***
К дому двести двадцать один по Бэйкер-стрит подъехали два чёрных тонированных автомобиля. Из первого в спешке вышли три угрюмых телохранителя в деловых костюмах. У каждого из них из-под пиджака по шее тянулся тонкий прозрачный провод, который заканчивался наушником в ухе. Дверь им открыла миссис Хадсон, на лице которой сразу появилась тревога. Она попыталась не пустить незнакомцев, но первому из мужчин не составило никакого труда одной рукой вежливо отодвинуть мешавшую женщину от прохода, дав понять, что сейчас ей лучше не мешаться под ногами. Секьюрити уже скрылись в доме, а из второй машины так никто и не появился. Дверь арендованной Шерлоком Холмсом квартиры на втором этаже открылась без стука. — Видимо, мне всё же стоит научиться закрывать её на замок, — спокойно сказал Шерлок, отрываясь от работы за ноутбуком. — Валяйте, — он встал по центру комнаты и развёл руки в стороны. Двое телохранителей принялись его тщательно обыскивать, не осталось такой складки в одежде детектива, куда бы ни заглянули мужчины, не проронившие за всё время ни слова. Третий за это время успел тщательно осмотреть остальные комнаты . Охранник вернулся из кухни с немым вопросом на лице, указывая на скальпель, который он там нашёл. При желании им можно было бы кого-то ранить или убить. — Не воспринимайте это на счёт вашего работодателя. Им очень удобно препарировать глазные яблоки, — бросил Шерлок. — Ну что Вы, меня интересуют исключительно уже умершие какое-то время назад люди. Я думаю, мистер Магнуссен не опасается столь невинного медицинского инструмента, не так ли? — детектив посмотрел куда-то за спины телохранителям, где уже несколько секунд стоял их босс. Чарльз остановился у порога, чтобы осмотреть гостиную. Он одобрительно кивнул своим людям, которые уже стояли по бокам от Шерлока. Мужчина молча опустился на диван у стены, вальяжно закинув ногу на ногу. Магнуссен-старший вёл себя так, как будто находился сейчас на своей территории. — Я предполагал, что встреча будет у Вас в офисе, — прервал было тишину Холмс-младший. — Считайте, что на данный момент времени это и есть мой офис, — Чарльз расстегнул пиджак и принялся читать журнал, который взял с стоящего рядом стола, не обращая внимания на окружающих. — Мистер Магнуссен, Мэри Ватсон попросила меня выступить посредником в переговорах между Вами по поводу её прошлого в разведывательной группе «A. G. R. A.». Как мне известно, Вы хотите использовать их, чтобы оказать на неё давление. Она хочет, чтобы Вы вернули документы, которые хоть как-то могут её компрометировать. — Мэри Элизабет Ватсон, — будто пробуя имя на вкус, произнёс Чарльз, не отрывая взгляд от прессы, принадлежащей его же холдингу. Магнуссен-старший посмотрел на детектива. Его зрачки замерли в одной точке. Этой точкой была переносица Холмса-младшего. Перед глазами у искусного шантажиста сейчас было полное досье: Шерлок Холмс Детектив-консультант Предпочтения в порно: нормальные Финансы: неизвестно Брат: Майкрофт Холмс Разведывательная служба (см. досье) Официально считался мертвым 2 года Болевые точки: Джон Хэмиш Ватсон (см. досье), опиум, Ирэн Адлер (см. досье), Джим Мориарти (см. досье), Редберд (см. досье), собака Баскервилей. — Думаю, они более не имеют для Вас практической ценности, в связи с чем я… — Чарльз перебил Шерлока своим издевательским смешком. — Я разве сказал что-то смешное? — Нет-нет. Я просто читал, — поправив очки на своей переносице, сказал Магнуссен-старший. — Редберд, — произнёс он по слогам. — Извините, кажется, Вы что-то говорили. — Я объяснял, что мне поручили обратиться к Вам по поводу документов, раскрывающих старую жизнь ныне миссис Ватсон. Мне известно, что Вы не делаете копии важных документов, в связи с чем хотел бы обсудить с Вами условия сделки. Чарльз поднялся, сложил аккуратно очки во внутренний карман пиджака и брезгливо стряхнул с себя пыль, что налипла на него от дивана, который стоит в четырнадцать раз меньше, чем надетый на него костюм. — Мэри Элизабет Ватсон. Она мне нравится. — Мистер Магнуссен, Вы принимаете меня в качестве посредника? — перебил его Шерлок. — Англичанка с твёрдым стержнем. Нация травоядных. В стране можно делать всё что угодно, никто тебя не остановит. У меня есть влияние по всему миру, но всё начинается с Англии. Если получится здесь, я попробую в настоящей стране. Соединенное Королевство – чашка Петри западного мира. — Вместо того, чтобы обойти мешавший ему журнальный столик, медиамагнат отодвинул его вбок, уперевшись в край ботинком из акульей кожи. — Скажите Мэри, что бумаги могут мне когда-нибудь понадобиться, так что я оставлю их у себя. Холмс двинулся к Магнуссену-старшему. Стоило ему сделать шаг, как перед ним возник телохранитель, загородивший путь. Чарльз достал платок из нагрудного кармана и с отвращением вытер руки после того, как ему пришлось прикасаться к предметам в этом помещении. — До свидания, — с этими словами паше был брошен на пол. По пути в Эплдор Чарльзу позвонила дочь. Он сделал вывод, что это что-то срочное для неё, иначе Эбигейл бы не стала звонить после их небольшой утренней ссоры. Слишком мало времени прошло для того, чтобы она окончательно успокоилась. — Дорогая, — произнёс он с той улыбкой, которая в детстве всегда помогала им стать ближе к примирению. — Видишь ли, папа, сложилась некая ситуация, и я не могу понять, как на неё реагировать. «Сидит там с извинительной улыбкой. Сейчас это не поможет», — подумала девушка, стоило ей лишь услышать интонацию собеседника. — Что произошло? — Магнуссен-старший в мгновение ока стёр с губ улыбку. — Меня вызвали завтра на беседу в кабинет министров. Однако если допрос назвать беседой, его суть не поменяется. Мы оба понимаем, что речь будет идти о тебе. Ты не хочешь рассказать мне что-то новое? Эбигейл было совершенно всё равно на каждого, кто там соберётся. Они для неё ничего не значили. Раздражало только то, что придётся перестроить планы на день. Это было очень некстати сейчас. Да и в любой другой день тоже. Магнуссен-младшая терпеть не могла любые внезапные обстоятельства, созданные не ей самой. Мало того, что она в них не заинтересована, так ещё и приходилось отменять давно составленное расписание. В подростковом возрасте дочь Чарльза не сомневалась в том, что она будет стоять рядом с ним во всех его делах. Однако стало понятно, что игры в тёмном мире политики не сильно её привлекали, хоть у Эбигейл и получалось весьма недурно. Но несмотря на то, что с годами Магнуссены негласно поделили между собой территорию, каждый всё равно наблюдал за другим и был готов всегда подстраховать. — Это же просто англичане. Беде Европы. Ты им не по зубам. Встреча с ними не стоит даже того, чтобы вносить её в твой график, — Чарльз не скрывал усмешки в голосе. — Ладно. Надеюсь, что я не потрачу на это много времени, — устало выдохнула Эбигейл.***
Эбигейл зашла в здание, в которое её настойчиво просили приехать на разговор. Было воскресенье. Чиновники в этот день не работали, поэтому стук каблуков о каменный пол распространялся эхом по всему помещению. У входа её встретила, чтобы показать дорогу, молчаливая молодая девушка. Одна из тех, что ещё служит на побегушках у верхушки власти и мечтает однажды занять чьё-то место. Стоило ей распахнуть дверь, как Магнуссен-младшую ослепил яркий солнечный свет, что пробивался через огромные незашторенные окна. Шаг — и дверь так же быстро закрыли за её спиной. Эбигейл пришлось несколько лишних раз моргнуть, чтобы рассмотреть помещение. Два уровня. На втором сидело три человека, лица которых закрыли мониторы — видимо, там будет вестись запись всего происходящего. На первом уровне длинный П-образный стол, за которым сидели шесть человек. Из всех она узнала только миссис Смолвуд, чьё фото было в досье на лорда и Майкрофта Холмса. «Майкрофт? — на мгновение зрачки Эбигейл расширились от удивления. Девушка не ожидала его здесь увидеть. — Мы не виделись два дня, а ты, чёрт возьми, не мог меня предупредить?». Внимание всех очевидно важных для Англии людей, судя по тому, что они сейчас здесь находились, обратилось на вошедшую девушку. Только Холмс был равнодушен к её появлению и внешне не подавал никаких признаков того, что они очень близко знакомы. Он даже голову не повернул, когда она появилась. Политик лишь приподнял брови и расправил плечи. Эбигейл всего раз взглянула на Майкрофта и ударилась о стену его эмоционального безразличия. Вроде бы ничего такого, обычное вежливое равнодушие. Но почему именно в этот момент ей показалось, что он для неё важен, как… как… Она сама не могла подобрать слов. Девушка не стала задерживаться у двери и села на стул, приготовленный для неё прямо напротив Элизабет. — Добрый день, мисс Магнуссен, — начала разговор новоиспечённая вдова. — Добрый, — Эбигейл сидела уверенно, положа ногу на ногу. — Назовите своё полное имя, — подал голос серый кардинал, — для протокола, — продолжил он, словно оправдываясь за то, что после ночи в её доме сейчас спрашивает, как её зовут. — Эбигейл Хэлл Магнуссен, — равнодушно ответила девушка, всё-таки взглянув на политика, чтобы он не возомнил себе, будто она его избегает. Пока все присутствующие один за другим представлялись, их имена звучали белым шумом для Эбигейл. Она не то что не запомнила ни одного, девушка их даже не услышала. Майкрофт тоже не слышал того, что говорили его коллеги. Пользуясь тем, что Магнуссен-младшая на него гордо не обращала никакого внимания, он почти не дышал, глядя на неё. Лёгким будто мешало что-то, так неприятно щемя в груди. — Мисс Магнуссен, что Вы можете сказать насчёт влияния Вашего отца на премьер-министра? — министр внутренних выглядела так, словно они находились в суде. — Нынешнего британского премьер-министра? — Эбигейл подняла бровь в вопросе с лёгкой ухмылкой на губах. — Любого из британских премьер-министров. Все замерли в ожидании откровения. Эбигейл не шелохнулась. На лицах окружающих было снисхождение к глупой избалованной девочке. Её это злило. Только Эбигейл не знала, почему присутствующие так уверены в её наивности. Она ведь не слышала, как Майкрофт сутки назад лично убеждал каждого в том, что дочь Чарльза не представляет для правительства никакого интереса. Конечно, он часто врал людям. Но так искусно и много, как вчера, политик не лгал давно. От Холмса настолько сильно веяло отстраненностью и безразличием, что Магнуссен даже не могла заподозрить того, что он её выгораживал. Майкрофт не давал сейчас посмотреть себе прямо в глаза. Мужчина не мог позволить заглянуть к себе в душу, потому что сам боялся того, что там может найти. — Уверена, что он никогда не пытался влиять на кого-то из них. Зачем ему это? — Эбигейл немного наклонила голову влево, открывая изящный изгиб своей безупречной шеи. — Нам стало известно, что мистер Магнуссен семь раз был в резиденции действующего премьера на Даунинг-стрит, — проговорил Холмс-старший, подняв синие глаза от пустых страниц своего блокнота, который он открыл только для того, чтобы меньше обращать внимания на свое желание поцеловать сидящую перед ним девушку в тот самый изгиб. — С какой целью он там был? — вмешалась леди Элизабет. Эбигейл успела поймать его зрачки до того, как истинные эмоции в них сменились на холодное безразличие. Ещё секунду назад в них теплилась жизнь, а сейчас она погасла. Осталась только мертвая застывшая зрачковая плёнка. От неожиданной догадки у девушки перехватило дыхание. Она выпрямилась, переложив одну ногу на другую. Теперь она ясно видела то, что, видимо, только что промелькнуло в глазах политика. Он действительно был безликий и бездушный. До этого момента. «Волнение. Майкрофт волнуется. Из-за меня?», — эта мысль заставила Эбигейл тяжело сглотнуть. — Очевидно, что его все семь раз приглашали, — Магнуссен-младшая пожала плечами, показывая свою незаинтересованность в разговоре. — Вы не знаете, с какой целью мистера Магнуссена могли туда пригласить? — задавая этот вопрос,ё миссис Смолвуд подалась всем телом вперед. Майкрофт сидел с идеально ровной спиной. Не только Эбигейл умела читать людей — в этом они были похожи. Холмс видел, как девушка удивилась, а потом будто разочаровалась в нём из-за того, что он оказался здесь. Наверняка внутри уже выругалась на него за то, что он ничего ей не сказал. Политик как никогда радовался, что его окружают, в большинстве своём, пустоголовые рыбки. Иначе бы не только он, а ещё пять человек заметили бы, как внутри Магнуссен-младшей борются два чувства — желание оттолкнуть его, потому что он физически здесь и сейчас не на её стороне, и стремление прильнуть к его груди, зарывшись лицом в складки рубашки, вдыхая запах парфюма. «Надеюсь, что ты выберешь второе. Пожалуйста». Пожалуйста? Холмс-старший не помнил, когда последний раз настолько искренне использовал это слово. — Увы, но мой отец не считает уместным даже мне излагать содержание своих приватных бесед. К тому же мы давно живём раздельно. — А Вы не считаете странным, что владелец газет, частное лицо, являющееся иностранным гражданином, столь регулярно общается с нашим премьер-министром? — вдруг встрял в разговор до этого молчавший Джон Гарви — член парламента от южного Рокуэлла. — Не вижу ничего дурного в том, что частное лицо принимает, вероятно, дружеское приглашение, — уверенно подняв подбородок ответила Эбигейл. — Желаете, поговорю с ним, чтобы он принёс Вам свои искренние извинение за то, что мой отец является гражданином Дании? За себя извиниться, увы, не могу, двойное гражданство не позволяет, — девушка усмехнулась прямо в лицо мистеру Гарви. — Это вовсе не то, что я имел в виду. Я ни в коем случае… — Мисс Магнуссен, постарайтесь, пожалуйста, вспомнить: вёл ли когда-либо мистер Магнуссен при Вас беседы, которые могли повлиять решения кого угодно из членов правительства? — Смолвуд перебила Джона, не дав ему договорить. — Нет, — Эбигейл ответила не задумавшись. — Вы уверены? — уточнил Холмс-старший стальным голосом. — У меня отличная память, мистер Холмс, — девушка впервые за время пребывания в этом кабинете обратилась к нему по имени. Стоило Майкрофту услышать из уст Эбигейл такую мелочь, как своё имя, его ресницы дрогнули. — Не смеем Вас больше задерживать. Благодарим за то, что нашли время на встречу, — сказал политик, переключив внимание на Элизабет, которая что-то шептала ему на ухо. Эбигейл ничего не ответила. Неприятное чувство настолько сильно пекло между рёбер, что она даже не помнила, как вышла на улицу. Оно было таким сильным, что, казалось, можно было потрогать его рукой. Не нужно было даже его видеть. Эта боль не давала ей ни думать, ни свободно двигаться. Чем дальше девушка уходила от кабинета, тем труднее становилось выносить гнёт того, что она почему-то отчаянно желала, чтобы Майкрофт стоял рядом с ней, а не сидел с этими правительственными собачками. Водитель уже ждал её. Прежде чем сесть в машину, девушка глубоко подышала под счёт от десяти до одного. Этот ритуал успокаивал. В результате разум Эбигейл похолодел, и её мысли вернулись к Майкрофту, анализируя их содержание. Вопросы, которые она задавала себе, были не о его физиологическом облике, а о его душе. Девушка знала, что на этот счёт мнения разделились. Одни, например, считали, что у него нет души, а другие предполагали, что он её потерял, когда попал в ловушку собственного сознания. Но если верно первое, каким образом можно было понять второе? Надо ли говорить, что даже самые посвященные люди не могли ответить на этот вопрос? — Домой, мисс Магнуссен? — напомнил о себе Логан. Неожиданно даже для себя девушка выпалила адрес Холмса-старшего. Водитель лишь молча кивнул.***
Город окутал густой неприятный туман, пробирающий до костей холодом и ужасной сыростью. Из-за погоды ехали не спеша. Многочисленные светофоры медленно мигали жёлтым и зелёным огнём. Прохожие спешили по своим делам. Машины еле ползли в плотном вечернем потоке. Ближе к центру движение стало интенсивнее. Эбигейл с трудом видела собственное отражение в стёклах. Из-за тумана пропали улицы, но из-за туч время от времени выглядывало жёлтое вечернее солнце. Когда машина свернула на улицу, где жил Майкрофт, девушка почувствовала облегчение. Не прошло и пяти минут, как автомобиль остановился, и шофёр, галантно открыв дверцу, сказал: — Прошу. Вдохнув полной грудью свежий воздух, Эбигейл вышла из машины и остановилась в растерянности. Только сейчас она вспомнила, что её никто не звал и не ждал. Но это было не так важно. Она хотела увидеть его. Снова. Девушка подошла к двери. Стоило нажать на звонок, как чуть меньше, чем через минуту перед ней возник дворецкий. — Мисс Магнуссен, добрый вечер, — мужчина был явно удивлён и не спешил пропускать гостью внутрь. — Здравствуйте. Мне нужно увидеть мистера Холмса, — невозмутимо сказала Эбигейл. — К сожалению, его нет дома. Может, что-то передать? — Не нужно, — помедлив девушка добавила: — И не говорите ему, что я здесь была. — Конечно, — дворецкий учтиво наклонил голову. Эбигейл закатила глаза, возмущаясь на саму себя. Конечно, нужно было брать в расчёт то, что Майкрофт мог поехать после кабинета министров куда угодно. Но вместо этого она понеслась сюда сломя голову. Теперь придётся ехать через весь город к себе, а могла бы уже давно быть там. Магнуссен-младшая ещё не успела вернуться по длинной дорожке к автомобилю. Звонок смартфона заставил её остановиться. На экране требовательно пестрило имя звонившего. В груди девушки кольнуло. Майкрофт Холмс. — Мистер Холмс? — как можно суше ответила она. — Эбигейл, я знаю, где ты. Прошу, вернись в дом. Я еду, — по голосу было понятно, что ему тоже нелегко. Девушка обернулась ко входу. Дворецкий держал дверь открытой. — Хорошо, — она устало выдохнула в трубку. Эбигейл махнула водителю, чтобы он ждал её. Пройдя мимо дворецкого, она бросила на него раздражённый взгляд за то, что тот позвонил Холмсу. Заверив персонал, что она помнит дорогу до гостиной, Эбигейл ушла вглубь дома. Особняк был настолько внушительных размеров, что, пока девушка шла до комнаты, в которой Майкрофт ей переводил книгу с арабского, она успела узнать от позвонившей экономки, что приезжал мистер Холмс и очень хотел с ней поговорить. Но ему кто-то позвонил и он настолько быстро уехал, что женщина даже не успела сказать, что Эбигейл нет дома. Майкрофт появился действительно весьма быстро для того расстояния, что ему нужно было пересечь. Он остановился перед гостиной. Прислушался к ритму сердца. Оно билось быстрее, чем было необходимо. — Ведёшь себя как мальчишка, Майкрофт, — политик недовольно пробурчал себе под нос. Сделав глубокий вдох и выдох, расслабив узел галстука, мужчина потянул ручку двери на себя. Она беззвучно открылась. Из дверного проема до него донесся слабый запах духов. Во время беседы смешались сразу несколько разных запахов, поэтому парфюм Эбигейл он почувствовал только сейчас. Холмс не выносил в доме никаких духов, кроме своих. Англичанин замер на несколько секунд, подсознательно ожидая, что сейчас сморщит нос. Но этого не произошло. Мужчина вдохнул ещё раз. Опять застыл и прислушался к ощущениям. Ничего. Никаких неприятных эмоций. Наоборот, запах показался даже весьма приятным. Майкрофт шагнул в комнату, сделал ещё один шаг и наконец заметил Эбигейл. Она стояла в тени у окна. Услышав шаги за спиной, девушка медленно обернулась. Первый раз за сегодня они могли смотреть друг на друга без утайки. — Полагаю, мне стоит объясниться. — Майкрофт опирался руками о спинку стоящего перед ним дивана. — Если для тебя это важно. — Эбигейл выглядела спокойной, бесцеремонно его рассматривая. — Если бы это было неважно для нас, то мы бы поехали каждый к себе домой, а не друг к другу, — ответил мужчина. Политик узнал семейную черту Магнуссенов: говорить так, как будто делаешь всем одолжение. Признаться, он и сам часто так делает. — Ты прав, Майкрофт, — девушка мысленно ухмыльнулась, представив, насколько Холмсу нравится слышать в свой адрес слова, подтверждающие его правоту. — Я не сказал о намерениях в правительстве вызвать тебя на допрос, потому что это бы ничего не изменило. Только, возможно, зря заставило бы нервничать. Целесообразней было потратить это время на то, чтобы убедить нужный круг лиц, что с помощью тебя нельзя повлиять на Чарльза, — Холмс пригладил и без того идеально уложенные волосы. Их двоих сейчас физически словно приковали к одному месту, а ментально разрывали на части. Сантименты, наваждение или расчёт? Никакого рационального объяснения происходящему они не находили. Их чувства и мысли смешались, им даже пришлось слегка отвести друг от друга взгляды, чтобы хоть как-то отделаться от сводящего с ума постоянного давления. Любовь... Как долго они знали о её существовании и как давно перестали доверять даже крупице информации, связанной с этим словом. Он для неё — лишь игра, где нужно влюбить в себя того мужчину, кто открыто презирает любое проявление сантиментов. И использовать это, чтобы обезопасить себя и отца от последствий, которые могли на них обрушиться. Она для него — всего лишь инструмент. Рычаг его единоличного давления на самого опасного шантажиста Европы. До сегодняшнего дня так всё и было. Теперь же это превратилось в перепалку собственных эмоций. Эбигейл и Майкрофт не могли поверить, что попались в собственные ловушки, уготовленные друг для друга. Они влюбились и, кажется, были не в силах что-то с этим сделать. — Я благодарна за то, что ты сделал для меня. Не сговариваясь, одновременно сделали шаг, сокращая расстояния между ними. Оба почти перестали дышать. В этот миг их немая поэма сделалась горячей и трепетной. — Мне показалось, что ты была разочарована. — Была. Пока ты не дал посмотреть в свои настоящие глаза. — Я не могу пренебрегать службой, — Холмс произнёс эту фразу с сожалением, помня, как всех его женщин выводил этот факт из себя. — Майкрофт, — Эбигейл перебила его привычным движением руки, — мне не пятнадцать лет, чтобы думать, будто ты откажешься от любимой работы и обязательств перед твоим другом. Бизнес важен для меня так же, как для тебя политика, — девушка сделала тот последний шаг, что разделял их. — Давай не будем заставлять друг друга делать выбор, — женская ладонь с нежностью легла на мужскую грудь. Эбигейл кончиками пальцев чувствовала биение его сердца. Ритм был спокойный, размеренный — таким, каким должен быть. Англичанин отпустил своё волнение. Чтобы убедиться в этом, она прижалась к нему губами. Он пробормотал что-то неразборчивое. Она коснулась его лица и вновь поцеловала, только теперь в уголок рта. Ресницы Майкрофта затрепетали. Мужчина сгрёб Эбигейл в объятия. Холмс, которому «чужды сантименты», сейчас стоял и зарывался носом в её распущенные длинные волосы. От них пахло ландышем и влажной землёй. Это запах подмороженной земли перед снегом. Её мягкие пряди касались лица политика. Тот осторожно поцеловал Эбигейл в ухо. Она засмеялась, запрокинула лицо и подставила ему губы. Когда поцелуй стал более настойчивым, Майкрофт прижал её к себе сильнее, и она обхватила его шею руками. Запах ландыша усилился, а тело Эбигейл стало нежным и податливым. Он запустил руки в её волосы и стал нежно водить губами по шее, которая почти свела его с ума ещё в кабинете министров. Эбигейл издала тихий стон. Наступила тишина. Наконец Холмс оторвался от девушки и взглянул на неё. На её щеках горели два красных пятна. Строгий политик нежно провёл по ним подушечкой большого пальца. Эбигейл прикрыла глаза. Она не могла сказать ни слова, но точно знала, что он думает о ней. Потом девушка открыла глаза и с вызовом посмотрела на Майкрофта. Он усмехнулся и провёл пальцем по её носу. Эбигейл уткнулась в спрятанные под рубашкой пшеничного цвета ключицы. Холмс коротко поцеловал её в макушку и также коротко прошептал: — Останься. — Останусь, останусь, — бормотала Эбигейл, крепко прижимаясь к политику. Девушка ловко расстегнула пуговицу мужского пиджака цвета слоновой кости. Руки заскользили снизу вверх: торс, ключицы, плечи. Рывок — предмет гардероба упал на паркет. Ещё один рывок — к её ногам полетел ультрамариновый галстук. Майкрофт попытался поймать его, но промахнулся и тихо засмеялся. Мужчина взял Эбигейл на руки и посадил на стол. Отшатнувшись, она увидела, что сидит между его ног. Холмс навис, над ней, разглядывая с лёгкой хищной улыбкой. Эбигейл откинулась назад, опершись руками о поверхность стола. Майкрофт подошёл ближе, так, чтобы дыхание щекотало её шею. Щелчок — металлический пояс с талии Магнуссен-младшей со звоном ударился об пол. Движениями явно опытных в расстёгивании одежды рук политик избавился от её пиджака. Эбигейл осталась лишь в чёрном платье-комбинации из китайского шёлка. Майкрофт положил ладони на женские лопатки, позволяя девушке спиной полностью облокотиться о его предплечья. Холмс покрывал её непрерывными поцелуями: плечи, ключицы, шея, декольте. Эбигейл ощутила первую волну жара внизу живота, а потом уже не помнила ничего. Она с такой силой хотела именно этого, — чтобы он поцеловал её, позволил ей почувствовать силу и страстность своего желания — что совершенно не удивлялась тому, что начинает это делать сама. Когда он наконец оторвался от её шеи и отстранился, Эбигейл подняла на него сияющие зелёные глаза. Обхватив Майкрофта ногами за талию, девушка притянула его к себе. Политик принялся расстёгивать платье. Девушка не отставала. Несмотря на то, что жилетка была одной из любимых ею частей костюма-тройки, Эбигейл с нетерпением отбросила её прочь. За считанные секунды она была полностью обнажена. Мягкая, еле заметная улыбка появилась на губах Майкрофта. Он поцеловал Эбигейл прямо в губы. Этот поцелуй — практически самый восхитительный из всех — был долгим и тяжёлым. Он расстегнул пуговки на манжетах. Девушка вздохнула. Щёки её горели. Когда Холмс принялся стаскивать с себя рубашку, Эбигейл закусила нижнюю губу, не отрывая от мужчины глаз. Оставшись в одних брюках, Майкрофт сделал от девушки шаг назад. Опустив взгляд, он увидел, что она ещё в туфлях. Политик ухмыльнулся. Взял тонкую лодыжку, положил её на своё плечо. Поза получилась весьма пикантной. Он сосредоточил взгляд на тонкой, ювелирной застёжке обуви. Аккуратно сняв туфлю, Холмс коснулся губами венки, выступавшей на ступне Эбигейл из-за того, что она почти постоянно носила каблуки. Поставив обувь на пол, Майкрофт повторил то же самое с другой туфлей. Он намеренно касался ступней Эбигейл чуть чаще, чем требовалось, чтобы лишить её сознания. Наконец, он взялся за свои брюки, сняв их. При этом он внимательно следил за лицом девушки, фиксируя мимику. Секунду он наслаждался видом нежной, гладкой кожи. Положив руки на её талию, он нежно притянул её к себе. Чувственная дрожь пробежала по телу девушки, она сразу обмякла в его руках. Неотвратимая, пьянящая жажда быть ближе. Её слабость в ногах, его головокружение. Майкрофт снова подхватил Эбигейл на руки. Мужчина шагнул к стеклянной стене, через которую был виден сад. Опустил ногами девушку на тёплый пол и повернул к себе спиной. Перехватив ладони, поднял их высоко над головой, прижимая своей рукой к окну. Эбигейл была вынуждена приподняться на носочки. Мужчина прижался к ней сзади и просунул ногу между её ног. Эбигейл всхлипнула, но не пошевелилась. Он медленно провёл ладонью по её спине от копчика до самых лопаток. Эбигейл сглотнула и замерла. Холмс прислонил её к стеклу. Одно плавное мужское движение вперед заставило девушку выгнуться в пояснице. Они оба жадно вдохнули воздух. Дышать становилось всё тяжелей. Майкрофт качнулся вновь, сильнее, требовательней, резче. Чтобы стон страсти не сорвался на крик, Эбигейл прикусила его кисть. Пальцы Майкрофта коснулись её груди. Не задерживаясь, лишь играя, задев пупок, спустились ниже, добавляя ощущениям ещё большей остроты. — Майкрофт, — его имя дрожало у неё на губах. Девушка сглотнула, понимая, что вот-вот закричит. И закричала бы, если бы сдавленный крик не застревал в горле и на него хватало бы воздуха. Стон Майкрофта слился с её стонами. Они видели друг друга в отражении окна. Казалось, что запах её духов проник мужчине под кожу. Впившись ногтями в стекло, она двинула бёдрами навстречу. Мужчина навалился на неё. Эбигейл стало казаться, что стеклянная стена сейчас разобьётся. Их тела соединились, двигаясь в едином ритме, без слов. Теперь были только они и звук страсти ночи. Волна за волной подкатывала неземная сладость, и голова девушки шла кругом от собственной легкости. Всё вокруг расплывалось, всё вокруг оставалось где-то очень далеко. Не существовало ничего, кроме этих нежных касаний, этих ласкающих кожу рук и этих мучительно ярких звёзд в небе. Волна обрушилась на пару, заставив Эбигейл выгнуться в бесконечном потоке наслаждения, а Майкрофта простонать ей в волосы. Утомлённые, они замерли. Мужчина прижимал Эбигейл к себе, задыхаясь. В темноте время текло медленно. Холмс гладил её плечи, и Эбигейл чувствовала исходящее от него тепло. Наконец её губы смогли приблизиться к его губам, и пара растворилась в горячем поцелуе. Майкрофт весь вечер не давал девушке ходить, словно новобрачный, пообещавший носить жену на руках. Он снова подхватил её, Эбигейл обняла его за шею. Мужчина донёс спутницу до своей спальни, положил её на кровать, а сам опустился рядом. Когда они оба, обессиленные, оказались на простыне, Майкрофт невесомо поцеловал Эбигейл, баюкая в объятьях. Наконец он отпустил её. Девушка перекатилась на спину и посмотрела на потолок. Майкрофт не двигался. Эбигейл положила руку ему на грудь и прижалась к ней губами. Он задержал дыхание. После долгого молчания Эбигейл осторожно погладила Холмса по щеке. А голова в это время опустилась на мужское плечо. Каждый думал о чём-то своём. Мужчина легонько укусил её за ухо. Некоторое время они просто лежали рядом и отдыхали. — Я рад, что ты здесь, — Холмс улыбнулся, опустив глаза на Эбигейл. — Знаю, — девушка погладила большим пальцем уголки его рта. Слыша биение сердец друг друга, пара провалилась в глубокий сон.