны Милоша гасли в горячих губах Змея, а нутро распирало от восхитительного чувства тугой наполненности. Юноша полностью отдался на волю своего альфы, повис в тугих змеиных объятиях, с наслаждением принимая член истинного в себя. С каждым новым толчком внутри разрасталось тягучее наслаждение, которое охватывало и чресла, хотя Милош и не касался себя внизу. Вынужденная неподвижность тоже нравилась, особенно теперь, когда юноша чувствовал, как под золотой чешуйчатой кожей сокращаются сильные мышцы, стискивая его все крепче. — Вишнёвый, — с хищным присвистом выдохнул Огнеяр, а затем вдруг впился острыми клыками в шею омежки, прокусывая кожу насквозь. Милош забился, закричал от неожиданной боли, но в тот же миг его всего, до самых пальцев ног, прошибло жгучим упоительным чувством принадлежности. Огнеяр с силой насадил омегу на себя, вгоняя в его задницу член до самого основания. — Огнея-я-а-ар, — простонал тот, кончая и стискивая Змеев уд в себе. — Ах… да… Альфа только этого и ждал. Втянув клыки, он слизнул выступившие капли крови и, подмяв любимого омежку под себя, завершил начатое несколькими сильными и жесткими рывками, а затем замер на самом пике, изливаясь в тесноту и жар изящного мальчишеского тела. Краешком сознания Милош почувствовал, как ослабла хватка, как его устроили внутри кольца, прижав к твердому и горячему телу, а после Огнеяр коснулся губами его губ в легком и очень нежном поцелуе. — Вернемся, свадьбу сыграем, — шепнул альфа, убирая с лица обессиленного парнишки спутавшиеся волосы. — Никогда более тебя не отпущу. — А вдруг батюшка не позволит? — лукаво глянул на мужчину Милош. — Это после метки-то? — рассмеялся Огнеяр. — Куда ж теперь деваться-то, м-м? Никто другой на тебя больше не взглянет, на меченого. Болит? — Щиплет сладко так, мучительно и приятно, — юноша робко коснулся шеи, ощупывая два прокола. — Мне яд твой нравится… он… кровь горячит… и внутри все… хочется больше, хочется снова… — Даже так? — изумленно глянул на Милоша Огнеяр. — А ну-ка, дай проверим… Милош уже почти привык к тому, что Змей теперь перемещает его, как хочет, удерживая хвостом, поэтому просто откинулся назад, позволяя Огнеяру устроить его поудобнее. — О-о-о… разве… альфы… так…поступают?! — Я не подсматривал за другими, — усмехнулся мужчина, отрываясь от своего занятия, а затем снова забирая омежий член в рот. Милош тихонько всхлипнул в ответ — это было новое и очень приятное ощущение, а затем… Показалось, будто к приятному зудящему жару в заднице, добавился еще и новый, охвативший весь член: от основания до головки. — Жжется? — приподняв голову, Огнеяр с жадным любопытством ловил любое изменение в выражении лица своего избранника. — Вишнёвый? — Да-а-а, — Милош выгнулся, потянулся рукой к низу живота, надеясь облегчить сладкое мучение. — Еще… хочу… — Я помогу, — тихий довольный смех альфы рассыпался по шатру низкими бархатистыми нотками. — Хочу узнать тебя всего… не шевелись… Облизнув пальцы, Змей сначала обвел подушечками припухший вход, а затем медленно втолкнулся внутрь, наслаждаясь податливостью и влажной мягкостью своего омеги. — А-а-ах, — Милош шире развел колени, уже зная: сейчас яд начнет действовать, и внутри станет невыносимо сладко щипать и зудеть, требуя большего. — Еще… Еще! Прошу! Юноша стонал в голос, не сдерживаясь: тело сгорало в чувственном удовольствии, пока Огнеяр губами ласкал его член, одновременно трахая пальцами податливую и влажную задницу омежки, раз за разом проходясь по самой чувствительной точке. Не помня себя, Милош вцепился в пепельные волосы альфы, прижимая его голову сильнее, а затем с громким вскриком кончил, даже не понимая, где: то ли внутри, где хозяйничали мужские пальцы, то ли снаружи, где член и головку терзал гибкий Змеев язык. — Какой же ты откровенный и желанный, — Огнеяр навис сверху, любуясь разомлевшим омежкой. — И бесконечно храбрый… мой вишнёвый… я перед тобой в неоплатном долгу, Милош… — Тогда стань, наконец, моим мужем, — юноша потянулся к Змею. — Стану, — сильная ладонь прошлась по золотистым локонам, скользнула вниз по спине, огладила округлости ягодиц. — В свой терем тебя заберу и никогда больше от себя не отпущу. Наряды подарю, какие мужнему омежке положены… Теперь время ответ держать: как тебе в голову пришло за мной в Степь явиться и кто тебе в том помогал. Милош помолчал мгновение, решая, с чего бы начать, а потом заговорил, пересказывая истинному все, что приключилось, с момента, когда тот Гордея в родное становище понёс. Огнеяр сурово нахмурил брови, едва только услышал о домогательствах княжича в Купальскую ночь. — Не серчай на него, ладно? — паренёк поднял взгляд на явно разгневанного дракона. — Велимир по глупости сунулся, хорошо, что Май помог, следы ему спутал вместе с братцами… Да ты помнишь! Май — этот тот мавка, что меня в проруби тогда сыскал… — Ох, вишнёвый, глаз теперь с тебя не спущу, — Огнеяр потянул Милоша за руку, коснулся губами ладони, а затем, развернув, легонько дунул на перстень заветный, возрождая в нем яркое пламя. — И еще охранителей, пожалуй, приставлю… А княжича давно поучить уму разуму надобно, чтобы понимал, когда время остановиться, иначе плох тот правитель, который меры и удержу не знает. Вот воротимся назад, велю прощения у тебя просить да в ножки кланяться. — Не нужно, — замотал головой парнишка, представив, как унизительно это будет для будущего князя. — Главное, пусть он поймёт: я не игрушка и не забава, которую нужно добиваться. У меня есть тот, кого я люблю. Мой альфа. Моя судьба. — Теперь ты помечен, — мужчина коснулся свежих ранок, что выделялись на белой коже юноши двумя яркими пятнами. — Больше Велимир не посмеет даже взглянуть в твою сторону, мой вишнёвый. Остальную часть рассказа Змей дослушал, не перебивая. Иногда одобрительно кивал, иногда улыбался, поглаживая льнувшего к нему парнишку по бедру, а когда Милош досказал до вчерашней ночи, подтянул ближе и наградил долгим жадным поцелуем в губы. — Пора нам с тобой призвать Гордея к ответу, — молвил Огнеяр, окутывая их обоих высоким гудящим пламенем. — Пока не успел еще какого зла наворотить. * * * Милош только улыбнулся, ощутив на коже теплые касания живого огня. Колдовское пламя соткалось в новенькую одежду, какую и положено носить омежкам на выданье, а затылок теперь сильно тянула длинная коса, чего у юноши отродясь не бывало. — Зачем, Огнеяр? — не понял он, перекидывая через плечо новую заботушку. — Потерпи, скоро отрежу, — подмигнул Милошу Змей. — Батюшке твоему отдам в знак свершившегося обряда. Огнеяр снова стоял на двух ногах, приняв человеческий облик и омежка на мгновение испытал укол сожаления: змееподобное обличие истинного нравилось ему куда как больше, но пугать степняков сверх меры — это уже лишнее. Ничего, в тереме за горящей рекой он попросит свою пару снова быть таким, каков тот есть от рождения. — Ой! У меня подол тлеет, — ахнул Милош, глядя, как по золотому узору парчи пробегают язычки пламени. — Но ты же змеевич, верно? — Огнеяр развернул юношу к себе, чтобы поправить на нем самоцветный венец. — Привыкай, вишнёвый. Пламя моё теперь всегда с тобой будет. А теперь давай отыщем Гордея: пора завершить то, что он начал. Темно здесь, в Степи, от его чар. Из-под мужских ладоней потёк вниз, по длинным рукавам узорчатого летника Милоша, живой огонь. Миг, и занялся шатёр, с гудением взвилось к небесам кипучее пламя, возвещая всему становищу: тот, кто спал зачарованным сном, вновь вернулся в мир живых. Милош стоял подле своего альфы, крепко держа его за руку. Огонь теперь был и его стихией: ласковой и надёжной, которой он тоже мог повелевать. Юноша пропускал язычки пламени сквозь пальцы, улыбаясь всякий раз, как они щекотно касались ладошки, а затем махнул рукавом, приказывая стихии утихнуть. На месте шатра осталось дымившееся пепелище. Степняки стояли вокруг молча и понуро. Чужая воля довлела над гордым кочевым народом, сковывая каждого незримыми цепями. — Дорогу сыну великого хана Фаиза! Дорогу! Толпа расступилась, образовав живой коридор, по которому стремительно мчался к Милошу и Огнеяру запыхавшийся Зиннат. — Прошу помощи у Гостя-С-Небес, — грациозно поклонился ханский сын, выказывая почтение властелину огня. — И у тебя прошу помощи, избранный счастливец судьбы! Прошу, спасите повелителя нашего от злого колдовства! Дорога до ханского шатра оказалась не такой уж долгой. Никто не смел остановить чужака, с чьих плеч стекал объятый пламенем плащ. Милош шел подле Змея, перебирая в голове слова, сказанные ему Ягой: отыщи вещицу, небольшую… отыщи и уничтожь. — Скажи, как Гордей входит в другое тело? — юноша коснулся рукой плеча Зинната. — Важно всё! Вспомни, как это случилось в первый раз? — Когда твой могучий господин принес в Степь тело Ильгиза, Латиф по традиции снял с шеи брата знак первородства, становясь с этих пор старшим сыном… потом, когда погиб Латиф, то же самое сделал Камаль… и всякий раз каждый из них становился Ильгизом… неужели дело в украшении?! — Уверен, что в нём, — согласно кивнул Милош. — Огнеяр, ты сумеешь сдержать Гордея? — Не настолько уж он и силён, вишнёвый. Обман да кривда — вот и вся его дружина. Зиннат рванулся вперед, домчался до высокого расписного шатра, мягко опустился на колени перед лежащей фигурой, что куталась в длинный синий покров. — Отец… потерпи еще немного, не умирай… господин наш Фаиз совсем скоро в себя придет… о, поторопитесь, прошу! — Это любимый наложник хана, — объяснил Змею Милош, склоняясь к бесчувственному омеге. — Огнеяр, что с ним? — Тоска его иссушила, — альфа провел ладонью над головой Амина, сжигая нависшее над ханским сокровищем проклятье. — Еще немного, и не успели бы. Воды ему принесите, сейчас очнется. Полог шатра распахнулся сам, повинуясь властному взмаху руки властелина огня. Стража шагнула было вперед, занеся кривые ятаганы, но застыла недвижимыми статуями, лишь глянув в яростное свечение драконьих глаз. — Думаю, ты меня не ждал, Гордей. Омега, занявший возвышение, где полагалось сидеть хану, вскочил на ноги, яростно сжимая кулаки. — Как?! — прошипел он, в панике оглядывая шатёр. — Не приближайся, слышишь?! Вскинув руки в защитном жесте, Гордей зашептал охранное заклятье, но Огнеяр только усмехнулся и не замедлил шага — что ему эти колдовские потуги? Гордей рванулся к стене, схватил склянку с зельем и, прицелившись, швырнул под ноги Горынычу, но высокое пламя, на миг объявшее мужчину плотной стеной, сожгло все, что чародей успел туда намешать. — Пора бы тебе ответ держать, — Огнеяр с силой ухватил подлеца за грудки. — За все, что успел тут наворотить. Разве не объяснял тебе Яга главного: равновесие и только оно держит Явь! Пошто родителей не пожалел, изверг?! Хану разум замутил, омега его и вовсе едва не помер! — Они меня вам отдали! Как вещь ненужную! Избавились и рады! — выплюнул сквозь стиснутые зубы Гордей. — Никто обо мне не плакал! Никто слова доброго не сказал! — Ой, дурак, — покачал головой Огнеяр. — Душу твою черная злоба до дыр сожрала, одни лохмотья остались. По себе других равняешь, а зря. Удлинившимся когтем Горыныч поддел веревочку, на которой болтались, перевитые сложными узелками, несколько цветных бусин. Это была та самая вещица, о которой рассказал ему Милош: тот грузик, что удерживал Гордея в мире живых. — Ненавижу, — прошипел тот, кулём оседая на пол. — Не прощу… Милош подоспел как раз к моменту, когда Огнеяр, зажав заговоренный шнурок в кулаке, сжег его дотла, разрывая созданное тёмным чародеем заклятье. — Как ханский наложник? — спросил альфа, оборачиваясь на шаги своей пары. — Жив, — успокоил его юноша. — А Гордей? Вместо ответа Огнеяр разжал ладонь и сдул с неё серый пепел. * * * Чары Гордеевы развеялись быстро. Первым пришел в себя старый хан, сидевший до этого момента на топчане безучастным ко всему болванчиком. Мотнул головой, сбрасывая оцепенение, огляделся, не понимая, что происходит и почему в его доме хозяйничают чужаки. — Позволь объяснить, великий хан, — взял дело в свои руки Змей. — Выслушай и не серчай. Господин бескрайних степей не вымолвил ни слова, пока Огнеяр пересказывал печальные события последних недель, а как дело дошло до Амина — побледнел, как смерть, и сам рванулся к выходу, желая увидеть, что с его сокровищем и отрадой. Снаружи все пришло в движение: степняки, узрев вернувшегося господина, понемногу пробуждались от морока, вспоминали, кто они есть и кому на самом деле служат. — Амин… Амин, звезда сердца моего, — хан поднял ослабевшего омегу на руки и сам внес его в шатер. — Амин… отзовись, отрада… посмотри на меня, прошу… Милош и сам не понял, откуда в нем взялась уверенность, что он может помочь. Приблизившись к черноокому хану, юноша поклонился, выражая почтение. — Можно мне? — спросил он, протягивая вперед ладони. — Если спасешь отраду души моей, проси, чего хочешь, — отчаянный взгляд человека, который боится потерять самое дорогое для него в этом мире, был хорошо знаком юноше по себе. — Прекрасный Амин истратил слишком много жизненных сил, — Милош опустился на колени подле лежавшего на подушках омеги. — Я дам своих… Опустив ладони на грудь темноволосого омеги, юноша заставил теплое пламя, прятавшееся теперь под кожей, перетечь в тело ханского наложника, согревая его и возвращая назад, к его паре. Спустя несколько мгновений длинные черные ресницы дрогнули, и Амин задышал глубоко и спокойно, погрузившись, наконец, в обычный здоровый сон. — Ему нужно отдохнуть, а еще… еще, — Милош искоса взглянул на Огнеяра, спрашивая позволения: говорить или нет. Змей кивнул, разрешая. — Великий хан, твой наложник носит под сердцем твоего сына, — Милош, наконец, сложил неясные ощущения в слова. — И будет он прекрасен так, что слава о его красоте разнесется во все концы земли. Многие захотят владеть этим сокровищем и пришлют тебе свои дары, чтобы ты отдал им сына в супруги. Будут косы его белее, чем молоко самых белых кобылиц, будет стан его гибче, чем ковыль, будет лик его подобен луне… И породнишься ты с самым могучим царем жарких земель, богатствам которого нет числа. Ему в наложники отдашь ты сына, и от него пойдет новый славный род… Во взгляде господина Степи прочел Милош изумление и радость: неужели закат его дней будет украшен рождением еще одного ребенка от любимого омеги? — Душа Ильгиза вернется в мир с этим младенцем, — Милош отнял ладони от тела Амина. — У вас всех будет шанс начать заново, великий хан. Пусть он растет в твоей любви и никогда не узнает, как это — быть отданным на чужбину как зарок мира. Ему по судьбе стать возлюбленным могучего правителя, с ним и счастье свое найдет.