***
Фаланкс ждет за углом, опираясь на стену переулка, пока невидимый Призрак просачивает голову сквозь крыло полицейской машины, прослушивая экстренную радиоволну. – Аукционный дом Сотбис, – произносит голос сбоку от Блейна, и вот Призрак снова видимый, хмурится, – копы, скорые и пожарные. Он выпрямляется: – Они знают, что происходит? – Без понятия. Много дыма. Я… – он закрывает глаза, качает головой. – Ненавижу огонь. Ладно. Самый быстрый путь… – Это недалеко. Вверх по зданию и соскользнуть вниз, мы можем там оказаться через пару минут. – Или я мог бы запрыгнуть на полицейскую машину, а ты догонишь меня на безопасном расстоянии. – Насколько безопасном? – Не знаю, вне радиуса выстрела? Реально нет времени это обсуждать. Встретимся там; будь осторожен и не делай глупостей. – Чт… Он уже исчез. Блейн скрипит зубами, знает, что это не просто Призрак командует им; он и в самом деле осознает, что на счету каждая секунда, ведь кто-то может умереть. Блейн смотрит вверх на пожарную лестницу, вздыхает и делает ступеньки из своих щитов.***
Сотбис заблокирован, окруженный машинами полицейских, пожарных и скорой помощи, между которыми проскальзывает невидимый Призрак. Он проходит сквозь одно из стеклянных окон, поскольку двери заняты полицейскими и пожарными, которые помогают выбираться задыхающимся людям. Их уже ожидают медики, и густой серый дым вытекает вместе с ними в ночь. Этот запах… Призрак знает этот запах. Он находит маленький респиратор на своём ремне, закрепляет его и снова опускает капюшон. Пишет сообщение Фаланксу: «Надень респиратор. Держись на расстоянии.» – и убирает телефон. Хорошо. Следуй за паникой вверх по лестнице, следуй по пути людей, которые спешно пытаются выбраться, потому что там, где хуже всего – там ты и нужен... Дверь, ведущая к одной из комнат аукциона, запечатана, а дым, струящийся вниз по коридору, настолько плотный, что копы не могут добраться сюда; часть из них за углом натягивает костюмы химзащиты, когда Призрак проходит мимо, он чувствует сквозь маску, что воздух пропитан химической горечью. Маска не так безопасна, как эти костюмы, и он знает это, ему необходимо все сделать быстро, вдыхать эту гадость как можно меньше. В последний раз, когда он чувствовал похожий запах… пожалуйста, только не снова он. И дело даже не только в том, что он реально опасен для Призрака – и прекрасно это знает, – но еще и потому, что невероятно бесит, поэтому, пожалуйста, только не он. Дым внутри настолько плотный, что Призрак не видит дальше вытянутой ладони. Он щурится – его глаза горят – отмахивает немного дыма своим плащом, делает шаг и каменеет при виде руки на полу. Призрак падает на колени и видит теперь уже всю женщину, лежащую лицом вниз. Он проверяет ее пульс и процеживает «слава Богу!», перекатывая ее на спину. На полу тут и там лежат люди, и на секунду Призрак просто приседает, ошарашенный тем, что он единственный человек в комнате с открытыми глазами. Затем он делает еще один маленький отравляющий вдох и поднимается, щурясь сквозь дым на подиум. Газовое облако понемногу рассеивается, и впереди стоит фигура с двумя фигурами поменьше по бокам, тихо бормоча над над тем, что бережно держит в руках, словно ребенка. – Ох, ты такая прекрасная, господи, жемчужина моей коллекции, о боже, я ждал тебя всю свою жизнь, ох… – Почему ты это делаешь?– кричит Призрак сквозь маску, продираясь между пустыми стульями и их владельцами, лежащими на полу без сознания. – Все эти люди, что, черт побери, может быть настолько важным для тебя?.. Мужчина на помосте – да, как только газ начинает рассеиваться, становится ясно: это действительно Розовый Кинжал, и да, Призраку как всегда не терпится зарядить ему коленом по яйцам – дергается назад, крепче прижимая к себе вещь. – … ты! Я знал, что ты появишься! Я знал, что ты не сможешь позволить мне насладится последним триумфом! – Твоим последним… – газ наконец-то выветривается достаточно, и Призрак замечает экран за помостом, понимая, что выставлялось на аукцион, когда Розовый Кинжал ворвался, что именно он сейчас держит в руках. – Это из-за куклы? Все это из-за какой–то дурацкой куклы? Розовый Кинжал возмущенно вскрикивает, прижимая свой приз к себе. – Дурацкая кукла… Иди и вымой рот, это нетронутый экземпляр в упаковке 1959 года… – Мне плевать, даже если это инкрустированная бриллиантами копия английской королевы. Все это… все это из-за того, что ты захотел какую-то дурацкую куклу? Розовый Кинжал одной рукой прижимает к себе коробку с куклой, а другой направляет пульт на Призрака. – Еще раз назовешь ее «какой-то дурацкой куклой» – и ты, а также все в этой комнате пожалеют об этом, так что выноси свой маленький невзрачный плащ отсюда и оставь меня с моей… Призрак поднимает руки в притворной капитуляции, на самом деле игнорируя Розовый Кинжал, чтобы прочесть с экранов позади него. – Это благотворительный аукцион. – Полагаю, учитывая ставки некоторых из них за мою малышку; да уж, им не помешает немного благотворительности, – отвечает Розовый Кинжал, поглаживая пальцем коробку в руке. – Это на благотворительность. Ты в курсе, что пал ниже некуда? Тот фыркает. – И это говорит мне самая безвкусно одетая массовка «Властелина Колец». Мне стоит прислать тебе все счета за консультации у психолога с тех пор, как ты проделал со мной ту хрень. Может, я просто вырублю тебя и оставлю как подарок для полицейских; неплохая сделка, а? – Розовый Кинжал покачивает пультом в сторону Призрака. – Продолжай и дальше запугивать своих жалких воришек, хулиганов и непослушных пешеходов, полтергейст, не заставляй меня усыпить тебя. Призрак стоит и сжимает челюсть под респиратором. Это благотворительный аукцион и у него чертовы счета с этим парнем, но в комнате полно людей без сознания, которые легко могут пострадать, если что-то пойдет не так, и, как бы не бесил Розовый Кинжал, Призрак не собирается ставить на одну чашу весов человеческие жизни и какую-то куклу. Он стоит в бессильной ярости, думает: «Ладно. Позволь ему уйти. Затем проследи до его логова, выбей ужасом из него всё дерьмо, вызови копов и верни дурацкую куклу обратно на аукцион». «Чертова кукла, – думает он дальше, сверля злодея взглядом. – Чертова дурацкая кукла». – Ладно. Больше не нужно никому причинять вред. Просто забирай проклятую куклу и проваливай. – Я рад, что ты можешь признать сильнейшего, когда сталкиваешься с ним, – фыркает Розовый Кинжал, а Призрак лишь ждет, сжав челюсть, пока тот уберется. – Вообще-то, еще одно. Прорваться через полицию будет утомительной задачкой. Как ты выбираешься из зданий, минуя арест? – Я – призрак, – раздраженно отвечает он. – Я становлюсь невидимым. – То есть ты мог бы провести меня невидимым. – Ты думаешь, что я собираюсь помочь тебе выбраться отсюда? – Я думаю, ты не хочешь, чтобы я навредил кому-то из них, так что… – Розовый Кинжал указывает своим пультом на скорченные тела, которыми усеян пол, затем замирает. – Нет. Если ты подберешься достаточно близко, то опять сможешь… проделать со мной ту штуку. Нет, ни при каких условиях ты не тронешь меня снова. Я засужу тебя, если попытаешься, Каспер… – Я здесь просто стою, ты сам предложил, – огрызается до предела раздраженный Призрак, все еще держа руки над головой. – Ты не продумал это, не так ли? Реально не спланировал, как будешь выбираться из этой ситуации, когда затянешь себя и всех остальных в нее. Ты – худший суперзлодей в мире. Это здание кишит полицейскими, как ты собираешься проскользнуть мимо них? Ты не можешь усыпить газом всех, я знаю, тебе придется навредить им, и ты знаешь, что я не могу тебе этого позволить. Слушай… там снаружи ждут врачи, люди волнуются о своих близких, у них есть семьи. Позволь мне вынести их, просто позволь мне обезопасить этих людей, и затем мы сможем решить эту… – О нет, я знаю, что значит это «решить». Если у меня не будет заложников, ты просто станешь невидимым! Ты снова это со мной сделаешь! Я вижу, что ты пытаешься провернуть; думаешь, умнее меня? – Я препираюсь с человеком с куклой в руках в комнате, где полно людей без сознания! Что из этого, по твоему мнению, является моим планом? Розовый Кинжал отвечает: – Я думаю, что чего не смог газ, – он нажимает кнопку на пульте, – смогут пули… – Т… Одна из фигур поменьше на подиуме разворачивается к нему с неестественным рывком. Призрак замирает – это кукла, полуметровая Барби с дулами вместо рук, которые направлены на него. Он стоит прямо посередине кучи людей без сознания. Если он просто просочится… Призрак хватает стул, поднимает вверх, и взрыв обугливает пластик, отбрасывает Призрака вместе с ним назад, край стула подгибает его ноги сзади, и он неловко приземляется коленями на чье-то неподвижное плечо, вскрикивает: «Простите!» Кукла снова целится, пока он приподнимает себя над другим стулом и запрыгивает на сидение – чем выше эта штука будет целиться, тем меньше шансов, что она попадет в кого-то на полу, – а затем бежит по ряду стульев к краю комнаты, оставаясь видимым, чтобы эта сумасшедшая Барби-бот стреляла вслед за ним. – Прекрати пальбу! Ты попадешь в кого-нибудь! – Ну, если ты так о них заботишься, стой смирно! Звуки выстрелов заставляют копов действовать. Только несколько из них облачились в костюмы химзащиты, но полицейские выбивают дверь и моментально скрываются обратно за стеной, когда вторая кукла обрезает им путь шквальным огнем. У Призрака даже нет времени переживать о них; он скользит к пустому проходу в углу комнаты, где наконец-то сможет стать нематериальным, выстрелы будут проходить сквозь него, не задевая никого, только стену. В его плаще зияют опаленные дырки. Призрак бежит к сцене, запуская руку в свой пояс для инструментов, он не может ошеломить куклу… Ее голова с треском падает с подиума и закатывается под чье-то кресло, а сюрикен* глухо ударяется в стену, и Призрак останавливается слишком близко к Розовому Кинжалу. – Ты мог кого-то убить! Чем это выгодно, если ты не сможешь победить меня и полицейских? – Может, полиция разрешит мне забрать свою куклу, если взамен я позабочусь об общественной угрозе, – рычит Розовый Кинжал и нажимает другую кнопку пульта. Призрак замирает… и вторая кукла стреляет ему прямо в лицо. Он мгновенно дематериализуется, но… она стреляет не пулей, а каким-то распылительным порошком, и он прямо посреди этого облака, он ослеп. Призрак пятится назад, спотыкаясь, пытается сдуть это со своего лица; его нога промахивается мимо края сцены, и он с визгом падает вниз. Приподнимается с пола, глаза нещадно горят, и всё расплывается, он ничего не видит, а плечо, на которое приземлился, ноет. Призрак думает: «Почему я могу уложить Пламенную без единой царапины, а чертов Розовый Кинжал продолжает подбираться так близко…». Он чувствует чью-то руку на своем лице под капюшоном, и паника заставляет Призрака рвануться; его нельзя трогать, его нельзя… он просачивается назад, карабкается прочь, пытаясь не закричать в своем внезапном приступе леденящего вены ужаса (его нельзя трогать…), но респиратор уже сорван этой рукой и болтается. Призрак спотыкается обо что-то и снова падает, прижимая пальцы к слезящимся глазам, но все, что он видит – это надвигающуюся розовую тень. – Это я приготовил специально для тебя, маленькое унылое привидение, так что теперь ты познай, каково это. Он слышит шипение аэрозоля и дергается назад, зажимая свой рот руками, не дыши… Розовое перед ним становится зеленым. Призрак моргает и моргает, снова протирает глаза, видит шестиугольные щиты, покрывающие его так, что облако из аэрозоля проплывает по ним без вреда и рассеивается. Он приседает в падении, готовый к прыжку, громко произносит, пока Розовый Кинжал пялится на них с открытым ртом: – Опусти их. И щиты растворяются. Розовый Кинжал поднимает пульт, а Призрак заносит руку вверх и просачивает прямо сквозь его голову. Он кричит в ту же секунду, как последняя кукла на подиуме слепо палит в дальнюю стену. Как раз рядом с Фаланксом, все еще стоящим в выбитой двери с огромными от ужаса глазами и всё еще в респираторе, в панике бросающим щиты вокруг себя и полицейских за ним. Кукла снова палит, но уже выше, пока Призрак запускает еще один сюрикен. Она все еще стреляет, когда ее голова с аккуратным надрезом скатывается, затем тупо падает на спину – и последний выстрел принимает потолок, обваливаясь в задней части комнаты. Сердце Призрака будто сжимает невидимый кулак, нет времени даже вскрикнуть… … и падающие обломки ударяются не в бессознательных людей, а в гладкий слой щитов в форме черепашьего панциря, и соскальзывают вниз без вреда, приземляясь в проходах по бокам комнаты. А Призрак моргает через поволоку и думает: «Никто не погиб. Ни коп, ни заложник, ни он. Не сегодня. Никому не пришлось умереть. Никому. Не…» Когда последний обломок с грохотом скатывается вниз, Фаланкс осторожно опускает щиты, его голова все еще немного наклонена, он подозрительно косится на потолок. Но как только один из копов тянется к его руке, он сразу бежит к Призраку, прыгая и прогребаясь сквозь месиво из обвалившегося потолка, хватает его за руку. – Ты в… Призрак смотрит на полицейских, и один из них дрожащими руками поднимает свой пистолет. На то, чтобы погиб кто-то ещё, всегда есть время. Он просачивает их прямо вниз сквозь пол, и Фаланкс – доверчивое, послушное, надежное создание – делает вдох без единого напоминания.***
Холодный воздух снаружи охлаждает горячую кровь Фаланкса, бегущую под поверхностью его кожи, бурлящую осознанием – он помог. Впервые Фаланкс не просто наблюдал и, возможно, иногда брал на себя то, с чем, если смотреть правде в глаза, Призрак мог справиться и сам. Это даже не было выполнением приказа, это было его собственное намерение, его желание, его инициатива. Он помог, в нем нуждались, он спас людей. Это ощущается как различие между… Что же, разница в ощущениях – словно поднести кому-то чашку кофе или спасти его жизнь. Чувство именно такое. Здесь все еще слишком много полицейских машин и скорых, тротуар возле Сотбис все еще полон людей, замешательства и теперь уже начинающейся октябрьской измороси. На границах полицейских кордонов кучкуются команды операторов, репортеры с микрофонами говорят в камеру, и, конечно же, собираются старые добрые нью-йоркские зеваки. Призрак колеблется, оставляя их невидимыми возле входа, затем уводит от здания к небольшой группе девушек позади одной из машин скорой помощи. – Копы жалуются на суперов, это, должно быть… шутка. – Не могу ничего увидеть из-за этого дурацкого… – Что бы ты сделала, встреть его на самом деле? – Грохнулась бы в обморок, чтобы он мог меня спасти. – Меня вроде как трясет. Гляньте на мои руки, меня трясет? Фаланкс видит свою собственную руку, проявляющуюся на всеобщее обозрение. Его взгляд устремляется к Призраку, который стоит с опущенной головой и отпускает его руку. –Что ты… Для этих девушек Фаланкс просто появляется из ниоткуда, а полупрозрачная фигура Призрака стоит немного поодаль, низко склонив голову, его капюшон закрывает лицо. Одна из девушек хватает другую за руку, и они пялятся, а две даже приходят в себя настолько, чтобы поднять свои телефоны для съемки. Одна девушка выпаливает: – Ты тот парень? Парень со щитами? Ты – его… Фаланкс никогда не бывал по эту сторону внимания и не знает, что сказать, или даже что он чувствует. – Я… – Как тебя зовут? – взвизгивает еще одна, будто это самый важный вопрос, на который ему когда-либо придется ответить. Он открывает рот, но не издает ни звука, пока Призрак не произносит: – Фаланкс, – и его едва различимые руки снова обхватывают одну из его. – Пошли. – Что он… – Омойбог, – шепчет одна из них. – Фаланкс? – Погуглите, – Фаланкс, приходя в себя, отвечает и машет, пока они снова исчезают из вида, и Призрак тащит его нематериальным подальше сквозь толпу. Девушки уже подсоединяются к интернету, маниакально толпясь вокруг своих телефонов – Что все это было? – шипит Фаланкс, тыкая в то место, где предположительно должен быть его бок. Призрак шикает в ответ, спеша по тротуару целых два квартала, пока они не ныряют в переулок, и говорит: – Нам надо карабкаться. Он не вытянет из него ни слова до тех пор, пока они не окажутся на крыше в безопасности от случайной прослушки, и Фаланкс прекрасно это понимает. Он сжимает челюсть, терпит паранойю Призрака, пока они не забираются наверх по боку здания, и Призрак потягивается руками назад, запрокинув голову, кривясь на хмурое небо над головой. – Я ненавижу его. Ненавижу его, у меня останется синяк размером с баскетбольный мяч… – Зачем это? Пихать меня к фанаткам, что это вообще было?.. – Тебе необходимо лучше контролировать свой имидж. По крайней мере, пусть используют правильное имя. – Я буду по всему интернету! – он останавливается с открытым ртом. – О господи, я буду по всему интернету! – Да, – отвечает Призрак. – Ты только что спас жизни полной комнаты людей. Ты будешь героем. Он дышит, медленно. Его руки сдвигаются, сжимаясь в кулаки и опускаясь по бокам. Десять тысяч часов ты провел в перепостах всего, что связано с Призраком, с разрывающей тебя радостью и гордостью за него. А сейчас… они будут делать то же самое из-за… они будут чувствовать себя так же из-за тебя. Прямо сейчас. Черт, Блейн знает, каков интернет – буквально, прямо сейчас. Призрак пожимает плечами, обнимает себя. – Людям нужны герои. Как только ты решил, что хочешь этого, ты знал, что это часть твоего выбора – преподнести им себя как образ, который они будут использовать так, как им будет нужно, ты знал это. И ты можешь быть настоящим, понимаешь? То, как они говорят обо мне – это ложь, и ты знаешь это, это просто фантазия для людей, которые меня никогда даже не видели, и это ничего не значит на улицах этого города посреди ночи. Ты видел, каково это. Люди боятся меня, я не герой, я – угроза. Но ты можешь быть им. Ты можешь стать всем тем, о чем они мечтают. Ты можешь… ты думаешь, я нарядил тебя в это, потому что решил – смотрится круто? Ты выглядишь как герой. Ты не похож на привидение. Ты – не иллюзия, ты – настоящий. Ты самый что ни есть реальный герой, ты спас всех этих людей сегодня, я… Внутри него все похолодело, и легкая влажность воздуха холодом ложится на его лицо, и ему тяжело говорить, но все же он произносит: – Ты – мой герой. – Он сглатывает, снова прижимает руки к бокам. – Это не иллюзия. Ты знаешь, что все это – реально, уродливо и болезненно, но ты все равно делаешь это. Ты – мой герой. И ничто не изменит этот факт. Лицо Призрака спокойное и грустное, и он протягивает свои руки. Фаланкс даже не задумывается, принять ли их. – Мы – ночь и день, – мягко говорит Призрак. – Что в этом плохого? Это просто то, кто мы есть. Я могу растворяться во тьме, а ты будешь вдохновлять людей, и… – Это не то, чего я хочу! – Это то, чего хочу я. – Он сжимает руки Фаланкса. – Пожалуйста. Это не только из-за защиты моей личности, не только о защите моих близких, пожалуйста… пойми… Фаланкс вглядывается в его лицо, и Призрак опускает глаза. – Тебе необходим щит. – Глаза Призрака устремляются к нему, все еще красные после неизвестного, брызнутого в него Розовым Кинжалом до прибытия Фаланкса, все еще влажные, все еще напуганные и болезненные, и он сжимает его ладонь, нежно проводит рукой по его волосам. – Все в порядке. Я понимаю. Я буду твоим щитом. – Он пожимает плечами и выдает кривую усмешку. – Это мой конек. Только в середине поцелуя Призрак расслабляется в нем, льнет всем телом, а руками выскальзывает из плаща, чтобы обхватить его за талию. А Фаланкс все еще одурманен адреналином, шокирован, опечален и чувствует себя странно из-за последних минут на этой крыше. Но сегодня ночью он спас жизни, спас его жизнь, наконец-то он использует свои щиты для того, для чего они были предназначены, и его рука сжимается в волосах Призрака, чье дыхание прерывается, и он бы мог… Что он мог бы сделать – так это испоганить всё, если считает, что величина желания прямо пропорциональна возможности это получить. Фаланкс такого не сделает. Призраку необходим щит, поднятый ради него, а не тот, что окружает, давит и загоняет в ловушку. Он разрывает поцелуй, адреналин и возбуждение звенят высокой нотой, ветром в тугом натяжении его вен, и он заставляет себя проглотить все это. Фаланкс улыбается, сжимает его руку и говорит: – Я тебя прикрою. Призрак отвечает усталой улыбкой, всё ещё крепко обнимая за талию. – Кстати, сегодня ты был восхитительный. Спасибо за то, что спас мою жизнь. Он расплывается в широкой улыбке, не может остановиться, а Призрак так радостно смеется и снова целует. Фаланкс кружит его, приподнимая над землей так, что он снова разливается смехом, плащ закручивается за ними двоими, адреналин дурманит его. – Мой герой, – шепчет Призрак, обвивая руками его шею и прижимая так близко, что если бы капюшон был поднят, то скрыл бы оба их лица.***
Ох ты ж СВЯТЫЕ КОЧЕРЫЖКИ. Нет, серьезно. ОХ ТЫ Ж ЕБАНЫЙ ЕБАНЫЙ ПИЗДЕЦ ЕБАТЬ МОЙ ХУЙ… Я собиралась лупить по клаве, но, о господи, впервые этого не *достаточно* У меня отняло дар речи, посмотрите на них, как он на него смотрит, боже, я думала, это всего лишь выдумки фандома, черт подери, они в самом деле трахаются. что за хуйня этот «фаланкс» Господи Иисусе, Википедию отключили, как же мы все *справимся*, цивилизация *падет*, никто не сможет понять, как делать *что-либо* после этого, ох нет, все ок, ты просто чертов идиот. Научись гуглить. Боже, у них были бы очень красивые детишки. Не говорите мне, что мужики не могут иметь детей, могут, когда МОИ ЯИЧНИКИ полностью принадлежат им. Да блядь, я распишу *все,* что можно из этой ситуации в фиках. Мне просто хочется ущипнуть его за нос. Не слишком ли странно думать об этом постоянно? олплоепризракоопвуонемогуврпзаклинилодтллждф!!!!!!!!!!! Гостланкс? Иначе нам придется остановиться на «Фризраке»:Р Тактактак, рада за тебя, жутик! хх Гляньте, как он берет его за *руку*, я прям не могу, боже, жутик, только посмотри, что ты отыскал, он такой красивый, я так *горжусь* тобой ;_; Новый юзернейм > Spookyshields все перескакивают на новый пейринг, они просто ванильки, Гостзилла – эндгейм, и вы это знаете, их любовь полна мук. Вы посмотрите, как он просто наблюдает за ним, опустив голову. Он такой прелестный, стесняющийся малютка, ох, жутик, я так рада за тебя <3 <3 <3 Новый юзернейм > Ghostlanx СУЧКА ты опередила меня на ТРИ СЕКУНДЫ ФАК ЕА ГОСТЛАНКС Я ЗАБИВАЮ ПЕРВЫЙ ДРАББЛ Призрак/Фаланкс NC-17 «Сбросить напряжение» Очвдн у Дракси право первого драббла ;D Молниеносно пишущая королева фандома! Это все хуйня он не педик они как бы партнеры или типа того Они ИМЕННО «партнеры», черт тебя дери, ты, огромный гомофобный мудила. <3 Каждый фандух в мире: святые угодники, что произошло с интернетом пока я… ТВОЮ МАТЬ Ладно, я просто признаюсь – я не шипперю их. Герой с героем меня не вставляет, мне нужен ангст и конфликтная ебля героя со злодеем с проблесками вины и не–сильно–скрываемой жажды доминировать по ходу, будьте так добры. Так что, пожалуй, я объявляю, что начинаю шипперить Пакланкс. Фак еееееа. После такого количества звуков умирающего кита я едва могу печатать, пришлите помощь Мой малыш уже такой взрослый, и я так горжусь, аж распирает ;_; Оседлай его, жутик, ты заслужил Новый юзернейм >Superboyfriendsaresuper Мне больше нравилось имя «Тень»***
Купер стучит в дверной косяк, но Блейн остается лежать лицом на клавиатуре, сложив руки перед глазами. Брат, если честно, заставал его и в более странных позах после сеансов блоггинга. – Ты там в порядке, коротышка? Блейн отвечает в стол: – Не называй меня коротышкой. – Что-то… очень грустное случилось в твоем маленьком интернет-клубе извращенцев? Призрак оставил в машинке вместе с костюмом носок и теперь борется с преступностью в застиранном розовом? – Ненавижу тебя, Купер. – Я тоже люблю тебя, братишка. О чем они крякают в этот раз? Купер подходит, наклоняется через его плечо, и Блейн подскакивает, размахивая руками, и сворачивает окошко. – Это личное! Ты такой… – Ты выложил это в интернет, это уже не личное. – Это тебя не касается! – Почему ты никогда не разрешаешь мне глянуть на твой жутковатый маленький блог, Блейн? – Потому что ты продолжаешь называть его «жутковатый маленький блог», Купер. – Так это и есть жутковатый маленький блог, как мне еще его называть? Это странное извращенное сочетание задниц и насилия, и мне не нравится думать о том, что ты выносишь оттуда. – Тебе не понять. – Ты даже ещё не представил меня своему бойфренду, ты вообще больше ничем не делишься со мной. Он ведь существует, да? О Господи Боже, он ведь один из них, не так ли? Вы вдвоем ходите на свидания с биноклем, исследуя горизонт на наличие мелькнувшего спандекса… – Нет, это не так, убирайся из моей комнаты, да что ты вообще знаешь... Блейну удается захлопнуть дверь перед ним, а затем он стоит, прерывисто вдыхая и пылая от злости, поглядывает в сторону экрана компьютера. Что же. Если это карма за все эти годы сталкерства за Призраком в сети, то где-то десяти тысячам фанаток по всей планете еще предстоит перевоплотиться в собственные персонажи супергероинь и увидеть сотни тысяч фанфиков и фанартов о себе по всему интернету со дня на день. И Блейн прямо ждет не дождется. Ему нужно добраться до библиотеки, а то, сидя за компьютером, он даже не начнет делать свое задание по учебе. Он хватает свой Айпад и сумку-мессенджер, цепляет камеру, потому что небо сегодня занятное и злобно-унылое: мрачный помятый серый шелк над головой; а также свой телефон. Теперь телефон – это необходимость, но совсем по другой причине, потому что еще у одного человека на планете есть такой же, и с этим человеком он так, так, так хочет разговаривать постоянно… Он отправляет Курту сообщение: «Итак, обо мне теперь *действительно* гудит весь интернет.» Когда он покидает здание, приходит ответ от Курта: «Могу себе представить, они должны были заметить, что ты красивый, даже маска не в силах этого скрыть хх» Кстати, думает написать Блейн в ответ, даже когда ты ведешь себя как засранец, особенно, когда ты ведешь себя как засранец, я люблю тебя. Десятки тысяч песен о любви — и, как оказалось, каждая из них была о Курте Хаммеле. В последнее время Блейн улыбается гораздо чаще, чем необходимо. Его жизнь переполнена, в ней всего с излишком: Курта, радости, тревоги и взбудораженности. Он зевает, прикрывая рот рукой, по дороге к станции метро. Что же, если и есть дефицит, который балансирует все остальное – так это дефицит сна… Тревога. Он переживает за Курта. Он беспокоится, что тот не договаривает о пробелах в его истории, о своих скрытых гранях. Блейн переживает из-за всех призраков, преследующих Курта, холодом сковывая его лодыжки и нашептывая в спину, куда бы тот не шел – он знает, что Курт никогда не забывает о них. Блейн понимает, как Курту удалось разделить себя на Курта в одежде цветов тропических птиц, который порхает по жизни, будто ничто и никогда не может задеть его. Весь в нахальстве и насмешках и тщательно сбалансированном превосходстве. И на Призрака, одетого во все серое, едва уловимого; на Тень, отпугивающую плохих людей, бледное подобие ангела-хранителя для невинных горожан, которым грозит опасность. Потому что, как бы то ни было, это Призрак все еще имеет дело с невинностью, Призрак оберегает и верит в такие вещи, Призрак отдает так много. Каким-то образом, это Курт: мрачный, сложный, абсолютно таинственный – и абсолютно напуганный. Почему Блейну кажется, что Курт более честен, когда надевает ту маску, когда стоит между кем-то и чем-то, чего они не заслужили, а не когда носит одежду Курта Хаммела и осторожную остро изогнутую улыбку? Он не то чтобы неблагодарный, не то чтобы он не принимает Курта таким, какой тот есть, не то чтобы он хотел изменить Курта. Просто он волнуется… Просто это Курт – парень, в которого он влюбился, и, возможно, он даже найдет в себе смелость однажды сказать ему об этом, великий герой, как же. Только вот Курт, в которого влюблен Блейн, носит маску. И не то чтобы Блейн был влюблен в Призрака, по поводу чего у Курта все еще иногда возникают опасения и в чем, как он думает, может быть дело, когда Блейн тянется к нему, потому что Блейн не влюблен, не влюблен в Призрака. Он очень даже уверен, что именно Курт Хаммел – отважный и прекрасный парень, который появляется в плаще среди ночи и встречается лицом к лицу с пушками, чтобы другим не пришлось. В этого парня влюблен Блейн. Он абсолютно уверен, что это Курт Хаммел, модник и профессиональная сучка – гораздо больше маска, чем те, что Призрак когда-либо носил. Сейчас слишком рано, и он недостаточно выспался, так что не знает, насколько разумным кажется даже себе самому. Ладно, поумерь пыл, пока спускаешься по лестнице в метро: я влюблен в Курта, и все, чего я хочу – его счастья и безопасности, и я немного озабочен, что он ближе к этому в плаще, чем в своем офисе. Блейн создает щиты. Возможно, если он сможет подарить Курту достаточно чувства безопасности, все будет в порядке. Он не особо предается беспокойству. Блейн делает несколько быстрых снимков голубя, который шагает, болтая головой внутри засаленного бумажного пакета и рассыпая холодную картошку-фри, пока не умудряется стряхнуть его как раз вовремя, чтобы выскользнуть из-под ноги зазевавшегося в телефон прохожего и взлететь высоко в воздух, вверх по лестнице и прочь в хмурое небо. А затем Блейн садится на свой поезд, напевая себе под нос, и уже мечтает о предстоящем вечере.***
Блейн не может переодеться в костюм Фаланкса в своей комнате; где гарантии, что люди, в конце концов, не заметят, как он карабкается из своего окна и скользит по дорожке из сверкающих зеленых щитов каждый день на неделе? Он уходит, пока Купер на спектакле, и встречает Призрака в заранее условленном месте, тщательно подобранном, чтобы дать ему возможность тайно переодеться – неиспользуемая станция метро, пустой лофт или склад; Призрак меняет локации, он знает город и все его потайные закоулки. Блейну не терпится сфотографировать их, он знает, даже не спрашивая, что Призрак скажет «нет». Никаких следов. Даже когда свет, пронизывающий закоптившиеся окна в застывшей тишине так неповторим. Призрак прячет сумку с одеждой в нише в стене, в подземном кармане – там, где безопасно. А затем город принадлежит только им. Они еще не выработали расписания, на чем настаивает Фаланкс, а Призрак отвечает «скоро». Не то чтобы Призрак не хотел выходить в одиночку, чтобы дать ему отгул, просто он еще не уверен, что можно выпустить Фаланкса одного, чтобы отоспаться самому. – Прошло несколько недель. Терпение. У тебя для этого вся жизнь впереди, ты в курсе? Ни один из них не произносит вслух, что при их стиле жизни это может оказаться не таким уж и большим сроком. Они продвигаются через Адскую Кухню* параллельно реке по крышам, внимательно прислушиваясь к звукам улицы внизу, когда Фаланкс слышит… ярость, отвратительный всплеск звука между двумя зданиями, грохочущий голос мужчины и более высокий, визжащий – женщины. Единственное, что он способен разобрать, это «гребаная лживая сука» мужчины и резкое «Карл! Карл!..» женщины. Фаланкс бежит на противоположный край здания, а Призрак уже растворился. Он видит их внизу в переулке: мужчина держит женщину за запястья и бьет боковым ударом в голову, пока та пытается вырваться – и врезается в стену. Фаланкс бросает щиты перед лицом парня, и тот падает назад в шоке. Женщина прижимается к стене и всхлипывает в ладони: «Не надо, не надо…» Парень оглядывается, ошарашенный, смотрит вверх – видит Фаланкса. – Что ты за хрень? – выплевывает он в его сторону, наверное, все еще слишком удивлен и не осознает, что нарваться на драку с супером, возможно, не лучшая идея. Но Фаланкс тоже всё ещё в шоке, потому что он никогда не видел кого-то… никогда не видел кого-либо… неужели из-за того, что это женщина? Он никогда не видел, чтобы кто-то так бил женщину, абсолютно не сдерживаясь; тот парень ударил ее так, будто хотел раскроить ей череп – он просто никогда не видел такого насилия. Настолько полного ненависти, настолько пылающего, столь уродливого и гротескного из-за этого, настолько переполненного неистовым желанием навредить. Будто в этом не было ничего человеческого, как и ничего невинно звериного, ничего, кроме ненависти – как к груше для битья. Фаланкс вспоминает то нападение в темноте на парковке и думает: «Ты уже видел такое раньше». Нет. Он не видел. Он плакал слишком сильно, чтобы что-то видеть. Его сердце грохочет. Фаланкс произносит слишком низко и слишком хрипло: – Переживай о том, кто, черт побери, он такой. И Призрак уже здесь, появляется между тем парнем и женщиной, как если бы они моргнули и пропустили трюк, – и парень матерится, практически падает, а затем бежит. Призрак смотрит вверх на Фаланкса и говорит: – Останови его. Тот отводит голову назад. – Эмм…? Хорошо. Нет времени на раздумья. Фаланкс запрыгивает на дорожку из собственных щитов, скользит вниз за угол быстрее, чем парень способен добежать, видит, как тот направляется строго вниз по тротуару, подальше от того переулка. Он бросает щит вверх прямо напротив лица бегущего – тот ударяется – его злостно отшвыривает назад, – и лежит с окровавленным лицом, неестественно скрючившись. Проходящая мимо парочка резко отскакивает с пути, пялится, как Фаланкс замедляет свою траекторию, легко соскальзывает на землю и приседает на корточки рядом с ним. Он проверяет пульс – живой, со сломанным носом и, дай Бог, охрененной головной болью. Отлично. Фаланкс приковывает мужчину наручниками к фонарю, улыбается немного маниакально глазеющей паре и произносит: – Привет. Он действительно плохой парень, честное слово. Не могли бы вы вызвать полицейских и скорую? Девушка оторопело смотрит на него, а затем открывает свой телефон. Парень бормочет: – Ч.. что? Девушка поднимает телефон к уху. – Что он сделал? Он бросает взгляд через плечо. –Мне нужно вернуться, там…. он ударил женщину. А затем убегает, потому что не хочет отвечать больше ни на какие вопросы, ему необходимо быть сейчас с Призраком, той женщиной и своим собственным шоковым состоянием ужаса по поводу случившегося. Ему необходим Призрак. Если совсем честно, то это – единственное, в чем он нуждается. Его трясет и ему нужен Призрак, необходимо снова реально почувствовать, что такое человечность, ему нужен он. В переулке женщина сидит, свесив голову вперед, ее длинные черные волосы исполосованы кровью с одной стороны лица. Призрак на корточках рядом с ней, держит ее за щеку, нежно прижимая влажный ватный тампон к ране. Спиной к Фаланксу, он мягко говорит ей: – Всё будет хорошо. С тушью катастрофа, но не думаю, что он что-то сломал. С тобой все будет хорошо. Есть телефон, чтобы вызвать скорую? – Моя подруга Марина как-то встречала тебя, – тянет женщина глубоким низким голосом. – Помнишь Марину? Низенькая латиноамериканка, от горшка два вершка, и прекрасная как ебаный ангел. Она сказала, ты дал ей свой плащ и провел ее до центра. Он снова промокает рану, отвечает: – Я встречаю множество людей. – Большим пальцем Призрак разглаживает ее мокрую, пропитанную антисептиком бровь, возвращая вновь аккуратный вид. Затем продолжает, уже тише. – Да. Я помню ее. У тебя есть телефон? – Там… эм. Прохожий уже набирает, – встревает Фаланкс, и Призрак смотрит на него с пониманием, а затем переводит взгляд на женщину. – Ты можешь встать, передвинуться ближе к тротуару для скорой? У тебя есть друг, которому можно позвонить и попросить сопроводить тебя? – Я наберу Марину, она будет рада встрече. Он предлагает ей руку, а второй обнимает за спину, помогая встать. Женщина спотыкается, Призрак ловит её и помогает встать прямо, расправляет ее куртку из обрезанной джинсы (недостаточно теплая для такого вечера, как и ее юбка). Он очень осторожно убирает ее спутанные кровью волосы за ухо, пока те не испачкали лацкан куртки в заклепках, и поворачивает ее. Она пьяно шатается, опираясь своим весом на него аж до освещенного конца переулка. Она внезапно смеется и спотыкается на каблуках, а он снова ловит ее, и Фаланкс видит… этот взгляд на его лице, в его глазах, этот ужасающе обнаженный взгляд, будто он не может этого вынести. – Поэтому все парни, которые мне встречаются, такие мудаки? – говорит она. – Потому что все настоящие джентльмены носят плащи? – Всего несколько шагов… осторожно, ладно? Как тебя зовут? – Эми. С одной «м». Черт, как же больно. – Скорая уже в пути. Фаланкс, можешь..? Он возвращается в реальность, берет ее за другую руку. Женщина смотрит на него. – Где ты нашел его? Он что, твой парень? Марина говорила, что ты голубой как… – Всего несколько шагов, Эми. – Он симпатичный. Так держать. – Еще парочку. Легонько…хорошо? – Призрак помогает ей сесть на край тротуара, потихоньку опускает вниз, придерживая за хватающие руки. Фаланкс снова отступает, не зная, что… те парень с девушкой все еще стоят поодаль, беспокойно прижимаясь друг к другу, в то время как Призрак снова садится на корточки возле Эми и говорит: – Где твой телефон? Позвони подруге, пусть встретит тебя в больнице. – Вы разве не поедете со мной? – Прости. Копы приедут за ним, они арестуют и нас. – Копы – идиоты. – Она кладет руку на его лицо, и Фаланкс ожидает, что Призрак отпрянет как обычно, но он неподвижен. Призрак грустно смотрит, пока женщина гладит его щеку большим пальцем и продолжает говорить: – Мы ведь и так это знаем, правда? Фаланкс слышит приближающиеся сирены. Призрак произносит: – Нам пора. Мне жаль. – Он касается ее запястья, и она убирает руку. – С тобой все будет в порядке. – Знаю. Эй, жутик, спасибо. Ты добр к нам, девчонкам. Он на секунду дольше, чем нужно, прикрывает глаза, говорит: – Пожалуйста, позаботься о себе. – И снова встает, смотрит на Фаланкса. Тот тянется к его руке и через мгновение они невидимы, а она просто моргает, будто это стоит ей немалых усилий, пока девушка чуть поодаль судорожно втягивает воздух – резкий сильный вздох. А затем спешит к женщине с окровавленным лбом, ее спутник бежит следом. В то время как Призрак пятит их назад и шепчет: – Задержи дыхание. Они проваливаются вниз. Фаланкс закрывает глаза, позволяет Призраку управлять их падением; он чувствует грохот вокруг них, думает: «Мы над метро», и как только вибрация прекращается, Призрак выталкивает их в открытое пространство, ловит его руку и опускает, пока тот не спрыгивает на пути. Фаланкс отыскивает свой фонарик, включает, смотрит вверх на Призрака, раскачивающего себя из положения вниз головой, повиснув на руке, пропущенной через потолок, затем спрыгивает на пол. Фаланкс смотрит вниз, поднимает его руку за кисть – на перчатке кровь. Он одергивает, накрывает ее другой ладонью в перчатке. – Я говорил, что приятно не будет. – Что… – Фаланкс даже не знает, какой вопрос задать. – Ты в порядке? На его губах еле заметная улыбка, он касается ладонью без перчатки руки Блейна (в этот момент тот ни капельки не ощущает себя Фаланксом). – А ты? Ты выглядишь… Может, тебе стоит на этом закончить патрулирование? – Нет. Нет. Я… в порядке. Это… мы ведь для этого здесь, да? – Он сглатывает и это дается непросто. – Все эти отвратительные вещи, которые не должны происходить. Мы обязаны их предотвращать. – Ты бледный. Как минимум, тебе стоит ненадолго присесть, нам пора идти… – Мне… действительно нужно присесть. И он садится на пути, потому что внезапно ему реально это необходимо, в глазах темнеет по краям. Призрак приседает рядом и накрывает ладонью его руку, а Блейн думает: «На случай приближения поезда. Ему нужно касаться меня, чтобы дематериализовать, если вдруг появится поезд. Господи, в моей жизни не осталось ничего нормального». Призрак держит его за руку, облизывает губы, сглатывает: – Ты не… обязан этим заниматься. Ты.. не… Он отвечает: – Это ведь настоящий ты. Да? Когда ты помогал ей. Это – ты. Без всех масок. – Ты ударился головой, когда гнался за тем парнем? – Нет. Нет. – Он сжимает переносицу, потирая маску, к которой все еще не привык, почти что шлепая себе по лицу собственным фонариком. – Может быть, это тоже настоящий я. Может, так оно работает? Ладонь Призрака ложится на его согнутое колено и сжимает – крепко и успокаивающе, даже если он все еще в замешательстве. – Кто этот «настоящий ты», Фаланкс? – Я не хочу, чтобы ты занимался этим в одиночку. – Он снова смотрит на Призрака, на его лицо в гротескных тенях от фонарика, отводит луч, чтобы смягчить свет. – Потому что, если бы ты был один, тебе пришлось бы выбирать, так ведь? Схватить плохого парня, или остаться с ней. И тебе бы не хотелось, чтобы он сбежал, намереваясь причинить вред кому-то еще, но я знаю, ты бы не оставил ее одну… Лицо Призрака неподвижно, а в его глазах все еще столько боли. – Люди не должны оставаться одни. Не тогда, когда случаются самые ужасные вещи. – Значит, нам стоит быть командой. Правильно? Помогать друг другу. Помогать им. Призрак держит его за колено, не отрывает взгляда и медленно произносит: – Я видел, как человека застрелили в голову прямо передо мной, я видел… некоторые ужасающие мафиозные разборки. Расчлененку. Я видел, как люди делают… много чего друг другу, я… ТЫ уверен, что хочешь этого? Ты осознаешь… нет ничего, что будет скрыто от тебя, ты… – Призрак. – …что? Он смотрит в его глаза, и Блейну очень обидно за всю ту невинность Призрака, когда ему приходилось заниматься этим в одиночку все это время. – Люди не должны оставаться одни, когда случается самое худшее. Призрак довольно длительное время наблюдает за его глазами. Затем просто вздыхает, кивает и помогает ему подняться. – Пошли. Я достану тебе попить, подготовлю ко второму раунду, если ты уверен. – Мне просто нужна была передышка. Это было довольно… изматывающее. – Впредь будь осторожней со щитами. – Эй, – говорит Фаланкс и обхватывает его щеку, пока тот поворачивается, а затем целует под капюшоном. Призрак облизывает губы, смотрит ему в глаза. – За что это? – За то, что ты – мой герой. – Но сегодня я спас не твою жизнь. Он вспоминает ненависть, облаченную в плоть и мышцы, ненависть и ярость, и человека с горящей потребностью навредить кому-то. А еще он вспоминает Призрака, убирающего ей волосы, чтобы они не испачкали кровью куртку, – Призрака с тихими грустными глазами, делающим нечто такое незначительное и столь, столь весомое. Человек с перчатками, пропитанными кровью, все еще беспокоится о пятнах на ее куртке. И Фаланкс произносит: – Нет, ты спас. – Берет его за руку, сжимает, пока Призрак просто смотрит на него, как бы гадая, что, быть может, Фаланкс как-то едва различимо сделал то же самое и для него. _____ *Чау-мейн – Китайская жареная лапша. *Сюрикен – метательное оружие, имеющее форму звезды. *Адская кухня (англ. Hell’s Kitchen) — район Манхэттена, также известный как Клинтон. Границами района являются 34-я и 59-я улицы, 8-я авеню и река Гудзон. Своё название район получил из-за высокого уровня преступности, делавшей Адскую кухню одним из криминальных центров Нью-Йорка с середины 1800-х до конца 1980-х годов.