светлое крафтовое прошлое.

      Первое, что чувствует Тамара, когда просыпается, это неимоверную головную боль. У неё редко болела голова после выпитого алкоголя, но вчера она определенно перебрала с количеством. Рончезе лишь отрывками помнит то, что произошло этой ночью. Слепо надеется, что это всё ей приснилось, но открывать глаза не спешит. Боится вновь оказаться на диване мятного цвета, укрытой клетчатым махровым пледом. Этого не происходило слишком давно, чтобы вот так просто воспринимать ситуацию. Она думает о том, что сказали бы ей на это Рут и Алекс. — Вы больше не играете в одном сериале влюбленных героинь. — Ты сделаешь себе только хуже, Тами. — Постарайся двигаться дальше и забыть её. — Забудь её.       От обрывков фраз в её голове, по телу пробегает табун мурашек, и Тамара всё же открывает глаза. Да, она здесь. На этом чертовом мятном диване, укрытая всё тем же ёбаным клетчатым пледом. Над диваном висит картина, на ней нарисован черно-белый цветок орхидеи. Ей всегда с неё было жутко. Рядом со столиком стоит всё тот же шкаф-витрина, со стеклянными бокалами внутри (господи, нахрена ей их столько?). Головная боль даёт о себе знать сразу же, как только Рончезе предпринимает попытку встать. Мигрень укладывает её обратно, и Тамаре ничего не остается, как полежать ещё пару минут, чтобы окончательно почувствовать себя проснувшейся.       В комнате ничего не поменялось, кроме как того, что на стуле, приставленном к миниатюрному столику, навалом лежала одежда. Ирене терпеть не могла, когда Тамара так делала. Пока девушка активно думала о том, чьи вещи это могли быть, попутно раздувая свою головную боль ещё больше, послышался звон ключей и последующий стук входной двери. Кареглазая, испугавшись звука, закрыла глаза и, словно маленький ребенок, притворилась спящей. Но в комнату, к слову, никто так и не зашел. Ни через пять минут, ни через десять. А когда Тамара уже было почувствовала, что вновь засыпает, к ней пришло внезапное осознание. Она в квартире Ирене. Прямо сейчас. Спустя такой долгий промежуток времени. И Феррейро её не выгнала, а впустила и даже позволила остаться на ночь. Не то, чтобы Тамара не поняла этого сразу же после пробуждения, просто в этот раз это было более осознанно и более неожиданно. Сам факт того, что она и Ирене-её-девушкакоторуюонапроебала-бывшая-девушка-Феррейро находятся в соседних комнатах друг от друга, навевал на Рончезе непрошенные воспоминания из прошлого и чувство тоскливой ностальгии.       Она вспоминает, как они вместе смеялись над очередными глупыми комедиями, лежа на этом мятном диване, как курили до утра сигареты на балконе с панорамными стеклами, обмениваясь секретами, как она однажды разложила Ирене на этом столике и… Слишком много подробностей. Шуршание переместилось из коридора в кухню и теперь некто хозяйничал там, звеня и гремя чем-то. «Мисс Орегано научилась готовить?» — подумала Тамара. Несмотря на то, что Ирене, всё же, не Кристина Сото, но в реальности актриса, как и её персонаж, просто обожала орегано. Рончезе всегда смехом заливалась от этого факта и обещала, что никогда не попросит её приготовить ей тосты. Тамара улыбается собственным воспоминаниям.       Здесь всё пахнет ей. Такой родной и уже давно, как казалось, забытой привязанностью и прошедшей любовью. Тамаре всё же удаётся встать на ноги, с огромным трудом, теряя равновесие, но удаётся. Плетясь на кухню, девушка думает о том, как она докатилась до такого, но, увидев Ирене, все мысли испаряются. Феррейро повернута к ней спиной и не может видеть удивленного (честно говоря, до сих пор влюбленного) лица кареглазой. Светловолосая была одета в футболку, ту самую, которую они с Тамарой часто делили на двоих. Радужный тай-дай. Однажды фанаты устроили истерику в твиттере, когда увидели, что они носят одну и ту же футболку. Ирене тогда была немного подавлена. И снова эти воспоминания. Здесь они на каждом углу, в каждом предмете, в каждой пылинке. На ногах у Феррейро были обычные серые карго шорты. — Долго ещё будешь пялиться на меня? — внезапно спросила Ирене, ставя Тамару в неловкое положение.       Девушка почесала затылок, понимая, что её застали врасплох. — Точно, извини — быстро ответила Рончезе.       Светловолосая посмотрела на неё. И то, как она посмотрела, заставило ноги Тамары подкоситься, практически силой затягивая её в объятия кафельного пола. Но нет, Рончезе никогда не сдаётся так просто. Она выпрямляет колени и смотрит в ответ. В небесных глазах Ирене — бушующая злость, обида, активно пытающаяся бороться с тоской и грустью. Также, Тамара заметила ещё кое-что. Что-то, очень похожее на теплоту. Может быть, она просто всё ещё надеется, что?.. — Так и будешь стоять или, может, присядешь? — предложила Ирене и, кареглазая, спохватившись, выдвинув стул из-за стола, села на него.       Феррейро открыла холодильник и то, что увидела Тамара в её руках не могло быть реальностью. Две бутылки пива. Да не может быть такого. Это всё правда происходит с ней? С ними? — Откуда у тебя?.. — Сходила в магазин и купила — обрывает её Ирене, угадывая вопрос.       Тамара молчит пару секунд, обдумывая происходящее. — Я смотрю ты подготовилась — Рончезе отвечает с ехидной ухмылкой, открывая крышку своего темного нефильтрованного пива одной лишь рукой, в то время как голубоглазая достает открывашку — Надеюсь, тостов с орегано не будет? — Твои шутки как всегда на высоте — Феррейро делает ей комплимент и крышка слетает с её бутылки светлого крафтового. — Ладно, что всё это значит? — спрашивает её Тамара, отпивая немного. Ирене всё ещё помнит какое её любимое в том баре, в который они всегда ходили вмест… — Ничего. Просто решила выпить пива со своей старой подругой, разве это плохо? — отвечает она и обозначение «старая подруга» больно укалывает кареглазой в сердце — И вообще, ты сама сюда пришла. — Да, помню. Но не помню половину из того, что происходило, к сожалению — она смотрит, как Ирене пьет и как дрожит её горло при каждом глотке — Расскажешь мне?       Девушка чувствует, как чувство обиды неприятно жжет что-то внутри, но виду не подает. Она правда не запомнила? — Ты бухая завалилась ко мне, ворвалась в моё личное, между прочим, пространство, и улеглась спать на моём диване — Феррейро надеется, что Тамара не поймет её сарказм, не вычислит ложь и не сделает ситуацию слишком неловкой. — Да? А я помню кое-что другое. Кажется, что на диване была не я одна, правда?       Светловолосая ничего не отвечает, лишь делает очередной глоток пива, пряча за волосами свои раскрасневшиеся уши. — Кого я вижу? Ирене-Помидор-Рак-И-Всё-Что-Там-Красного-Цвета-Феррейро? — смеётся Тамара и девушка краснеет ещё больше — А я ведь просто предположила! — Мы не спали вместе! — очевидно, лжет. — И вообще, я сейчас запихаю в тебя столько тостов с орегано, сколько смогу запихать — Ирене пытается звучать злобно, но Рончезе только пуще прежнего хохочет. — Кого вы пытаетесь наебать, дорогуша? — смахивая слезы с уголков глаз, спрашивает Тамара — Уверена, ты запомнила цвет моих трусиков. — Господи, ты такая несносная, Рончезе.       И они обе замолкают, рассматривая друг друга. У Ирене — волосы только-только отрастают после того, как она их отстригла под каре. У Тамары — сострижены практически под ноль. Они видели друг друга пару раз, но перед глазами у обеих всё равно другие образы. Одна с длинными темными, покрашенными на концах в фиолетовый цвет. Другая, с длинными блондинистыми волосами. Cute bitch with the long blonde hair, если говорить на языке Рижи.       Пока они смотрят друг на друга, у Тамары в голове выстраивается практически полная картина прошедшей ночи. Плач Ирене у неё на плече и шепот: «Не уходи». Поцелуи, отчаянные, пропитанные болью и секретами, со вкусом соленых слез, алкоголя и сигарет. Разговоры о чувствах, о том, как не могут друг без друга, но и быть вместе им попросту невозможно. Признания, шепот, вновь литры пролитых слез. Литры пролитой горечи и сожалений. Скуренная пачка в честь, потраченных впустую, лет. Стакан виски за очередную слабость. Ещё один, за соблазн. А дальше, всё как в тумане. — Мы же не?.. — уточняет Тамара, просто на всякий случай. — Нет, конечно нет — возмущенно отвечает ей Ирене. Всё ещё пытается строить из себя хладнокровную сучку. — Ирене — она кладёт свою руку поверх её ладони и девушка вздрагивает — И всё же, что мы здесь делаем? — Я уже отвечала на этот вопрос — смотрит на их руки, нервничает. — Нет, я хочу правдивый ответ — немного сжимая ладонь, настаивает Тамара. — Тогда я полагаю что… Напоминаем друг другу, кто мы есть на самом деле?       Рончезе такой ответ вводит в ступор. Она до конца не понимает, что это значит, из-за, всё ещё, противно гудящей головы, но её это устраивает. Разберется с этим позже, когда будет выгребать весь мусор из своей, уже итак захламленной, жизни. — А кто мы, по твоему, есть на самом деле? — не задумываясь спрашивает Тамара.       Ирене не спешит с ответом. Честно говоря, она даже не знает, кем она является, не знает ни себя, ни, уж подавно, Тамару. У них разные жизни, разные интересы, все стало настолько другим, что она даже чувствует себя немного неловко от всего этого. Может быть, дело в большом промежутке времени? Ведь Ирене никогда не позволяет себе опускаться до того, чтобы пьяной названивать бывшей девушке по ночам. А Тамара морально топит себя, убивает, напивается вусмерть и всё равно приходит обратно. Всегда. — Две влюбленные идиотки, которые не могут быть вместе? — печально усмехается Ирене и спустя секунду ухмылка сползает с её лица, прокручивая в голове только что сказанную ей же фразу.       Тамара практически не дышит. А ведь и правда. В этот момент Рончезе не понимает, зачем платила своему психологу, если теперь она снова здесь? Вместе с ней. И снова заново пытаться жить с этим, мириться с тем, что не смогла элементарно держать себя в руках. — Как поживает Пятница? — невзначай, просто чтобы перевести тему, спрашивает Тамара. — Ах, этот толстый лентяй — улыбается Ирене — Он у родителей, с ним всё хорошо. — Он больше не падал с полок, надеюсь? — Рончезе затрагивает эту тему и атмосфера вновь становится напряженной. — Думаю, что буду честной с тобой. Я… эм. Я тебе соврала тогда, когда не пришла на твой концерт. Пятница не падал ниоткуда — честно признаётся она. — Я знала, что вы Великая Пиздунья, сеньора — шутливо отвечает кареглазая — И что в тот вечер было важнее того, что было очень важно мне? — Я переживала из-за фанатов. Я услышала, что ты готовила специально для меня финальную песню и… — Так вы ещё и Великая Ссыкунья, всё с вами понятно — прерывает её Тамара, не желая слушать продолжение истории девушки. Она достаточно настрадалась тогда, не хватало ещё и сейчас начать загоняться, снова думая о том ебучем дне.       И опять неловкая тишина. Ирене, на полном серьезе, готова достать телефон и сказать: «Окей гугл, как разрушить неловкую тишину?». Но Тамара делает это за неё. — И всё же, почему я ассоциируюсь у тебя с темным нефильтрованным пивом? — разглядывая банку, внезапно спрашивает Рончезе.       Ирене прекрасно знает ответ. Она знает ответ ещё с самого начала, с того самого бара, где кареглазая впервые предложила поиграть ей в ассоциации. — Объяснение будет странным. — Мне все равно интересно послушать — если Тамару что-то заинтересовывает, она пытается узнать это любыми способами, поэтому рассказать сразу — будет лучшим решением. — Темное нефильтрованное пиво всегда разливают в темных бутылках, потому что оно начинает быстро портиться на солнце. Ты… Ты у меня ассоциируешься с ночью, с временем, когда солнца на небе совсем нет. Только луна и звезды. Это напоминает о наших прошедших временах, когда мы оставались друг у друга… — она делает паузу и, кажется, что она прямо сейчас готова заплакать — И мне было так хорошо с тобой. Никаких людей, никакой скрытности. Только ты, я и ночь. — Вау… Это… — Тамара хочет сказать что-то, но Ирене перебивает, потому что если замолчит, больше никогда ничего не сможет сказать. — Нефильтрованное пиво всегда имеет более выраженный вкус, чем остальные. С тобой было ярче, чем с другими. И ты это знаешь, Тами — то, как из уст Ирене произносится её сокращенный вариант имени, заставляет девушку уронить слезу на толстовку. Она скучала по этому — Рядом с тобой я горела и была счастлива, правда. Также, у него есть солодовое послевкусие, немного сладенькое, приятное. Это, наверное… Значит то, как сильно я не хотела уходить от тебя, когда приходилось. И как сильно хотела… — она запинается, прежде чем произнести то, что для Тамары является спусковым крючком, побуждающим больше не скрывать эмоции — И как сильно не хотела, чтобы ты уходила. От меня.       И Рончезе не выдерживает. Закрывает лицо руками и позволяет себе заплакать, безнадежно думая: — Как же мы так всё это проебали? — не до конца осознаёт то, что сказала это вслух, но теперь и Феррейро бесшумно роняет слезы, стремительно впитывающиеся в футболку. — Я не знаю, Тами. Не знаю — отвечает, выпуская всю боль, которую копила бесконечно длящимися днями, как две капли похожими между собой.       И они разделяют чувства между собой. Обмениваются слезами, плачут в голос и понимают, что, кажется, как бы не хотелось этого признавать, никогда не смогут спокойно жить друг без друга. Без вечных игр в прятки и притворства, что ничего не происходит. Без редких ночей за откровенными разговорами. Без тепла рядом. Всё другое — какое-то ледяное и давно потеряло свои краски, став обыденным, «нормальным». Они же — исключение из правил. Что-то запретное, о чем никто не должен знать и шепот в губы: «Люблю. Знаешь? Я всё ещё очень сильно люблю».       Ирене приходит уведомление на телефон и, разблокировав его, она вытирает слезы с щек, быстро что-то печатая. Рончезе смотрит выжидающе, предугадывая то, что скажет ей девушка. — Тебе пора — хладнокровность возвращается к ней слишком неожиданно и Тамара пугается, возвращаясь в реальность, выплывая из своих помутненных воспоминаний.       Но кареглазая понимает. Понимает, что в жизни Ирене места для девушки попросту нет. Как и у неё нет места для светловолосой. Да и что сказали бы люди, увидев их вместе? Вообще, с каких пор её волнует мнение людей вокруг? Она и сама понять не может. Просто встаёт с бутылкой темного нефильтрованного пива в руках, и плетется к входной двери. Ирене молча идет следом за ней. — И… знаешь? — Рончезе оборачивается, купается в последних капельках надежды, словно это поможет ей. Поможет им. — Не думаю, что тебе стоит вновь сюда приходить. Ко мне переезжает мой парень. — С каких пор ты перешла на парней, Ирене? — да, Тамара слышала от фанатов то, что у голубоглазой и правда появился парень, но эта мысль не могла уложиться в её голове. Столкнуться с этой новостью напрямую, услышав подтверждение от самой девушки, было намного страшнее, чем она себе представляла. — Не думаю, что он сильно будет рад видеть мою бывшую девушку у нас дома — она игнорирует вопрос Рончезе. — У вас дома? Ирене, ты обижалась и орала на меня, если я вешала свою одежду на стул, а ему это делать позволено?! — Тамара кричит в пустоту, потому что Феррейро продолжает игнорировать. — Пожалуйста, уходи. Он скоро придёт.       Кареглазая читает этот страх в её огромных глазах и больше не предпринимает никаких попыток. Надевает кроссовки, зашнуровывает их и, роняя тихое, но такое осмысленное: «Увидимся, Феррейро», выходит из квартиры, хлопая дверью. Она врезается в огромного парня на выходе из подъезда, бежит подальше от этого места, подальше от этой жизни. Подальше от неё.       Ирене стоит в коридоре, не в силах даже пошевелиться. Безмолвно смотрит на дверь, перед которой меньше минуты назад стояла её ебанаябольнаяненормальнаялюбовь бывшая девушка. Было хочет заплакать, но дверь открывается и Феррейро сначала думает, что Тамара вернулась. Что она не послушала её, такую глупую, разрушающую всё на своём пути. Но в дверях появляется Дерик. Никакой Тамары. Никакого тепла. — Какая-то девушка врезалась в меня, когда я входил в подъезд — говорит парень, разуваясь и, подходя к своей девушке, чтобы подарить ей поцелуй в щёку. Он видит её потерянный взгляд, наверное, даже понимает, но спрашивать об этом не собирается.       Ночью Ирене курит, еле сдерживая всхлипы, безуспешно вырывающиеся наружу. Лишь бы он не услышал, лишь бы не разочаровался в ней в очередной раз. Открывает холодильник и не может оторваться, прокручивая в голове сегодняшний день. Темное нефильтрованное стоит на верхней полке, смиренно мирясь с другой бутылкой светлого крафтового. Она так долго пялится, что холодильник начинает противно пищать, оповещая её о том, что дверца открыта слишком долго. Она купила сегодня две очередные бутылки, чтобы заполнить ими свою жизнь. Ведь Рончезе, рано или поздно, но позвонит ей поздней ночью, вновь поломав всё, что она пыталась строить, оставляя после себя лишь обломки.       Тамара допивает темное нефильтрованное пиво, разбивая бутылку об асфальт. Она снова возвращается к своему светлому крафтовому прошлому.