Timeline

Юнги обещает себе ещё один поцелуй — последний. Последний, потому что пора уже оторваться от Чимина и как-то соскрести себя с мягких простыней кровати, дабы собраться и отправиться наконец-то в офис. В кои-то веки жалеешь, что сегодня не выходной, и что будильник уже дотошно изныл оповещающим ненавистным звуком в само ухо: пора вставать. А Юнги… Юнги не имеет понятия, как банально перестать. Потому что Чимин под ним ещё спросонья, такой весь ласковый, такой податливый — лепи всё, что хочешь, да хоть по своему подобию. Ластится под руку, льнёт ближе и словно из своих ладошек маленьких выпускать совершенно не хочет. Ещё один. Юнги целует его ещё один раз, аккуратно, бархатно, размазывает собой по матрасу, оглаживает оголённое бедро, что инстинктивно подгибается в экстазе. Чимин таращится на него из-под светлой чёлки осоловело-пристально, жгуче — и Юнги в этом взгляде выгорает дотла. Ведь всегда так было. Всегда был только Чимин. И всегда только Чимин и будет, сколько бы лет ни прошло. Сколько бы они ни были вместе. Для Юнги это всегда будет только он один. Это был он, сколько Юнги себя помнит: с подростковых лет и до сейчас. И будет до конца, потому что Юнги уже давно для себя решил. Они решили вместе: вдвоём до последнего, несмотря на то, что метки на их руках всякий раз вопят им, будто они вовсе не для друг друга. А Юнги плевать на это хотел. Плевать на клятые цифры, с которыми рождаешься. Ему всё равно, какая стоит дата на обратной стороне их запястий, ведь, какая бы ни была — Чимин важнее всего. Важнее мнимых предрассудков природы, что посчитала, будто истинный всё ещё где-то там, ж д ё т. Будто с другими им будет лучше, чем друг с другом. В задницу всё это. В задницу эти часы. Они решили, что останутся вдвоём, невзирая ни на что, и этот план полностью устраивает Юнги. Поэтому, да, в задницу природу и её решения. Юнги притягивает к своим губам чиминову руку и целует метку, которую носит кто-то ещё в этом мире. Носит друг(ая/ой), не он. Он размашисто мажет языком по цифрам, что легонько светятся голубым неоном из-под кожи, и стреляет в Чимина стремительно потемневшим взглядом. — Ю-Юнги… — у Чимина дыхание сбивается, в желудке от волнения становится щекотно-щекотно, потому что прикосновение Юнги к его метке — всегда для Чимина что-то слишком интимное, слишком личное, слишком глубокое. Юнги любит оставлять поверх даты свои засосы, словно чтобы перекрыть метку собой, однако статичное мерцание цифр 3042:07:27:21:14:59 оттого не угасает, и дата не передвигается. Она навсегда такая. Она — постоянное напоминание о том, что рано или поздно в их жизни придут их истинные, те, кто были по велению Вселенной предначертаны именно им. — Я всего в одном шаге, чтобы позвонить своему секретарю в офис и взять сегодня отгул… — низким и жарким тоном резонирует Юнги ему в области кадыка — тот гипнотически красиво двигается при тяжёлом сглатывании. Чимина кидает то в холод, то в жар от того, когда Юнги заговаривает с ним таким голосом. Чёрт, он знает, что делает. Он всегда, мать его, знал, за какие ниточки смыкать, чтобы Чимин в него все эти годы оставался окончательно и бесповоротно влюблён. — Одно твоё слово — и я останусь с тобой. Чимин толкает его умеренно расслабленной ладонью в грудную клетку и перекидывает на острые лопатки; Юнги со своими серебристыми прядками, разбросанными по подушке, выглядит всё ещё так же для Чимина прекрасно, как когда-то в семнадцать, когда время ещё не давило на них всей тяжестью своего веса. — Как бы мне ни хотелось, чтобы мы остались сегодня дома, мне тоже нужно в офис, Юнги, — мурчит ему в ответ Чимин, нежно оглаживая чёткие, натянутые канатным тросом мышцы под бледной кожей. Ещё один. Всего один. И на этот раз его целует Чимин. Долго, вкусно, с липким щелчком, когда отстраняешься. — К тому же, сегодня важный день, — чуть спокойней заявляет он и находит чужую руку, чтобы переплестись пальцами и организовать больше физического контакта. — Ты знаешь, о чём я. — Зачем ты мне напомнил? — Юнги, понимая его без слов, практически теряет настроение ко всему и выпутывает свою руку из близкого жеста. — Как будто я и сам не знаю. Это ничего не значит, ты же знаешь. Эти штуки, — он демонстративно указывает на свою метку и проводит невзначай подушечкой большого пальца по ряду тонких цифр под эпидермисом, — они ничего не значат. — Я знаю, — торопится угомонить его Чимин, ласково пригладив по щеке небольшой ладонью, — я знаю, просто… Разве, тебе не любопытно? Не любопытно узнать, кто твой соулмейт? — Нет, — достаточно сухо отрезает Юнги. — А должно? Мне никто не нужен, Чимин. Только ты. Я сказал тебе об этом ещё очень давно, помнишь? И я своё мнение не изменил. Чимин его тоже не изменил, к слову. Но к теме о соулмейтах относится не так рьяно. Юнги, конечно, вообще-то тоже, обычно, реагирует гораздо спокойней, несмотря на то, как редко они между собой поднимают эту тему, но сегодня его можно понять. Юнги волнуется, как бы ни пытался соврать, что это не так, — Чимин это распознаёт по глазам. Он бы тоже переживал, если бы сегодня был тот самый день. — Ладно, прости, — он элегантно выбирается из постели и набрасывает рубашку Юнги на своё тело. Тело, что с годами не стало менее желанным для Юнги, несмотря на то, что в свои тридцать один Чимин уже не считает себя столь же привлекательным, как когда-то. — Завтрак? — Я позавтракал уже тобой. — Мне, конечно, приятно, но твой организм так и не получил важные витамины, минералы и необходимые микроэлементы. Так что сделаю-ка нам тосты с тунцом и авокадо и витаминный смузи. — Я той зелёной дряни со шпинатом и манго больше не вынесу, — скривившись, Юнги отвечает вполоборота к нему, находясь у шкафа и пытаясь выбрать, какой галстук выразит его настроение этим днём лучше всего. — Чёрный или чёрный? — Юнги, мы в таком возрасте, когда к своему здоровью нужно относиться серьёзно, — Чимин цыкает и закатывает глаза. — Хэй, мне всего тридцать три, и я в полном расцвете сил, — перечит ему Юнги и ещё раз поднимает на обсуждение тему выбора одежды. — Так что? Какой из галстуков? Этот или тот? — Ни один из них. Надень что-то красивое… — Чимин принимается самолично копаться в вещах Юнги, поджав искусанные в поцелуях, припухшие губы. — Сегодня же такой день! — День — как день, — отмахивается Юнги, совершенно не впечатлённый. — Я надену это не потому, что сегодня «какое-то там событие», а потому, что так хочешь ты. — Чудно! Люблю тебя! — Чимин оставляет быстрый чмок у Юнги на щеке и удаляется на кухню. — Дождись завтрака! Юнги смотрит ему вслед и касается своих покрасневших щёк. Господи, сколько лет уже вместе, а Чимин до сих пор знает, как заставить его смутиться. Такой родной, такой близкий, его Чимин. Даже представить нельзя, чтобы вот так с кем-то другим. С другим так н и к о г д а не будет. Не будет и этого д р у г о г о. Прежде чем отправиться в ванную за быстрым утренним душем, он подходит обнажённым к панорамному окну, откуда открывается восхитительный вид на Сеул со всеми его стеклянными небоскрёбами вычурной формы, бесчисленными вывесками рекламы и запутанными сетками дорог. С многочисленных LED-видеобилбордов и 4D прожекторов на него то тут, то там взирают счастливые люди, зазывая воспользоваться новым чудом прогресса технологий и медицины и сделать подарок себе и своему соулмейту — лазерную операцию по видоизменению банальной стандартной формы ваших часов на уникальную. Реклама транслирует каталог услуг, что включает в себя изменение привычного синеватого свечения метки на любой цвет по желанию, а также вмешательство в форму цифр и даже изменение его на римские. Последнее, разумеется, стоит дороже всего, хотя и изменение цвета свечения — штука не из простых, даже если и достаточно популярна, судя по всевозможным соцопросам, что неустанно показывают в новостном блоке помимо основных ежедневных новостей. Юнги вообще не понимает, к чему весь этот ажиотаж вокруг изменения формы метки — от большой любви? Он бы свою не менял. Он бы многое отдал, чтобы на его руке не было никакой даты, но так не бывает. Он опускает взгляд на мягкий свет цифр, касается их подушечками пальцев другой руки и шумно выдыхает в пространство. 3042:05:24:18:46:17. А затем заговаривает с умным устройством управления домом, что служит сразу и сигнализацией, и незаменимым помощником, что готовит тебе утренний кофе, как только ты входишь в кухню, и ванну набирает любимой температуры, как приходишь уставшим с работы: — Сандэй, скажи мне сегодняшнюю дату и время. — Три тысячи сорок второй год. Двадцать четвёртое мая. Семь часов и тридцать одна минута, господин Мин, — отзывается искусственный интеллект мягким голосом. До встречи с его соулмейтом осталось меньше двенадцати часов.

***

Чонгук не разделяет суетливого темпа, в каком этим утром носятся по дому мама и Тэхён. Он вальяжно жуёт из стеклянной миски хлопья с молоком, прибоченившись к стенке, лишь бы на пути не стоять и не мешать происходящему. От подобного ему в пору смеяться, но он героически держит себя в руках. И всё было бы не настолько печально, если бы к этому эти двое не относились так серьёзно. Мама в растерянности не совсем понимает, с чего начать, собственно, как и Тэ. У них всё валится из рук от спешки, потому что нужно выжать «идеал» — у Тэхёна сегодня самый напряжённый день в его жизни, самый важный, и он должен выглядеть отменно. — Господи, ну почему моё собеседование проходит в тот же день, что и встреча с истинным? — Тэхён ещё вчера был на грани нервного срыва, а сегодня, похоже, его психика (и не только его) в конец рухнет. — Тэхён-а, всё будет хорошо! — мама торопливо приглаживает его помятые после сна волосы на ласковый манер в жест поддержки. — Ты утюг не видел? — Мне казалось, ты выкинула его, потому что его не спасала уже даже изолента, он искрил, — парирует Тэхён, поправив на переносице большие очки. — Выкинула?! — мама приходит в откровенный ужас, припомнив, что в действительности поступила подобным образом, потому что работать с упомянутым ранее утюгом было уже просто невозможно. — Когда я в следующий раз сделаю что-то такое, прошу остановите меня. — Ма, я со следующей зарплаты куплю новый, — глухо отзывается Чонгук с набитым хлопьями ртом. — Я вот-вот получу расчёт. — Но отглаженный костюм нужен твоему брату сегодня, Гук-и! Сейчас! — возмущается мама, лихорадочно закусывая подушечку указательного пальца. — Что же делать?! Чонгук им немного не договаривает, потому что на самом деле расчёт он получил ещё два дня назад и потенциально мог бы купить новый утюг уже сейчас, однако он приберёг деньги для того, чтобы в кои-то веки сводить маму и брата куда-нибудь в ресторан… Они очень редко позволяют себе такие вещи, вещи для богатых… Но в этот раз они смогут отпраздновать трудоустройство Тэ! А если всё прогорит, значит, просто устроят себе праздник, каких давно не было. Тэхён наверняка расстроится, если провалит собеседование, а совместный ужин станет чем-то, что должно будет поднять брату Чонгука настроение. — Да что вы так паритесь? Его на работу не за внешний вид брать будут, а за его мозги. Потому что Тэхён полностью заслуживает, чтобы его навыки оценили. Чонгука всегда восхищало то, с какой лёгкостью Тэ давались школьные предметы, он был лучшим учеником в школе. А затем они с мамой едва наскребли денег, чтобы записать его на какие-нибудь курсы, потому что знали — из всех троих именно Тэхён должен преуспеть. Этот «бумажный» мир построен на чёртовых грамотах в красивых рамочках и различных псевдо-дипломах. А без них ты никто, если нигде не подтвердил свою успеваемость и успех. — Это ты у нас можешь пойти на смену в рваных джинсах, изношенных кроссовках и безразмерном свитшоте, — зыркает в его сторону мама, без изменений продолжая пилить его за то, как он одевается, как в повседневности, так и в рабочие будни. — И не заморачиваюсь зато, — задорно смеётся он в ответ, наворачивая ещё одну ложку хлопьев и зачерпнув со дна подслащенное от медовой глазури молоко. — Да меня и не обязывают всё время быть при параде, что хорошо, потому что я ненавижу всякие там пиджаки и неудобные кожаные туфли. Вы где-то видели, чтобы обычный курьер одевался так напыщенно и пафосно? Я — нет. — По-твоему, я одеваюсь так? — негромко интересуется Тэхён, насыпав себе в тарелку ничтожное количество хлопьев — много сейчас не съест, потому что боится, что вытошнит от нервов. Хотя, большая порция ему бы ни за что не помешала, он всегда какой-то худой, хрупкий, аж откормить хочется. — Ты — нет, ты ж не курьер. Тебе это подходит. Ты сразу становишься похожим на кого-то, кто точно не стал бы жить в этом задрыпаном бедняцком районе. Почти похож на одного из тех, богатеньких, лощёных. — Не издевайся Гук-и. Мы оба знаем, что это не так, — застенчиво улыбается ему старший брат и отнимает очки, чтобы потереть заспанные веки. Чонгуку становится смешно и даже тошно от того, насколько скрупулёзны сегодня мама и брат. День встречи с соулмейтом. — Чонгук, не надо так смотреть, — бранит его мама, но в реальности зла на него не держит. — Это важный день для Тэхёна. Через два месяца ты и сам поймёшь, что к чему. Когда весь мир стягивается в одно мгновение, потому что ты встречаешь своего истинного. А, разве, истинного нужно встречать помпезно? Разве, истинность — это не что-то поважнее оболочки? Если это высшие чувства, то какого чёрта там забыла внешняя красота? С истинным и в плавках можно встретиться, если это судьба. Но Тэхён хочет п о н р а в и т ь с я, произвести хорошее впечатление на что-то, что должно предназначаться взгляду. Он понимает, что он далеко не самый красивый с этими квадратными очками и долговязой худощавой фигурой, однако он обладает теми добрыми качествами, которые Чонгук старался в себе не развивать, чтобы оставаться ради мамы и Тэ сильным. Они разные. Мама с Тэхёном те ещё мечтатели-романтики, в тот час как Чонгук охраняет их мечты. Она научила Тэхёна эстетике, любви к искусству и взрастила в нём трудолюбие, вежливость, искренность. Взрастила любовь к идее иметь кого-то близкого, кого-то, с кем делишь на двоих одну душу. Жизнь ей никакой урок, кажется, так и не преподнесла. У Тэхёна с Чонгуком разные отцы, и ни один из них не её соулмейт; она оказалась не нужной ни одному, ни другому, ни третьему, и даже после всей боли отторжения, обмана, предательства и одиночества она не переставала верить в чистоту сущности метки и счастье, что постигнет её детей в тот миг, когда они встретят свою родственную душу. Чонгук не такой, и он не верит во всю эту чепуху. Ну, кто-то же здесь должен оставаться здравомыслящим, верно? Он опускает глаза на последние цифры метки, отмечая, что время встречи с его соулмейтом будет довольно позднее как для предложения сходить дерябнуть по пивку в ближайший бар, да там и разойтись на том. — Я встречу свою родственную душу в пижаме, — он издаёт смешок, дабы как-то разрядить обстановку. Может, оно и к лучшему, что Тэхён так внимателен и серьёзен в том, каким его увидят на работе, каким увидит его соулмейт. У него в несколько раз больше шансов вырваться отсюда в лучшую жизнь, чем у Чонгука, а Чонгуку это и нужно: чтобы у мамы и Тэ всё было хорошо, и они ни в чём не нуждались. Потому что сам Чонгук им этого дать не способен. Тэхён зацепится где-то, вытащит маму, и, может, тогда она станет по-настоящему счастливой… Она наводит красоту, помогая Тэхёну причесаться — его непослушные волосы цвета капучино враз становятся пушистыми и словно в несколько раз гуще. Он надевает поверх рубашки вязаный жилет, довершая свой образ. — Как я выгляжу? — спрашивает он у мамы с братом так, словно они диктуют всему миру слово моды. — Ты такой красивый… — у мамы сразу на глазах слёзы, она всегда достаточно сентиментальна в таких делах. — Мой маленький… Уже такой взрослый совсем… — Ты наконец-то выглядишь старше и круче меня, как тебе положено, хён, — подбадривает его Чонгук, как умеет, и тепло хлопает по плечу. — Твоя суженая-ряженая окажется настоящей дурой, если упустит тебя. Ты прекрасно выглядишь, братик, и мама воспитала из тебя хорошего человека. Так что просто не может случиться так, что ты не понравишься. — Тебя я тоже воспитать пыталась, Чонгук-и, — она обвивает худыми руками чонгуково крепкое тело, заключая в тёплые объятия. — И ты будешь не менее хорошим соулмейтом кому-то… — А если это будет мужчина? — неуверенно уточняет Тэхён. — Тогда уж лучше холёный шугар дэдди. При каком-нибудь там воздушном Aston Martin, чтобы ты больше не знал бед использования наземного транспорта, и при охренительной недвижимости в самом центре Сеула. Чтоб холил тебя и лелеял. А, иначе, я поговорю с ним по-мужски. — Чонгук-и, я не хочу висеть у него на шее, — густо покраснев, Тэхён едва ли не давится хлопьями. — Да я шучу, Тэ. Я знаю, что тебе гордость не позволит, — и в этом они с Тэхёном одинаковые. Чонгук бы тоже ни за что в жизни не согласился на богатенького папика, от которого бы уже и землёй несло. А ведь такие случаи тоже встречаются, когда разница в возрасте между соулмейтами составляет больше двадцати лет. Шутки у судьбы какие-то вообще несмешные, тут у неё в задумке явно пошло что-то не так. Чонгук почему-то вспоминает недавний новостной анонс, в котором проводили репортаж с места встречи пары соулмейтов: мужчина с рождения ждал семьдесят сраных лет, чтобы встретить свою родственную душу, которой подгребало под пятьдесят в момент, когда они наконец встретились. Что у него, что у неё имелись свои семьи, имелась своя жизнь до этого «знаменательного» дня. Выглядели ли они счастливыми? Несмотря на их улыбки, Чонгук сомневается, что сам был бы от такого счастлив. Он много раз моделировал себе в голове ситуацию, при которой у него было бы так же: когда привыкаешь любить тех, кто по природе не твой, когда против её воли вы женитесь и заводите детей, что рождаются с метками даты встречи со своими соулмейтами. И вот тебе семьдесят: несмотря на отменную работу медицины, что сохраняет здоровье телу, ты устал где-то внутри, и здесь уже не до встречи с истинным. И сколько же ты пробудешь с ним, если тебе на покой пора? Но им с Тэ «повезло» с меткой — они обязуются встретить свою родственную душу в достаточно молодом возрасте, когда они свободны и ничем не обременённые. Тэхёну двадцать два — и сегодня вечером судьба сведёт его с его половинкой. Чонгук двумя годами младше — и ждать ему осталось совсем чуть-чуть: два месяца. Их матери повезло меньше, ей вообще что-то никогда удача не улыбалась: её соулмейтом оказался мужчина, какой-то хрен из богатеньких, у которого уже имелся сын, в то время как мама носила под сердцем Чонгука и везла в коляске Тэ. Она нечасто рассказывает эту историю, нечасто вспоминает день, когда её истинный попросту дал ей денег, чтобы она оставила его и его семью в покое. Мама тогда швырнула их ему обратно в лицо, потому что гордость — у них семейное, — но почему-то потом пожалела, что сделала это на глазах у сына того мужчины. Он стоял там, непонимающе смотрел на всё это большими наивными глазами… Не самый хороший урок они преподали ребёнку тогда. Она лишь надеется, что мальчик не запомнил этого, потому что со своим соулмейтом нельзя обращаться вот так, даже если ваши дороги разные. — У тебя всё получится, Тэ. Ты там всех порвёшь, на этой своей скучной офисной работе, — Чонгук наконец выныривает из своих мыслей и подмигивает брату. — Вот увидишь. Тэхён с благодарностью улыбается ему ярко-ярко. Чонгук не желает большего и не вселяет лишнюю надежду. Всё-таки, шансы получить работу у Тэхёна намного выше, чем взаправду оказаться нужным своей родственной душе.

***

Тэхён старается выглядеть так, словно ему неинтересно и он каждый день бывает в местах, подобных этому, в Каннаме. Он пытается обуздать своё восхищение и наитие подойти к площадке, где паркуют летающие машины — он никогда на таких не ездил, потому что даже воздушное такси ему совсем не по карману. Интерес вовсе его не щадит: он сдаётся в попытке не озираться, не оценивать красоту здешних зданий, которые никак не увидишь из окна их с Чонгуком и мамой небольшой квартирки в старой части города, которую никто не хочет отстраивать на новый лад. Он не может прекратить смотреть на то, как восхитительно оформлен небольшой парк перед громоздким стеклянным офисом, в котором, если сегодня всё сложится хорошо, он сможет работать. — Эй! — обращаются к нему с замечанием. — Не стой посреди дороги, четырёхглазый! Тэхён достаточно резко отходит в сторону, пока на него не налетела группка из нескольких человек — все в дорогущих деловых костюмах и фирменных начищенных туфлях. Не то что Тэхён — в старомодных с «квадратным» носком, которые мама умудрилась раздобыть ему на распродаже. — Простите, — тут же машинально отвечает он им виновато. Его они провожают долгими и не самыми приятными взглядами — сразу узнают: не здешний. Тэхён тоже ощущает себя чужим. Он не мог поверить, что Чонгук подбил его подать резюме, и на него откликнулись, пригласив на собеседование. Однако вот он здесь, крепко сжимает лямку своей сумки, что висит на плече, и с большими глазами таращится на здание сквозь толстые квадратные очки. Вращающиеся стеклянные двери ведут его в роскошный холл, где пол мраморный с позолотой. — Добро пожаловать в Cypher Inc. «Построим новый лучший мир вместе», — с Тэхёном тут же механизированным голосом здоровается приветливое голографическое изображение изящной женщины, что мягко машет ему рукой. Программу «умного помощника» прозвали «Сандэй», это искусственный интеллект, который обитает в любом небоскрёбе и выполняет различные задачи, в зависимости от типа здания. В жилых комплексах Сандэй исполняет функции экономки, к примеру, а в различных офисах её полномочия и разновидность деятельности может даже не иметь конца. Эта компания является лидером по количеству застроек в Корее, тут работают исключительно лучшие архитекторы страны, но сам Тэхён сюда не строителем пришёл устраиваться. У него нет именного пропуска, поэтому его вскоре останавливает охрана: — Цель визита? — Добрый день… Меня зовут Ким Тэхён, я… Я пришёл на собеседование на должность секретаря господина Ким Намджуна, — робко отвечает им Тэхён. На него смотрят несколько долгих мгновений, а затем охранник подносит ко рту рацию и сообщает кому-то по ту сторону следующее: — Вонхо, здесь ещё один. Ким Тэхён. Тэхён подозревал, что пробоваться на должность будет не он один, но почему-то начинает нервничать, несмотря на то, что убеждал себя, будто в этом не было ничего такого. — Вы не подскажете, как мне найти господина Намджуна? — За Вами сейчас спустится Вонхо и отведёт в помещение, где Вы и другие кандидаты будете ждать своей очереди, чтобы пройти собеседование. Господин Намджун ещё не в офисе, но он скоро прибудет. Вы пока можете угоститься чаем, кофе или просто водой. — О, спасибо огромное за информацию, — Тэхён отвешивает охраннику небольшой, но любезный поклон, принимаясь неловко переминаться с ноги на ногу в ожидании Вонхо. Внезапно метка на его руке начинает покалывать — по рассказам остальных он знает, что это признак того, что твой соулмейт находится где-то рядом, но вы не встретитесь, потому что ещё не время. Тэхён осторожно отворачивает рукав рубашки, преодолевая желание почесать место лёгкого жжения, и опускает глаза на дату. Ещё не время. Но истинный уже здесь, в этом здании. И Тэхён его чувствует. Интересно, чувствуют ли его так же? Ощущают ли его присутствие? Реагирует ли чужая метка в той же степени? Тэхён позволяет себе тепло улыбнуться и с какой-то нежностью погладить цифры под кожей. — Ким Тэхён? — к нему обращаются по имени, слегка запыхавшись. — Я Вонхо. Прошу, следуйте за мной. И Тэхён повинуется, торопливо семеня за мужчиной представительного вида. Они проходят вглубь холла и добредают до лифта, сделанного из прочного стекла. — Офис Директора Ким находится на семнадцатом этаже, — информируют Тэхёна, пока нажимают на кнопку вызова. — Там же весь отдел, которым он руководит. После назначения на этот пост господина Намджуна, пришедшего на смену его старшему брату, произошло массовое сокращение штата, поэтому новый директор Ким хочет сформировать новую команду, крепче предыдущей. Надеюсь, Вы ознакомились с требованиями, когда подавали заявку на должность секретаря. — О, конечно! — Тэхён резко осанится, придерживая лямку сумки той рукой, на какой красуется метка; забыл опустить рукав назад. Это не остаётся без внимания Вонхо, который на рефлексах считывает дату, прогладив цифры взглядом. — Поздравляю, — уголки губ мужчины растягиваются в едва заметной улыбке. — Вы вот-вот встретитесь с истинным. Тэхён тут же опускает рукав рубашки обратно, сильно смутившись. — Я испытываю оттого двойной стресс, если честно. Метка… Она… Отозвалась на близость. Я всё ещё ощущаю покалывание. Мой истинный где-то в этом здании, — Тэхён делится с ним открытием. — Ну, наша компания насчитывает больше трёх тысяч сотрудников: от главных директоров до уборщиков, так что желаю Вам удачи, господин Тэхён, кто бы это ни был. — Спасибо… Выдвинувшись из полупрозрачного лифта, Вонхо уводит Тэхёна вглубь коридора, где в небольшом вестибюле уже столпились другие кандидаты, немного разобщавшиеся между собой. Одна из девушек проверяет длину своей юбки, которую пришлось надеть по случаю, потому что по выражению её лица не составит труда понять, что ей от того не комфортно. Другая, та что сидит рядом с ней, наносит ещё один слой яркой помады на своё кукольное лицо, смотрясь в маленькое зеркальце. Несколько молодых людей о чём-то оживлённо спорят между собой, но Тэхён не спешит вникать в суть их перепалки. — Подождите Директора Ким здесь вместе с остальными. Когда Ваше имя назовут, зайдите в кабинет. Удачи, Тэхён-ши. Удача. Сейчас, глядя на то, насколько самоуверенными, раскрепощёнными и деловитыми на фоне Тэхёна выглядят остальные, он понимает, что удача бы ему очень даже не помешала. Вонхо уходит, оставляя Тэхёна на растерзание настоящим ястребам. Он толкает указательным пальцем очки назад на переносицу и пытается тихонько найти свободное место, когда его специально пинают в плечо. — Глядите-ка! Это ж тот очкарик, подвиснувший от вида летающей тачки! — громко и некрасиво гогочет один из кандидатов, в котором Тэхён узнает парня, встретившегося ему там, внизу. — Ни хера себе, и что этот убогий здесь забыл? — кто-то другой отзывается ему в тон, быстро поставив оценку внешнему виду Тэхёна. Тэхён старается не концентрироваться на оскорблениях, которые получает всю свою жизнь. Он пытается быть выше этого, потому что ничего нового ему всё равно не скажут. Он знает, что на нём далеко не самая дизайнерская одежда, знает, что эти большие очки никак его не красят. Если бы здесь был Чонгук, он бы уже накинулся на богатенького сосунка с кулаками, как это было с любым, кто плохо отзывался о Тэ. Но Чонгука здесь нет, и от его помощи зависимым Тэхён тоже быть не хочет. Ему нужно учиться жить в обществе, где не будет Чонгука, который порвёт за него всех. Ему нужно учиться стоять за себя самостоятельно, поэтому он стискивает пальцы в кулаках и напрягает челюсть. Он не хочет конфликтов. Ему очень нужна эта работа, и делать он всё будет на совесть, качественно. Ему очень нужна эта возможность, чтобы купить маме этот дурацкий новый утюг и новый стол, за которым они все ужинают. Он хочет купить Чонгуку новые хорошие кроссовки, потому что на те, изношенные, без слёз смотреть уже нельзя. Он хочет, чтобы Чонгук пошёл на какие-нибудь курсы, дабы не работать всю жизнь простым доставщиком. Тэхён хочет сделать себе коррекцию зрения, чтобы навеки избавиться от этих уродливых очков и наконец попробовать посмотреть на себя в зеркало без отвращения, с мыслью, что однажды он даже сможет назвать себя красивым. — С тобой разговаривают, четырёхглазый. Или у тебя ещё и со слухом проблемы? — Я прекрасно слышу, — он отвечает не так твёрдо, как того хочется, но достаточно громко, чтобы его услышали. Чонгук бы сейчас пылко огрызнулся на такие вольности, вот только Тэхён — не Чонгук, он так не умеет, как бы ни старался. Ему не хватает той жёсткости, какая взялась в Чонгуке, не пойми откуда, потому что мама старалась привить им манеры в одинаковой степени, и пока Тэхён внимательно внимал, Чонгук делал всё, что угодно, кроме концентрации на её голосе. Однажды она в сердцах даже бросила Гуку, что он весь в отца, что достаточно глубоко отбилось ему где-то внутри. Она никогда не рассказывала им об их отцах, и им с Чонгуком всегда было достаточно знания, что они бросили их с мамой, чтобы не задаваться вопросами и не принимать попыток кого-то найти. Они дали им жизнь, и на этом всё. — У очкарика есть нрав, надо же! — От него помойкой несёт, — присоединяется к издевательствам кто-то третий. — Прямо тем, откуда он и вылез. — Возвращайся туда, откуда ты пришёл, падаль. Тэхён не позволяет эмоциям выплеснуться слезами наружу. Он знает, зачем он здесь. Он знает, чего он хочет. Сегодня — лучший день, и никто его ему не испортит. — Нет, — перечит он им упрямо, хотя, признаться, внутри всё-таки что-то с различимым хрустом ломается. — Я пришёл сюда на собеседование, меня пригласили. Продолжать общение с ними больше не имеет смысла, и где-то на подсознательном уровне Тэхён это понимает. Но что-то в нём считает нужным защищаться открыто и отстаивать своё право быть здесь. Потому что он подал резюме, и на него откликнулись. Потому что сам Директор Ким хочет провести с ним собеседование. Потому что он готовился к этому дню несколько недель. Он всю жизнь, мать его, готовился к тому, что произойдёт сегодня. Ведь сегодня он встретит истинного, и его жизнь станет л у ч ш е. — Тебя пригласили? — им становится смешно, и ещё сильнее они начинают хохотать, лишний раз оценив Тэхёнов внешний вид. — Ты себя в зеркало видел, шпана? Любой сотрудник — лицо компании, а ты своим лишь отталкиваешь. Тэхён пытается держать себя в руках из последних сил. Он поправляет съехавшие на кончик носа очки и глухо сглатывает, когда с боку на него налетает чужое тело, псевдо-случайно опрокинув чашку кофе с наигранным «упс». Жидкость уже недостаточно горячая, чтобы оставить на коже волдыри ожога, однако температура всё равно заставляет Тэхёна заскулить. Они окончательно испортили весь его вид, пролив кофе на светлую рубашку и песочные брюки свободного кроя. Сладкий напиток быстро становится липким, неприятным на коже. Их смех тут же стихает в мгновение, стоит им увидеть что-то у Тэхёна за спиной, и спесь сбивается сама мигом. Лица других кандидатов бледнеют, всё, наверняка, холодеет у них в жилах. Тэхён тоже неуверенно оглядывается на две фигуры позади себя, что появились в фойе тихо и незаметно. В высоком мужчине с каменной поступью и прохладным, нечитаемым выражением лица, с крепкими плечами и короткой стрижкой-«ёжиком» Тэхён узнаёт недавно назначенного на свой пост директора Ким, господина Намджуна. Тот молчаливо считывает комнату, мечась взглядом от Тэхёна до его обидчиков. — Что здесь происходит? — его голос гремит молнией, искрит разрядами тока, что готов ударить любого. — Н-ничего, господин Ким! — отвечает ему один из кандидатов в секретари совершенно не своим голосом. Ха, от его надменности и циничного самолюбия не остаётся и следа. Все они становятся тряпками и с неумолимой лестью предлагают вытереть об себя ноги. — Это… Недоразумение, сонбэним! Неуклюжий инцидент, не более! Этот человек пролил на себя кофе! Намджун выжигает в каждом по дыре, пока рассматривает долго и пристально; только Тэхён осмеливается не склонить перед ним виновато голову, а посмотреть в упор в ответ — с уже мокрыми веками, которые хорошо рассмотришь, потому что линзы очков зрительно увеличивают его и без того большие глаза. — А что мне скажешь ты? — директор Ким на этот раз обращается только к Тэхёну. — Это было недоразумение? Тэхён приоткрывает подрагивающие от обиды губы, но не успевает и слова сказать в оправдание. Этих уродов прикрывать он не собирался, но и наябедничать не хотел. — В прочем, я сейчас сам это узнаю, — он лениво проворачивает каждое слово во рту языком, приподнимая к бесстрастному лицу поближе руку с умными часами на запястье в платиновой окантовке, и заговаривает с системой искусственного интеллекта, что является многофункциональным помощником в офисе. — Сандэй, выведи мне изображение камер «D-2» и «D-3» на часы, пожалуйста. — Вывожу изображение камер «D-2» и »D-3» на часы, директор Ким, — слышится словно из-за стен приятным, но неживым голосом, и в мгновение экран часов Намджуна подсвечивается. Мужчина щёлкает по боковой кнопке, и изображение приобретает миниатюрную 4D модель, разворачиваясь в небольшом пространстве объёмным видео на всеобщее обозрение. Мужчина касается воздуха вокруг записи, осторожно и внимательно проворачивая изображение со всех сторон. На нём запечатлено момент, когда с Тэхёном поступают грубо и нетактично, когда его задевают некрасивыми словами, а затем и проливают на него кофе. И Тэхён повторно на это уже не смотрит. Не хочется знать, каким жалким он в такие моменты выглядит со стороны. — Директор Ким! — тут же бросается в отчаянии искать милости один из кандидатов. — Я могу всё объяснить! Этот очкарик!.. Но ему затыкают рот одним взмахом руки в жесте «хватит». — Я видел достаточно, — заключает Намджун ужасающе вкрадчивым голосом, а затем обращается к человеку, что всё это время держался у него за спиной; оказывается, личная охрана: — Джихёк, выведи этих джентльменов из здания, пожалуйста. Для них собеседование окончено. — Господин Намджун!.. Прошу! — А ты, — мужчина вдруг оказывается ближе к Тэхёну, но тон его голоса всё так же далёк, — можешь воспользоваться уборной, что слева по коридору, и привести себя в порядок. Когда решишь, что готов, я буду ждать тебя в своём кабинете. Тэхён приказывает себе не плакать, когда его сумка с глухим грохотом падает на чистый кафельный пол мужской уборной комнаты. Он приказывает себе не плакать, когда его очки лежат на умывальнике из чёрного мрамора, а с лица и кончиков светло-каштановой чёлки стекают холодные капельки воды. Он запрещает себе плакать от мысли, что в таком убогом виде его сегодня увидит не только его потенциальный босс, но и его соулмейт, который здесь, возможно, где-то за стеной, и метка его колется точно так же сильно. Тэхён подносит воротник рубашки к носу, втягивает запах: не изысканный парфюм, но и никакой помойки. Простой стиральный порошок. — Соберись, — шепчет он сам для себя, для своего отражения в зеркале. Причёска, над какой так старательно колдовала мама, безнадёжно испорчена. Лучшую из рубашек, возможно, уже и не отстирать, а на новую пока денег нет. Он молчит про брюки. Он не смотрит на уродливые тёмные кляксы, так хорошо просматривающиеся на песочной ткани, и их ничем не скроешь. И вот таким его сегодня увидит его соулмейт… Тэхён собирается уже кое как. Нельзя провести тут вечность, потому что его всё-таки ждут… На это чёртово собеседование. В дверь он стучится неуверенно, глаза всё ещё на мокром месте, и ноги совершенно нетвёрдые, когда ему разрешают войти. Директор Ким удобно сидит на своём кресле, указывает рукой на стул, куда Тэхён может примоститься задницей, пока они будут вести беседу. — Вы не должны были лишать шанса тех кандидатов, — Тэхён проговаривает вместо «спасибо». — Я могу поспорить, что они оказались бы гораздо опытнее и полезнее меня. — Ты думаешь? — Я уверен, их резюме получше моего, — отвечает ему Тэхён честно, почему-то сейчас уже не так смело идя на зрительный контакт. Намджун раскрывает резюме Тэхёна через настольный прожектор, так что информационная карточка висит в пространстве полупрозрачным синим свечением. — К счастью, я успел оценить их человеческие качества раньше их заслуг. Они позволили себе издевательство над потенциальными коллегами, что подчиняются мне. А это всё равно что плюнуть мне в лицо, потому что такого отношения я терпеть не стану к своим подчинённым. Тэхён на это молчит, не совсем зная, чем ему ответить. В прочем, Намджун комментария и не требует, начиная их собеседование: — Расскажи мне что-то о себе, кроме того, что я мог прочитать в резюме, — он требовательно, но расслаблено ставит перед собой руки. Ткань его рубашки натягивается на локтях, немного обнажая запястье, где на внешней стороне уже показались бы последние цифры метки. Однако они тщательно скрыты от глаз напульсником, и Тэхён для себя решает, что, вероятно, директор Ким совсем недавно сделал себе операцию по видоизменению метки, наверняка со своим истинным. Такое таким, как Намджун, будет по карману. Такое лишний раз подчеркнёт их престижный статус в обществе. — Я… Честно сказать, даже не знаю. Я не умею многого из того, что умеют те ребята, которых Вы попросили уйти… — Тэхён начинает теребить края вязаного жилета в непослушных дрожащих пальцах. — У меня нет водительских прав, потому что даже наземная машина мне не по карману, не говоря уже о воздушной. Поэтому я вряд ли смогу быть Вашим шофёром… Но я говорю на шести языках, хорошо разбираюсь в документации, и я изучил принципы того, что должен буду делать, если получу эту работу. Я ещё не знаю, насколько хорошо справлюсь со своими обязанностями, но я готов учиться и делать всё, что от меня зависит, чтобы работать усердно, продуктивно и быть Вам верным помощником, господин Намджун. — Хорошо. Я ценю честность и искренность, — коротко кивает ему мужчина, аккуратно изучая Тэхёна взглядом. Он вот-вот собирается сказать что-то ещё, как дверь в его просторный и светлый кабинет открывается, и через неё входит человек в дорогущем классическом костюме, весь элегантный, с иголки. Он держится холодно, ровно, гордо, и входит сюда так, словно это место всё ещё его. Ким Сокджин. Бывший директор Ким, старший брат Намджуна. Тэхёну кажется, он так много прочитал о компании Cypher Inc. и семье Ким, что попросту знает о них всё, даже слухи о том, что в семье произошёл раздор, в следствие чего Намджун занял пост, который принадлежал Сокджину. Намджун встречает брата спокойным и нечитаемым взглядом, тогда как Сокджин по-хозяйски подходит к панорамному окну и дёргает за регулятор жалюзи, впуская в кабинет ещё больше света, как будто и не видит вообще замершего у стены Тэхёна. — У тебя что-то важное, брат? — лаконично уточняет новый директор Ким у бывшего. — О, я забираю из офиса остатки своих вещей, — со скучающим видом натянуто процеживает Сокджин. — Думал, а загляну-ка я к младшему братишке. — Я работаю, Сокджин, — многозначительно и раздражённо парирует Намджун, кивнув в Тэхёнову сторону. — А, так ты уже чистишь мой стафф? Избавляешься от всего, что со мной связано, да, братик? Тэхён чувствует себя неуютно и неуместно, наблюдая за семейными разборками. Не составит труда прочувствовать ядовитую желчь в каждом слове бывшего директора Ким. Тот с холодной усмешкой разворачивается, дабы посмотреть, кого это там решил нанять Намджун, и натыкается глазами на замершего на месте Тэхёна, который не знает, как дышать, — воздух сейчас слишком заряжен и напряжён, раскалён добела. Не хватает искры, чтобы всё вспыхнуло. Сокджин взирает на Тэхёна дольше, чем хотелось бы. Но, да, Тэхён понимает, что на него смотрят так, будто ему здесь не место. В какой-то момент Сокджин наконец переводит взгляд на младшего брата и собирается что-то уже сказать, как Намджун громко прочищает горло и металлическим тоном обращается к нему: — Тебе пора. — Дома ты передо мной объяснишься, — приказным тоном чеканит Сокджин. Ну да. Нужно ещё объяснить, какого чёрта кому-то такому, как Намджун, нанимать в персонал кого-то по типу Тэхёна. Ещё и в секретари, когда выше уборщика ему по социальному статусу не положено. — Я ничего пояснять тебе не должен. Это моя команда, мой персонал. И я выбираю, кого сочту нужным. Тэхён краснеет от неловкости, касается своих пылающих щёк и уже никому не отваживается посмотреть в лицо. Сегодня его унижение пробило какое-то дно, какого не достигало раньше. Когда бывший директор фурией покидает помещение, Намджун с тяжким вздохом и тяжёлым лицом принимается извиняться перед Тэхёном: — Прости за этот спектакль. Как ты понял, мой брат не особо рад тому, что я занял его место. — Мне показалось, он перепроецировал на меня свой гнев. — Не бери в голову. Он в эти дни срывается на всех, — заключает Намджун. — К тому же, ты будешь работать не на него, а на меня, Тэхён. Будет работать? — Господин Намджун?.. — Тэхён обращается к нему, слегка растерявшись. — Вы имеете в виду… — То и имею, Тэхён-ши. Пока ты приводил себя в порядок в уборной после того инцидента, я провёл беседу с ещё несколькими кандидатами. Не стану скрывать, их послужной список и количество навыков значительно больше, чем твои. — Тогда почему?.. — Почему я нанимаю тебя, а не их? — Намджун дарит ему маленькую улыбку. — Тебе ещё есть, чему учиться, есть, что познавать, и, да, мне придётся оплатить тебе ещё кое-какие курсы, чтобы ты в полной мере занимал свою должность. Но есть в тебе то, чего нет в других, и что другие, к сожалению, в наше время не ценят. Ты упорный, трудолюбивый, честный. И ты грызёшь землю для достижения высоты. Мне нужны люди, которые не побоятся сказать мне правду в глаза и не станут целовать мой зад при любой удобной возможности. — Я не лицо компании, — Тэхён цитирует выражение одного из прошлых кандидатов и тут же хватается за свои очки, аккуратно снимает их, чтобы подолом жилета протереть стёкла. — Я беру тебя не за лицо, Тэхён. Мне показалось, что ты бы хотел, чтобы тебя оценивали по достоинству за твой ум. Ты перспективный, и поэтому я готов вложиться в то, чтобы ты стал хорошим и толковым работником. — Я не приму Вашу оплату курсов, директор, — Тэхён почему-то резко вспоминает о гордости. Ни мама, ни Чонгук, ни сам Тэхён никогда не просили у кого-то денег. Они всю жизнь тянули себя сами, и стоило бы ожидать, что нынешних навыков Тэ было бы маловато для такой должности, чтобы быть секретарём самого Ким Намджуна — одного из самых влиятельных людей Кореи, чья семья разработала программу искусственного интеллекта «Сандэй», умного и незаменимого помощника в любом здании. Тэхён не знал, чем думал, когда отсылал резюме, что заставляло его верить, будто он достоин. — Конечно, нет, — Намджун деловито качает головой. — Я оплачу их тебе сейчас, чтобы потом частично вычитать сумму из твоей зарплаты. Таким образом, ты, по сути, сам себя обеспечишь. Идея «отсроченной» независимости никак не покидает Тэхёновых мыслей. Он знает, что будет очень нелегко, в прочем, как и всегда. Но ему нужна эта работа. Он хочет лучшего для мамы. Лучшего для Чонгука. Для себя, в конце концов. Он хочет лучшей жизни для всех, кого он любит. Мама с Чонгуком так много вложили в него… Они работали в две смены, чтобы сегодня Тэхён оказался здесь, и Тэхён не имеет права их подвести. Ему нужна эта работа, чтобы теперь вложиться в них. — Спасибо, господин Намджун! — Тэхён поднимается с места и учтиво кланяется мужчине под чёткие девяносто градусов. — Я обещаю, что Вы не пожалеете об этом! — он неловко выпрямляет спину, делает более свободный вдох. — Когда я смогу приступить к своим обязанностям? Что-то внутри развязывается, несмотря на то, что настроение было существенно подпорчено. По крайней мере, теперь у Тэхёна есть работа. — Полагаю, ты уже знаком с Вонхо? — Да, господин. — Вонхо — мой персональный помощник-консультант. Я поручу ему записать тебя на необходимые курсы и проследить, чтобы ты спокойно влился в коллектив. Сейчас я позову его, чтобы он ознакомил тебя с офисом, а также организовал тебе временный пропуск, пока твоё резюме и ID обработаются системой. После выходных в понедельник начнётся твой первый рабочий день. Будь готов к тому, что задерживаться в офисе придётся дольше, чем рассчитаны рабочие часы, потому что дел у нас очень много, Тэхён. — Да, — шелестит Тэхён и надевает свои очки обратно на нос, — я понимаю, директор Ким. Ещё раз огромное спасибо за такую возможность! — Не сомневаюсь. А теперь извини, но я вынужден идти: у меня через десять минут совещание директоров. — О, конечно! — Подожди Вонхо в фойе, он с минуты на минуту будет здесь. — Спасибо, директор Ким! — И, Тэхён. Добро пожаловать в Cypher Inc. У Тэхёна глаза сияют. Он не в силах сдержать широкой благодарной улыбки, какую дарит своему новому боссу. Он не может передать словами, как сейчас счастлив: у него есть работа, а совсем скоро появится и соулмейт.

***

скучаю по тебе

Ёбо ♥: я тоже скучаю по тебе, малыш Чимин откидывается на спинку стула и не может сдержать смущённую улыбку. Юнгиево «малыш» всегда заставляет его чувствовать себя каким-то мальчишкой-мальчишкой, сколько бы ни прошло лет. Ёбо ♥: боже, прошло полдня, а я уже устал

много работы?

Ёбо ♥: да у всех резко дедлайны поджали, и мне посыпались проекты на утверждение Ёбо ♥: сижу и разгребаю с утра Ёбо ♥: большую половину отправляю на доработку

сурово

Ёбо ♥: эти проекты на наш уровень уже не катят Ёбо ♥: безрукие Ёбо ♥: мог бы, самолично всё делал

не все могут быть знаменитым архитектором Мин Юнги

Ёбо ♥: их и не просят

мой любимый директор Мин разгневан?

Ёбо ♥: хочу уже домой поскорее Ёбо ♥: только совещание закончилось, кстати Ёбо ♥: Намджун представил новый проект по расширению и улучшению функций Сандэй Ёбо ♥: его отдел уже во всю химичит с кодами Ёбо ♥: обновления хорошие, хотя ещё и сырые

что отныне сможет Сандэй?

Ёбо ♥: я ещё пока так и не понял Ёбо ♥: Намджун говорил что-то о придании Сандэй более физической формы Ёбо ♥: первые образцы разработал Джин, это как наша визитная карточка, которую увидишь прямо на входе у здания

физической?

Сандэй теперь будет живой проекцией женщины ходить по квартире?

Ёбо ♥: насколько я понял, он подпряг дизайнеров разработать несколько интерфейсов Ёбо ♥: чтобы Сандэй могла имитировать и мужчину

просто представь, как она слоняется по кухне, пока мы трахаемся

на кухонном столе

Ёбо ♥: кто-то сегодня иносказательно назвал нас старпёрами с утра, м? Ёбо ♥: не боишься перенапрячь свою нервную систему сексом на столе?

если Намджун решится на это, у нас появится новый кинк, хён

вроде, на нас будут смотреть, но и не будут в то же время

потому что Сандэй — неживое существо

Ёбо ♥: сказал Пак Чимин, тридцать один год Ёбо ♥: не знаю, Чимин-а, но у Намджуна планы свершить новую революцию Ёбо ♥: у него, похоже, пунктик, переплюнуть Сокджин-хёна Ёбо ♥: я не мог сконцентрироваться на его презентации

почему?

Ёбо ♥: метка Ёбо ♥: она колется с момента, как я приехал в офис Ёбо ♥: мой соулмейт в этом здании Ёбо ♥: я до сих пор ощущаю его присутствие

Юнги…

Ёбо ♥: я не чувствовал его здесь раньше Ёбо ♥: надеюсь, он здесь только сегодня, и мы не будем вместе работать Ёбо ♥: в противном случае, будет максимально неловко

почему?

Ёбо ♥: потому что мне не нужен соулмейт, и я уже занят?

но, вы же сможете общаться

поддерживать связь

чем тебе моя мама не пример?

Чиминовы родители не соулмейты друг другу, но их брак всё равно построен на любви. Его мама тех взглядов и нравов, что, раз ты не можешь дать своему соулмейту то, что для вас задумала судьба, дай ему хотя бы дружбу! Соулмейтом мамы Чимина является женщина, что на семь лет её младше. Они остаются в хороших, тёплых отношениях и проводят в обществе друг друга каждый субботний вечер: устраивают чаепитие, вместе ходят в театр, вместе расширяют свои горизонты в кулинарии. Не обязательно вычёркивать своего истинного из жизни. Этим можно поломать весь её дальнейший ход. Ёбо ♥: а если мой соулмейт — женщина? Ёбо ♥: если она надеется создать со мной семью? Ёбо ♥: как ты себе представляешь это? Ёбо ♥: я вот никак Чимин не успевает ответить — его отвлекает лаконичный стук в двери личного кабинета. Что ж, Чимин оставит этот разговор на потом, хотя, на когда точно он сказать не может, потому что своего соулмейта Юнги встретит уже сегодня и поступит с ним так, как посчитает нужным. Нужным, чтобы Чимин остался рядом. И Чимин знает: если это потребует от Юнги жёсткости, он будет таковым более чем. Ведь Чимин для него — всегда выше любого веления судьбы. Он выше метки. Выше любых дат. Выше предначертанного. — Господин Чимин, — в приоткрытую дверь протискивается макушка ассистента, — ткани привезли. — Точно! — лихорадочно изрекает Чимин и вскакивает на ноги, опустив смартфон в карман своего брендового пиджака — подарок от французского дома моды Dior, что взлетел популярностью до небывалых высот за то время, что им руководила несравненная Ким Джису. Они познакомились на неделе моды в Милане несколько лет назад, и с тех пор между ними завязались тёплые дружеские чувства. Пожалуй, чиминово стремление создавать одежду в полной мере могла понять только она — такая же фанатичка всего, что делает. Чиминова любовь начиналась с рисования. С рисования начался для него и Юнги. Это было тем, что их сблизило ещё в те, детские годы, где соревнуешься за звание, чей натюрморт вышел лучше, чей пейзаж оказался краше. Они росли, их любовь к карандашу и краскам лишь крепла, как и любовь друг к другу. Чимин с замиранием сердца вспоминает, как отдавались друг другу прямиком там, на своих рисунках, а затем творили, творили, творили… Но далее их пути несколько разошлись: Юнги не на шутку влюбился в архитектуру, взахлёб наслаждался наследием Антонио Гауди и Арато Исодзаки, тогда как Чимин накрепко прикипел к моде. Это не мешало им отдаваться любви друг к другу и дальше: Юнги с неподдельным интересом слушал о разнице шёлка, сатина и атласа, попутно высасывая на бедре Чимина воспалённое сердце своими губами. Что же до Чимина, он внимательно внимал всем идеям Юнги построить «новый лучший мир», сорванным голосом рассказывающему ему о том, что у него в голове по меньшей мере имеется с пятьдесят с лишним проектов. А сорванным потому, что Чимин любознательно орудовал своей ладошкой под резинкой Юнгиевого нижнего белья. Чимин бросает беглый взгляд на свою виртуальную доску на полстенки, где стилусом создаётся очередной эскиз. — Уже иду. После нескольких случаев сплошной путаницы с заказанными тканями, Чимин каждый из рулонов отныне проверяет самостоятельно по списку. — Новый сезон обещает быть очень интересным, — восхищённо делится мыслями ассистент; увидел незаконченный эскиз на рабочем столе Чимина. — Вы превосходите сами себя, Господин Чимин. — Ой, не знаю, — театрально вздыхает его босс. И где-то он душой всё-таки не кривит. Придумывать что-то новое становится достаточно сложно, да и в последнее время ему всё кажется, что выше прежнего себя — прежнего Пак Чимина, самого известного модельера всей Кореи — он уже не прыгнет. Он в таком торопливом темпе работал последние десять лет, что иногда забывал дышать. Однако даже Юнги он сказать не осмеливается, что немного устал. И перед собой он сомневается, так ли это. Возможно, ему уже хочется чего-то спокойного. Ему хочется чего-то определённого. Хочется просто Юнги, потому что Юнги ему всегда будет достаточно. Чимин выходит в широкий холл вместе со своим помощником-ассистентом по имени Джисон, когда на руке под кожей начинает покалывать. Это заставляет Чимина замереть и судорожно забегать глазами по помещению, заставленному коробками. Несколько курьеров, чьих лиц не увидишь из-за ноши в руках, мечутся туда-сюда, расставляя на свободных участках пола доставку. — Господин Чимин, Вы в порядке? — Джисон переводит встревоженный взгляд на босса. — Что не так? Чимину кажется это покалывание отдалённо знакомым, как будто такое уже было. Хотя, возможно, он просто под впечатлением от сообщений Юнги, что поделился с ним ощущениями, каково это, когда твой соулмейт оказывается рядом. Об этом Чимину рассказывала и мама, что испытывала подобное несколько раз до того, как настало время настоящей встречи. Чимину не нужно впопыхах задирать рукав жакета к сгибу локтя и обнажить взгляду метку, чтобы знать: не сегодня. Ещё не время. Однако его соулмейт тут, где-то здесь. И Чимин его чувствует. — Всё… Всё хорошо… — Может, Вам воды? Наверное, кофе опять на жирном молоке был, — иногда Чимину кажется, что Джисон слишком сильно над ним трясётся. Словно тот возьмёт и развалится весь, а у Джисона рук не хватит, чтобы от падения удержать каждую часть. — Джисон, всё в порядке… Просто он здесь. И Чимин его ощущает. Теперь он понимает, почему Юнги сказал, что концентрироваться трудно. — Точно? По Вам не скажешь. Может, вам присесть? — Джисон, у меня не кружится голова, я в полном порядке. И Чимин не врёт — покалывание исчезает, давая понять, что их с истинным снова разделила дистанция, какую не распознаёт метка. Курьеры всё ещё порхают по холлу, то здесь, то там оставляя тяжёлую коробку. Но того самого уже нет. Он уже не рядом, и Чимин его больше не слышит. — Ладно, господин Чимин. Чимин лишь улыбается ему уголками губ и накрывает ладонью метку через слои ткани. Он был здесь.

***

Он был здесь, — говорит себе Чонгук, но вслух это не произносит. Его присутствие ворвалось в Чонгуков мир так мощно, что он едва не выронил из рук чёртову коробку себе на ноги. Удержал её чудом, стараясь не концентрироваться на ощущениях, что охватили каждую цифру даты на обратной стороне его запястья. Чёрт. Легче становится уже на улице, где он подкуривает у рабочего грузовика и ожидает ребят. О вредной привычке не знают ни мама, ни Тэхён, хотя, Тэ, наверное, всё-таки догадывается, хотя упорно делает вид, будто не замечает. И Чонгук ему за это благодарен. Он был здесь. Чонгук оттягивает рукав простенькой спецформы, с зажатой меж зубами сигаретой всматривается в цифры, на какие, обычно, никакого внимания не обращает. 3042:07:27:21:14:59. Он не Тэхён, он не рассуждает вслух о предположениях, полюбовно оглаживая метку так, словно это самое ценное, что у него имеется. Иногда кажется, Тэхён в своего соулмейта влюблён заочно, просто за то, что у него такой попросту есть. Чонгук в такие моменты любит с гаденькой улыбкой портить его воображение, напоминая, что жизнь может и свинью подложить. Вдруг его соулмейтом окажется какой-то наркоман? Или хуже — убийца? Кибер-полиция со своими дронами в эти дни работает на ура, но она всё равно не предотвращает инциденты. Что, если у их соулмейтов уже кто-то есть? Что если они своим соулмейтам будут не нужны? Далеко ходить не нужно, их мама — живое тому доказательство, что ради истинности не все захотят и не все станут ломать привычный ход своей жизни. Он прощается с ребятами и устало направляется к метро. Сегодня смена закончилась пораньше — маленькая радость. Оставшиеся часы он отработал в предыдущие дни, чтобы сегодня иметь возможность провести вечер с мамой и братом и наконец отвести их в тот японский ресторан, что открылся у въезда в Каннам; каннамские рестораны в центре окажутся Чонгуку пока не по карману, но он усердно над этим работает. Он хочет дать маме всё, что она заслуживает, ведь в своё время она отдала им с Тэхёном всё, что могла дать, всё что она имела в этой паршивой, несправедливой жизни. Чонгук знает, мама иногда думает о том мужчине, своём истинном, чьего имени так и не узнала. Их часы-метки равномерно продолжают идти вот уже почти двадцать один год. Месяц в месяц, неделя в неделю, день в день, час в час, минута в минуту. И секунды у них одинаковые. Двадцать один долбаный год, что по природе истинности они должны были провести вместе. Иногда он ловит её на том, что она проглаживает подушечками пальцев ряд цифр, который в темноте имеет незатейливое неоновое свечение нежно-голубого цвета. Чонгук не хочет такого. Ни для себя, ни для брата. Поэтому, по крайней мере, в своё сердце он пустые надежды не пускает. Его тело поддаётся лёгкой встряске, какую зачастую испытываешь, когда едешь в метро. В его кармане покоится T-card и салфетка, которую он так и не использовал, когда наворачивал на обед дешёвенькую уличную еду наспех. Его рука цепляется за пластик ручки, что позволяет ему поддерживать равновесие. Иногда, от нечего делать во время путешествия домой, Чонгук не может отказать себе в том, чтобы понаблюдать за людьми. Его взгляд блуждает от пары подружек, живо обсуждающих между собой что-то школьное — им едва пятнадцать, но у одной из них уже запустились часы после встречи со своим истинным, — до сидящей рядом матери с ребёнком на коленях. Ребёнок со статичной синеватой меткой времени на худых руках не выпускает из маленьких пальчиков сенсорный стеклянный планшет, на котором стоит что-то, что развивает логику. Рядышком с ними сидит пожилая пара, чьи часы идут одинаково вот уже сорок с лишним лет. Метки увидишь не у каждого, у большинства их скрывает одежда, так что Чонгук позволяет себе раздумья лишь на почве того, что он видит своими глазами. Быть вместе более сорока лет. Быть с теми, кого для тебя определила природа. Они до сих пор выглядят влюблёнными, Чонгук это понимает просто потому, что такой взгляд друг на друга не подделаешь. Так смотришь только в одном случае: когда знаешь, что это твоя судьба до конца всех твоих дней, а если это тот самый — метка лишь приумножит эти чувства. О таких чувствах пишут в книгах, о них снимают фильмы. О них говорят на различных ток-шоу те, кому повезло, посчастливилось влюбиться в кого-то, кто с тобой одной меткой. Маме очень нравится такое. Иногда она любит жить чужим счастьем, поясняя это тем, что такое глушит собственную боль. Внимание Чонгука привлекает ещё несколько человек. Две девушки, что наталкиваются одна на другую чисто случайно. И смотрят затем глаза в глаза долго-долго, так — словно, мир вокруг них исчезает, и всё остальное становится неважным, кроме того, что теперь ты встретила её. Пришло ваше время. Что одна девчонка, что вторая торопливо показывают друг другу запястья, на которых время начинает идти с нуля. 0000:00:00:00:00:01. Они обмениваются улыбками и именами, а затем телефонами и адресами, не в силах уже друг от друга оторваться. Но кто-то после встречи с истинным всё же отрывается. Чонгук смотрит на них ещё какое-то время, а затем опускает взгляд на свою метку. Он. Был. Там. И до встречи с ним ещё два месяца.

***

Юнги казалось, этот день никогда не закончится. Он успел проявить себя как «суровый директор Мин», устроивший нагоняй всему отделу, хотя получали все, по правде, оттого, что у него работать толком не получалось — метка не давала. Юнги ощущал своего истинного целый чёртов день, и это неизменно отдавалось в запястье ноющим покалыванием. Иногда сильным, иногда послабее, когда между ними увеличивалось расстояние. Он с облегчением покидает здание и уже нашаривает в дипломате ключи от припаркованного на площадке воздушного Aston Martin, совсем позабыв, что «сюрприз» судьбы должен подъехать уже сейчас. Он роняет ключи от неожиданного импульса, который пронизывает всё тело, а также слышит чьё-то неловкое «ай!» в паре метров от себя. Это происходит в момент установления краткого зрительного контакта, который в тотчас же становится затяжным, трудно разрушимым. Юнги словно физически трудно оторвать от него взгляд. У паренька, который по случайности разбросал по земле все бумаги, кофейные кляксы на одежде и большие квадратные очки, что зрительно увеличивают его глаза, в которых таится загадка всей Вселенной, всего земного и неземного, всего существования времени. Её теперь поймёт только Юнги, но для остальных ему её не расшифровать, потому что формула эта лишь для них одних. Он молод, ещё совсем юн, в нём ощущается наивность, чистота. Кто он и сколько ему лет? Юнги подходит ближе как под гипнозом, и мальчишка тянется к нему в ответ. Худощавый, с бледными веснушками на носу и примечательной родинкой на самом его кончике. Мальчишка задирает рукав безнадёжно испорченной рубашки, и тоже самое делает Юнги. 3042:05:24:18:46:17. 0000:00:00:00:00:01. 0000:00:00:00:00:02. 0000:00:00:00:00:03. — Д-добрый вечер, — он заговаривает с Юнги мягким низким голосом, весь светится, весь счастливый. — Меня зовут Ким Тэхён. Я очень рад нашей встрече! 0000:00:00:00:00:10. 0000:00:00:00:00:11. У Юнги всё переворачивается от того, как на него смотрит этот малец. 0000:00:00:00:00:27. 0000:00:00:00:00:28. — Да, — только и может из себя выдавить Юнги. — Здравствуй. 0000:00:00:00:01:59. 0000:00:00:00:02: 00.