Сломать конец

Ал смотрел на пацаненка, который сонно тер свои глаза. Он его разбудил? Это было не хорошо, все же проблемы Ала — это проблемы Ала и он не хотел втягивать других людей в них. Особенно детей. — Привет, Юго, — медленно говорит Ал, — Я тебя разбудил? — Нет, — покачав головой, Юго подходит ближе к Алу и теперь тоже смотрит на море, — Я не спал. — Вот как. Сам по себе Ал знал, что расспросы о самочувствии сейчас будут только раздражать Юго. Но он подождет, если пацаненок хочет поделиться своими переживаниями, то расскажет Алу позже. Так они и стояли, облокотившись на перила и смотрящие на море. Корабль спокойно и мирно плыл дальше, что было удивительно для такой развалюхи, которая и тысячи гвоздей не стоит. Юго выдохнул и положил свою щеку на деревянную и шершавую поверхность перил, а Ал положил свою руку на голову Юго. Молчание затянулось. — Ал, как ты думаешь, а что… Точнее какая семья ждет меня там? Они ведь точно примут меня, правда? — Юго посмотрел в глаза Ала и тот ответил каким-то спокойным и теплым для него взглядом. — Семьи бывают разными, — осторожно начал Ал, — По сути семья — это люди которые из-за случайных совпадений связаны кровью. А люди бывают разными, понимаешь? Юго немного угрюмо кивнул. Ал окончательно испортил и без того не радужное настроение пацаненка. После известия о том, что его жена беременна Ал перечитал очень много книг о психологии детей. Он не хотел случайно навредить ребенку, особенно во время тяжелого периода — подросткового кризиса. Юго как раз по возрасту подходил чтобы у него мог быть этот самый жуткий кризис и Ал прекрасно узнавал выражение лица пацаненка. Немного помявшись, Ал продолжил: -Иногда семьёй становятся те, кто кровью с тобой не связан. Вот это намного крепче чем кровные узы и их так просто не разрушить. Но знаешь, что самое главное в любых взаимоотношениях разумных? — Доброта? — Умение разговаривать. Это действительно важно. Доброта тоже важна, но умение разговаривать важнее. Обсудить чувства друг друга, мысли, принять точку зрения друг друга и мир тут же становится проще. — Значит я не должен ожидать многого чтобы не разочароваться, и я должен уметь разговаривать? — Да. Учитывай чужие чувства, но они должны учитывать твои чувства. — Звучит сложно, но я постараюсь. Надеюсь, я им понравлюсь. Ал кивнул и потрепал Юго по его голове, а потом они еще около часа стояли вместе молча и смотрели на бескрайнее море. Идиллия длилась долго, пока Ал не погнал Юго спать. *** На раковине и полу лежали клочки светлых и прямых волос, срезанные локоны грустно лежали где попало и сильно выделялись на фоне темного дерева. В руке Ал сжимал ножницы с помощью которых он укоротил свои волосы на половину. В его доме не хранилось зеркал. Но, к сожалению, на корабле они были, по крайней мере они нужны были Еве и Амалии. Ал настолько отвык от зеркал, что вздрогнул, когда зашел в ванную комнату или как называется умывальная комната на корабле? Ал в целом не любил видеть свое отражение, слишком уж это лицо было чужим и таким родным. Словно искусно сделанная маска, но все равно было видно, что это холодный фарфор, а не человеческая кожа. Это не его глаза. Не его волосы. Не его мимика. Не его взгляд. Такой мертвый, уставший и какой-то пустой. Ал прекрасно помнит его глаза, его взгляд, взгляд настоящего его, живого и светлого. Глубокий голубой цвет радужек всегда сверкал каким-то озорным огоньком, как у хулиганистого ребёнка или подростка. Ал помнит о зрачках в его глазах, таких же живых и глубоких, как и радужка. Живой взгляд, взгляд человека, который любит жизнь. Его отражение отвечало ему пустым взглядом, глаз без зрачков, где глубокий и живой голубой сменился на серо-голубой. Цвет, похожий на воду в мутном и почти заросшем озерце. Вот, уже тина по краям собирается и начинает цвести водоросль, что не прибавляло светлости к цвету воды. Наоборот, делало только хуже, ведь вода становилась более мертвой и тусклой. В такой воде даже рыбки не водятся. Пальцы медленно провели по его лицу и слабо потянули кожу возле глаз, а щеки и вовсе сжали твердой хваткой. Раньше Ал был красавцем, хулиган с обаятельной улыбкой, который мог встать на защиту слабых и красиво прокатить то парня или девчонку на мотоцикле его старшей сестры. А сейчас… Половина волос поседела, а на теле были шрамы. Шрамы от кислоты, болезненных и жгучих, напоминающие о рабстве. Шрамы от пуль, холодного оружия, осколков, огня и энергии служили напоминанием о днях бессмысленной борьбы за выживание. Но больнее всего было из-за шрамов от кислоты. Химические ожоги. Они неприятно стягивали кожу его спины и плеч, доставляли неудобства в жизни Ала. И в моральном и физическом плане. Морально — это когда он взглянет на себя и вспомнит что под одеждой находятся эти мерзкие шрамы, а потом и вспомнит как он жил в лаборатории. В качестве лабораторной мышки. Его не особо ценили и берегли, он был слабым в плане энергии и не имел интересных отличий от других. И на нем тестировали кислоту. Ал до сих пор помнит резкие запахи кислот, от которых появлялся горький комок в горле, не то от ужаса, не то из-за мерзкого запаха или вовсе из-за боли. Ему было банально жаль свое тело, его мягкую и бархатистую кожу. Поправка — когда-то мягкую и бархатистую кожу, а сейчас там было просто месиво. А физически… Шрамы были неудобны. Они стягивали кожу, доставали кучу неудобств. Особенно, когда он не мог снять его неизменную черную водолазку. И Ал банально стеснялся, что уж говорить? Тем более, будущее братство Тофу видели его спину, видели его руки, плечи, шею, поясницу, живот и грудь… Все эти мерзкие шрамы. Отвратительные. Как же Ал хочет избавиться от них и вновь ощутить себя свободным. Тем более когда кто-то ни будь из будущего братства бросал на него взгляды. На его спину. Шрамы — мерзкая корка его прошлого. А Перси еще и прикасался к ним тогда, когда Ал траванулся из-за агрессивного сорняка. Пальцы Ала сильнее сжали его щеки, из-за чего на бледной коже под пальцами появились красные пятна. Одернув руку от своего лица, Ал прикоснулся кончиком пальца к зеркалу, к его отражению. Хотелось разбить зеркало, потоптаться по осколкам, запихнуть их в мешок и выбросить в море. Отвращение к себе возросло еще сильнее. Люди везде мусорят, такова их мерзкая природа. Отодвинувшись от зеркала, спина Ала прижалась к стене, и он устало вздохнул, слабо дергая свои волосы. Он ненавидел себя. Он ненавидел свою новую внешность, которая уже как восемь лет была не новой. Восемь лет как Ал перестал быть красавчиком хулиганской наружности и счастливым человеком. За мерзкой оболочкой скрывалась не менее мерзкая личность. Бросив немного брезгливый взгляд на отражение, Ал натянул на себя свою водолазку и смял в руках майку, а потом и вовсе запихнул бесполезный элемент одежды в карман штанов. На улице было жарковато, пекло солнце и прохладный морской воздух тут не помогал, скорее даже делал хуже. Показав неприличный жест зеркалу, Ал вышел из комнатушки и лениво осмотрел палубу. Руэль весело насвистывал и рулил кораблем, Юго после ночного разговора выглядел задумчивым, Амалия и Ева копошились на кухне после первого и не последнего проигрыша в карты. А Перси… Возможно он был в каюте. Сильнее запихав майку в тьму карманов, Ал спокойно прошелся по палубе и ничего не говорило о том, что он только недавно избежал истерики. Была ли виновата ненависть к зеркалам или к своему собственному отражению Ал предпочитал не думать и винить во всем стекляшки. Бесполезные стекляшки. Его ноги самостоятельно привели Ала в самое отделённое место каюты, небольшое местечко, где не пахло рыбой, не было жаркого удушающего солнца и было хоть какое-то личное пространство. Но нет. Насчет личного пространства он ошибался. Там уже сидел Перседаль и пытался читать книгу, которую Ал тут и оставил до похода в ванную. Ал ничего не говорил. Он просто тупо смотрел на Перседаля, когда тот пытался читать художественную литературу. Перси не был тупым как обычные иопы, может у него просто вызывают проблемы художественная литература, где авторы дают волю словам и оборотам? — Принцесса? — все же тихо сказал Ал, когда начал подходить к вздрогнувшему Перседалю. На удивление на этот раз Рубилакс промолчал, хотя раньше всегда издевался над своим незадачливым стражем из-за нелепого прозвища. — О, привет, Ал, — Перси только чуть накуксился из-за прозвища, но не взорвался возмущениями, — Я тут пытаюсь… — Читать, я понял. Кивнув, Ал сел рядом с Перседалем. Его спина откинулась на деревянную стену трюма, и он посмотрел на книгу в пальцах Перседаля. Автор этой книги был один из многих, кто сотрудничал с книжным магазином Ала и Бьянки. Неплохая литература, просто наполненная огромным количеством заумных фразочек. Они так и сидели минут пять рядом с друг другом, пока Перседаль пытался прорваться сквозь художественный стиль автора этой книжечки. Но у него плохо получалось и иоп с усталым вздохом закрыл книгу. -Почему ты вдруг решил начать читать книги? Я раньше не видел тебя за процессом чтения, — пальцы Ала ловко перехватили книгу из рук Перседаля и он открыл книгу на первой странице. Перседаль даже смутился на несколько мгновений и немного грустно поковырял пол своим ногтем. — Евангелина опять назвала меня иопоголовым кретином. Но рыцари не могут быть кретинами. А я рыцарь! Страж шушу и не имею право быть каким-то кретином! — Перси схватил Рубилакса и с гордым видом поднял свою руку, словно он опять толкал какую-то свою рыцарскую и благородную речь. Только вот под конец он все же сдулся и бросил Рубилакса обратно на пол из-за чего шушу тихо пробурчал ругательства, — А ты всегда в свободное время либо читаешь или пишешь что-то и Евангелие нравятся твои слова. Я и подумал, что твой секрет находится в книгах. Я же рыцарь, а рыцарь не может так… Так опозориться. Ал приподнял брови и молча выслушал эмоциональный монолог Перси. Верно ведь, он ведь даже в каноне всегда близко к сердцу воспринимал оскорбления от Евы. А тут другая вселенная, где Ал и на мече боец, и на флейте игрец, и мастер слов подлец. От этого ему стало неуютно. У Перси были комплексы. У кого их нет? Но опять же Ал слишком сильно зациклился на себе, чтобы воспринимать проблемы окружающих. Так что Ал пододвинулся к Перседалю чуть ближе, их плечи соприкоснулись и Ал держал книгу так, чтобы он и Перси могли спокойно вместе читать. — Тогда давай читать вместе, Перседаль. Я буду читать вслух, а ты будешь слушать и задавать вопросы. Я же буду на них отвечать. Перси уставился на Ала как на какое-то чудо, может мало кто кроме его учителя вообще отвечал на вопросы Перседаля? Рядом скептически хмыкнул Рубилакс. — И ты думаешь, что этого недо-рыцаря можно хоть чему-то научить? Он даже на уроках Голтарда спал, — в язвительной манере высказал свое мнение Рубилакс, за что тут же получил сильный удар по единственному глазу кулаком от Перседаля. — Заткнись! — щеки Перси чуть покраснели не то от смущения, не то от гнева, — Да, это было бы неплохо Ал. Я согласен. Кивнув, Ал покашлял в кулак и сосредоточил свой взгляд на страницах книги, уже не обращая внимания на споры иопа и шушу. Они слишком часто ругались чтобы Ал не мог привыкнуть к этому цирку. — Ну тогда поехали. Первая глава. На улице Бонты стоял необычный хмурый и грозовой день, словно Огрест вновь решил выразить свое разочарование миру и принести разочарование в этот мир…