Starless path

На фоне великих золотых куполов Большого, отражающих ветром гонимые пушистые облака, Малый сейчас казался, действительно, маленьким, невзрачным, пристанищем чего-то пустого, немого и мрачного. Это невидимые свинцовые тучи. Это преддверие бури с поселившимся в сердцах гришей страхом и обреченностью. Сколько угодно можно было доказывать, что дверь, ведущая в кабинет генерала, не отворялась, что помещение никто не покидал, но итог оставался одним. Алина сбежала. Всегда безупречный и спокойный Дарклинг был зол и разочарован. И пока повсюду витала дымка невозможной тайны, о которой скрытно перешептывались солдаты Второй Армии, строя теории, мужчина в потайных путях под Дворцом вершил суд над женщиной, считающейся ей матерью. Пустота, что уже много столетий назад поселилась в его груди, не была более способна принять разбитость или подавленность. Он не срывался на родительнице, не думал просить ее о чем-то, унижаться. Выбор. Делая его, она отдала предпочтение Заклинательнице Солнца, а вовсе не родному сыну. Оттого факт предательства им был принят как очередное топливо. Всего лишь ресурс. Не более. Кириган тогда ушел быстро, развернувшись и разметав полы чернильного кафтана. Не более женщина и увидела напоследок — лицо, в котором видела кого-то большего, чем просто солдата. С тех самых пор, как Алина сбежала из Дворца, Дарклинг не мог терпеть громкие звуки. Впрочем, для него все посторонние звуки стали считаться чем-то раздражительным, отчего лишь единицы все еще продолжали сохранять смелость и силу духа с ним контактировать. Никто не рисковал отвлекать генерала от мыслительных процессов по поимке той, кем он за последние месяцы стал будто «одержим». Скрытый смысл, банальное сосредоточение на поставленной цели — казалось, в его мыслях мрак мгновений, жизней, таких же темных, как и его собственноручные тени, хищно прячущиеся в углах комнаты, и стук в дверь сейчас — явно чья-то глупая ошибка. Тени в углах нетерпеливо колыхнулись, как нельзя ярче отражая их хозяина, что медленно выдохнул, пытаясь подавить подступившую к горлу вспышку чудовищного гнева. Однако он прикрыл глаза и стал ждать. Не Иван. Он был далеко за пределами Дворца, иначе через известный промежуток времени уже открыл бы дверь. И это осознание, что его посмел потревожить кто-то другой из гришей, вновь заставило мрак вокруг Киригана задрожать. К нему зашел шквальный. Его речь была четкой, наполненной сухими фактами и соблюдением строгих правил. Но даже это не смогло никак сгладить углы происходящего. Взгляд Дарклинга был таким, будто он готов был убить этого гриша, слепо доверившемуся уговорам какой-то незнакомки и думающему, что действует тем самым по регламенту. А после и виновницу переполоха, позволившей себе неслыханную дерзость. Только вот ситуация подталкивала к тому, что, если в словах девушки будет хоть капля правды — подобно ненасытному чудовищу — генерал будет готов ухватиться за призрачную возможность. Полумрак встретил «гостью» прохладным сквозняком, когда ее аккуратный шаг отозвался эхом от мрачных стен комнаты, резонирующих в грудной клетке странной вибрацией. Очередные раздражающие и бьющие по сознанию Заклинателя звуки помимо стука. Тогда мужчина на миг прикрыл вновь глаза и открыл их лишь в момент, когда за скованной веревками закрылась дверь. Его фигура тогда возвышалась над столом, выступающей в роли огромной карты, ландшафты которой были изучены им вдоль и поперек. Всего за доли секунд он окинул девушку безразличным, но поистине ледяным и колючим, как самые суровые зимы Фьерды, взглядом. Светлые волосы и голубые глаза — всего лишь типичная внешность для Страны Дрюскеллей. До этого ее никто не видел. Означало это лишь то, что все ее слова ставились априори под сомнения, особенно те, что касались Алины. Их взгляды сцеплялись. Обмотанная веревка вокруг рук девушки вряд ли придавала ей уверенности, однако было видно, как она искренне пыталась сохранять внешнее спокойствие. Тишина тем временем в кабинете перерастала в гробовую. Мужчина сделал пару шагов вперед, но лишь для того, чтобы облокотиться на край стола и сложить руки на груди. Его привычный, ставший едва ли не второй кожей кафтан покоился на стойке в дальнем углу комнаты. Только тусклые отблески немногочисленных свеч, только мерцание на искусных вышивках напоминали о его существовании. Но даже без него, стоящий перед чужестранкой человек не переставал быть Дарклингом, в услужении которого была сама тьма. Светловолосая могла наблюдать за ним, видеть высокий рост, крепкое телосложение, черные глаза, источающие непоколебимую уверенность и власть, незыблемость и что-то неуловимое, пробирающее до дрожи и пробуждающее в ней самое древнее из чувств. Страх. Его взгляд был устало-раздраженным, пронзительным, даже колючим и будто безумным, сеющим тревогу. Но девушка смотрела в самый омут, проницательностью позволяя высмотреть и бушующее море в собственных глазах. Зрительный контакт только продержался не совсем долго. Лобановой, видимо, не пришлось долго ждать, чтобы словить в одно мгновенье их посыл. Не лезь — убьет. И тогда тишину кабинета, который едва ли наполнял тихий треск свеч, буквально разорвало одно слово. Оно было властное, требовательное и лишь самую малость нетерпеливое. — Говори. И вновь зависла тишина, правда, недолгая. За эту долю мгновений здравый рассудок под аккомпанемент не менее здравой человеческой трусости, именуемой инстинктом самосохранения, девушке успел во всех красках нашептать об ощущении беззащитной «наготы». Если бы не эти веревки… А может дело было и в холодной стали голоса генерала. От него у светловолосой спектр чувств точно закручивался колесом. Будто на палитре смешивались краски друг с другом, что можно было увидеть, как из крайности в крайность мечется эмоциональность голубых, чуть потухших глаз. Страх где-то был спрятан далеко и глубоко — почему-то так уверено все части ее личности и сошлись на том, что паника и чрезмерно серьезные, похоронные рожи никому еще не помогали. Но вряд ли генерал мог с точностью быть уверен, что девушка собирается выкинуть. Разве что точно не преследовал интереса в чужих учтивых благодарностях за предоставленную немыслимую честь, знать ее — тем более. — Я… видела Заклинательницу Солнца в городке, что находится близ к северу. В Рьевости, относительно недалеко от Циберии. Два дня назад. — медлит в начале девушка, ощущая, как неприятно режет в области горла. Точно ком встал просто от вида, как меняются едва уловимые на лице мужчины эмоции напротив, стоило ей просто заикнуться о Святой. Тьма позади светловолосой замерла. Пошла рябью, когда кварцевые глаза едва прищурились, окидывая девушку все таким же равнодушным взглядом, не упуская из вида «расцветающие» алые полосы от содранной кожи. На вид сложно было сказать, сколько девушке лет. Она была за немногим старше беглянки. Но не такому ли как Кириган знать о том, сколь обманчива может быть внешность, пусть и такой привилегией мог похвастаться, опять же, только он с Алиной Старковой. Однако кое-что Дарклинг не мог не отметить — именно то, как держалась его собеседница. Пусть ее глаза — пара ледяных озер, что скрывали под толстой коркой льда целые айсберги эмоций, она продолжала сохранять спокойствие. Хоть он был уверен, что в глубине ее души рос страх, медленно перерастающий в ужас. И тьма, что уже не скрывалась, не таилась по углам, точно пугливая крыса, этому лишь способствовала, подбираясь все ближе и ближе к «гостье». И мужчина не торопился что-то говорить. Отнюдь. Будто тем самым пресловутый «выбор» представлялся девушке либо молчать, либо снова попытаться сказать что-то полезное. — Это была девушка с узким разрезом глаз и темными волосами. Она отбилась от каких-то мужчин световой волной. Но была не одна. — И она не медлит, разбрасывает факты, выстраивая логическую цепочку. — С юношей. Любая ее ошибка, большая или незначительная, может быть чревата последствиями. Как хорошо это ощущалось, когда приходилось идти на грани почти правды или почти лжи. Неотступный мрак за спиной незнакомки не давал ей забывать об этом, пока она продолжала смотреть на генерала. Это походило на своеобразную игру, которую она так старалась держать под контролем. Почти кошки-мышки. Но даже так победить в ней девушке и закончить триумфом затруднительно. Разве что до появления сердцебита в этих четырех стенах можно ставить на удачу. В этот момент как раз кварцевые глаза генерала незамедлительно метнулись через плечо на карту в поиске названного городка. Кажется, он получил нужную деталь в ее речи, чтобы сделать вид, что прислушивается к ней. — На что ты рассчитываешь, «беженка из Фьерды»? — После некоторой паузы в погружающемся во мрак кабинете все же разнесся голос Дарклинга, пока его глаза безошибочно нашли названную область и вновь недобро прищурились. Его люди уже были близ Рьевости и Циберии. — Меня зовут Кира. — Бездумно срывается с губ птицей из клетки ребер, совсем тихо и мгновенно, стоило только фразе закончиться на дрянной «Фьерде». Будто это клеймо, а она не имеет ничего общего с этим треклятым местом, чтобы в обращении к ней его упоминали. — Твоего имени я не спрашивал. Эти слова — не просто замечание. В них отчетливо звучало пренебрежение и то самое раздражение, что за последние недели стали отличительными чертами Дарклинга. Сразу после мрачности. И он даже не оборачивался, скользя чернильными глазами по карте. И если выбирать межу докладами подвластных ему гришей и какой-то самозванки, то не возникало сомнений в чью пользу будет исход. Вот только ощущение, что добыча так близко, местами затмевало хор трезвого рассудка — два дня, описание, световая вспышка и, главное, наличие рядом Мала (а генерал ни на секунду в этом не сомневался), все это эхом отзывалось в темноволосой голове. Дарклинг, точно мрачная гончая взявшая след, уже не мог просто так пропустить подобное мимо ушей. И он обязательно проверит слова незнакомки на лживость. Тогда мужчина, наконец, перевел взгляд с карты обратно на собеседницу и столкнулся со взглядом голубых глаз, что были прикованы к нему. Считается, что взгляд на хищника глаза в глаза, последний может счесть за провокацию. Или хуже, на посягательство на собственные территории или достоинство. И, видно, почувствовав это вместе с осознанием собственной глупости, девушка опустила глаза в ноги, словно одной неосторожной фразой разрушила все надежды мужчины. — Отвечай. — Он медленно выдохнул, тогда как непроглядная тьма уже напрочь отрезала девушке путь к отступлению мрачной завесой. Она была сродни пучине, что с легкостью поглотит своими водами одинокую, но такую отважную шхуну, что по нелепому стечению обстоятельств оказалась в сердце бури. Вряд ли эта тьма была похожа на то, что могло быть ей знакомо. — …Я рассчитываю на то, что Вы мне позволите примкнуть к Вашей армии и помочь с поисками. — И она не врет, правда, последние слова чуть ли не обрываются под натиском судорожного выдоха. Она могла ощущать, как тени лижут ей плечи, находясь на опасно близком расстоянии. И это отношение… Пренебрежение, равнодушие, намерение, возможно убить, если говорить во всей красе и правде — девушка была просто в ужасе просто от осознания, как тысяча адских гончих в утопающей тьме была готова сорваться с места и в секунду ее разорвать, невидимыми пальцами сдавливая аристократическую шею. Не знакомо? Как знать. Однако тьма за ее спиной неожиданно застыла, а те незримые чужому взору сотни глаз теневых гончих обратились в сторону мужчины. Их перешептывания смолкли. И словно все было в том ожидании разрешения разорвать девчонку за дерзость. Многие считали, что, как и другие силы, будь то огонь, ветер, вода, тьма безлика, бесчувственна. Безжизненна. Но она живая. Она имеет свой нрав, свои амбиции и может обратиться против Заклинателя, если тот окажется недостаточно силен, чтобы вовремя не стиснуть пальцы стальной хваткой и продемонстрировать собственную власть. Именно поэтому, спустя удар сердца, мгла у двери вновь пришла в движение, только в этот раз прочь от «гостьи». Она поползла вверх, растеклась по углам покоев, прячась от световых кругов пламени свеч, пока девушка еле сдержала облегченного вздоха, но выпрямила плечи, дыша полной грудью, кажется, впервые с того момента, как пересекла порог чужого кабинета. Но рано радоваться. — Примкнуть к Армии? — Словно сам не веря в услышанное, Кириган чеканил слова. Они словно были не просто созвучием гласных и согласных, но теневыми клинками, что устремились в сторону светловолосой. И вонзались в тело. Вновь и вновь заставляя сомневаться в собственном решении. Знал бы он, как девушка ненавидела сомневаться. Но он лишь продолжал втаптывать ее в грязь собственной безысходности. Она же, прекрасно понимая свое положение, играла в покорность. — У меня есть основания не верить ни единому твоему слову, Кира, — последнее прозвучало после короткой паузы, словно мужчина «пробовал» на вкус новое имя. И из его уст оно звучало жестко, все также холодно. — А ты «рассчитываешь», — на этом слове Дарклинг сделал акцент, явно указывая, сколько абсурда оно в себе таит, — вступить в ряды Второй Армии Его Величества. — Я думаю, что факт моего нахождения здесь говорит о том, что у Вас нет других зацепок, разве не так? У Вас, правда, нет оснований верить мне — я сама бы себе не верила, но порой у нас не бывает иного выбора. — Кира чеканит в ответ осторожно, пусть и красит эмоции в цвет невозмутимости. Если ее проверяли на прочность, то пожалуйста. Она знала, о чем говорила. И генерал, действительно, преследовал цель проверить «гостью» на прочность, заставить испытать страх и потерять контроль над собой и своим языком. Тогда ее можно было бы вывести на чистую воду и вознаградить за ложь сполна. Однако со стороны Дарклинга послышалось тихое, едва различимое хмыканье — еще один признак разочарования и недовольства. Даже если девушка продержалась куда больше многих других, что сталкивались с его давлением и Тенями. На лице мужчины едва дрогнули мышцы. Пальцы же, что до этого покоились на предплечьях, слабо сжали черную ткань рубашки, а сам Дарклинг повел головой. — Выбор есть всегда. — не утратив твердости и стальных ноток, ответил он и посмотрел на Киру, взгляд которой все еще был бегло устремлен куда-то вбок. И правда, выбор есть всегда. Просто он не всегда лежит на поверхности или может удовлетворить своим исходом. Даже сейчас, Дарклинг с легкостью мог отправить девушку к праотцам, даже не поблагодарив за предоставленную информацию. Рвануть по горячим следам за Алиной. Кира вела себя слишком уверено для того, кто по доброй воле засунул голову в пасть чудовища — даже сейчас, он мог видеть, как на его слова, сурово звеня, ударились ее убеждения. Она не была согласна с его словами, но сомневалась, что выражалось красноречивым проблеском нервозности и раздражения в ее глазах, направленных в его. — Что случилось раньше, прежде чем ты сбежала из Фьерды: вести о Заклинательнице или решение, что ты достойна службы на благо Равки? — Я покинула Фьерду с «осознанием», что от меня будет больше пользы в армии, чем среди гришей, которые отказываются от своей сущности. О Заклинательнице я не слышала. Сам воздух тогда будто задрожал, непосильным грузом давя не только на сознание девушки, но и на тело, постепенно подпускающем к нему усталость. Кульминация была такова, и когда непроглядная бездна темных глаз столкнулась со спорной смелостью голубых, словесные дебаты подошли к концу. И то, что генерал двинулся с места — было прямым тому доказательством. Звук чужих четких шагов отскакивал от стен кабинета, и Кира могла поклясться — для нее он был больше похож на хруст человеческих черепов под сапогами. Он был неотвратим, как падение песчинок в песочных часах. Всего каких-то три-четыре шага, и девушка невольно зазеркалила чужое движение. Отступила на парочку мелких шагов, однако это не помешало Киригану оказаться прямо напротив нее. Впрочем, и это расстояние сократилось до ничтожно малого, когда он потянули руку и взялся за скованные веревкой кисти. Словно нарочно это было сделано уверенно, жестко, чтобы тесное сплетение натянулось, сильнее обвивая чужие запястья и окончательно сдирая кожу, причиняя при этом сильную боль. Девушка зашипела, морщась, рефлекторно дергая руки в сопротивлении, но явно недолго, ведь с каждым движением мужчина те еще крепче сжимал в своей хватке. За это время вся тьма помещения будто скользнула к острой тени Дарклинга, и была вряд ли опаснее ее хозяина. — Не тебе судить о своей полезности, — процедил Кириган, не отрывая глаз от лица девушки. Она же смотрела на него долго и колко, стреляя беспокойной лазурью под аккомпанемент с бегающими зрачками и с трепещущими ресницами. Тогда Дарклинг поднял ее руки на уровень солнечного сплетения и бесцеремонно сдвинул ткань, обнажив светлую кожу. Вопреки ожиданиям, ледяному тону и равнодушию в глазах, его руки были теплыми, и это тепло даровало странное спокойствие. Обманчивое по сути своей. И бледная кожа, веющая прохладой, ощутила особенно ясно эту теплоту, контрастом распространяющуюся каким-то странным импульсом от одного лишь прикосновения. В это мгновенье, сжав безжалостной хваткой чужую руку, мужчина наконец коснулся большим пальцем, на который ловко поместил коготь-перстень, кожи и сделал одно четкое движение. Разумеется, он мог просто спросить о том, какой силой обладает Кира, но едва ли простого уточнения ему было достаточно. Дарклинг не делал ставок, не строил догадок, однако стоило только острию когтя распороть кожу, как на пару с алой кровью из раны засочилась… тьма. Точно черный песок из разбитых часов — он поплыл выше, по краям разлетаясь тонкими нитками и растворяясь в воздухе. На лице мужчины впервые с момента начала разговора отразилось что-то помимо пренебрежения или равнодушия. Удивление, приправленное непониманием и чем-то едва уловимым, но так напоминающим злость. В комнате вновь стемнело. Кира, едва удивленно смотря на свою руку, ведь видела проверку впервые в жизни, осмелилась поднять глаза. Ее взгляд впервые за эту встречу заискрился искренней свежестью — его тронуло странное чувство благоговения перед тем, как тени медленно подплыли друг к другу, однако генерал отпрянул и ровно в тот же момент, как мрак слился воедино, по помещению разнесся оглушительный хлопок. Он был подобен грому, что рождается от соприкосновения грозовых туч. Казалось, еще чуть-чуть и тьма вокруг взбесится, зашипит, точно раскаленное масло, едва ощутив присутствие чего-то чужого и родственного одновременно. Девушка тогда тоже неожиданно дернулась, даже не поняв, что это был за звук, однако поразмыслить даже не выдалось времени. Через мгновенье на звук в кабинет ворвались стоящие на страже сердцебиты и, сложив руки в атакующем жесте, сковали сердце Киры, пропустившем удар прежде, чем его прошибло жгучей пульсацией вместе с болью. Они вынудили ее скрутиться в попытке сделать глоток воздуха, немо открывая рот, пока к лицу приливала кровь, и то совсем изнуренно морщилось. Так все и закончится? Девушка только и смогла, что бросить взгляд, полный беспомощности, в сторону Дарклинга, когда картинка перед глазами начала плыть — она отчаянно зашевелила пальцами все еще скованных рук, подстрекаемая инстинктом самосохранения. Тени, что совсем недавно искрились из раны, угрожающе зашевелились, пытаясь принять нужную форму, но вряд ли им хватило бы силы в сложившейся ситуации. — Прочь. Все прочь, — тряхнув головой и мельком взглянув на покрытую паутиной темных вен руку, неожиданно прорычал Кириган, а после обратил взор, полный неприкрытой злости и нетерпимости, на мужчин и вновь повысил голос. — Сейчас же! Едва сбитые с толку сердцебиты удалились, оставив окончательно сбитую из колеи и ослабленную девушку в покое, как от силы гришей ее колени подкосились, а сама она осела на пол, жадно зацепившись за кислород. Блондинка так и не поняла, сколько прошло времени. Но только дверь за ее спиной захлопнулась, не успев отдышаться, она ощутила крепкую хватку уже на своей шее. — Кто ты? — едва сдерживая гнев, а заодно и вновь наползающую со всех сторон тьму, процедил Дарклинг и заставил Киру посмотреть ему в лицо. — Кто ты такая? — Вы же Морозов… — голос едва прорезался после того, как из плотно зажатых под яростным давлением губ сорвалось тихое кряхтение, а голубые глаза, покрывшиеся влажным блеском, с красноречивой яростью уставились в кварцевые глаза, не уступающие ей в гневе. Кажется, ситуация с сердцебитами совсем добила Киру, оттого она уже и не видела повисшую над ней тьму, способная тратить свои силы на сдерживание ноток с ехидством, ведь сейчас было не время остроумничать. — Лобанова. Это считается за ответ? И вновь Кире выпала возможность увидеть на мрачном и искаженном злостью лице генерала новую эмоцию. Отвращение. И лишь в глубине темных глаз мимолетно мелькнула тихая грусть. Этого имени он не слышал давно. Слишком давно, чтобы перестать быть Александром Морозовым, что умер давным-давно, еще в тот день, когда за ним пришли солдаты царя. Он умер, как и все, кого навсегда поглотило Неморе, перед этим изменившись до неузнаваемости. Однако отвечать Дарклинг девчонке больше не стал, оставив ее горло в покое после того, как его пальцы невольно сжались на ней еще сильнее. Она только и смогла, что сделать рваный вдох, когда он выпрямился, при этом не сводя глаз с Лобановой. Разумеется, эта фамилия говорила ему о многом, возможно, даже больше, чем ее носительнице. Тогда мужчина медленно выдохнул и провел рукой, темная паутина с которой послушно заползла обратно под рукав одежды, по волосам. — Константин, — спустя короткий промежуток, вновь послышался голос Дарклинга, но уже не столь гневный и клокочущий где-то в груди. Скорее он вновь приобрел нотки холодности и властности. По одному его зову двери тут же открылись вновь и на пороге вновь появились сердцебиты во главе с названным. Они замерли в ожидании следующих приказов, стараясь при этом не опускать глаза на коленопреклоненную девушку. — Отведите ее в западное крыло. Выполняйте. Едва последнее слово прозвучало в кабинете, как мужчины подняли Киру под руки, что так и не поднимала очей на генерала. Лишь в последний момент перед тем, как за ней захлопнулась дверь, она окинула Дарклинга каким-то разбитым и униженным взглядом. Вся смелость показалась ей ужаснейшей глупостью, а задетое самолюбие ощущалось жгуче и кричаще. Тогда сердцебиты, порой подталкивая истощенную девушку в спину, буквально вынесли ее за двери.