*
Курт просыпается от удара плечом о пол. Он с храпом поднимает голову и бьется ею о дно кровати, хватается за ушибленное место и съеживается на ковре, чертыхаясь. Ой, ой, ой, ой, черт подери, ой... Затем Курт просто некоторое время лежит на боку под кроватью и дышит. С этим он может справиться. С дыханием всё в порядке. Дышать он может. А вот спать, по всей видимости, у него плохо получается, и это совсем нечестно, учитывая, как мало у него шансов для практики. Спит он просто отвратительно. Если Курт снова просачивается во сне... о чем был этот сон? Он не помнит деталей. Вспоминается атмосфера, тяжелая от беспокойства и кончающаяся приступом паники. Но что побудило его снова, как подростка, просочиться прямо сквозь матрас, Курт не знает. Что, быть может, и к лучшему. Он вспоминает прошлую ночь и впивается пальцами в ковер. О Боже. Зачем ты это сделал. Почему. Потому что он дотронулся до моего лица, и мое тело ослабло. Потому что он был так близко и был так прекрасен, и он хотел этого, и, Боже, я же не евнух. Потому что... потому что он говорил искренне, и мне было это нужно. Я не могу всю жизнь быть одинок, как сейчас, не могу, я... Ты один. Как думаешь, что случится, если ты будешь с ним честен? Тоже мне, герой. Повзрослей уже к чертям, прекрати ныть, герой. Он вылезает из-под кровати, потирая поцарапанный локоть, тянется за халатом. По утрам в субботу Курт обычно отсыпается – это единственная ночь, когда он может отхватить восемь часов сна, но понимает, что сейчас заснуть не удастся. Курт дотрагивается до лба, садится за стол, закрывает глаза. Он должен прекратить это. Должен сказать Блейну «нет». Он обязан сказать ему, что все это – ошибка, и это приведет их к гибели, что они не могут добавить еще больше риска к их и без того непредсказуемой жизни. Курт не может быть тем, что хочет от него Блейн. Блейн все ещё видит человека, который представляет, что делает, а Курт – разочарование, которое ждет, когда с него снимут маску, и он знает это. Курт никогда, никогда не бывает тем, кого люди хотят, Курт просто хорош в утаивании этого и того факта, что ему все ещё не наплевать. Чего хочет Блейн – так это тот плащ и героя в нем. Курт же на самом деле – набор фишек в Скраббл без гласных, абсолютно безнадежная раздача карт в покере, и Блейн не знает всего этого, потому, что Курт держит их у своей груди, но когда дело доходит до правды, он понимает, что слаб до самых корней. Никто не знает этого, когда Курт прячется за маской, никто не знает, когда он сам по себе. Теперь есть Блейн. Если Курт позволит этому продолжаться, Блейн будет знать. Что-то глубоко внутри него шепчет: «Если бы он знал? Блейн ... было бы это так уж плохо?». Курт качает головой, открывая свой ноутбук, делает вдох. Он просмотрит парочку блогов о моде, отвлечется... Приходит письмо от Блейна. Тебе нужно это увидеть. Пожалуйста, не паникуй, хорошо? «Не паниковать из-за чего, Блейн?», думает Курт, хмурясь в экран и нажимая на ссылку.*
Когда он просыпается, ответа от Курта все еще нет. Блейн садится за стол, закутавшись в одеяло, одной рукой кликает по блогам, поглощая сухие завтраки из коробки. Призрак и загадочный супер, Призрак и загадочный супер, расстроенный Гостзилла-шиппер*, Призрак и загадочный супер... Немного завидуя своему пиксельному изображению, которое держит Курта за руку, Блейн прячет улыбку в одеяле, а после замирает. От Курта нет сообщений с тех пор, как они попрощались... как они поцеловались на прощание прошлой ночью. «Он спит», думает Блейн. Курт никогда не высыпается. Он спит в своей кровати целый и невредимый. Боже, как приятно хоть раз знать, где он. А затем верхняя строка входящих ярко подсвечивается новым сообщением. Это ответ от Курта. Блейн в спешке нажимает на письмо ниже, неуклюже попадая на нужное только со второго раза. В письме говорится: «Блейн, я паникую». Идиот, идиот, идиот.*
Он не может нормально дышать. Курт пытается заглушить паническую атаку, глаза горят, а грудь пульсирует от боли. Это как… Как находиться внутри клетки из щитов Блейна. Будто его пригвоздили, прижали, поймали в ловушку и глазеют, будто он не может сбежать… Это произошло всего лишь прошлой ночью и… Курт даже не понимает, как этот проклятый идиотский чертов вебсайт работает, что означают все эти цифры? Это количество людей, посмотревших видео? Или сколько людей разместили это в своих блогах? Как широко это распространилось? Почему они… почему они пишут все эти вещи?.. Его вдохи резкие и, похоже, не собираются превращаться в выдохи. Глаза слезятся. Он не сразу замечает ждущее его электронное письмо, и своими слишком неповоротливыми пальцами Курт старается открыть его, одновременно пытаясь совладать с дыханием с помощью другой руки, чтобы хоть немного замедлить его. Но не получается. Быстрые, поверхностные вдохи – и снова практически ничего не выходит обратно. Ему кажется, что голову сейчас разорвет изнутри. В письме написано: «Пожалуйста, не пугайся, все хорошо, поверь мне. Все не так плохо, как могло бы быть. Ты можешь мне позвонить?? У меня все еще нет твоего номера!» Он пытается использовать обе руки, чтобы достать телефон, но от этого паникует еще сильнее и снова быстро зажимает рот. Курт как-то умудряется нажать на «вызов»; втягивает очередной слишком-сильный-но-недостаточный вдох; и Блейн отвечает немедленно. – Не переживай, хорошо? Не пугайся, серьезно! Я видел и похуже, ты даже не поверишь, после того первого случая с Пакзиллой… Курт? Телефон вжат в щеку, и он дышит шумно во влажную кожу своей ладони. Блейн, должно быть, слышит его. – Не могу, – выдавливает Курт, слишком хрипло и слишком низко, но он не может произнести больше ни единого слова, потому что не может дышать. – Курт, ты?.. О Господи, ты действительно не дышишь. У тебя бывают панические атаки? У тебя паническая атака прямо сейчас. Ты меня слышишь? Оставайся на линии. Это физиологическая реакция твоего организма, и ты можешь снова начать его контролировать. Где ты? Ты в своей квартире? Он издает звук на следующем мини-выдохе, не совсем «да», скорее «угу». Голос Блейна спокойный, серьезный и непоколебимый. И даже несмотря на то, что кожа его лица онемела из-за недостаточного притока крови, Курт все равно реагирует на странное гипнотическое притяжение этого голоса, прижав щеку к телефону. – Твое тело высвободило огромное количество адреналина и кортизола в кровь, и теперь не знает, как их использовать. Все хорошо. Все вернется в норму, просто дай ему некоторое время. Там есть кто-то с тобой, твоя соседка дома? У него получается сделать еще один выдох, и вдох получается уже легче. – Ты можешь, – он облизывает губы, дыхание все еще сотрясает его тело целиком, но уже не так сильно, – говорить? – Да, конечно, это я могу. Хорошая идея – отвлечь твой мозг, чтобы он не пытался высвободить гормоны, которые тебе сейчас совсем не нужны. И это должно успокоить твое дыхание, так что, эй, ты помнишь эпизод «Друзей», где отключили свет? Из Курта снова вырывается выдох. – Что? – Отключают свет, помнишь тот эпизод, он где-то в начале, кажется, в первом сезоне. Росс пытается сказать Рейчел о своих чувствах на балконе, но кот прыгает ему на голову, в то время как они поют «Кумбая…» – Вершина, – говорит Курт с придыханием, – мироздания*, Блейн. – Да! Она! Фиби поет эту песню про обесточивание, – Блейн начинает напевать, – «В Нью-Йорке свет погас давно, и молоко прокисло…» Неконтролируемое дыхание превращается в неконтролируемое хихиканье. – «… А мне плевать, ведь все равно жизнь не имеет смысла»*. Ты уже лучше дышишь? Он делает два более медленных ошарашенных вдоха и произносит: – Да. Как ты… это сделал? – Суперсилы! – пропевает Блейн, и Курт снова начинает смеяться, но дыхание все еще не в порядке и дышать немного больно, так что он успокаивается. – Ты в порядке? – …Да. Я… я не знаю, что это было. Прости. – Не извиняйся, Боже, это я поступил как придурок! Прости, я думал, тебе стоило знать, что там, во внешнем мире происходит, но знаешь что? Не стоило. Они бешеные, твои фанаты, я понимаю и позабочусь об этом, начиная с сегодняшнего дня. Я буду вроде твоего пресс-секретаря. Присмотрю за ними и буду сообщать тебе, только если обнаружится то, что тебе необходимо знать. Прости. – Все хорошо, – он поднимает ноги с пола на рабочее кресло, облокачивается на свое колено, чтобы было удобно прижимать телефон к уху. Грудная клетка колотится о бедро, но уже не так сильно, так что Курт еще раз пролистывает вверх и вниз по ссылке, которую Блейн прислал ему. – Я просто… не знаю, почему так отреагировал. – Он закрывает глаза. – Нет, в смысле, знаю. – У тебя часто такое случается? – Нет. Не… всегда, больше нет, я просто... иногда. Я… ненавижу чувство, будто не могу выбраться или когда люди смотрят на меня, и я не могу, не могу их остановить. – Твое дыхание снова учащается, – говорит Блейн. – Длинные вдохи и выдохи для меня, или мне придется запеть «Драного кота», хорошо? Курт прикрывает улыбку, затем одергивает руку, чувствуя себя идиотом, потому что никто и так не может его видеть. И фокусируется на своем дыхании. Вдох, медленно, выдох, медленно. Его сердце бьется слишком быстро. Он прижимает грудь сильнее к ноге, чтобы следить за его ритмом, быстрым-быстрым-быстрым, но превращающимся в медленный, медленный. – Эм. Спасибо тебе. За… – Я же сказал, это моя вина. Все в порядке. Мне очень жаль. – Можно мы оба будем сожалеть и просто опустим эту тему. – Договорились. Курт облизывает губы. – Они… Я… – …фандом немного шокирует психику, да? – Почему они… почему они думают… Тишина. Вдох. Медленно. Выдох. Блейн подсказывает: – …что мы, хм. Встречаемся? Эмм. Они вроде как шипперят тебя с любым, с кем у тебя случается зрительный контакт, это просто как бы их работа. – Шипперят меня? – Эм, – отвечает Блейн. – Помнишь, как мы впервые встретились, и ты подумал, что я самый смущающий в мире жутковатый фанбой? Не мог бы ты… попытаться не думать обо мне так сейчас? Курт сглатывает, чувствует биение своего сердца напротив ноги: медленнее, медленнее, легче. – Я думаю, что не имею ни малейшего понятия в происходящем, а ты – да. – Так вот, – произносит Блейн, сглатывая. – Они желают тебе счастья. Эм. Они думают, что у тебя появился парень. Они рады за тебя. Курт затихает, вглядывается в крошечное быстрое видео того, как они держат друг друга за руки и исчезают. Блейн продолжает немного нервно: – Разве… это так далеко от правды?.. Он дышит, дышит, дышит. На экране невнятная пиксельная фигура в черном – и только Курт знает, что это Блейн – обхватывает его за предплечье, Курт делает то же самое, и они растворяются в воздухе. Ты должен сказать ему «нет». Курт дышит. Вспоминает руку Блейна, обнимающую его за спину, тепло Блейна рядом.. Его голос и как тело Курта отвечает, мгновенно расслабляется в безопасности, когда тот говорит. Он помнит… его губы (воспоминания о которых – даже слишком), и как Блейн зарывался пальцами в волосы Курта… Он слышит скрип на другом конце провода, стул двигается от чьих-то нервов. Курт произносит очень тихо: – Ты наверно думаешь, что я худший «герой» в мире. Блейн молчит всего секунду, затем сглатывает и отвечает: – Я думаю, что ты слишком долго был один. Курт вытирает глаза. Они слезятся от того, что он не мог нормально дышать. Именно так все и было. Блейн произносит, очень очевидно заставляет себя произнести: – Ты жалеешь? О том, что произошло прошлой ночью? Честность. Он потерял связь с ней уже очень давно. Не то, чтобы ложь когда-либо дарила ему безопасность, просто она делала ранимость Курта менее очевидной. Но он сейчас так устал, и вранье забирает столько сил – оно не получается непринужденным даже после стольких лет. Так что он потирает глаз и отвечает со всей болезненной честностью: – Я не знаю. Тишина. Курт дышит. – Блейн… Это… я, я сложный, и не знаю, как это в принципе делается, как это бывает у нормальных людей, и… Блейн говорит: – Все в порядке. –… и я не хочу строить отношения, ожидая, когда ты осознаешь это, и… – Эй, – вмешивается Блейн. – Может быть, мы… пока не будем паниковать раньше времени? Просто… позволим этому случиться, если все будет хорошо. Потому что я… похоже испытываю затруднения, пытаясь убедить, что действительно заинтересован в тебе, в Курте, а не… не в какой-то надуманной идее тебя. И что-то может случиться с каждым из нас в любой момент, прошлая ночь действительно научила меня этому. Так что пока мы оба живы, можем мы просто… чувствовать то, что чувствуем, и не сомневаться в каждом шаге? Мы буквально всего лишь… я не против потратить время, чтобы лучше узнать тебя, ты в курсе? Это вроде как все, чего я хочу прямо сейчас. Так что, если только… если только ты действительно, серьезно не хочешь меня, без шуток, просто скажи, если это так, и клянусь, я сразу отстану; если только ты не против, могли бы мы просто заботиться друг о друге и не переживать о том, что это значит и куда нас ведет? Не сейчас. Потому что, эм. Все, что произошло – это поцелуй. И я знаю, интернет такой интернет, но это не… ничего не значит. Ничего отягощающего, я имел в виду. Просто… извини, я тоже не особо хорош в этом, в… романтике. Ты просто… Что-то шевелится в Курте только при слове «романтика». Он шепчет: – Я просто что? – … ты просто очень мне нравишься. Иногда я просто мечтаю, чтобы мы, может, встретились… впервые встретились в тот раз, когда я столкнулся с тобой и расплескал твой кофе; если бы в нашей жизни не было… ну, знаешь, всего этого. Что все усложняет. Мне выпадает немного времени, чтобы побыть с тобой, просто с Куртом. А это как раз то, чего я хочу сейчас. Проводить время с тобой. Болтать с тобой. Целовать тебя снова и снова. Эм… Я не… Я все еще не знаю, чего хочешь ты. Теперь его сердце бьется ровно. Курт дышит, будто это никогда не было для него проблемой. Даже его легкие – лживые ублюдки. Но сейчас утро субботы после недостатка сна, и Курт действительно пытается быть честным, хотя бы раз. – Я тоже не знаю, Блейн. Тишина. Затем Блейн произносит: – Хочешь, выпьем кофе? Он моргает. – Что? Сейчас? – Может, после обеда? Мне еще надо в душ, а то мои волосы сейчас как у оборотня из фильма 80-х. Курт вжимает улыбку в колено. – У меня айкидо после обеда. – Можешь пропустить? – Ты не видел моего учителя по айкидо. – Ладно, после? Когда ты заканчиваешь? Что, если мы пропустим кофе и поужинаем? – Вроде… свидания? – Вроде свидания, – подтверждает Блейн. – Как у нормальных людей. Учитывая, что нам таки необходимо поддерживать видимость, что мы нормальные люди. Курт облизывает губы. Его сердце снова стучит слишком сильно, но вряд ли от страха. – … Мне нужно патрулировать вечером. Блейн стонет: – Ты динамишь меня ради Призрака? Он снова зарывается лицом в колени. – Прекрати меня смешить! – Поужинай со мной. Пожалуйста. Потом мы пойдем патрулировать. – Я пойду патрулировать. Ты все еще на обучении. – Я буду наблюдать, как ты патрулируешь. Так лучше запоминается. Но сначала ужин? Пожалуйста? Курт просто теряет способность думать, забывает обо всех причинах, почему это может быть плохой, просто ужасной ошибкой, когда разговаривает с Блейном. Весь страх и все трудности просто перестают иметь значение, когда существует голос Блейна и неизбежные воспоминания о его глазах и милом, мальчишеском оптимизме. – … хорошо. Звук триумфа - скрипящий от подпрыгиваний стул на другом конце провода - заставляет его снова задушить смех в коленях.*
Блейн нагибается, чтобы переключить компьютер в режим «stand by», и видит новое сообщение – еще одно с вопросом, прочитал ли он уже свежий фик о том, как Призрак трахает своего сообщника в черном напротив стены в том переулке. Он закрывает окно, проверяет состояние своей прически в зеркале уже в шестнадцатый раз за последние пять минут, подныривает под рукой Купера на выходе из комнаты. Купер тянется к волосам, но Блейн увиливает за его спиной и сбрасывает руку на второй попытке. – Ты даже не назвал его имени! Я не могу позволить своему младшему братику пойти на свидание с каким-то парнем, если даже не знаю, как того зовут! Что подумает мама? – Она подумает, что это не твое чертово дело, Купер. Не так уж легко обуться, избегая попыток Купера полностью растрепать ему волосы. У Блейна это получается, отбившись от брата ботинком и тем самым заставив его отступить на достаточное расстояние. – Мне необходимо знать его имя, если ты поздно придешь домой! Что, если мне придется звонить в полицию? Каким старшим братом я буду выглядеть, если я даже не знаю имя этого парня? – Его зовут Курт! – Гипотетический-Курт? – Не-твое-собачье-дело-Курт. – Позвони, если будешь задерживаться, – говорит Купер, останавливая дверь, которую Блейн пытается захлопнуть перед его носом, и повисает на ней, драматически хватаясь за дверной проем. – Тебе нужен второй пилот? Блейн! Я могу сидеть за соседним столиком! Он даже не заметит, что я там! Господи, как много бы отдал Блейн, чтобы иногда становиться невидимым…*
Он стучит в дверь квартиры Курта и слышит голоса внутри, спешные шаги – секундная пауза, и открывает Курт. Он в изысканно скроенном по фигуре пиджаке и невероятной полосатой рубашке, такой яркой и идеально отутюженной; его волосы безупречно уложены наверх, а глаза – искристая бирюза, сверкающая в свете ламп, такие яркие и так сильно не похожие на глаза Призрака. – Привет,– говорит он, слабая улыбка становится шире, в то время как у Блейна уже размером с тыкву. Позади Курта Рейчел холодно спрашивает: – Ты знаешь, в котором часу вернешься, Курт? – О Господи, Рейчел, что это? Там в углу, оно только что побежало за телевизор… Она взвизгивает: – Что? – Это твое дело! Как насчет того, что ты пойдешь и займешься им! – припевает Курт и хлопает за собой дверью. – Что же, – говорит он, слегка встрепенувшись и сбрасывая напряжение с мышц, – эм… Привет. – Привет, – отвечает Блейн и приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Ты голоден? – Я… умираю с голоду, вообще-то. – Он начинает смущенно ёрзать, когда Блейн протягивает ему руку, и Курт, уставившись, принимает её, с ещё одной из этих мягких улыбок, опустив глаза. – Какое-либо определенное место, куда бы ты хотел пойти? – Есть одно удивительное заведение с суши, мой брат как-то водил меня туда в первую ночь после переезда, в Сохо… – Эм, – говорит Курт, пока они идут по коридору к лестнице. – Это ведь не… Чизоу? – Ты его знаешь? Идиот. Курт жил здесь годы, конечно он… – Я, возможно... был там раньше, – Курт бросает взгляд на дверь своих соседей, когда они проходят мимо, затем смущенно смотрит на Блейна и, взмахивая рукой, указывает на глаза, – в… немного более заметном одеянии. – Более… ох. – В маске. Ох. – Хм. Может быть, куда-нибудь еще? – Это было бы разумно. – …есть такие места, в которых ты еще не был в немного более заметном одеянии? Курт сжимает его руку и гордо шагает покачивающейся походкой, в которой нет ни капли от размеренных шагов Призрака. – Я знаю другое заведение с суши, куда я наносил визит только в скучнейшем из нарядов. – Ты это причисляешь к скучному? Курт мельком осматривает себя, слегка улыбается. – Ох, Блейн, как плохо ты меня знаешь. Что же. Да.*
Так… Неожиданно приятно проводить время с Куртом То есть действительно до смешного приятно. После секундной неловкой паузы, когда их усадили за столик в ресторане, оба начинают одновременно говорить, затем останавливаются, потом так же одновременно просят прощения, затихают и через секунду уже хохочут вместе. Курт поднимает свои палочки для суши, вертит их, затем спрашивает: – Так где именно в Огайо? И Блейн отвечает: – Вестервилль. Всего в нескольких километрах, – после этих слов Курт пялится на него, и это весь разговор, нужный им, пока не принесут еду… Курт практически жил в соседнем дворе, пока ему не исполнилось восемнадцать, и Блейн даже ни разу не видел его в торговом центре. Это просто… – Скорее всего, мы проходили мимо друг друга в торговом центре, – говорит Курт, предлагая ему васаби. – Я бы заметил тебя. – Сними супергеройские очки – парирует Курт. – Я был ничем не примечательным подростком. Поверь мне. Ты бы не заметил меня. А вот я тебя… Ты сказал «частная школа»? – Форма и все такое. – Я бы заметил тебя, – тихо мурлычет Курт, рисуя палочкой небольшой узор на своей тарелке, прежде чем вздрогнуть. Блейн роняет свой сашими. Так странно видеть его расслабленным. Странно видеть, как он флиртует, что делает, не задумываясь, а затем… колеблется, будто совершил ошибку, так что Блейн касается его ноги своей под столом, и тот снова расслабляется. Курт, погрустневший над моти, говорит своей ложке: – Это… я не очень хорош в этом, да? Эм. Обычно я просто притворяюсь. – Ты не притворяешься. Он не сводит взгляда со своей тарелки, качает головой. Блейн произносит: – Давай обменяю тебе немного мороженого на моти. Его взгляд неуверенно поднимается, а улыбка выходит застенчивой, но очень искренней. – Только если оно со вкусом зеленого чая. – Здорово, – Блейн эффективно совершает обмен десертами, разделяя их между тарелками, и улыбка Курта дрожит, как вольты во включенной лампочке. Она не то чтобы становится шире, – просто более настоящей в его глазах и ямочках на его щеках, и Блейн… Он касается его руки через стол и спрашивает: – Ты не против? Курт роняет салфетку, которой только что игрался, и после секундного оцепенения… позволяет Блейну касаться своей руки. Что не должно быть таким большим подвигом для него. – Это, наверное, самое странное, что я когда-либо делал в жизни, – вдумчиво произносит он. – Ужинал с парнем? – Ужинал с парнем, с которым действительно хотел поужинать. Курт… смотрит на Блейна. Было бы намного легче сказать это, пряча глаза, но он так не поступает. Он смотрит на Блейна и тот видит небольшую пульсацию его челюсти, крошечный страх в его глазах. Он накрывает ладонь Курта своей, чтобы все это ушло. – Я знаю, у тебя есть тысячи причин для беспокойства, Курт, но все, чего я хочу… Я хочу уважать все рамки, которые ты установишь, хорошо? Так, чтобы все… остальное не вовлекалось, и чтобы это было тем, чего ты хочешь, чем-то… – Безопасным, – очень тихо произносит Курт, глядя на руку Блейна поверх его собственной. – Безопасным, – соглашается Блейн. – Я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности со мной. Он изучает лицо Курта, пока тот смотрит на их руки. Затем поднимает глаза и встречается взглядом с Блейном. Его сердце пропускает удар, Курт хочет… Он так сильно хочет поцеловать Блейна, что внутри все сводит, будто не может дышать. Курт говорит: – Уже поздно. У нас еще… есть дела сегодня вечером. Он облизывает губы, сглатывает, кое-как умудряется моргнуть. – Да. Конечно. Только попрошу чек… Они снова надевают свои жакеты в эту морозную осень – уже октябрь, и холод исходит от бетона, – а после идут обратно к автобусной станции достаточно близко, что их руки касаются, и разговаривают время от времени. Они делят один поручень в метро – есть только одно свободное место и никто из них не хочет занимать его в ущерб другому, так что они стоят как идиоты, а их руки касаются, обхватив поручень. Перед дверью своей квартиры Курт вертит ключи и говорит: – Тебе действительно не стоило провожать меня домой, Блейн. – Я джентльмен. Ночь темна. Что угодно может случиться. – Я совсем не боюсь темноты. Блейн проводит вниз по его плечу, берет за руку, холодную от прогулки после метро. – А я не боюсь призраков. Взгляд Курта пробегает от их сомкнутых рук к его лицу, он облизывает губы и смотрит Блейну в глаза. Блейн сглатывает. Сердце грохочет в каждом ухе, поток насыщенной гормонами крови закипает в его венах. Курт прикрывает глаза, когда он наклоняется. Блейн целует Курта у стены рядом с дверью, одной рукой соскальзывая с поверхности, чтобы обвить вокруг его талии, в то время как дыхание Курта вырывается шепотом, а пальцами он вплетается в волосы Блейна. Он целует его… сильнее, чем вчерашней ночью. Блейн только сейчас осознает, как сильно хочет его, он не чувствовал подобного с тех пор, как был подростком – будто он не может постигнуть, что еще может случиться, кроме Курта. Желание наполняет каждую артерию, грохочет эхом в его огромном переполненном сердце. Курт, Курт… Дверь щелкает, гремит задвижка, и глаза соседки Курта мрачно поблескивают в их сторону. – Добро пожаловать домой, Курт. Поцелуй прерывается, Курт наклоняет голову, лбом опираясь на лоб Блейна, а носом проводя по его щеке, и прерывисто выдыхает. – Рейчел. Привет. – Ну что, приятно провел вечер? Курт открывает глаза, темно-синие с темными зрачками, и урчит: – Мне очень понравилось, – а пальцами проводит по загеленной прядке в волосах Блейна. Тот отлипает от него, снова встает ровно и оттягивает свой жакет, надеясь скрыть тот факт, что стоит немного странно. – Спасибо, Блейн. – Поверь, мне было только в удовольствие. Курт улыбается, произносит: «Спокойной ночи», и один раз невинно целует его в щеку. Затем поворачивается к двери, пока Рейчел гремит задвижкой, и последнее, что Блейн слышит, прежде чем захлопывающаяся дверь глушит все, это высокие раздраженные звуки их голосов: «Двадцать-черт-тебя-дери-три года, Рейчел!..» Он пританцовывает весь лестничный пролет.*
Приблизительно час спустя он перебирается через край сегодняшней крыши, и вот он – Призрак в темно-сером плаще, развевающимся от ветра на такой высоте и скрывающим его позу. Блейн непроизвольно улыбается, но лицо Курта невозмутимо, когда тот произносит: – Если ты собираешься наблюдать, то придется следовать за мной по крышам. В любом случае, я не знаю, как ты сможешь угнаться за мной, я обычно невидим большую часть времени. Он весь в деле – и ни единого упоминания о сегодняшнем вечере. Блейн чувствует себя как щенок, которому дали по носу газетой. Затем он осознаёт: это не Курт. Это Призрак. И ты сейчас не Блейн. Сейчас ты Фаланкс. Ну или почти, как бы там ни было. Так что он слегка сжимает ладони в кулаки, пытаясь удержать их от желания дотронуться до Курта, и холодно кивает, как и положено супергерою. – Я успею, не беспокойся. Призрак с одобрением выдыхает и поворачивается лицом к ночному небу. Блейн следует за ним как тень, даже темнее его в том плаще. Перегибаясь через края зданий, он издалека видит несколько небольших происшествий – это вполне среднестатистическая ночь, говорит ему Призрак, благо, что все суперзлодеи сидят по домам. Парочка ограблений, одно из них с мужчиной, у которого трясутся руки над банкоматом, пока другой мужик прижимает нож к его ребрам, но орудие растворяется в воздухе, и его лицо встречается с рукой в серой перчатке. Блейн не знает, на что похоже ошеломление, еще не спрашивал. Ему стоит это сделать. Он должен спросить Курта о стольких вещах, о его силах и границах этих сил, о том, как он узнал о своих способностях, почему он занимается всем этим... Но Блейн осознает, что Курт видит угрозу, когда на него давят и слишком расспрашивают. Та паника по поводу видео в интернете: «Я ненавижу чувство, будто я не могу выбраться. Или когда люди смотрят на меня, и я не могу остановить их». Он слишком долго был один, думает Блейн. Курт так долго пребывает в ужасной опасности, каждую ночь своей жизни. Он знает, что подвергает жуткому риску людей, которых любит, и его страшит то, от чего Курт не может их защитить. Блейн с тяжестью на сердце осознаёт, что уважение к личным границам Курта включает и то, что не нужно заставлять его обозначать эти границы, ведь он лишь воспримет это как еще одну атаку. Блейн сам должен это выяснить. Он должен понять, в чем нуждается Курт, пока тому не станет комфортно говорить об этом. Ему придется узнать Курта так же близко, как Курт знает себя. Вниз по переулку сидящий на крыше машины Призрак просачивает голову внутрь, чтоб сказать двум угонщикам: – Эта модель серьезно не стоит таких усилий, вы разве не выясняете подробности о машинах, прежде чем их воровать?*
Позади парковки держит свой путь домой подросток в толстовке, за плечом бренчит объемная сумка. Следом идут четыре парня. – Эй, эмо! Панк, чё в торбе, чё там у тебя? Поделишься, панк, покажешь нам? И подросток продолжает идти, опустив голову и крепко ухватившись за лямку сумки. Если только они подойдут ближе, получат по башке баллончиками на пятьдесят долларов, гады, сволочи, пусть только тронут... Кто-то хватает его за плечо, и подросток разворачивается, брыкаясь, сразу теряя равновесие и больно обрушиваясь на тротуар. – Отвали! Убью тебя, я убью... Но прикосновений уже нет. Подросток смотрит вверх, моргая на соты зеленых шестигранников вокруг и появляющуюся между щитом и бандой нападающих фигуру в темно-сером плаще. Банда отступает, матерясь и толкаясь, но один из них хмурится и ухватывает пивную бутылку покрепче. – Очень советую тебе этого не делать, – тихо и спокойно произносит Призрак, и мужчина выплевывает в ответ: – Гребаный хуесос, я не боюсь... Призрак едва делает движение, лишь его тело покачивается и мелькает бледный костюм под темно-серым плащом. Пивная бутылка вдребезги разбивается об асфальт, и мужчина задыхается на тротуаре, его рука болезненно вытянута попёрек спины, а Призрак прижимает коленями его талию. Остальным трем он говорит: «Бегите», – и они бегут с воплями и руганью. Призрак связывает руки мужчины, пока тот стонет, пинается, выворачивается и бормочет: – Засужу тебя, мужик, ты не имеешь права так делать, засужу твою задницу в дешевом хэллоуинском костюме... Призрак оглядывается через плечо, говорит подростку: – Я могу ошеломить его, если хочешь. Девушка опускает свой капюшон, у нее грязно-светлые короткие волосы и пять колец в одном ухе. – Я хочу надрать ему зад. Кто-то смеется позади неё, и она поворачивается быстро, как кошка, к парню в черной толстовке, чье лицо скрыто черной маской. Он поднимает руки в дружеском жесте, и зелёный шар вокруг нее исчезает. – Не думаю, что мы должны позволить тебе это сделать, ты можешь нанести ему серьезный урон. Призрак наклоняет голову и шепчет в ухо связанного мужчины: – Нравится пугать людей? Знаешь, каково это – быть настолько испуганным? – он понижает голос, и кожа сжимается на спине у подростка. – Хочешь, я покажу тебе? Мужчина перестает брыкаться и пытается посмотреть назад на Призрака, дыша тяжело и часто, но не может, прижатый к тротуару. Призрак встает с него и оставляет просто лежать на земле, отряхивает руки в перчатках и говорит: – Он вполне может послушать, раз уж мы объявляем об этом. Привет, кстати. Он улыбается девушке, и она глядит в ответ, медленно и очень сильно краснея под веснушками. – Привет. – Ты одна из тэггеров Призрака, я вижу тебя периодически. Она резко пожимает плечами, её лицо уже алое. – Вы типа накажете меня за нарушение авторских прав? Его улыбка превращается в несомненную ухмылку. – Нет. Я здесь чтоб попросить об услуге, на самом деле. Это мой друг Фаланкс. Она оглядывается на второго парня, который машет ей в ответ. – Фиговый костюм, – бормочет она. – Костюм в процессе. Но теперь он здесь, и люди должны об этом знать. Ты не против добавить кое-что на стену в следующий раз, когда будешь рисовать Призрака? Она снова пожимает плечами. – Да. Что? – Можно позаимствовать баллончик? Она проверяет ближайшую стену, исписанную старыми граффити, и передает ему баллончик желтого цвета, который будет видно лучше всего. Он трясет его, затем распыляет: вертикальная палка с пересекающей её посередине окружностью. – Это «фи», – говорит он. – Значит «Фаланкс». Просто чтобы люди знали, что с этих пор не единственный «плащ» бегает всюду по ночам. Девушка смотрит на Фаланкса, который вежливо стоит в стороне. – Так что ты умеешь? Создаешь эту... – она делает жест руками, – круглую штуку? – Я создаю щиты, – прозрачный зеленый шестиугольник появляется перед её лицом, мерцая в темноте. Она моргает, смотрит, притрагивается к нему. Он гладкий, будто проводишь пальцами по зеркалу. – Чтобы защищать людей. Она кивает, затем скидывает крышку с баллончика с зеленой краской. Встряхивает его, мгновенно распыляет линию рядом с фи Призрака и рисует вместо круга шестиугольник, пересекающий ее. – Фаланкс, – произносит она. – Круто. – ... круто, – выдыхает Фаланкс. – Спасибо, – говорит Призрак, возвращая ей баллончик. – Ты очень помогла. Я твой должник. – Мы оба, – добавляет Фаланкс, и машет, пока Призрак подходит и берет его за руку. – Эй, – выкрикивает парень на земле, шевеля связанными за спиной ладонями. – Что насчёт меня? Что насчёт... – Хорошего вечера, – говорит Призрак, и они вдвоем исчезают, оставляя позади пустой тротуар и ядовитый оранжевый отблеск фонаря на асфальте. Она наклоняет голову, ожидая услышать шаги, но их нет. Затем смотрит вниз на мужчину на земле, который возится, пытаясь перекатиться на спину. – Что насчет... Ты не собираешься развязать мне руки?.. Она приседает, поднимает его за шкирку, подносит баллончик к его лицу. Выплевывает: – Закрой глаза, сволочь, я покажу тебе дешевый хэллоуинский костюм... – и брызгает.*
На безопасной крыше Блейн растягивает руки, вытягивая одну из них, чтобы хорошенько хрустнуть суставами плеча после долгого подъема ползком, и улыбается небу, закрыв глаза. – Было офигенно. Ты разрешишь мне… – Нет. Возможно. Понемногу, – отвечает Призрак, наблюдая за его лицом, пока тот снова усаживается. – Тебе необходимо больше практики. Ты в курсе, чем это… если что-то случится с тобой, это будет моя вина, я не смогу… я не хочу этого. – Если со мной что-то случится уже потом, это будет моя вина? Призрак пожимает плечами. – Зависит, насколько ты действительно будешь виноват, но да. Он смеется, затем снимает лыжную маску, чтобы дать зудящей коже возможность подышать. – Это… задевает тебя? Когда они говорят такое? Его лицо неподвижно и спокойно. – Я слышал и похуже. Это задело тебя? Блейн задумывается, затем выдает небольшую и далеко не счастливую улыбку. – Полагаю, я тоже слышал и похуже. Кажется, он… сомневается, наблюдая за Блейном. – Я же говорил, что приятно не будет, – тихо произносит Призрак. – …знаю. – Блейн протягивает руку. – Я же сказал, что не хочу, чтобы ты занимался этим в одиночку. Призрак смотрит на него в тени своего капюшона, и тревога проступает в скрытых глазах, а затем переводит взгляд на руку и берет ее. Блейн переплетает их пальцы, нежно сжимает, и Призрак… всматривается в горизонт. Блейн прослеживает взгляд, высматривая освещенные окна в пределах видимости, и снова сжимает руку Призрака. – Не думаю, что кто-либо снимает нас в этот раз. Твои папарацци не следуют за тобой повсюду. – Хм. – Я знаю тебя… Я знаю, тебе важно оставаться в тени. Но, поверь, они делают это потому, что переживают за тебя. – Они не знают меня, чтобы переживать. – А им необходимо? Они осознают, что ты делаешь, и думают, что это потрясно. Они думают, что ты потрясный. – Это не объясняет, зачем они написали всё это. – Ты очень горяч, а люди не слепые. Я не хочу сказать, что не понимаю, почему это немного жутковато – очень хорошо понимаю, но… ты прекрасный. И ты не можешь скрыть это даже под маской и капюшоном. Его губы немножко приоткрыты, и он, не отрываясь, смотрит на Блейна. Блейн касается его щеки под капюшоном, тянется за поцелуем, наклоняя его голову к себе. Через секунду Призрак руками обвивает его за плечи, притягивая, будто чувствует необходимость близости с ним, а плащ обволакивает их обоих. В скольких фантазиях Блейна это было? Как сильно, как часто он хотел этого, именно этого, только вот в фантазиях никогда не было так, там никогда не было Курта под маской. В его мечтаниях – а он пытался удержать их в рамках PG, по-настоящему пытался, ведь знал, что не хочет использовать какого-то парня, которого никогда даже не встречал, таким образом – никогда не было самой сексуальной их частью греющее изнутри чувство, что Призрак доверяет ему. Но это именно то, что заставляет его хотеть простонать тому в рот. Факт того, что это кое-что, чего он очень боится, но все же разрешает Блейну сделать, хочет, чтобы тот сделал, и когда Блейн размыкает их уста, Призрак опускает голову, прикусывая свою губу, его глаза закрыты, а дыхание прерывается. Блейн держит его за бедра внутри плаща. – Ты в курсе, что тебе можно улыбаться, да? Его смех вырывается, видимый в ночи – после поцелуя дыхание Курта как бледный призрак в холодном воздухе – и он наклоняет голову, улыбается Блейну. – Это был приятный вечер. Даже учитывая грабителей. – Интересный тип свидания, – подтверждает Блейн. Большими пальцами он гладит бедренные косточки под костюмом и думает: «Первое свидание, Блейн». И он хочет, боже, он хочет, боже, как он хочет. Но Блейн вечно давит, а Призрак… счастлив в его руках, возможно, это первый раз, когда Блейн видит его настолько искренне счастливым, но он не давал никаких намеков, что хочет большего, пока еще нет. Так что Блейн еще раз целует, а затем отпускает его, не размыкая рук, и пытается вспомнить, как давно это было – его последний парень, месяцев десять назад? Можно ли винить за пылкость, когда у него в руках этот мужчина. Он помнит сегодняшнее утро, помнит Курта по телефону, такого напуганного, не в состоянии нормально дышать. И он не знает, чего тот так боится… лишь догадывается; Курт прекрасно понимает, каков на самом деле мир, и знает обо всем, что может потерять. Но если Блейн сможет помочь ему избавиться от страха, если он сможет создать для него ощущение безопасности. Он знает, что имел в виду Курт, сидя напротив за столиком в той кофейне. Если Блейн сможет дать ему чувство безопасности, тогда все, что он будет чувствовать – это душераздирающую благодарность, будто это он получил некий дар. Блейн произносит: – Я провожу тебя домой. И у Призрака вырывается еще один маленький смешок, его рука слегка покачивается в руке Блейна, и когда он улыбается… Блейн не представлял, как что-либо может быть столь прекрасным.*
В воскресенье вечером Рейчел занята Финном, а Курт занят Фаланксом. Тот стоит в спальне Курта перед зеркалом в полный рост, взволнованный, как мальчишка, и изо всех сил пытается не показывать этого, пока Курт поправляет швы и приметывает подгонки, стоя рядом с ним на коленях и с булавками во рту. – Даже не похоже, что это хотя бы могу быть я, – говорит Блейн, глядя в зеркало, в то время как Курт бегло бросает взгляд вверх, а затем достает последнюю булавку из губ и стягивает ткань на задней поверхности лодыжки Блейна. – В этом вся суть, Блейн. – Как ты?.. Я выгляжу безумно накачанным. Можно мне носить это все время? – Нет. Ноги ровно, прекрати вертеться. – Я не верчусь. Как тебе это удалось? Ведь дело не только в плечах, не так ли? – Суть в том, куда линии притягивают взгляд, – бормочет Курт, пододвигая ногу ближе. – Трюки перспективы. Это – моя специальность, тебе не нужно изображать такое удивление по поводу моей компетентности. – Эй, – Блейн снова дергает лодыжкой. – Я не удивлен. Я просто поражен. Потому что ты потрясающий. Курт достает булавки, говорит: – Надень ботинки. Я хочу посмотреть, как все это сочетается. Блейн повторяет: «Мой парень – потрясающий», наклоняется, ловит его лицо в свои ладони, счастливо и лучезарно целует, а затем садится на кровать, чтобы надеть ботинки. Это классические супергеройские ботинки до колена с тонкими поножами и ремешками как на сандалиях поверх них, чтобы соответствовать древнегреческой героической теме костюма, и Курт едва сдерживается от добавления маленьких крыльев к каблукам, потому что, когда Блейн скользит по этим дорожкам из щитов, кажется, что он может летать. А теперь Курт стоит на коленях рядом с Блейном в костюме, который он разработал, и перед глазами плывет от слова «парень», наполняющим его грудь, пока едва остается место, чтобы биться его сердцу. Блейн говорит: – ...Мне, пожалуй, не стоит спрашивать, зачем здесь каблуки. Курт закатывает глаза, поднимается. –Во-первых, чтобы изменить твой рост, да. Тайна личности, Блейн. А во-вторых, они в основном, чтобы дать тебе возможность тормозить на твоих смехотворно скользких щитах. – Он поднимает ногу Блейна за икру, вбивает ударом каратэ ребро ладони в небольшой зазор между каблуком и подошвой ботинка. – Вроде этого. – Ты что, продумываешь абсолютно все? – Я профессионал. – Ты удивительный, – Блейн снова подпрыгивает к зеркалу, вертится возле него, ловит взгляд Курта и просто улыбается. – Что, ты разве не был взволнован, когда впервые надел свой костюм? Курт не меняет выражение лица, обхватывает себя руками, трет их немного. – Не костюм сделает тебя героем, Блейн. – Хм? – его взгляд снова прикован к зеркалу. – А что сделает? Курт делает шаг ближе, колеблется, пока тот разворачивается к нему, затем кладет руку на его грудь. Он чувствует сердцебиение Блейна – ровная, бесконечная пульсация напротив его ладони. И тогда Курт улыбается, совсем чуть-чуть, говорит: – Снимай, я закончу подгонку на этой неделе. Пойду... поставлю DVD , сделаю попкорн или что-то типа того. Нам, пожалуй, следует заниматься чем-нибудь «нормальным», когда Финн и Рэйчел вернутся. Он закрывает за собой дверь, чтобы Блейн мог переодеться. Мальчик раздевается в его спальне. Курт сглатывает и направляется в кухню, чтобы найти сковородку для попкорна. Не мальчик, столько бы он не дурачился, или не только мальчик. Мужчина. И хороший мужчина, это знание оседает глубоко в его горле, Блейн – хороший мужчина. Он, кажется, понимает о Курте то, чего сам Курт не понимает, и знает, как отступить, как предоставить Курту его личное пространство. И… Не сейчас. Не сейчас. Пока нет, конечно же, еще нет, он не поймет сейчас. Но… но, но. Но это возможно. Однажды. Отдать Блейну всего себя. Не так ли? Сказать, «это – правда обо мне. Мне жаль, что это так, но как есть. Ты все еще хочешь… меня?» Пока нет, говорит страх, вездесущий страх, плотно обвившийся вокруг его сердца. Пока нет, еще нет. Пока нет. Не разрушай это пока что. Не испорть. Все идеально в этот момент, не так ли? Все идеально, пока ты не облажаешься, так что просто держи рот на замке и наслаждайся, пока нет, еще нет. Он занимает себя приготовлением попкорна, пока Блейн не выходит из комнаты в забавно очаровательном элегантном зимнем кардигане, по-щенячьи счастливый, с горящими глазами, и Курт просто... Блейн недоумевает: «Что?» и проводит рукой по волосам к затылку, проверяя под интенсивным взглядом Курта, не выбилось ли что-нибудь. И слишком много счастья тоже вредит сердцу, иногда. «Иди ко мне», – тихо говорит Курт и протягивает ему руку, а улыбка почти причиняет боль, будто мышцы его лица никогда такого не делали.*
Прежде чем отправиться наблюдать за воскресным ночным патрулированием Призрака, Блейн сидит перед своим компьютером, постукивая пальцами по мышке. И он знает, что должен сделать. Это неправильно, но он чувствует, что если бы их отношения не были такими, как сейчас, это могло бы быть в порядке вещей, но это не так, не с тем, что происходит между ними. Не тогда, когда он знает, – он может видеть это в его глазах, может чувствовать в нервной дрожи его закрытой позы – насколько действительно много Курт хочет этим сказать, как сильно он этого хочет, и уверен в этом. Курт настолько храбр перед лицом всего того, что может потерять. Блейн знает, как страшно было Курту, и то, что он уже рисковал. Он в чертовски большом долгу перед ним. И он знает наверняка, что Курт не любит, когда его рассматривают в качестве сексуального объекта – «объект» является конкретной проблемой этой фразы – не любит, когда люди думают о нем такое, он просто не желает или не готов, или ему пока еще не комфортно переводить их отношения с Блейном на этот уровень. Не так много лет назад Блейн бы прочел этот специфический страх Курта неправильно, подумал бы, что это значит, Курт не хочет его в любом качестве, или даже, не приведи Господь, если бы он неуклюже пытался «показать» ему, что он все же хочет переспать с Блейном в конце концов. Но он взрослый теперь, по крайней мере, номинально, и он видел, как Курт смотрел в дуло пистолета, он знает, что поставлено на карту для них, он знает реальность поражения, как близко они могут быть к нему каждую ночь до конца своих жизней. Он должен защитить его. Все эти щиты, последнее, что он хочет – навредить ими ему. Но больше всего Блейн должен уважать Курта. Он должен подразумевать это, когда говорит, что уважает границы Курта, и что решения Курта значимы в их отношениях. Блейн должен быть честным с Куртом – и всегда только честным, потому что если Курт когда-нибудь выяснит, что Блейн не был с ним честным… Если Блейн испугает его подобным образом, то может больше никогда не увидеть Курта. Буквально. И ни одна мысль не страшит Блейна больше. Так что он заходит на свой блог и вздыхает еле слышно. А затем заносит в черный список тег «этот зад». Потом он хватает свою маску и черную толстовку и открывает окно спальни.