Starless path

Перед глазами с частичками неба в истинном облике представал Малый дворец – светлая сторона Равки, пристанище мудрых, героических – для ведьм, никогда не бывавших в колыбели святых, то самое место прямиком из легенд, где пируют гриши, где они ценятся, находясь под крылом собравшего их великого, но мрачного и пугающего генерала. Это первое пространство, тождественное чуть ли не заморскому раю, рождённое под покровительством двух древнейших семейств, что клялись в верности престолу. Морозовы и Лобановы. Они стерегли, разделяли границы и приводили все сущее в движение, угощая защитой лицемерные и жадные души королевской крови, потакая их эгоизму и позволяя думать, что они все держат в своих руках. Даже ветер здесь помнит каждую грохочущую башню, каждого павшего героя, каждое поражение и каждую победу городов, построенных последователями той самой науки, на которой держится все живое и неживое. Они видели набеги, грабежи, пожары, революции, тиранов, перестройки. Великие стены возводились снова и снова, из пепла, из углей, из поросшей травою земли. Они наблюдали за гришами, направляя заблудших и помогая им встретить своё предназначение.   И в один миг жизнь вскипела: расползлись, точно вены, застучали, как сердце, конфликты, неся за собой разногласия и разделения, пока одна из семей не была вытеснена совсем, а потомки обеих были вынуждены нести за собой тягости грехов своих предков. Так юным Лобановым рассказывало старшее поколение из года в год, когда как той, что происходила из таинственного и забытого семейства предстояло спустя столько лет увидеть все собственными глазами и разгадать тайны, так долго утаиваемые от нее.   Теперь она знала, что весна в Равке явно теплее тех, что ей встречались в любом уголке Фьерды – влажная, туманная, земля где-то только местами просыхала от утренней мороси. Девушка зябко повела плечами, одергивая темно-синий капюшон на голове, за тенью которого скрывала золотистую косу и голубые глаза, выдающие в ней типичную внешность жителя северных краев. Она была высокой, если сравнивать ее с теми девушками, которых путница успела увидеть, пока обходила очередной переулок, ведя за собой серую кобылу, но, в целом, ничего выбивающегося из общей картины в этом не было. Светловолосая проходила улицу до конца, сворачивая за чайную лавку, пока ее обгоняли перебегающие через улицу дети в интересных ботинках и потрепанных штанишках с рубахами, да делали они это явно шумно, пусть и вряд ли перекрикивали продавцов. Действительно, дети везде есть дети.   В целом, и люди везде одинаковые – такой вывод, наверняка, могла с уверенностью сделать Лобанова, исходя из собственной жизни. С каким-то странным и нечитаемым выражением лица она смотрела на прохожих, спешащих по своим делам, небо, оборванные края которой терялись где-то далеко, ведя ее в Ос-Альту – она была весьма рядом, буквально в соседнем городишко, если смотреть на север. Правда, атмосфера вся была пропитана чем-то невнятным, то ли праздничным, то ли траурным, и дело было лишь в той, что одним лишь своим появлением устроила встряску фактически всем континентам.   Алина Старкова. Санкта Алина. Заклинательница Солнца.   У нее было много имен, но так сложилось, что во Фьерде обычному люду было немного не до того, и лишь для некой военной верхушки это являлось чем-то поистине важным, вот и весть о столь выдающейся личности настигла ее буквально на границе. Когда же фьерданка была почти близ столицы, оказалось, что новоиспеченная святая уже сбежала, устроив переполох и сорвав праздник – судя по тому, сколько раз уже она видела людей в одежде солдат, так оно и было. И теперь всем было ни до чего. Начиная от армии с их генералом и заканчивая ею. Наверное, Лобанова, действительно, имела все основания искренне думать, что учла каждую деталь в своем плане побега из замерзшей страны, который обдумывался несколько лет, и не только побега. Правда, вышло уж так, что в ее сценарии не нашлось места для Заклинательницы Солнца, о которой она расспрашивала с аккуратностью теперь везде и всюду, чтобы хоть как-то успокоить растущую тревогу от того, что контроль над ситуацией утекает сквозь ее пальцы.   Девушка остановилась возле очередной лавки, буквально находящейся у выхода из города, когда ее окликнула женщина в красном платке, завязанном вокруг лица. Чужестранка как раз заглядывалась на какие-то булочки, лежащие в аккуратной корзиночке, на дне которой была плотная светлая ткань в полоску. Корзиночек таких было несколько – видно, выпечка была разная, а где-то вовсе были другие яства, но видела девушка такие впервые. Ее внимание скорее привлекла разрушенная иная лавка, вид на которую открывался через пространство между прилавками и свисающими темными шторами, играющими роль некоторой крыши.   – Тетушка, с чем у Вас вот эти?   Голос ее был расслаблен и спокоен. Равкианский она, благо, знала – дед ее учил еще в детстве языку, который был бы ей родным, не случись катастрофа. Читал ей о святых, усаживая на свои колени, оттого еще с юности она понимала равкианский и разговаривала на нем относительно уверенно. Разве что акцент присутствовал небольшой и могли проскальзывать в речи слова устаревшие, пусть и с понятным значением. Тогда чуть полноватая женщина оживилась и закружилась, похлопав себя по бокам, вытерев о фартук руки.   – Ой, дорогуша, сейчас-сейчас. Не местная неужто? Не видала я тебя. – Женщина качнула в сторону прилавка с широкой улыбкой, тем самым призывая покупательницу подойти поближе, одновременно не скрывая любопытный порыв что-то разузнать. Везде так. В маленьких селениях и городах, где все друг друга знают. Однако на это светловолосая лишь улыбнулась, но ничего не сказала, заглядывая внимательно на то, что ей показывают. – Вот эти просто сладкие булки с сахаром, нынче редкость. Вот эти с яйцом, а эти с морковью и яблоками.   – Будьте добры последние. Две. – Она произнесла это чуть задумчиво, будто что-то перебирая в мыслях, и пока лезла за равкианскими монетами, все же решилась поинтересоваться, кивнув в сторону разрушенных ларьков: – Кому-то точно не повезло. Рядом. Разбойники небось?   –  Да не говори. Буквально день назад. Праздник как раз был, везде такое происходило.   – Поэтому так много солдат ходит?   – Да черт их знает. Может ищут кого. Тут же разнесло не из-за разбойников.   Женщина все болтала, упаковывая булки в пергамент, который после принялась завязывать плотной нитью, пока девушка уже давно стояла с монетами, не сводя с нее внимательные голубые глаза. Не разбойники, значит. Взгляд метнулся вновь к разрухам, замечая обугленные края былой конструкции, и вернулся обратно к равкианке. И прежде чем она выдумала очередной вопрос, та продолжила:   – Внушили себе вседозволенность, от них уже мутит. Постоянно мешают, особенно эти разноцветные, кто их в армию впустил. Даже если спросят, клянусь, скажу, что ничего не видела.     Можно было увидеть отчетливо, несмотря на тень от капюшона, как брови светловолосой поплыли чуть вверх дугой. Впрочем, попросив упаковать еще две другие булочки для маленьких племянников, она минут десять слушала уже историю произошедшего. Скорее всего эта женщина была не самым ярым последователем равкианской веры, учитывая ее некое равнодушие во время рассказа – она больше воодушевлялась тем, что свидетелей было не много, и столь ценная информация была ее личным достоянием. Сомнительный вопрос, учитывая склонность сплетен к распространению со скоростью пожара, пожирающего леса за считанные часы.   Лобанова покинула город крайне озадачено, взвешивая все за и против, пока у нее было время. Жизнь ее учила терпению – впрочем, в его отсутствии обвинить девушку можно было лишь в последнюю очередь, но когда то, что ты планировал так долго, находится у тебя под носом – важно взять себя в руки. Но она отчаянно считала, что больше у нее нет в запасе лишних десятков лет, дабы так кропотливо ломать голову над следующими шагами. Новый план – нет, даже само известие, что он есть и придуман ею относительно недавно – доверия не внушает, ровным счетом, никакого, что и весьма красноречиво выражается в хмуром задумчивом лице. Продиктованные эмоциями и томящимся желанием действовать планы не бывают хороши – она отлично это знает, плавала, знакома. Как и знает то, что выбирать порой не приходится. Сначала она попробует так, как задумывала изначально, и только потом перейдет на крайне рискованный ход.   Ей нужен был генерал Кириган, и это было единственное, что имело значение, хоть тот и сидел за семью замками и без желания кого-либо видеть, кроме Алины Старковой, что она узнала уже у врат Малого. Лобановой, потомку тех, кого вышвырнули из Равки Морозовы, нужен был Морозов, способный удовлетворить ее амбиции.   – Генерал на данный момент не принимает аудиенций. – Сухо отчеканил молодой солдат на просьбу девушки – шквальный, как было видно по вышивке на его синем камзоле, с сомнением всматриваясь в незнакомку, что колючим небесным взглядом цепко так же скользила по лицам напротив. Не местная – наверное, к такому выводу он мог прийти, кивнув другому юноше, стоящему рядом. – Вам нельзя находится на территории дворца, покиньте, пожалуйста, это место   Она поистине ступала по тонкому льду, затеяв подобное. И когда даже незаметное подбивание на жалость, обилие подробностей для вызывания к себе доверия и подобного рода приемы не сработали, не оставалось иного решения.   – Я знаю местонахождение Алины Старковой.