Безмолвная

Как это обычно бывает перед началом праздника, что для людей носит название Эссе-Туйле*, и который мы эльфы дословно нарекли как «Начало Весны», в земли Ривенделла постепенно начинают съезжаться гости. Скоро здесь развернется настоящее празднество, посвященное возрождению жизни и владычице Кементари, в чью честь мы воспоем множество песен. Более других почитаемая она из Валиэр, за исключением лишь Варды. В этот день мы славим ее, что принесла ростки жизни в Средиземье, взрастила их в кромешной тьме Врага и подарила нам, детям Эру, свое благословение. И мне, как эльфу, что долгие годы ведет историю дворца, должно вести записи о всех событиях, включая и это. Однако же в то утро, ровно за три дня до начала празднования, мне посчастливилось встретить моего старого знакомого, что недавно прибыл во дворец в качестве гостя. Нагрянув с делегацией из Эрин Гален, мой друг был весьма расстроен тем фактом, что ему пришлось покинуть замечательные сады Кветлориэна* и двигаться в сторону Зеленолесья, дабы встретить там лесного принца и его сопровождение. От моего предложения распить за долгожданную встречу мирувор он, конечно же, не отказался. Мы расположились в садах Ривенделла, недалеко от обрыва, где река Бруинен теряла свое устье и мощными потоками обрушивалась со скалы в долину. Иногда в ее пределах, где она превращалась в водопад, на рассвете и большую часть полудня, можно было увидеть мерцающую иллюзию, которую люди забавно называли «радугой». Однако к часу захода солнца она исчезала, словно бы дивный мираж, и более не появлялась там до самого восхода нового дня. Я любил эти места более других. Здесь в саду, благодаря близости к водопаду, всегда было свежо и сыро, от чего на меня порою, находили былые воспоминания. И сейчас, словно бы под чарами чудесного мгновения, сегодняшний день не стал исключением. Так, вспоминая ушедшие дни, мы мирно беседовали, неспешно обсуждая и припоминая детали прожитых лет. — Славные были деньки, друг мой, — обратился ко мне эльф. — Признаться, не ожидал увидеть тебя в Ривенделле. Что такой искатель историй как ты, забыл в этом тихом месте? Уж тысячу лет минуло с тех пор, как я удостаивался чести увидеть от тебя новую поэму. — Время мой юности уже прошло. К счастью, Средиземье настигли мирные времена и я бесконечно рад, что мне более не доведётся записать нечто, напоминающее минувшую войну. — отвечал я. — Уже прошли, говоришь? — искренне удивился мой друг. Он прищурил свои миндальные глаза, одарив меня озорной улыбкой, — Вот я еще прекрасно помню, с каким рвением ты кричал владыке Гиль-Галаду «Amin khiluva lle a’ gurtha ar’ thar!»*, и тогда твои глаза так страшно горели, что мне поручили убрать тебя куда-нибудь подальше с поля боя, — хохотнул он, — Иначе, боюсь, ты бы немедленно ринулся в гущу схватки и нашел бы там свою погибель. — Искусство требует жертв, — быстро ответил я, ощущая в своих словах присутствие философии отца. Мои губы тронула печальная улыбка. — Говоришь, как мастер Феанаро, — покачал головой мой друг. — Никогда не мог понять, о чем вы, нолдор, постоянно думаете. — Как и я не могу понять, что в головах у синдар, — отвечал я, имея ввиду своего друга. Мы дружно отхлебнули понемногу пряного эльфийского напитка. Он согрел горло и насытил воздух, что и так был пропитан озоном из-за близости воды, цветочным ароматом. Ванна, сестра Владычицы Кементари, ступила на землю Средиземья, прогоняя зимнюю стужу Мелькора. И благодаря ее приходу очнулись деревья, робко зазвенел ручьи и запели первые птицы. Она быстроного пробежала вдоль всего континента, запела волшебным голосом перелетных птиц, не обделив при этом вниманием и сады Ривенделла. Каждый наслаждался этим моментом встречи, среди молодого сада, где листья только-только проклюнулись из почек. Здесь не было места тягостным воспоминаниям о минувших днях, но были теплые и приятные сердцу отрадные слова. И пусть речь мы вели, по началу, о войне Последнего Союза, каждый из нас старался обходить моменты, грузом осевшие на сердце. Так мой друг, посмеиваясь, вспомнил, раз уж мы начали разговор о войне, как я впервые попал в услужение к Владыке Гиль-Галаду. — Интересная случайность привела тебя в отряды нолдорана. Признаться честно, ты был так юн, что я едва не принял тебя за дитя адан, что по какой-то глупой случайности забрел на поле боя, — с улыбкой заговорил он. — Думаю, не только я был такого мнения. Ростом-то ты был едва ли выше моего плеча. — Что же, пусть так, — улыбнулся я такому замечанию, — Отроду мне тогда было около шестидесяти лет и я только покинул родной дом и отца, — припомнил я, — Нелегкое было время, но пусть благословит Эстель момент, когда я впервые встретил тебя, мой друг! — Ну, тогда за добрую встречу? — За нее! Мы подняли бокалы и в гранях стеклянного сосуда отразились лучи весеннего солнца. Мирувор, словно расплавленное золото, заискрился в его свете. Пожалуй, нет ему сравнения с другими напитками в Арде, сколько бы я не пробовал их на своем веку. Заметив то, как я рассматриваю дивный нектар, мой друг сказал: — Говорят, у владыки Элронда сохранилась еще одна фляга мируворе, привезенная прямиком из благого края. Хотел бы я хоть разок попробовать его, сделанного из неувядающих цветов, что растут в садах Йаванны, — задумчиво крутя бокал, признался синда. — Но я думал, исходя из твоего последнего письма, что в садах Лотлориэна растут точно такие же цветы, что эльфы запада привезли с собою на кораблях. Разве не из них варят знаменитый напиток, который потом развозят по всем эльфийским уделам? — Те цветы уже давно приспособились к почвам Средиземья, и почти утратили свою силу. С виду, говорят древние, их почти не отличишь от тех, что растут в Валиноре, — отмахнулся друг и вновь отхлебнул настойку. — Лично я никогда не видел их, но думаю, близится тот час, когда мне представится такая возможность. И как бы мне хотелось, дабы все не закончилось в чертогах Мандоса. — Грядет страшный шторм, — подтвердил я, прекрасно понимая, к чему мой друг так быстро сменил настрой и почему упомянул те чертоги, что находятся далеко на западе Валинора. Последние сказанные им слова сорвались с губ морозным дымом, замерев отпечатком горькой печали у нахмуренных бровей. Его лицо померкло и утратило намеки веселья, лишь нервное постукивание пальцем по бокалу говорило о том, что думами он углубился куда-то далеко. Так далеко, что до меня долетели отголоски его мыслей о грядущей войне. Так же как и он, я ясно предчувствовал опасность. Надвигающаяся тьма тяжелой массой зависла в воздухе над Барад-Дуром и отбросила тень на все живое, дыхнув жарким смрадом копей с юга Средиземья. Чаша весов вновь склонилась. Мы молчали. И мне будто бы показалось, что весенний день резко сменился на зимний. Солнце скрылось в сизых тучах, а вскоре и вовсе сверху редко начал срываться снег. Белоснежными хлопьями он по крупинке обеливал ветви деревьев; негусто оседал наземь, где тут же и исчезал. Несколько снежинок запутались в пепельных волосах синды, от чего они словно бы стали еще белоснежнее, нежели ранее. Пара таких попала и в золотистый мирувор, который под действием тягостных мыслей был отставлен на стол.  — Эльфы более не несут ответ за Средиземье, — задумчиво изрек мой друг, разрушая тишину, — Наш удел — гавани Митлонда и корабли, что устремятся вдаль через воды Владыки Ульмо далеко на Запад. Многие уже ступили своей дорогой и нет им пути назад. Их путь лежит в Валинор. Однако же те, кто остались, не смогут бросить младший народ в беде. Лишь только отзвучали его слова, как я понял, что в образовавшейся тишине слышен далёкий отзвук, словно бы шум прибоя у родной гавани. Далеко-далеко, за грядой деревьев у самого обрыва. Так звучал водопад, до поры скрытый птичьими трелями. Теперь же, когда они смолкли, его было отчётливо слышно вдали. Этот звук напомнил мне о доме, который я вынужденно покинул когда-то. Давным-давно это было, однако же я никогда не забывал, для чего начал свой путь. Потому, нарушив тишину, я произнес: — Хотел бы и я перед бурей навестить чудесные сады, — мечтательно пробормотал, думая о том, что моя работа при дворе занимает уж слишком много времени. — Уж если мне суждено встретиться с Намо, то коротать свой век в его чертогах я бы хотел с воспоминаниями о Средиземье. Не жалея, что упустил или не видел в нем хоть что-нибудь новое! Синда удивленно перевел на меня взгляд. Я видел, что ему было сложно понять мой настрой и ход моих мыслей. Однако, на то синдар и нолдор отличаются друг от друга. И это отличие всегда бросалось в глаза, когда представители двух народов встречались вместе. Мы мыслили по-иному, ведь тропа у каждого из народов была своя. Какое-то время мой друг рассматривал мое лицо, очевидно, отыскивая ответы на не заданные им вопросы. Но не найдя их, он только усмехнулся чему-то и выдал: — Тебе бы там понравилось, мой друг, — задумчиво изрек он, имея ввиду сады Квэтлориэна. — Такому любителю историй как ты, мигом бы нашлось пара-тройка рассказов. Ведь именно там нашли пристанище те, кто уплыл из Валинора и кому более нет дороги туда, кроме как через палаты Намо. Думается мне, я даже слышал о тех, кто не был рожден в Арде, но тех, кто пробудился у озера Куивиэнен. — Должно быть, ты шутишь?! — воскликнул я, взбудораженный этой новостью, — Я думал, что все пробужденные покинули Средиземье и не сыскать здесь больше ни одного такого, ни в Зеленолесье, ни в Ривенделле, ни в любом другом княжестве. Мой друг захохотал, мигом утратив мрачный настрой. Его чело разгладилось, а мысли тут же покинули безрадостные думы о грядущем. В зеленых глазах задребезжали смешинки, искоренив тяжесть прожитых веков и насытив их юным блеском. — Нисколько! — горячо воскликнул он, — Напротив, я даже слышал от одной из галадрим историю о безмолвной деве, что когда-то жила у самых границ Лотлориэна. Чудная сказка, как по мне, — сказал он, решив, для начала, не раскрывать всей тайны. — Никто не знает, покинула ли она эти земли, но думаю, услышь ты рассказ о ней, тут же бы загорелся желанием создать еще одну поэму. Думаю, она была бы ничуть не хуже повести о Берене и Лютиэн. — Что же там за история? — немедленно заинтересовался я. — Я знал, что ты полюбопытствуешь. Видано ли, что кто-то в нашем мире рождается или приходит в него без голоса. Я сам не верил, но эта эльфийка так упорно доказывала мне обратное. Мой друг улыбнулся, очевидно вспоминая ее образ. Затем на свет он извлек небольшой кулон овальной формы и, немного покрутив его в руке, выложил на стол. — Девушка, которая поведала мне ее, была довольно взволнованной, так как готовилась к отплытию в Благословенные Края. Мне удалось выведать у нее совсем краткую историю, и то, потому что она очень сильно спешила. Думаю, мне бы не удалось для тебя ничего узнать, если бы я ранее не помог ей. — Я внимательно слушаю, — нетерпеливо оборвал я друга, за что заслужил его снисходительный смех. Мой взгляд то и дело цеплялся за кулон, который он выложил на стол не просто так. Однако я не смел ни прикоснуться, ни расспросить о нем, ведь понимал, что поведанная мне история будет тесно связана с его происхождением. — Ты все такой же любознательный и нетерпеливый юноша, — поддел он меня, хитро укорив тем, что я недавно хвастался своей приземистостью и рассудительным нравом. — Ну, слушай… И стоит ли удивляться, что к рассвету следующего дня я уже собирался в путь, дабы перехватить ту голодрим, которая могла в деталях поведать мне эту историю.