***
По дороге домой Чимин отправляет Сандэй запрос на заказ продуктов к ужину. Хорошее настроение и несколько окрылённое состояние лёгкого эмоционального перевозбуждения приберегли немного сил в теле после бесконечно долгого трудового дня на приготовление чего-то вкусненького за бутылочкой вина — порадовать Юнги. Во всяком случае, на особенный ужин имеется повод, как-никак. Размеренно тикающие стрелки часов подсказывают ему, что Юнги должен был уже встретиться со своим истинным, и с того момента прошло уже чуть больше получаса, за которые Пак старался не наяривать возлюбленному ни в звонках, ни в сообщениях; Юнги должен был позвонить ему сам, как только всё закончится. И, наконец, Юнги звонит, обмениваясь с Чимином коротким «хэй», выпаленным на усталом выдохе. — Хэй… Вопреки тому, что Чимину до чёртиков хочется узнать, кто же соулмейт Юнги такой и как всё прошло, он не обременяет его градом вопросов — это достаточно личный разговор, не предназначенный для телефона. За ужином. За ужином всё успеется. Он ещё не сообщил Юнги о том, что сегодня его собственный соулмейт был где-то рядом, и что чужое сетование на покалывающий зуд метки понятны ему самому не только со слов посторонних. 3042:07:27:21:14:59. Два месяца. Ещё два месяца до встречи с ним. Разум невольно накидывает карандашом наброски обстоятельств их знакомства. Час будет достаточно поздний, поэтому нельзя не озадачиться вопросом того, почему в это время до сих пор будешь не дома. Чимин мягко задирает рукав своего тренча — не полностью, — обнажая лишь крайние мерцающие неоном цифры, что знаменуют собой минуты и секунды. Это произойдёт буквально за мгновение до четверти десятого вечера… И впрямь поздновато как для Чимина, давно оставившего позади всяческие тусовки до рассветов. Пальцы оглаживают часть метки на инстинктах. На самом деле, процесс приготовления ужина и сервировка стола здорово отвлекают сознание. Он пританцовывает под играющий в квартире фоновый джаз, когда расставляет тарелки и вынимает из печи запечённую форель, рецепту которой пошагово следовал под меланхоличную надиктовку Сандэй. Чимин даже не слышит, как из коридора доносится хлопок двери, но почти сразу же реагирует, когда Сандэй приветствует господина Мин дома. Юнги взаправду выглядит уставшим, и как бы Чимина по новой ни накрыло желанием навалиться на него с вопросами, он держит эту потребность при себе, направляясь к Юнги с лопаткой в руках для поцелуя. Юнги целует по-тёплому, продолжительно, вкладывая в поцелуй остаток сил, что берёг конкретно для Чимина одного. Взгляд говорит Чимину больше, чем можно было бы вытащить из Юнги словами. Он говорит даже то, чего перед самим собой можешь никогда так и не признать. Его зрачки расширены, как если бы он что-то принял. Дыхание сорванное, несмотря на то, как тщательно его пытаются выровнять гимнастикой медленных вдохов и выдохов. Тело самую малость напряжено. Здесь нет ничего удивительного, как для кого-то, кто встретился со своим соулмейтом, Мин Юнги держится потрясающе отлично. Чимин слышал разные истории о том, какой может быть реакция: можно даже расплакаться, если ты сильно впечатлительный, — но в любом случае без состояния аффекта не обойтись. — Я соскучился по тебе… Но разум Юнги чист, он не подвергся влиянию метки, что спрятана за слоями одежды. Разумом он понимает, что скучал, и что скучать по одному лишь Чимину — самый правильный, самый верный из всех выборов, который нужно принять. Он обещал, что наличие соулмейта никак не повлияет на их отношения, и он намерен придерживаться этого положения вещей во что бы то ни стало. — Я по тебе тоже, — Чимин мягко касается незанятой ладонью прохладной Юнгиевой щеки. — Ты готовишь ужин? — тон голоса удивлённый, как будто Чимин в жизни ничего подобного, обычно, не делает, что смешно, если честно, потому что это вовсе не так. Может, вино они пьют и не за каждым вечерним приёмом пищи, но и сегодня день совсем необычный, правда? Но, разумеется, Чимин ему так прямо об этом не скажет. Он ещё пока не может понять тех эмоций, что источает Юнги после встречи со своим истинным. Рад ли он? Зол ли он? Разочарован или, может, наоборот, это начало что-то значить, даже если ему этого совсем не хотелось? — Я просто вспомнил, что у нас давно не было запечённой форели. А под неё белое вино — то, что любишь. Юнги одаривает его каким-то благодарным взглядом, и кажется, что это относится вовсе не к ужину. Ему бы взаправду не хотелось рассказывать Чимину о Ким Тэхёне, едва переступив порог их с Чимином дома. Перед этим он бы выпил. И не один бокал, к слову. Потому что нужно избавиться от образа этого мальчишки, что застрял флёром перед глазами, даже если сомкнёшь веки. Говорят, это пройдёт, но эйфория, какую он никак не просил чувствовать, никак не относится к чему-то счастливому. Когда хочется думать об одном лишь Чимине, о его мягкой, нежной, любимой улыбке, а не о той, странной, широкой и квадратной, что принадлежит этому мальчишке, у которого с ним одна на двоих метка, одно время, одна Вселенная. Юнги не хочет этого. Но… Сказать об этом Тэхёну сразу он просто не нашёл в себе сил. Чимин бросает осторожный взгляд на оживлённо отсчитывающиеся на неоновом циферблате значения на руке Юнги, но подойти и заценить не осмеливается — он достаточно хорошо знает Юнги, чтобы понять, что далеко не этого ему хотелось бы. Возможно, уже завтра Юнги отпустит, и он разрешит Чимину зацеловать чужую метку так крепко и внимательно, с такой любовью, как если бы она была его. Они ужинают практически в тишине, только чокаются бокалами с коротким «за нас». Несмотря на то, что Чимин на него не давит и терпеливо ждёт, Юнги старается максимально отсрочить момент, когда придётся поведать любимому о Тэхёне. Рассказать о нём — всё равно что навсегда что-то поменять в их отношениях, ввести новое лицо в личную жизнь и навечно нести частицу ответственности за того, кого собираешься отвергнуть. — Сегодня… — Чимин начинает сам немного несмело, всё думая, с какой стороны было бы удобнее подойти к новости о том, что его истинный был где-то рядом. — Кхм. Сегодня мой соулмейт находился где-то близко, впервые за всё время. Похоже, он был у меня на работе, но это не продлилось долго. Метка среагировала, — он пытается подбодрить себя новым глотком вина и продолжает рассказ: — Джисон так перепугался, словно я собрался в обморок падать. — Зная впечатлительность твоего помощника, я не удивлён, — хмыкает Юнги, намереваясь насладиться обновлённым бокалом белого сухого. — Я сразу подумал о том, как ты мне сегодня жаловался. Это удивительно, не находишь? То, что мы оба почувствовали их. Вот только Чимин лишь «почувствовал», а Юнги — непосредственно встретил. — Хм, — в ответ только лишь задумчиво хмыкают. Чимин, чувствуя, что свою работу он сделал, остаётся наблюдать за тем, когда на разговор решится Юнги. Тот сидит напротив с наполовину пустой тарелкой, играясь тонкой ножкой стеклянного бокала, что то и дело крутит в пальцах. — Его… Его зовут… — Юнги начинает сипло, и поэтому прочищает горло, чтобы звучать уверенней. Оу. Его. Выходит, это он, — для себя определяет Чимин. — Его зовут Ким Тэхён. Кажется, он сказал, что ему двадцать два, — Юнги в неуверенности трёт костяшкой висок. — Он много нёс всякого — переволновался, — но, по-моему, ему всё-таки двадцать два. Ребёнок ещё совсем. — Тэхён, значит, — Чимин пытается найти в своей голове место для нового имени, которое может вовсе не последний раз срываться с губ Юнги или иметь какое-то влияние на их жизни. Тэхён. Соулмейта Юнги зовут Тэхён. — Он симпатичный? Юнги вопросительно приподнимает бровь, пытливо всматриваясь в любимые черты лица. — Ревнуешь? — он прикусывает губу, слегка отклонив голову влево. — Конечно, — Чимин издаёт несерьёзный смешок, переводя всё в шутку. — Я уже и забыл это обжигающее чувство ревности, когда тебя хотели у меня забрать. — Этого никогда не произойдёт. И Чимин это знает. Они столько раз обсуждали всё это, что в конце концов это стало чем-то, что более не поставишь под вопрос. — Я верю тебе. Не беспокойся об этом, — и тянется вперёд, чтобы накрыть руку Юнги своей. — Выходит, у вас целых одиннадцать лет разницы… Что он делал в офисе? — Тэхён — новый секретарь Намджуна. — Ух ты, — несмотря на весь вес интереса, что вшит в слова, они звучат практически плоско, ровно и невыразительно, как будто данный факт не стал для Чимина микродозой ошеломления. Они с Тэхёном будут вместе работать. Зная несговорчивость и прямолинейность Юнги, это больше проблема для самого Тэхёна, чем для Юнги. — Какой он? Расскажи мне о нём, — Чимин просит у Юнги спокойно, поднося расслабленную руку к своим губам и с трепетом принимаясь исцеловывать порозовевшие костяшки. — Ну, у него плохое зрение. Не знаю точно, насколько сильно, но очки на его переносице, пожалуй, бросаются в глаза раньше всего остального, на что бы можно было ещё обратить внимание. Похоже, он родом из старой части города, из небогатой семьи. — Как он отреагировал на то, что встретил тебя? Так, как Юнги того абсолютно не хотелось. Было бы гораздо проще, если бы они выяснили всё ещё там: если бы у Тэхёна оказался кто-то дорогой сердцу, ради которого можно было бы пойти в ущерб метке. Но Тэхён смотрел на него так, словно в одном человеке собрались ответы на все загадки этого мира. Так, словно в одном человеке собрался весь смысл дальнейшего существования. — Он был очень счастлив… Улыбался так, лепетал всё, что приходило ему в голову, от волнения… А главное, таращился на меня с надеждой теми огромными глазищами, полными обожания самого факта, что мы появились друг у друга. — Мама тоже говорила мне, что это сильное чувство, которое не всегда успешно контролируешь разумом. Это… В каком-то роде, частично «любовь с первого взгляда», и что отталкивание соулмейта практически соотносится с разбитым сердцем у обоих половинок. — Не понимаю, как у некоторых людей получается сразу взять и отказаться от связи на месте, прямо при встрече. Я чувствую себя ничтожно слабым… Образ Чимина далеко не сразу замелькал в сознании и призвал к здравому рассудку, когда Юнги встретил Тэхёна. Какое-то время в мире словно не существовало ничего больше, кроме этого мальчишки с родинкой на кончике носа, с кофейными кляксами на бюджетной одежде. Не существовало ничего, кроме чужого имени, улыбки, что причудливо и насмешливо напоминала квадрат. Сияния миллиарда звёзд, что можно было увидеть лишь в его глазах. У Чимина таких нет, когда смотришь. Таких никогда там не будет, сколько бы ты ни прождал, наблюдая и пялясь. — Что ты чувствовал, когда вы встретились? — Чимину действительно интересно, не то чтобы он пытался отыскать в этом что-то, чем можно было бы испоганить вечер, закатив ревностный скандал. И Юнги хотелось бы, не задумываясь, ответить «ничего». Ни-че-го. Да вот только это не так, ведь весь мир словно стянул всю энергию к ним одним и разорвался чем-то, чего раньше никогда не испытывал. Он опускает взгляд на метку, к которой запретил себе прикасаться, запретил возвращаться до дома даже мысленно. 0000:00:00:01:47:48. 0000:00:00:01:47:49. 0000:00:00: 01:47:50. Тэхён существует в его жизни уже один час, сорок семь минут и пятьдесят одну секунду. — Я не знаю, — вылетает почти одним шёпотом, и Юнги не хочется вносить в это какой-то смысл. — Я просто… Помнил, что всё это не так важно. Не важнее, чем мы с тобой. Не важнее, чем ты есть для меня. И даже в такой момент Юнги думал о Чимине… Они целуются — почти отчаянно, почти болезненно, как при катарсисе, облегчении после обсуждения чего-то максимально трагичного и горестного. — Юнги, я люблю тебя… — Чимин чувствует необходимость сказать это, напомнить ему, ещё раз показать, что полностью уважает выбор Юнги. Выбор его, Чимина. — Я люблю тебя. — Как он отреагировал, когда ты рассказал ему обо мне? Чимин зажимает его руку в своих, как если бы Юнги было холодно. Он не имеет понятия, как, должно быть, это было тяжело. Через два месяца ему тоже предстоит подобный разговор со своим соулмейтом… — Я… Я не сказал. — Что?.. — Не смог. Не нашёл в себе сил сделать это сразу. Я не знаю, я собирался отшить его, держа в голове эту мысль до последнего, но стоило мне только увидеть его… Я не смог. Но собираюсь сделать это завтра. Чимин хмуро косится в его сторону. — В каком смысле? — Я пригласил его поужинать вместе в ресторан. Завтра. После ужина я и скажу ему, что мне всё это не нужно, что у меня уже есть человек, с которым я хотел бы провести все свои дни до самой смерти. — О, — тихонько и понятливо выдыхает Чимин. — Только… Только постарайся быть поласковей, ладно? Я… Я не хочу, чтобы ему было больно. — Не обещаю. Он может принять ласку за вероятность того, что однажды вещи в его отношении могут как-то поменяться. А я хочу, чтобы он раз и навсегда понял, что нам вместе не быть. Он должен понять, что жизнь на встрече с соулмейтом не заканчивается. Я больше не хочу, чтобы он на меня ещё раз так смотрел, как делал это сегодня. Так, словно был в меня влюблён задолго до того, как узнал, кто я. Чимин не напирает, но попытается переубедить Юнги ещё раз с утра. Всё-таки, Тэхён юн, романтичен, влюбчив, он чистый, светлый и верящий в предназначение. И он будет видеть Юнги на работе достаточно часто, чтобы напоминание всякий раз при его виде заново вспарывало рану, что ему вот-то собираются нанести. — Ладно. Это был долгий день… — Юнги пытается побыстрее закончить разговор. Поднимать тему о Тэхёне ему больше не хочется этим вечером.***
Тэхён считает минуты до новой встречи с ним. Если бы у него выдалась минуточка, он бы ещё лишний раз взглянул на их с Юнги метку, но засветившийся зелёным светофор над полосой дороги даёт ему понять, что сейчас вовсе не время — у него и так на то была целая ночь, когда он тихонько разглядывал мерцание цифр под одеялом и ласково гладил подушечками пальцев каждую из них. Теперь у него есть Мин Юнги. Имеет ли он право называть своего соулмейта просто по имени? Они вчера не прояснили этот вопрос, а ведь Юнги значительно старше и гораздо выше него по должности в Cypher Inc. Может, лишь в уединённом порядке будет разрешено просто назвать его тёплым и таким родным, таким б л и з к и м «Юнги»? Тэхёну хочется в это верить. Утро этого дня он с Чонгуком потратил на шоппинг. Его младший брат устал уже на втором часу и попросту соглашался со всем, что на Тэхёне было надето. Из того, что он примерял, было решено купить лишь одну рубашку, несмотря на возмущения Чонгука; она шёлковая, насыщенного цвета бургунди, из достаточно дорого бутика. Тэхён вообще хотел что-то простое и практичное, чтобы и на свидание с Юнги, и на работу можно было, однако Чонгуку удалось его переубедить. Мама лёгкими штрихами кисточки нанесла на его веки дымчатые тени, отчего взгляд сразу преобразился из уставшего и взволнованного в пленяющий и загадочный. И пусть на ветру у него растреплется вся причёска, с небрежным ворохом волос на голове он будет выглядеть лишь более раскованным и уверенным в себе. Ведь ему взаправду хочется, чтобы Юнги понравилось. Днём его мысли отвлекли материалы, какие ему на почту скинул господин Намджун — Тэхён с ними работал на одном из офисных планшетов, который одолжил у компании, пока не будет способен купить свой. Вместе с материалами ему предоставили график его курсов, три занятия из которых будут уже в понедельник после выходных. Было так много всего, что нужно было изучить — Тэхён даже не имел понятия, как всё сможет успеть и сделать так, чтобы не ударить лицом в грязь перед господином Намджуном… Пришлось даже таблетку выпить — голова разболелась от количества новой информации. Но сейчас уже вечер, и в его мыслях снова один лишь Мин Юнги — мужчина, чьи волосы, словно жидкое серебро, а взгляд — нерушимая ртуть. Тэхёну делается максимально неловко и горячо от мысли о тех сильных руках, широкой линии плеч и бледной коже. О губах, что раз за разом втягивали бы его — совсем неумелого и зелёного — в поцелуи. Юнги, наверное, опытный в таких делах… Возможно, он Тэхёна всему научит… Со временем. Кто знает? Высоко над головой то и дело проносятся воздушные кэбы, и Тэхён внезапно вспоминает о крутой машине Мин Юнги… Интересно, он уже в пути? Жаждет ли он этой встречи так же сильно? Из-за угла высоких домов показывается грузовая фура настолько незаметно и быстро, что Тэхён едва успевает затормозить перед ней, едва не угодив под колёса. Велосипед его старенький, давно не был на осмотре и замене деталей, и подобные фокусы на дороге уж точно ни к чему хорошему не приведут. Тэхёна опрокидывает наземь, в процессе чего о грубую текстуру асфальта в кровь разбиваются обе его острые коленки, а в потёртые внутренние стороны ладоней впивается мелкое стекло и острые камешки. Победой становится то, что ничего, вроде, не сломано, вот только его очки… Одно из стёкол некрасиво треснуло и почти осыпалось, а без очков его зрение почти оставляет желать лучшего. Заботливые люди предлагают ему вызвать скорую помощь, но Тэхён отказывается — он не может отправиться туда, не предупредив Юнги. Юнги. Его опять увидят таким жалким. В прошлый раз с кляксами от кофе, а в этот — с осколками стекла в ладонях. — Может, подвезти куда? — С-спасибо, я сам… Со мной всё в порядке. Я должен… Я должен встретиться с Юнги… Он же ждёт меня… Я не могу не прийти… Боль кажется ноющей, когда дрожащие пальцы обхватывают раму велосипеда. Его чёрные брюки остаются практически уцелевшими, несмотря на то, что на них проступает алая жидкость. Тело всё трясёт. Возможно, если Тэхён будет прятать ладони в рукавах пальто, Юнги ничего и не заметит?.. Он едет к Amygdala медленней, без очков, в которых с одним разбитым стеклом нет пользы. Его зрение, конечно, не настолько плохое, чтобы он ничего не видел, но у всех окружающих его образов нет конкретных чётких линий. Даже Юнги сначала издалека видится ему плотно прилегающими друг к другу цветными пятнами разной величины: большое чёрное — тело, как подсказывает ему мозг, а то серебристо-голубое — место, где находится его голова; на Юнги проливается неоновый свет здешних вывесок. Он стоит у входа, весь такой красивый и серьёзный, поглядывая на часы (на дорогие Breitling, а не на метку). Тэхён старается не подавать виду, что ему больно, что стекло ноет ему в коже ладоней, отчего дико хочется взять и почесать места мелких порезов. Черты Юнги становятся более чёткими по той мере, что он подходит ближе, но без очков ему никогда не достичь нужной детализации. — Добрый вечер, господин Юнги, — Тэхён здоровается с ним робко, мягко поклонившись. Первое, что в нём отмечает Юнги, отсутствие очков и дрожащие руки, что катят доисторический велосипед за перекошенную раму. Он приехал сюда на этом??? Тэхён не смотрит ему чётко в глаза, как будто что-то пытается утаить. Его взгляд растерян, а по широким зрачкам Юнги понимает, что мальчишка, должно быть, испытывает боль (?), несмотря на то, что вкладывает достаточно много сил в ровность и непоколебимость собственного голоса. Что-то не так. — Здравствуй, Тэхён. Он принарядился; ему идёт этот цвет рубашки, идут эти дымчатые тени. Идут искусанные губы и рваное дыхание. Но во всём этом что-то не так. — Ты в порядке? Выглядишь бледным, — Юнги уточняет у него осторожно. Тэхён бесцветно улыбается ему и кивает. — Со мной всё хорошо, спасибо, господин Юнги. Господин Юнги. К этому так быстро не привыкнуть — оно не рабочее. Оно от него, от мальчишки с настоящей Вселенной в глазах. Юнги без особого доверия к последним брошенным словам внимательным взглядом изучает всю мальчишечью фигуру: он тощеват, но на сей раз сумел подчеркнуть свои имеющиеся достоинства. — Где твои очки? — Они не подходили под образ, — тут же шутит Тэхён, но в его голосе нельзя распознать ничего от искреннего смеха. — Ты, разве, не плохо видишь без них? — Не так хорошо, как хотелось бы, но и не так плохо, чтобы ничего не видеть, — даёт он весьма туманный и расплывчатый ответ, желая поскорее избавиться от пытливого взгляда. Шнурки чужих кед, выпачканные в чём-то тёмно-красном, заставляют Юнги засомневаться лишь ещё сильнее. Тэхён перед ним выглядит так, словно едва удерживает тихие всхлипы. — А это что? Тэхён с ужасом опускает глаза на указанную мужчиной обувь. — А… Я испачкался где-то по дороге… — В крови? — Это не… — Ты врёшь мне. Скажи, что не так. Ты сжимаешь рукава своего пальто так сильно, как будто только это помогает тебе не заплакать. Тэхён тяжело выдыхает. Чужие слова никак не помогают настроиться, поэтому в глазах становится мокро. — Господин Мин, давайте просто… Зайдём уже. — Мы никуда не зайдём, пока ты не скажешь, что с тобой. Ты весь дрожишь теперь. Тэхён шмыгает носом, осторожно вытягивает ладони из-под рукавов пальто. А там, в саму кожу — такую нежную на вид — некрасиво впилось стекло. Его руки, они все в крови. — Я упал с велосипеда… Там… Едва ли не произошла авария на дороге… Авария? И что, это с возможными повреждениями он ехал к Юнги сюда? Ради простого ужина? — Тебе пытались оказать помощь?! — Меня хотели отвезти в больницу, но я отказался… — виновато мямлит Тэхён. — Что?! Почему? — Потому, что Вы ждали меня здесь, господин Юнги. Мы договорились… Я должен был прийти и увидеть Вас. Чёрт. Он поставил Юнги выше себя? Чё-ё-ёрт. Мужчина хватает его за локоть надёжно, но аккуратно, так, чтобы ещё больше не навредить. — Куда Вы ведёте меня? — К моей машине. Отвезу тебя в больницу. — Но, господин Юнги, бронь столика прогорит… — Тэхён чувствует себя максимально виноватым в изменении общих планов на вечер. Он чувствует себя таким оттого расстроенным, что становится сложно контролировать собственное выражение лица. — Не беспокойся об этом. Юнги оставляет дряхлый Тэхёнов велик в багажнике, давая мальчишке инструкцию к посадке на пассажирское место. Ким Тэхён смотрит на салон машины затравлено, вжимается в сидение, вцепившись руками в ремень безопасности. Кажется, его сердце прекратило биться, как только Aston Martin взмывает в воздух. Много гадать не приходится: не составит труда догадаться, что мальчишка впервые совершает поездку в таком транспорте. — Боишься высоты? — зачем-то интересуется Юнги, бросая в сторону Тэхёна короткие изучающие взгляды. Он не планировал узнавать о фобиях этого ребёнка. Не планировал так реагировать на то, что ему больно, на те кусочки стекла, что застряли в его ладонях, на разбитые колени, кровь из ранок на которых, стекая вниз, испачкала кеды. Не планировал становиться героем и засветиться чем-то хорошим в этих огромных глазах с серой подводкой. — Немного… Люди с такой высоты кажутся такими ничтожно маленькими… Юнги не отвечает. Он не планировал много болтать. В идеале было угостить Тэхёна чем-то на его выбор, а затем всё сказать, как есть. Сказать о Чимине. Но… Вот он здесь, узнаёт, что мальчишка боится высоты, и это знание почему-то не даёт ему покоя, заставляя вести медленнее и осторожнее, чем обычно. Просто потому, что Тэхён б о и т с я. Возможно, эта забота навеяна меткой — во всяком случае, Юнги именно в это хочется верить. В то, насколько он пока что слаб, чтобы противостоять и разорвать эту связь с Ким Тэхёном. Мальчишкой, в глазах которого можно увидеть целые океаны. Он не собирался узнавать его страхи. Не собирался узнавать, чего он боялся, что его тревожило, что ему нравилось, о чём он мечтал, чего хотел и что любил. Ему не важно всё это. Он уже и так знает о Тэхёне больше, чем нужно знать, а эта информация напрочь отказывается стираться так быстро. Их связь словно отыскивает чистое место в его памяти, куда бережно помещает всё, что связано с Тэхёном: его тихие поскуливания, ранимый взгляд, низкие ноты бархатного голоса… Его упрямство и нежелание показаться слабым перед Юнги, его верность, в е р н о с т ь обещанию встречи, верность ему, Мин Юнги, даже в ущерб самому себе. В больнице Тэхён снова начинает фокусничать, очевидно, подумав о счетах за предложенную процедуру лазерной регенерации кожи на повреждённых участках тела. Даже шрама не останется — Юнги такое делали не единожды, но сам Тэхён с нервным смехом настаивает на простой перебинтовке своих ран, ведь, по его мнению, повреждения у него не такие уж и серьёзные. — Не думай о больничном счёте, — Юнги оттаскивает его в сторону от доктора за руку. — Я не могу позволить себе такую дорогую процедуру. Со мной всё в порядке, заживёт, господин Юнги. Стекло вытянули — уже хорошо. — Тебя сейчас пригласят в кабинет для лазерной регенерации, я уже договорился обо всём. Тэхён глядит на него ошарашенно и удивлённо. Эмоции на его лице сменяют одна другую достаточно быстро; кажется, он сейчас так много всего хочет Юнги сказать. — П-почему? — но в итоге он проговаривает лишь это, не сводя открытого взгляда, в котором целый метеоритный дождь можно увидеть. Почему?! Потому что ты — мой соулмейт, и ты заслуживаешь всего лучшего в этом мире, — застревает на кончике языка. Однако Юнги вовремя кусает его сжатой кромкой зубов, усилием огромной воли прогоняя ненужные и торопливые слова, какие он никогда в этой жизни не намеревался произносить перед Ким Тэхёном. — Потому что могу. Ничего не бойся, это безболезненно, — не сумев найти правильный ответ, которого так ждал от него мальчишка, Юнги меняет русло их диалога. — Может, немного будет пощипывать. — Я не боюсь боли… Юнги от этих слов ни холодно, ни горячо, однако находится внутри что-то, что отзывается на них чем-то неправильно-неизвестным, нежеланным, но достаточно мощным. Новая информация снова скапливается в его голове. Тэхён боится высоты, но не боится боли. Пока с мальчишкой работают врачи, Юнги сидит в коридоре, держа в руках чужое пальто. Он не намеревался шариться по карманам, но чужие разбитые очки выпирают прямиком из ткани, впиваясь ему в сгиб локтя. Он достаёт их осторожно, вертит в пальцах, оценивая ущерб. Врунишка. Они не подходили под образ, да? Дико хочется отчитать его за ложь. Он солгал, и не просто кому-либо, а Юнги, своему соулмейту. Если он ещё раз так сделает, то!.. А что, собственно, Юнги сделает? Ничего, наверное, потому что не будет никаких «ещё раз». Только сегодня — и больше никогда! Новое стекло вставляют здесь же, в клинике, и Юнги кладёт очки обратно в карман, как будто и не доставал их даже. Тэхёна отпускают через полчаса: его ладони выглядят так, словно в них никогда не впивалось стекло, кожа аккуратная, без свежих шрамов — лишь очень давнишние, какие мальчишка решил не трогать. Юнги не ведомо состояние разбитых коленей, но что-то подсказывает ему, что и там не осталось ни следа. — Как ты себя чувствуешь? — Юнги интересуется ради приличия будничным тоном. — Как будто мне нарастили кожу, — а Тэхён не лишён сарказма, если так посмотреть. На мгновение их глаза встречаются, и Юнги едва подавляет в себе желание наругать мальчишку за враньё, навсегда выбить из него это желание что-то утаить, спрятать от него. Больше никогда. Никогда не лги мне. Ты понял? Почему, почему так сложно? — Господин Юнги, спасибо Вам… Чёрт. Юнги никогда, никогда не привыкнет к тому, как Тэхён к нему обращается. Несмотря на то, что его «господином» называет добрая половина офиса, Тэхёново «господин» кажется каким-то особенным. — Это ничего такого… Пойдём. — Куда? — На моё имя до сих пор забронирован столик. Боязнь высоты никуда за одну поездку не девается, хотя Тэхён и пытается казаться храбрым. Он больше старается переубедить в этом самого себя, нежели Юнги, однако тело всё равно скованно напряжением, которое рьяно бросается в глаза. В помещение Amygdala Тэхён заходит неуверенно, в основном ни на шаг не отходя от Юнги. Неон бьёт по глазам то яркими световыми пятнами, то приглушёнными оттенками синего и сиреневого. Столики элитного ресторана расположены так, что стоящие рядом с ними колонны и стенки обеспечивают практически полную приватность, размер каждого из них моделируется в зависимости от количества персон. Тэхён осматривается; возможно, это его первый и последний раз, когда он посещает этот дорогой ресторан… Юнги называет свою фамилию, и тогда робот-официант учтиво провожает пару соулмейтов к забронированному на это имя столику. На столе находятся четыре почти неприметные кнопки: две из которых — выбор меню, и ещё одна, как догадался Тэхён, вызов робота-официанта. Такие есть во всех даже самых простых ресторанах в старом Сеуле… Но четвёртой там зачастую нет, и её значение Тэхёну не известно. Интерактивное меню раскрывается перед ним переливчатой голограммой, повисшей у лица в воздухе, AR-технологии позволяют увидеть то, как будет выглядеть это или иное блюдо. Рядом с каждым из них находится небольшая стрелочка, клацнув на которою, можно наблюдать за приготовлением в реальном времени или же найти всю информацию на данное блюдо, включая состав, полезные для организма микроэлементы, высчитанную дозу калорий и даже то, откуда тот или иной продукт в блюде был привезен. — Ужин на мне, так что не думай об оплате, — тут же предупреждает его Юнги. — Я рекомендую попробовать каре ягнёнка под острым соусом. Пожалуй, его я и буду. Может, вино? Я за рулём, а значит, не пью, но мы можем заказать, если ты… — Я не пью алкоголь, господин Юнги, — тихо оповещает его Тэхён. — Вернее, я никогда его не пробовал… — Я закажу для тебя бокал десертного вина тогда. Тэхён не перечит, он внимательно изучает меню ещё несколько минут, пока не останавливается на чём-то тривиальном, типа суши-сета. — Уверен? — Я люблю суши. Ким Тэхён боится высоты, но не боли. А ещё он любит суши и никогда не пробовал спиртное. — Здесь очень красиво… — Тэхён ещё раз оглядывается по сторонам: причудливая геометрия здешних предметов удивляет, зигзагоподобные линии неоновых ламп виднеются вдоль каждой из стен. Их с Юнги столик автоматически сложился вдвое из того, что должно было оказаться на четыре персоны. И стулья — они такие мягкие и комфортные, что, кажется, в них вот-вот утонешь. Его внимание вновь переключается на незнакомую ему четвёртую кнопку на столе. — Для чего она? Юнги нажимает на неё молча; проще сразу показать, чем распинаться в объяснениях. Над столиком создаётся своя атмосфера, воссозданная 5D технологиями: Тэхёну открывается вид на миниатюрный океан, где на дне плавают голографические рыбки. Одна из них подплывает ближе к Тэхёну, а затем, торопливо затрепав плавниками, огибает его тело и возвращается назад. Мальчишка с каким-то детским очарованием поднимает взгляд наверх, наблюдая за тем, как прямо над его головой прытко проплывает целый косяк мелких серебристых рыбок. Приятный звук воды нежно ласкает его слух. Юнги проводит ладонью в воздухе, и изображение полностью сменяет себя: теперь это не дно океана, где близко к песку стелется жёлтый скат с фиолетовыми вкраплениями. Теперь это настоящие джунгли, где слышно пение неизвестных Тэхёну птиц. На его плечо опускается раскидистый пиксельный листок тропического растения, на ветке которого сидит радужный тукан. Птица взлетает наверх к прочным плетениям лианы, и Тэхён инстинктивно отслеживает её полёт, как зачарованный. — Это волшебство… — шепчет он себе под нос, вытягивая руку к голографической бабочке. Её неоновые крылья отчётливо светятся в полутьме. Она опускается Тэхёну на палец, и хоть её вес нельзя ощутить, потому что всё происходящее — лишь игра виртуальной реальности, Тэхён всё равно не дышит, стараясь не отпугнуть её. Тут много локаций: лес, небо, горы, океан, джунгли, снег… Юнги снова переключает одну из них — и на стол, на плечи и волосы начинают медленно падать искусственные компьютерные снежинки. Тэхён внимательно ловит одну: она тает, как настоящая снежинка от тепла кожи, вот только эта не оставляет от себя ни следа. Тэхён на пробу сам задаёт обстановку, изменив параметры локации, и на этот раз ему попадается космос. Вся Вселенная с её бесконечными галактиками — и всё это — у них с Юнги на столе. Он чувствует себя космическим кораблём, медленно рассекающим пространство. То тут, то там в вакууме висят астероиды, отдалённо виднеются планеты таких красот и окраса, каких не встретишь ни в одном учебнике по астрономии. Он не отлипает от звёзд даже тогда, когда робот-официант подъезжает к ним, чтобы подать на стол их заказ. — Это совершенно восхитительно… — Тэхён радуется чему-то такому, что для Юнги считается весьма обычным. Он давно перестал испытывать восторг от чудес научного прогресса, работая в этой же сфере. Для Юнги больше нет ничего такого, что могло бы его удивить. Но очарование Тэхёна — чистое и неподдельное, и искреннее, и совершенно, совершенно прекрасное. И пока мальчишка играется со звёздами, Юнги не в силах оторвать от него глаз. Ребёнок. Какой он ещё всё-таки ребёнок. Наблюдая за ним, таким красивым, радостным, с ч а с т л и в ы м, можно почти забыть, зачем они здесь. И Юнги с силой притягивает назад задуманное, прогоняя наваждение, избавляясь от желания остановить время, лишь бы его Тэхён вдоволь насмотрелся на далёкие планеты. Нет. Нет никакого «его Тэхён». — Нам нужно поговорить. Рукава рубашек обоих задрались так, что открывают вид на несколько последних цифр, сменяющих одна другую в унисон. Взгляд Юнги падает на тонкое чужое запястье, тогда как Тэхён наконец находит глазами метку господина Мин. 0000:00:01:02:07:44. Один день, два часа, семь минут и сорок четыре секунды. Именно такое время они есть друг у друга. — О чём Вы хотите поговорить, господин Юнги? Глаза Тэхёна большие, с икрами, со звёздами, какие он только что изучал, прокручивая объёмные изображения в пальцах. — У нас с тобой нет будущего, Тэхён, — твёрдо проговаривает Юнги, не сводя взгляда с мальчишки. Тот отвечает не сразу, как будто ему сложно поверить в то, что сейчас говорит его соулмейт. Внутри становится как-то тяжело, и это чувствует не один лишь Тэхён — метка Юнги тоже реагирует на болезненные слова, посылая сигналы в само сжавшееся сердце. — П-почему? — Потому, что у меня кое-кто есть. Долгое время, и я люблю его и хочу провести с ним всю свою жизнь. Родителям Юнги было так же сложно оставить своих соулмейтов? Говорят, первые минуты самые сложные, а затем становится так легко, словно никого в твоей жизни и не существует — только метка показывает обратное, но со временем её можно научиться игнорировать и не замечать. — Но… Но я люблю Вас, господин Юнги… — Тэхён опускает потушенный взгляд на свою метку, лишь бы не смотреть в глаза Юнги — там сейчас невыносимо. — Это пройдёт. Такое бывает, что соулмейты не сходятся. Тэхён молчит. Случилось всё так, как Чонгук и предполагал, как говорил ему, что так будет. Потому что в связь верить нельзя. Нельзя на неё полагаться. Он… Он Юнги не нужен. — Ты принимаешь влияние метки за свои собственные чувства. Я понимаю, что ты испытываешь, Тэхён. — Вряд ли, господин Юнги, — грустно хмыкает мальчишка в ответ. — Поверь, всё в моей груди сжимается так же сильно. Разрыв с соулмейтом — это всегда обоюдная боль. Тэхён смотрит на него всё так же нежно, но сейчас — ещё с небывалой грустью и тоской, болезненно. Он изо всех сил держится, чтобы не расплакаться. Спасибо, что хоть денег не предлагают, как это было с мамой и её половинкой. — Так вышло, что это не последняя наша встреча, поскольку мы работаем в одном здании, а твой босс — мой друг и уважаемый коллега. Но она последняя как для встречи с истинным. Я буду тебе признателен, если на работе ты не станешь всем рассказывать о том, кто мы друг другу. — Вы считаете меня таким? — Я не знаю, какой ты, Ким Тэхён. Поэтому просто говорю. Ты молод. Тебе всего двадцать два. Ты ещё успеешь влюбиться, поверь мне. Сильнее, чем у тебя имеется что-то ко мне. Тэхён с достоинством молчит, стараясь не скатиться до того, чтобы начать умолять. — Надеюсь, мы друг друга поняли. Давай я отвезу тебя домой… Тэхён не смотрит в его сторону, пока они в тишине добираются до того адреса, что шёпотом ранее произнёс мальчишка. Он чувствует себя таким разбитым и подавленным, что напрочь забывает о своём страхе высоты, погрузившись куда-то глубоко-глубоко в собственные мысли и на инстинктах оглаживая метку, спрятанную под рукавом пальто. Юнги бросает в его сторону одинокие взгляды, немного удивляясь тому, как достойно и с гордостью этот мальчишка принял отказ. Видимо, о таких вещах он может знать не понаслышке. — Если ты назвал мне верный адрес, то мы приехали, — вкрадчивым голосом тормошит его Юнги. Тэхён отзывается через несколько секунд, достаточно растерянно реагируя на чужие слова. — А… Да… Трущобы. Он живёт в трущобах. — Спасибо, что подвезли, господин Юнги. — Пустое. Для Юнги весь Тэхён — одно сплошное «пустое». Юнги достаёт из багажника Тэхёнов велосипед и возвращает владельцу. — Впредь будь осторожен на дороге, — проговаривает он так, как будто ему не всё равно. — А вообще, думаю, Намджун должен оплатить тебе курсы вождения и оформить доверенность на одну из его машин. Ты ведь его секретарь, как-никак. А секретари не ездят на работу на велосипедах. Тэхёна подмывает огрызнуться чем-то колким и ядовитым, как сделал бы Чонгук, да вот только он просто не в состоянии. — Думаю… Думаю, нам пора распрощаться, Тэхён. Уже поздний вечер… Уже? Так быстро? Тэхён не успел даже надышаться запахом Юнгиевого дорогого одеколона, не успел налюбоваться своей Вселенной в чужих глазах. Ему бы так хотелось прикоснуться к метке на руке Юнги, покрыть её неумелыми поцелуями… Она ведь его… Юнги — его. — Прежде, чем мы попрощаемся, господин Юнги, я могу у Вас кое-что попросить? Я больше никогда Вас не потревожу. Тэхён подходит на шаг ближе, тепло его тела становится для Юнги полностью осязаемым. Это судьбой обязано было стать чем-то близким, родным, собственным. Весь Тэхён — должен был стать с о б с т в е н н ы м. — Что ты хочешь? — Поцелуйте меня. П-поцеловать? — Поцелуйте меня так, как если бы Вы любили меня. Прошу. Юнги не находит сил отказаться, несмотря на все внутренние войны, что велись во имя Чимина. Это последний поцелуй. Всего лишь поцелуй и не более, ведь правда? Поцелуйте меня так. Юнги укладывает ладонь на чужую щеку, мягко поддевает подбородок и несколько вечностей просто смотрит в Тэхёновы глаза. Как если бы. Их губы соприкасаются осторожно, мягко, нежно, и по ответным действиям Тэхёна Юнги понимает, что в подобном у мальчишки ранее не имелось опыта. Это не просто поцелуй с соулмейтом. Это его первый поцелуй как таковой, и Тэхён безвозвратно и бескорыстно подарил его Юнги. Вы любили меня.***
Чонгук не знает, что делать, как успокоить его. Тэхён плачет на руках мамы уже второй час с коротким «я ему не нужен» на подрагивающих мокрых губах. Он мало что рассказал им о своём свидании, но этого хватило, чтобы понять главное: Мин Юнги не нужен соулмейт, он от него отказался. Чонгук гладит старшего брата по спине, погрузившись глубоко в себя. Маме тоже было так тяжело? Её отвергли, когда Тэхён спал в коляске, а Чонгук пинался ножками в её животе, и всё равно она пережила это. Это даёт надежду на то, что, раз справилась она, Тэхён тоже справится. Он привыкнет. И Чонгук привыкнет тоже. Тогда, когда придёт время сказать истинному «нет».***
Юнги чувствует себя максимально уставшим, эмоционально выгоревшим. Перед лицом всё ещё те глаза с неизведанными звёздами, а на языке — вкус его губ. Руки помнят его тепло, хрупкий стан, мягкость кожи. Память навечно запечатлела его голос и улыбку. Чёртов Ким Тэхён. Уходи. Ты мне не нужен. Я отказался от тебя. Я люблю другого. — Юнги? — Чимин встречает его в гостиной с бокалом вина, который смаковал весь вечер в одиночестве. — Привет… — Привет. Выглядишь уставшим… — Так и есть… Я сделал то, что было необходимо. Возможно, он был несколько резок в своих словах, но Юнги иначе просто не смог. — У меня словно разбито сердце, несмотря на то, что я не любил его. — Как он отреагировал? — Чимин прикусывает нижнюю губу от волнения; часть него почему-то переживает за Тэхёна, и это чувство не объяснить. — Спокойно. Я видел, насколько это сделало ему больно, но он… Отреагировал спокойно, без истерик. Он умный и понимающий мальчик. Чимин облегчённо выдыхает, ухаживая за Юнги и забирая из его рук пальто. — Я набрал тебе ванну. Думал, тебе захочется немного полежать в горячей воде после всего… — Это здорово, спасибо, — Юнги ему благодарно улыбается, и пока Чимин не ушёл в коридор, решает рассказать о том, что не планировал скрывать, потому что по отношению к Чимину это было бы нечестно, а между ними не должно быть тайн. — Мы… Мы поцеловались. Чимин замирает прямо на месте и медлительно разворачивается к нему лицом. — С Тэхёном. Мы… Я поцеловал его. Это было его последнее желание, прежде чем мы разошлись. Он пообещал меня более не тревожить… Чимин, правда, не знает, как реагировать на это. Часть его хочет приревновать, а вторая — понимающе кивнуть и сказать, что всё в порядке. Это было лишь раз… И на прощание… Верно? — Л-ладно… — Ладно? — переспрашивает Юнги. — Да. Вы… Поцеловались… И что? Это всего поцелуй, ничего такого. Правда? Поцелуйте меня так. — Правда. Ванна не снимает это тяжёлое чувство, оно остаётся внутри до самого утра и тянется неприятным осадком. Чимин засыпает у него на плече первым, как обычно, вдоволь нацеловавшись с Юнги на ночь. Сам же Юнги никак не может поудобнее расположить голову на подушке, то и дело ворочаясь из стороны в сторону. Он боится высоты и любит космос. Юнги подносит ближе к лицу руку с меткой, пальцы скользят по неоновым цифрам, что не прекращают идти, как часы. Ким Тэхён. Как если бы Вы любили меня.