***
Три дня спустя. Вечер. Шесть часов тридцать семь минут. От родового поместья Холмсов только что отъехала служебная машина старшего из отпрысков. Братья периодически проводили время с родителями, выводя их куда-то в свет. Сегодня была очередь Майкрофта. Он вёз их в Королевский театр «Ковент-Гарден». Там ставили «Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича. Миссис Холмс начала намекать сыну, что хочет на эту постановку, как только узнала о том, что её будут ставить. А было это ещё за полгода до начала официальной продажи билетов. Майкрофт терпеть не мог намёки, ведь всегда обо всём можно сказать прямо. Но сколько бы он ни говорил об этом матери, она будто пропускала эту информацию мимо ушей. Поэтому мужчина просто отодвигал от уха телефон, раздражённо вздыхал, закатывал глаза и рано или поздно делал то, что от него хотела женщина, подарившая ему жизнь. В этот раз он попросил Антею купить три билета после четвёртого за месяц рассказа мамы о том, как они с отцом давно мечтали окунуться в новую для них культуру. А тут как раз дают оперу, которую поставил в своё время знаменитый на весь мир русский композитор, пианист и педагог Дмитрий Шостакович. — Майки, как у тебя дела? — защебетала миссис Холмс, сидевшая напротив политика. — Майкрофт, мама. Меня зовут Майкрофт. Вы дали мне это имя, — сжав ручку зонта, ответил серый кардинал. — И правда, дорогая, ты ведь знаешь, как наш сын не любит любые сокращения его имени. — Мистер Холмс коснулся ладони жены. — Судя по тому, что вы ни в чём не нуждаетесь и мы сейчас едем на правительственной машине не в захудалый любительский драмкружок, а в Королевский театр, дела идут замечательно. У вас самих всё в порядке? — Благодаря тебе, сынок, нам не на что жаловаться, — ответил мистер Холмс, тепло улыбаясь. — Майкрофт, я… мы с папой хотели с тобой кое-что обсудить, — с нетерпением проговорила мать политика. — Да? — Майкрофт поднял взгляд от экрана телефона. Женщина смотрела на старшего сына с нетерпением, когда же её муж, наоборот, не выглядел радостным от того, что та завела этот разговор. — Дорогая, мы ведь это обсуждали. Не нужно. — Мужчина еле заметно качнул головой, подав супруге знак перевести тему разговора, пока не стало поздно. — Брось. В этом ведь нет ничего такого, — ответила женщина, похлопав мужа по колену. — Майкрофт, нам Шерлок рассказал, что у тебя появилась невеста. Почему ты о ней до сих пор ничего не рассказывал? — Она мне не невеста. Шерлок с детства любит преувеличивать, — небрежно бросил политик, давая понять, что не хочет говорить на эту тему. Но разве его мать когда-то это волновало? — А кто же? — миссис Холмс удивленно вскинула брови. — В твоём возрасте отношения должны быть серьёзными. Так ведь, дорогой? — в поисках поддержки она повернулась к супругу. Мистер Холмс выглядел так, словно ему было стыдно за такую чрезмерную напористость своей жены. Зная Майкрофта, он хорошо представлял, как ему сейчас тяжело не закатывать глаза и не сверлить глазами дырку в потолке автомобиля. Мужчина посмотрел на сына успокаивающим взглядом. Но Майкрофт даже не отреагировал на это. Он продолжал сидеть в своем кресле, смотря прямо перед собой и сохраняя полное хладнокровие. — Дорогая, я уверен, что наш мальчик сам разберётся в отношениях со своей женщиной. И если сочтёт нужным, то познакомит её с нами. — Скажи хоть, как её зовут, — почти умоляюще протянула миссис Холмс. — Её зовут Эбигейл. Этого достаточно. К тому же мы уже приехали. — Политик указал взглядом на окно, в котором виднелось белое величественное и в то же время утончённое здание. Водитель открыл заднюю дверь автомобиля. Первыми вышел Майкрофт, за ним его родители. Опера ещё не началась, а политик уже еле держался, чтобы не позвонить Шерлоку с просьбой заменить его на втором акте. Перед ними возвышалось здание с лепниной и колоннами. Находился театр в историческом центре Лондона. В этой части города всегда много людей, но в день премьеры было сложно заметить свободное пространство даже в ближайших пятистах метрах. Политик поёжился. Он не любил и опасался большого скопления народа. Но не прошло и минуты с того момента, как семья Холмсов почти в полном составе ступила на площадь перед храмом искусства, как к ним подошёл высокий блондин среднего возраста. Это был директор театра. — Добрый вечер, мистер Холмс, — проговорил служащий, изобразив рабочую улыбку и протянув ладонь для рукопожатия. — Добрый вечер, мистер Берд. Знакомьтесь, это мои родители, мистер и миссис Холмс, — Майкрофт указал на пару возле себя. — Я провожу Вас через служебный вход к Вашему балкону, — сказал Алекс, когда со знакомством было покончено. — Майкрофт, у тебя здесь есть своё ложе? — гордо причитала мать, пока отец молча разглядывал роскошное убранство старинного помещения. — Для Вашего сына у нас всё самое лучшее и изысканное, — Берд решил обозначить таким образом своё почтение. Но заметив на себе уничтожающий взгляд политика, понял, что сказанное было явно лишним. Их провели на отдельный просторный балкон. С него было хорошо видно и слышно всё, что происходит на сцене, но при этом место было достаточно удалённым от лишних глаз. Из посторонних здесь можно было увидеть только официанта. Девушка бесшумно появлялась, стоило лишь нажать кнопку. В зале горели бесчисленные свечи. Полумрак помещения разбавили отражения множества огней на стенах. Их разноцветные вспышки накладывались друг на друга, создавая обманчивое впечатление какого-то орнамента. Началось представление. Сначала с первого плана полился мягкий, завораживающий женский голос. Постепенно он становился всё громче и сильнее, и вскоре голос раскрылся полностью. Оперная певица пела всё новую и новую песню, описывающую всё более таинственные приключения прекрасной женщины, обманывающей своего любимого. Постепенно её голос становился всё тише и наконец остался где-то далеко-далеко, а на смену ему пришёл мужской. Сначала медленно и с чувством, а потом всё быстрее и быстрее он пел о загадке прошлого и загадке настоящего. Переплетающиеся действа оперы постепенно заполнили весь зал. Развернувшееся на сцене проходило мимо Майкрофта. Он слушал, но не слышал то, что пытались донести оперные певцы вместе с оркестром. Даже с молчащей матерью было тяжело долго находиться в одном месте. Хоть женщина и была когда-то выдающимся физиком, элементарных вещей о человеческой натуре она не понимала, да и любимчиком у неё был Шерлок. Немногословный и сосредоточенный, политик чуть ли не физически излучал силу, совершенно не привлекающую внимания присутствующих. Взгляд его прищуренных глаз скользил по залу, не задерживаясь ни на ком конкретно. Каждый раз, когда на Майкрофта падал изучающий взгляд зеваки, которому стало интересно, кто же занимает одно из королевских лож, он заметно хмурился, а его губы складывались в тонкую линию с брезгливым изгибом. Вскоре ему надоело смотреть по сторонам, и он вернул взгляд к постановке. Как раз в это время певцы начали финальную часть своего «разговора» с публикой. Выкрикнув последние слова, они застыли. Майкрофт прикрыл веки и стал считать до ста. На него всё равно не обращали никакого внимания с того самого момента, как распахнулся занавес. Когда он открыл глаза, со сцены уходил последний актёр. Сцена смолкла, а зал, наоборот, вновь наполнился шумом. Люди поднимались со своих мест, обсуждали увиденное. Тишина оставила и их балкон. Родители под ухом тоже говорили о судьбах главных героев. — Пойдёмте, — произнёс Майкрофт, когда мать взяла его под руку. — Как Вам опера? — раздался учтивый голос Алекса, который дожидался их в коридоре, отогнав официантку. — Ох, так жалко обманутую, запутавшуюся героиню, — запричитала миссис Холмс. — Очередной клишированный сюжет про любовников, — устало отмахнулся Майкрофт. Пока они все вместе шли к выходу по петляющим пустынным коридорам, обходя большое количество людей, находящихся сейчас в здании, мистер Берд развлекал супружескую пару рассказами об истории театра, архитектуре и про русском искусстве. Политик практически не слушал, думая о предстоящей сделке с Кореей. Его родители же были вовлечены в беседу, с интересом задавая уточняющие вопросы. В какой-то момент из-за очередного поворота появилась небольшая компания из трёх местных актёров. Увидев мелькнувшее недовольство на лице высокопоставленного гостя, директор несколькими движениями рук показал служащим театра, чтобы они немедленно скрылись. Компания перестала смеяться и что-то активно обсуждать. Они беззвучным наклоном головы поздоровались с группой людей, состоящей из их директора, довольно милой на вид супружеской пары и симпатичного, но хмурого мужчины средних лет, а потом быстро зашли в первую попавшуюся дверь. — Прошу прощения, мистер Холмс. Люди искусства, сами понимаете. Настолько ветреные, что их порой сложно контролировать, — начал было Алекс. — Если Вам сложно справляться с обязанностями директора Королевского театра, могу устроить Вас управляющим какой-нибудь забегаловки в Хакней. Уверен, что Её Величество даже не заметит Вашего отсутствия. — Не скрывая своего недовольства, Майкрофт посмотрел на мистера Берда. — Что Вы, мистер Холмс. Я вовсе не это имел в виду. Сегодня же проведу строгую беседу. Ещё раз прошу меня простить. — Руководитель раскланялся в извинениях перед политиком. Продолжать непринужденную беседу Алекс не решился. До автомобиля у служебного входа все шли молча. Тишину разбавлял только стук каблуков. Впрочем идти оставалось недалеко. Мистер Берд попрощался и проследил, чтобы гости благополучно отъехали от театра. Только после этого он позволил себе выдохнуть. — Не слишком ли ты строго с ним, сынок? — первым нарушил тишину мистер Холмс. — Ничего сверхъестественного я не сказал. Это его работа. Если человек не справляется со службой, то его увольняют, — равнодушно ответил Майкрофт, так и не отведя взгляд от города за окном. — Увольнять за то, что кто-то прошёл по коридору, — это слишком, — не выдержала и вступилась миссис Холмс. — Алекс такой приятный мужчина, сразу видно, что профессионал своего дела. — Мама, я самое высокопоставленное политическое лицо страны. На мою жизнь покушались уже не раз. Появление незнакомых людей в пустом коридоре, где нет охраны, недопустимо. Но мистера Берда никто не уволил. Я сделал предупреждение. Пока что, — ответил Майкрофт, повернувшись к родителям. Какое-то время все ехали в тишине. Тёмный салон автомобиля освещали только мелькающие на улице фонари и вывески. По стеклу расползалась одинокая капля дождевой воды. Лёгкий дождь превращался в затяжной ливень. Капли падали на отражение их лиц. Потом сверкнула молния и ударил гром, но даже он не нарушил этой удивительной тишины, которую прерывал только голос стихии, боровшейся с крышей, что мешала ей добраться до людей. Майкрофт рассматривал себя в отражении. Последний месяц он был таким усталым, что даже не мог себе представить, как бы жил без этого потворства собственным желаниям и безнадёжных попыток стереть прошлое из своей памяти. Мужчина тяжело вздохнул. Отпущенное ему время неумолимо вело отсчёт к концу. Политика волновала не смерть, а риск что-то не успеть сделать или упустить. Майкрофта накрыли мысли о том, что он впервые за долгое время смог насладиться жизнью. Но не в одиночестве, как англичанин всегда себе пророчил, а рядом с Эбигейл. Воспоминания были настолько приятными и желанными, что у него сжалось сердце. Он вспомнил, как неловко было ему смотреть на её изящный профиль, когда Эбигейл, поджав ноги, сидела на диване у камина. У мисс Магнуссен был такой беззащитный и в то же время уверенный вид, что политик несколько раз порывался что-то сказать, но каждый раз передумывал и продолжал с невозмутимым выражением лица переводить книгу. Он вспомнил, как она прошлась по его лицу распущенными волосами. В его памяти, казалось, навсегда остался запах её духов и непонятный трепет, возникавший в теле при каждом прикосновении Эбигейл. Майкрофт ясно помнил ощущение от её ещё холодных после улицы рук, опускавшихся на его кожу, и собственный не поддающийся описанию прилив страсти. — Майкрофт, — одновременно уже второй раз позвали сына мистер и миссис Холмс. Для них в молчании прошло лишь двадцать минут, Майкрофту же казалось, что он отсутствовал несколько часов. — Да? — политик моргнул, отгоняя от себя морок воспоминаний. — Передай Эбигейл наше приглашение на рождественский ужин, — сказала мать, улыбнувшись сыну. — Мы с мамой будем счастливы с ней познакомиться. Мой сын не мог выбрать для себя неподходящую партию, — подхватил мистер Холмс. — Эбигейл будет отмечать Рождество в Китае, — сухо констатировал англичанин. — Ох, китайцы же не отмечают наше Рождество. Бедная девочка! Пропустит такой замечательный праздник, — всплеснув руками, проговорила миссис Холмс. — Мама, она совсем не бедная, — Майкрофт легко улыбнулся. — Приезжайте к нам в любое время, — сказал отец, тепло обнимающий жену. — Возможно. Как-нибудь, — одновременно с этими словами машина остановилась у дома Холмсов. Майкрофт вышел на улицу, укрываясь от настойчивого ливня под своим любимым аксессуаром. Водитель раскрыл второй зонт над его родителями. Политик дошёл с ними до двери. Заходить не стал, было уже слишком поздно для гостей. Одиннадцать часов сорок восемь минут. С ним никогда долго не прощались, поэтому мистер и миссис Холмс быстро скрылись в поместье. Майкрофт остановился на краю дорожки в двух метрах от открытой двери и кивнул шофёру, показывая, что тот может сесть, а он ещё побудет тут. Холмс достал из тайного кармана пиджака сигарету. Левая рука держала зонт, а правая прикуривала. Первый вдох собрал в себе накопившийся за вечер стресс, чтобы выйти на первом выдохе вместе с дымом. Пока лёгкие наполнялись никотином, голова отпускала тяжёлые мысли. По сатину стучали тяжёлые капли воды. Глаза его смотрели на звезду прямо над головой. Такой ритуал курения под дождём перезагружал. Майкрофт делал затяжку за затяжкой. Мыслей не осталось вовсе. Подул лёгкий ветерок, и сигарета погасла. Зато исчезло чувство тревоги. Острота переживаемых ощущений постепенно ослабевала; по телу разлилось блаженное спокойствие; под ногами, идущими к машине, зашуршал гравий.Глава 13
12 апреля 2022 г. в 22:48
Примечания:
Ай эм сори за то, что пропала аж на 13 дней. За то как символично. 13 глава вышла через 13 дней после предыдущей.
Эбигейл разбудило шуршание одеяла по правую сторону от себя. Поборов нежелание просыпаться, она всё же открыла глаза и повернула голову на звук. Майкрофт сидел на краю кровати, о чём-то задумавшись, и ещё не увидел, что девушка больше не спит. Она долго смотрела на его профиль, наблюдая, как играют блики от неяркого утреннего света, льющегося в окно, пытаясь предугадать мысли, которые гложили Холмса. Казалось, что подсознательно он был где-то далеко. Магнуссен перевела взгляд на его пальцы, сжимающие край кровати, и подумала, что они на редкость красивые. Политику были присущи грациозность и пластика уверенного в себе человека. В нём ощущалась тень меланхолии, скрытая глубоко внутри, почти незаметная внешне. Магнуссен хорошо знала этот тип людей — людей, одержимых амбициями. Знала, потому что сама была такой. Иначе Эбигейл бы не смогла удержать место генерального директора CAM Global и отправилась бы коротать жизнь где-то на затворках, как неудачная попытка Чарльза обзавестись достойным наследником.
Когда мысли о миссии становятся слишком навязчивыми, а мотивация слишком сильной, их проще всего вытеснить в самый тёмный угол своего сознания. Несомненно, Майкрофт и Эбигейл были совершенными образцами такого типа. Они могли добиться чего угодно и продолжали добиваться всего, что было у них перед глазами. Теперь они владели миром. Майкрофт руководит страной и обеспечивает безопасность. Эбигейл руководит влиятельным медиахолдингом и судьбами, решая чьи имена и в каком контексте будут упоминаться в её компании. Однако это было для них лишь в порядке вещей. Их жизнь была почти незаметна окружающим — их время, как бурлящий поток, уносилось куда-то за горизонт. А если бы кто-нибудь из них внезапно осознал, что живет лишь до тех пор, пока жив он сам, его сердце было бы разбито навсегда. Но ничего нельзя было сделать с фамильной ответственностью, которую навесили на Эбигейл и Майкрофта ещё в детстве.
— Доброе утро, — прошептала Эбигейл, обняв мужчину со спины, оставляя поцелуй на правом плече.
— Доброе утро, — ответил Холмс, выйдя из забвения и накрывая ладонями руки девушки, лежавшие на его груди.
— Вернитесь в постель, мистер Холмс, — прозвучал требовательный голос сразу после того, как Магнуссен коснулась губами мочки его уха.
— Это непозволительная роскошь для утра понедельника, — ответил мужчина, быстро вставая, чтобы не поддаться соблазну опуститься на подушку ещё на пятнадцать минут.
Работая в правительстве, Майкрофт, привыкший вставать рано, никогда не позволял себе расслабляться в полной мере. Ресторан и уютное лежбище перед камином, где иногда коротал воскресные дни, оставались пределом в его жизни. Он начинал день с душа, бритья и бодрящего чая, чтобы не утратить уверенность в завтрашнем дне. Но заниматься привычной рутиной после того, как в его личной спальне, служившей для мужчины уголком спокойствия и приятного одиночества, первый раз ночевала девушка, было немного глупо. Да и не очень-то хотелось.
— Как знаешь, — сказала Эбигейл, быстро выскочив из-за спины политика и захлопнув дверь ванны прямо перед ним.
— Эбигейл, у меня не так много времени до первой встречи, — проговорил англичанин, оперевшись плечом о стену.
— Я не виновата в том, что в таком особняке всего одна ванная комната, — раздался голос, пробивающийся сквозь шум воды. — Тут не заперто, хочешь — заходи. Тогда не придётся опаздывать на работу.
Майкрофт не успел ничего на это ответить. Его перебило шуршание и звон разбившегося об пол стекла. Следом послышалось тихое ойканье. Холмс распахнул дверь. Воздух переполнил резкий запах его любимых духов. Он увидел Эбигейл, которая уже успела намочить волосы, сидевшую на корточках и собирающую осколки флакона.
— Извини. Я случайно его задела, — подняв взгляд на мужчину, стоявшего в образовавшемся проходе между ванной и спальней, сказала Магнуссен-младшая.
— Ничего страшного, купить новые духи — дело нескольких минут. Ты не поранилась? — Майкрофт присел рядом и забрал из женских рук куски стекла. — Оставь. Я скажу, и здесь уберут, — он сгрёб ладони Эбигейл в свои и стал покрывать их легкими поцелуями. — Пойдём, тут есть другая ванная.
От количества пролитых духов воздух в комнате казался едко-приторным. Свободно дышать было невозможно. Мужчина хотел поскорей выйти из этого помещения. Он вывел оттуда Эбигейл и в спешке закрыл дверь. Любой парфюм имеет свойство просачиваться даже в мебель. Майкрофту не хотелось, чтобы ещё и спальня пропиталась им.
— Эбигейл, ты прекрасна, но не хочу, чтобы нас кто-то ещё видел в таком виде, поэтому рубашка или халат? — спросил Холмс, стоя у шкафа и оборачиваясь через плечо.
— Мужские халаты на мне плохо смотрятся, — Магнуссен-младшая с улыбкой окинула взглядом многочисленные безупречные костюмы-тройки.
Политик подал девушке свою рубашку бледно-песочного цвета. Она была частью того костюма, который он ещё полчаса назад планировал сегодня надеть. Мокрые пряди Магнуссен упали ей на плечи и спину, оставляя влажные пятна на приятной ткани. На себя же Холмс накинул халат.
— Не знаю как халат, но рубашка тебе действительно идёт, — с этими словами Майкрофт притянул девушку за талию и нежно поцеловал её в висок.
Вторая ванная находилась в другом крыле особняка. Пока они шли, Эбигейл рассматривала картины, висящие на стенах. Среди множества полотен она заметила несколько подлинников, написанных кистью Джона Констебля: «Телега для сена», «Кафедральный собор Солсбери. Вид из епископского сада», «Лодка и штормовое небо». И еще несколько полотен: «Кахр-аль-Кафир», «Мадонна Рафаэля», «Петр I в изгнании». Остальные, похоже, были копиями. Некоторые из картин висели в довольно искусных рамках. Их было немного, но они вызывали восхищение. Идя по длинному коридору, Эбигейл почувствовала себя немного странно. Словно они с Майкрофтом единственные представители высшего общества, гуляющие по поместью.
— Оказывается, ты ценитель классики девятнадцатого века, — сказала девушка, когда просто не смогла пройти мимо очередного шедевра.
— Мне нравится реализм, который вкладывали в свои полотна художники того времени, — Майкрофт улыбнулся, видя на искренний интерес Эбигейл.
— Некоторые из них ведь оригиналы? — она горящими глазами посмотрела на политика.
— Да. Позволил себе такую небольшую роскошь.
После очередного поворота пара оказалась перед нужной комнатой. Холмс вежливо пропустил спутницу вперёд. Всё было в итальянском молочном кафеле и нежно-белом мраморе с бледно-серыми природными узорами.
Политик повернул замок и шагнул к стоящей к нему спиной Эбигейл. Осторожно обнял её. Поцеловал шею, одновременно с этим расстёгивая пуговицы своей же рубашки, которая сейчас скрывала обнажённое женское тело. Стоило ему снять с Магнуссен-младшей единственный предмет гардероба, как она тут же юркнула под горячую воду. Прозрачная стеклянная дверь, через которую Майкрофт и Эбигейл видели друг друга, только добавляла интимности моменту.
Англичанин шагнул следом, оказываясь рядом с девушкой. Их скрывал лишь пар. Мужчина поцеловал её грудь и, поднимая голову, посмотрел на Магнуссен сквозь дымку наслаждения. Пара забыла о времени.
Когда жар в теле девушки начал стихать, руки политика начали блуждать по её бёдрам. Магнуссен сама не заметила, как начала извиваться под его прикосновениями. Её руки поднялись вверх и опустились на спину Холмса. Её ногти впились в плечи спутника, оставляя на них царапины. Эбигейл услышала тихие слова:
— Смотри только на меня. Не отводи взгляд.
Девушка послушалась. От женского проницательного взгляда по телу англичанина пробежали мурашки. Он посадил Эбигейл себе на бёдра, подняв её в воздух, позволяя обвить его ногами и прижав спиной к горячей стене. У них обоих кружилась голова от всего происходящего в последние дни. Но страх одним лишним словом всё испортить был настолько велик и реален, что они просто наслаждались друг другом, предпочитая не думать о будущем. Прижавшись лицом к мокрым волосам Магнуссен, Холмс поцеловал её плечо, шею, мочку уха, и крепче сжал Эбигейл в своих руках. Пара стонала в такт своим движениям. Их пытались перебить только звуки разбивающихся о пол капель. Но Майкрофт и Эбигейл не слышали ничего, кроме самих себя, лишь стараясь как можно глубже проникнуть друг в друга.
Они не поняли, сколько прошло времени, прежде чем достигли того самого оргазма, которого желали оба. Именно этого и хотела эта парочка, когда зашла друг за другом в эту большую ванную комнату.
Эбигейл и Майкрофт вернулись в спальню в хорошем настроении, расслабленные после утреннего секса. Спокойствие и уединение длилось не так долго, как хотелось бы. Его нарушил Шерлок своим бесцеремонным появлением на пороге комнаты:
— Мисс Магнуссен в спальне моего дорогого брата. Весьма ожидаемо. Вы даже как-то затянули с этим, — с ехидной улыбкой рассматривая стоящую в одной рубашке гендиректора CAM Global, обозначил своё появление детектив.
— Какого чёрта, Шерлок? — гневно прошипел политик, закрывая собой практически голую девушку. — Выйди и закрой дверь со стороны коридора.
— Я не виноват, что до тебя не дозвониться и не дозваться даже в собственном доме. Теперь понятно почему, — Холмс-младший кивком указал старшему брату за спину.
— Мистер Холмс, послушайте брата и выйдите из комнаты. Дайте нам одеться, — Эбигейл говорила таким тоном, будто её нисколько не смутил посторонний человек.
— Скажу Надежде, чтобы она накрыла завтрак на троих. Судя по всему, вы ещё не ели, — Шерлок произнёс это настолько самодовольно, насколько смог, и демонстративно хлопнул дверью. — Стареет, раньше ему не нужно было так много времени, — донеслось уже из коридора.
— Извини за эту выходку. Я с ним поговорю, — Майкрофт обвил Магнуссен руками и накрыл её губы своими.
— Закрывай дверь в следующий раз, ладно? — сказала Эбигейл, отстранившись от мужчины. В ответ он лишь виновато кивнул.
Пара быстро привела себя в порядок и стала спускаться по главной лестнице на первый этаж. Сначала они вышли из комнаты просто идя рядом. Пока девушка не почувствовала, как её ладони осторожно касается мужская рука, переплетая между собой их пальцы. Этот жест был интимней, чем секс. Майкрофт словно делал первые попытки признаться в собственном неравнодушии. Эбигейл не хотелось его отталкивать. Особенно после того, как она слегка сжала его пальцы и в ответ увидела на его лице такую искреннюю нежность, что её сердце дрогнуло. Это нельзя было подделать. Как невозможно было подделать то спокойствие, с которым Холмс сегодня провёл ночь. Он никогда раньше не засыпал рядом с посторонним. Даже если это была женщина, с которой у них только что что-то было. С одной стороны, её обрадовало такое проявление чувств, а с другой — напугало. Эбигейл поняла, что в её душе что-то изменилось. Внезапно все правила, которым они оба придерживалась последние годы, рассыпались как карточный домик.
Политик осторожно держал её кисть в своей и не давал ей соскользнуть с его пальцев, словно знал, что девушка обычно позволяла касаться её рук только так, как того требовал этикет, и боялся, что Магнуссен оттолкнет такой жест. Но когда ничего не произошло, его большой палец стал ласково гладить тонкое женское запястье. Англичанин словно извинялся за то, что к ним в спальню бесцеремонно ворвался его младший брат, который к тому же сейчас ждал их внизу, чтобы высказать свои язвительные комментарии.
Детектив вальяжно раскинулся на стуле, попивая чай из чашки из тонкого китайского фарфора. Зайдя в комнату, Майкрофт не опустил руку Эбигейл даже под пристальным изучающим взглядом своего всевидящего брата. Политик наоборот сильней вжал её ладонь в свою. Жест заставил мурашки пробежать по телу генерального директора CAM Global. Холмсы сидели друг напротив друга. Эбигейл же была по правое плечо от старшего из них. Девушка чувствовала себя свободно, не обращая внимания на то, что детектив так сверлил её взглядом, словно они были на допросе в Скотланд-Ярде.
Девушка обратила внимание на то, что Шерлок Холмс был совершенно в другом настроении, чем во время их первой встречи. Его лицо приобрело задумчивое выражение, словно он решал для себя важную задачу. Скорее всего, он пытался понять, кто же на самом деле эта девушка и почему именно к ней впервые в жизни у его брата, которого все называли холодной рептилией, вдруг проснулись сантименты.
На длинном и худом лице ничего нельзя было прочесть. Было невозможно даже догадаться, что у Шерлока в голове. Но по тому, как часто Холмс-младший на протяжении всего завтрака чесал нос кончиком пальца, было ясно, что мысли у него в голове кипят, как вода в чайнике, который забыли выключить. Магнуссен то и дело поглядывала на своего спутника. Но тот вел себя обычно. Было видно, что он, как и раньше, спокоен и сосредоточен. Судя по глазам братьев, между ними всё это время происходил немой диалог, понятный только им двоим.
— Эбигейл, как к Вашей связи с Майкрофтом относится Ваш отец? — детектив прервал монотонную тишину, которую до этого разбавлял только стук приборов.
— У нас не принято обсуждать наши, как Вы выразились, связи. Уверена, что Вы, Шерлок, тоже не спрашиваете одобрения у родителей, прежде чем провести время с женщиной, — парировала Эбигейл.
— У меня в принципе нет желания проводить время с женщинами. Зачем это делать? — пожал плечами молодой кучерявый мужчина.
— Не тревожься, это связано с сексом, — язвительно прокомментировал политик, расправившись с овсянкой.
— Секс меня не тревожит, — Холмс-младший дернул левой бровью в возмущении.
— Откуда Вы знаете? — иронично улыбнулась мисс Магнуссен.
— Так у вас это серьезно или пока не иссякнет выгода, ради которой вы двое вообще когда-то заговорили друг с другом? — Шерлок резко перевёл тему разговора от себя.
После этого вопроса Эбигейл и Майкрофт ели заметно напряглись, только детектив самодовольно улыбнулся. Пара тяжело сглотнула, опасаясь, что Шерлок выдаст именно его. Даже такая Википедия как Майкрофт, всё еще не догадывался о том, что двойную игру вёл не только он. Политику больше всего не хотелось, чтобы его маленький брат разрушил то хрупкое и тонкое, что начало выстраиваться между ним с Эбигейл. Только не сейчас. Не тогда, когда он впервые разрешил себе испытывать чувства. И без него всё осложнялось тем, кем была та девушка, которая смогла пройти сквозь стену его равнодушия. Вместо ответа Майкрофт накрыл своей ладонью руку спутницы.
Она подняла на него глаза. Он попытался улыбнуться. Но сейчас у него это плохо получилось. Слишком сложно оказалось подыскать слова. Даже сейчас, после всего, что случилось, было слишком сложно. Эбигейл вернула взгляд к детективу. Магнуссен знала, что сейчас в голове политика идёт борьба. Ни она, ни он не были готовы сказать то, что хотели бы сказать. Но молчать дальше становилось опасно.
— Молчание часто оказывается красноречивей слов. Я получил ответ, — детектив ехидно посмотрел на брата. — Эбигейл, Вы не обращайте внимания на такую реакцию Майкрофта. Представьте, как ему тяжело испытывать сантименты к дочери человека, от которого мечтает избавиться вся Европа.
— Наши отношения — не твоего ума дело, Шерлок, — практически прошипел Холмс-старший.
— Конечно, дорогой брат, — усмехнулся младший из них. — Кстати, родители желают собрать нас на рождественский ужин. До него ещё есть время, но Вы, Мисс Магнуссен, уже приглашены. Мама с папой будут в восторге.
— Да. Мы все будем рады, — практически выдавил из себя Майкрофт, который не планировал так скоро знакомить девушку с родителями, параллельно пытаясь испепелить брата глазами.
Майкрофт вообще не знал, что будет на следующий день, не говоря уже о том, что произойдёт через несколько недель. С этой женщиной он совершенно не уверен в том, что у них может быть совместное будущее. У обоих нет понимания, как им быть и получится ли что-то у них, кроме красивого романа. А Рождество и без этого тяжелый праздник. Не хотелось его обременять родственниками, которые будут задавать неудобные вопросы и чуть ли не отсчитывать девять месяцев до рождения его первенца.
— Спасибо за приглашение, но у меня уже есть планы на это Рождество. Обещала подруге прилететь к ней в Китай.
Эбигейл незаметно выдохнула, радуясь тому, что университетская подруга позвала её к себе погостить и посмотреть страну. Это было лучше, чем семейный праздник Холмсов. К такому девушка была пока не готова. Она не то чтобы не любила Рождество, скорее, не разделяла всеобщей огромной радости и трепета, который вызывал этот праздник у большинства. Поэтому провести конец декабря в азиатской стране, где не принято с таким упоением скупать ёлки, украшения на дом и всевозможные подарки, большинство из которых будет сдано обратно в эти же магазины, было чудесным вариантом. Когда подруга позвонила и пригласила девушку к себе, Эбигейл согласилась практически не раздумывая.
Семья Пяоян, из которой вышла Джия, подруга Эбигейл, владеет двумя крупными фармакологическими компаниями, специализирующимися на производстве противоинфекционных, противоопухолевых, онкологических, противодиабетических лекарств. Живут они в центре Шанхая. После выпуска девушки толком и не встречались, но именно Джия привезла Эбигейл из своей командировки в Египте ту книгу, которую потом так любезно перевёл ей мистер Холмс.
В конце трапезы все трое посокрушались для приличия на тему того, как им жаль, что Эбигейл не будет в стране в это Рождество, а политик успел сделать себе мысленную заметку о том, что нужно узнать, к какой такой подруге собралась мисс Магнуссен лететь через весь континент.
Завершив завтрак, Майкрофт пошёл провожать Эбигейл до машины, возле которой её ждал водитель. Уже привычно предложив ей свой локоть, политик повёл спутницу к площадке перед домом. В ответ Эбигейл едва ощутимо положила свою руку на его. В их жестах не было и тени эротики — только дань уважения аристократическому английскому этикету.
Каблуки чёрных туфель громко цокали по вымощенной дорожке. В какой-то момент шпилька соскользнула с камня, заставляя ногу подвернуться, а сама девушка начать падать в противоположную сторону от той, где шёл англичанин. Майкрофт в последний момент успел подхватить Эбигейл. Его левая рука удержала её от падения на дорожку, а правая цепко схватила тонкую кисть. Когда она почувствовала на своей щеке горячие губы, её глаза закрылись, и девушка сделала единственное, на что была способна — уронила голову на плечо политика и полностью растворилась в этом трепетном поцелуе. Сделав ещё один шаг, мужчина откинул с её лица прядь волос и пристально вгляделся в глаза. Потом они отпустили друг друга, и Эбигейл поняла, что находится у ворот во двор, а перед ней белый седан с кожаными сиденьями приятного молочно-бежевого цвета. Шофёр с поклоном держал открытой дверь машины.
— Майкрофт, спасибо за то, что поймал, — с лёгкой улыбкой сказала мисс Магнуссен, уткнувшись носом в воротник песочной рубашки политика, одной рукой обнимая его за талию.
— Ты можешь опереться на мою руку в любой момент, — мужчина поцеловал Эбигейл в висок, ещё раз вдыхая аромат теперь уже своих духов, которые остались на девушке.
Попрощавшись, Холмс усадил девушку на заднее сидение автомобиля. Так, чтобы начальница Логана не заметила, политик бросил ему несколько фраз. Пара искренне улыбнулась друг другу, и Эбигейл подала водителю немой знак, что тот может ехать.
Шерлок, наблюдавший эту сцену в окне, которое так удачно прикрывали плетущиеся по фасаду розы, чувствовал какой-то странный диссонанс от того, что впервые видит старшего брата столь искренне проявляющим эмоции. Когда детектив увидел, как пара легко и свободно друг с другом общается, с какой нежностью они смотрят друг на друга, его удивлению не было границ. Однако сантименты Майкрофта Шерлока не остановят. Для него важней было закончить дело с Чарльзом Магнуссеном и забрать у него компромат на Мэри. Холмс-младший был шафером на свадьбе Ватсонов, где поклялся защищать всю их семью любой ценой. Даже если цена этому будет впервые открывшееся кому-то сердце его брата. Шерлок не виноват в том, что оно решило открыться не той женщине.
«Ты сам говорил, что все сердца разбиваются, дорогой брат. Прости, если мои действия разобьют твоё. Так нужно», — подумал детектив, прежде чем отойти от окна и вернуться в гостиную.