Журнал

      Зная о требовательности Реборна ко всему и вся, Тсуна оказалась в безвыходной для нее ситуации. Да, состояние влюбленности довольно приятное, эйфория и ощущения полета от разговоров с репетитором определенно доставляли некоторое удовольствие. Но ведь еще приятнее, когда это все взаимно. А что делать конкретно в ее ситуации? Нет смысла даже просто надеяться на то, что этот напыщенный мужчина сможет когда-либо ответить на ее чувства. Есть лишь один вариант: всю оставшуюся жизнь мириться с сердцем, делающим рядом с репетитором кувырок, красным лицом и потными ладонями. Потные ладони, кстати, минус этого состояния: Тсуне уже надоело тайком вытирать их о юбку. — Хватит разводить плесень на одежде. Лучше езжай со своими сырыми ладошками орошать поля в Африке, — однажды сказал Реборн, заметивший её за этим делом. — Какой ты подлый, — это был тот самый удар в спину. Тсуна со своими ручонками хотела провалиться сквозь землю. Или начать спорить с репетитором. Да, это стопроцентный риск для здоровья, но он стоит той крупицы удовольствия, которую Тсуна ловила во время их перепалок. Но он тогда реабилитировал себя в глазах Савады, протянув ей какую-то бумажную салфетку. Их пальцы на секунду соприкоснулись, отчего тело ее пронзил электрический разряд. Она ещё никогда не была так благодарна своим активным потовым железам. — Чего замерла, никчемная Тсуна? Или ты хотела начать очередное прение? — Реборн, это ужасный каламбур, я вызываю полицию!       В общем, остается верить, что такое существование надолго не затянется. Да и Реборн хоть пока и не был замечен в флирте с девушками, явно мог заполучить шикарную, умную и жгучую красотку одного с ним уровня, статуса. Он не упускал возможности напомнить о нем, особенно при актах жесткого игнорирования существования Ламбо. Маленькому тунцу здесь ловить нечего.       Такими мыслями она поделилась с Киоко и Хару, когда держать эмоции в себе уже было невозможно. Подруги собрались дома у Миуры. В последнее время они часто стали собираться либо у Киоко, либо у Хару чисто девичьей компанией, чтобы пошушукаться и отдохнуть от вечно орущих парней. Сделать это в резиденции Савад не представлялось возможным: им часто мешал Реборн или кто-то из стражей. А если приходил один страж, значит за ним подтянуться все остальные, и посиделка опять превратиться в балаган со взрывами, криками, выстрелами и прочими прелестями мафиозной жизни. Поэтому и приходилось встречаться у гостеприимных и понимающих подруг. Тсунаеши часто приносила стряпню Наны в знак благодарности.       Девушки уютно расположились на полу. По маленькому телевизору шла «Красотка», звук приглушен до минимума. На журнальном столике были разложены сладости, а в кружках остывал фруктовый чай. — Понимаете, если я признаюсь ему просто для того, чтобы получить отрицательный ответ, пострадать какое-то время и жить дальше, то все равно обреку себя на вечные насмешки. Если повезет, то расстрел, — Тсуна отчаянно вонзила зубы в третью по счету песочную корзинку с заварным кремом и тяжко вздохнула. — Тсу-тян, не драматизируй: он никогда бы с тобой так не поступил, — встретившись с каменным выражением лица подруги и долгим выразительным взглядом, Киоко добавила, — ну да, он часто поступает с тобой так, но это ведь ну совсем другое дело, ты не понимаешь. Реборн-сан производит впечатление нормального мужчины. А ни один нормальный мужчина не позволит себе растоптать девичье сердце! — Мы говорим о Реборне! — Мы, в первую очередь, говорим об итальянце, Тсунаеши, — Тсуна прищурила один глаз и приподняла бровь, не понимая, где зарыта сила аргумента. Киоко же считала, что одержала верх в дискуссии, поэтому с напускным видом победительницы отхлебнула чай и снисходительно окинула одноклассницу взглядом. — У меня есть идея! — Хару, до этого усиленно размышлявшая, закричала так громко, что Тсунаеши поперхнулась куском. Киоко, вздрогнув, наблюдала, как их активная подруга ринулась к аккуратно застеленной кровати, — Я в том месяце купила один журнал, там все написано. Сейчас-сейчас, — Хару почти полностью залезла под кровать, скрывшись в темном пространстве, заваленном кипами журналов различных направлений: от моды и макияжа до вязания носочков крючком и заботе о детях. Хару была той самой преданной аудиторией яркой макулатуры для девочек от двенадцати до пятидесяти лет.       Через минуту поисков, Хару наконец вылезла обратно, протягивая понурой подруге тоненький пестрый журнальчик. — Там в самом конце есть советы, как завоевать мужчину, — Хару жизнерадостно улыбалась, уперев руки в бока. — А ты уверена, что это хорошая идея? — Тсуна скептично пролистала страницы чтива туда-сюда. — Ну конечно! Эти журналы не могут врать: там ценнейшая информация. Возьми его себе, потом спасибо скажешь!

***

      Придя домой, Тсуна поужинала с членами семьи, выучила уроки и принялась изучать журнал. Кстати, пока она с Реборном делала домашнее задание, произошло то, что девушка еще долго не сможет отпустить из головы.       Тсуна, скрестив ноги, долгим, пытливым (больше умоляющим) взглядом буравила учебник математики. Вокруг были раскиданы тетрадки, какие-то мятые листочки, анкеты. На столе валялся открытый пенал, содержимое которого покоилось рядом нелицеприятной кучей стружки от карандашей, самими погрызанными карандашами, ручками разных мастей: от потекших до давно иссохших. Реборн ничего не говорил ей по поводу беспорядка. Тогда шел рабочий процесс и царивший канцелярский хаос был оправдан. Киллер любил и уважал хаос. Он придерживался мнения, что в нем рождается порядок, поэтому, в отличие от Наны, не пытался его абортировать. Но за собой всегда убираться заставлял.       Тогда Реборн вальяжно сидел на непонятно откуда взявшемся мягком кресле, похожем на то, какое у него было еще во время действия проклятья. Странность кресла заключалась в том, что, когда у Реборна не было в нем надобности, оно куда-то исчезало, и Тсуна никак не могла понять и проследить, как и куда. Репетитор однажды назвал его "Креслом Ребордингера". От дальнейших комментариев отказался.       Мужчина держал в руках ее учебник биологии, просматривая, что они сейчас изучают. Да, они с Реборном действительно занимались уроками. Тсунаеши это всегда казалось странным. Даже страннее, чем все остальное в ее жизни. Реборн был прекрасным учителем, он всегда объяснял ей тему так, что она все понимала. Конечно, порой он использовал свои ужасные методы (в прошлый раз, когда они занимались физикой, едва не была уничтожена гидроэлектростанция Намимори), но это работало: успеваемость Тсунаеши значительно выросла. — Реборн, не понимаю я эту теорему, зачем она вообще нужна? — Тсуна упала лицом на стол. Киллер, услышавший ненавистные ему нотки нытья, подавил в себе желание скривиться или закатить глаза. — Никчемная Тсуна, прекрати этот скулеж! Тут нет ничего сложного, просто ты опять ленишься, — он стукнул ученицу Леоном, принявшим форму зеленой кувалды. — И-те-те, что ты делаешь, больно! — От удара девушка чуть не проломила лицом стол. — Я не могу понять, что читаю. С каких пор в математике вообще так много букв?       Девушка ожидала еще одного удара, с помощью которого, по логике Реборна, он освободит в ее голове место для новой информации, но его не последовало. Вместо этого киллер встал с кресла и направился к столу. Сердце ее пропустило удар, во рту пересохло. Не совсем понятно, то ли от того, что он оказался близко, то ли от страха того, что он может вытворить. Реборн встал позади, одной рукой выхватил у нее ручку, а другой уперся в письменный стол. Получилось так, что Тсуна, неосознанно пытавшаяся сжаться до размера молекулы, оказалась в ловушке крепких рук киллера. Реборн наклонился ближе к учебнику, коснувшись своей широкой грудью спины Тсуны. От него исходило приятное тепло, мягкое и расслабляющее. Люди с Солнечным пламенем сами по себе были маленькими Солнышками. Если Тсунаеши слегка повернет голову, то их лица окажутся непростительно близко. А его губы... Сердце упало куда-то в желудок. Она чувствовала, как горят её щеки. Реборн в этот момент ей что-то объяснял, но Тсуна совсем не слушала. Нет, она слышала его низкий, бархатный голос рядом с ухом, но не могла сосредоточиться ни на одном слове. Сейчас она тонула в этом жидком меде звуков.       Тсунаеши, не заметившая, как задержала дыхание, наконец выдохнула. В следующую же секунду она почувствовала терпкий аромат одеколона. Тсуна не понимала, эта ситуация - ее проклятье, или же благословение? Еще немного, и ее мозг превратился бы в кашицу.       Тсуна пыталась краем глаза посмотреть на его лицо. К несчастью, взгляды встретились. — Ты меня слушаешь? Глупая ученица, у тебя все в порядке? — он слегка пихнул ее. — У тебя сейчас аневризма в голове лопнет, судя по цвету лица. — Нет, аневризма.. в порядке, — Тсуна заикнулась почти в каждом слове. В мыслях она оставила пометку узнать, что такое аневризма. Или же не стоит? Последняя оставшаяся в живых клетка мозга Тсунаеши не выдержит ещё одну фобию.        Какой-то промежуток времени они смотрели друг другу в глаза. Тсуне показалась, что черный, бездонный взгляд репетитора может полностью поглотить ее. На секунду он опустил глаза чуть ниже (девушка не смогла понять куда: настолько быстро это произошло) и резко ткнул ей ручкой между бровей. — Если ты так считаешь, то решишь мне двадцать подобных уравнений. У тебя пятнадцать минут. Не успеешь — будем решать их всю ночь. Время пошло, — прихватив Леона, Реборн вышел из комнаты. Тсунаеши захлестнула волна паники и ужаса.       В итоге, с горем пополам, она справилась с заданием и весь оставшийся вечер и половину ночи провела за изучением журнала. Некоторые статьи были просто ужасны, а некоторые с заголовком по типу «Пять фишек в постели, которые обязаны знать во всех возрастах: он сойдет сума» она пропустила, где-то глубоко в подсознании решив, что это уже на потом. На десерт, так сказать. Но вот она добралась до советов, которые порекомендовала ей Хару:

«Совет первый. Взгляд Зрительный контакт с мужчиной — чуть ли не самая важная часть флирта, это основа основ. Быстро и резко посмотри ему в глаза, загляни в потаенные уголки души и сразу отведи взгляд. Сделай так несколько раз. Сними предохранитель со своих прекрасных очей и целься на поражение. Или представь себя игривой анакондой, выползшей на охоту и надолго задержи взгляд на нем. Не бойся комбинировать наши советы! Сначала стреляй, потом пленяй»

      Тсуна мало что понимала в завоевании мужчин. Вернее сказать не понимала в этом ничего от слова совсем. Да, ей уже шестнадцать, и с недавних пор она постоянно окружена мальчиками, но все они для нее как братья. Даже Хибари и Мукуро в каком-то плане. Они не очень благополучная семья. Поэтому данное чтиво казалось вполне авторитетным источником. В любом случае, у кого ей еще спросить совет? Мама ничего дельного не скажет, зато будет смущать ее вопросами и репликами о нежном возрасте и юной любви. Не у Реборна же спрашивать, как покорить его сердце? Тсуна, последний раз взвесив все за и против, решила действовать.       Придя со школы, она закинула сумку под стол, на всякий случай освежила в памяти советы, перечитав статью и пошла искать репетитора. Того нигде не оказалось, значит он, с наибольшей вероятностью, должен быть у себя в комнате. Тсунаеши тихонько постучалась, элегантно запнувшись по пути о ковер и, не дождавшись разрешения, вошла. И слегка замялась. Реборн выглядел как-то непривычно умиротворенно, чистя и смазывая любимый пистолет. А он в хорошем настроении, обычно за нарушение личного пространства он сразу начинал стрелять. Леон, ставший большим для шляпы, расположился на широком плече. Вошедшая нервно поправила края юбки и решила дверь за собой не закрывать, чтоб оставить возможность стратегического отступления. Кашлянула, чтоб привлечь внимание репетитора, который не удостоил ее даже взглядом. Кашлянула еще раз. Третий. — Никчемная Тсуна, если в горле запершило, иди и… Что ты делаешь?       Савада не стала терять времени на раздумья и препирания и приступила к делу, делая все в точности так, как говорилось в журнале.       Реборна мало что могло выбить из колеи: за свою долгую и насыщенную жизнь он много чего повидал. Но Тсуна, стоящая у двери и воображающая, что глазами раздает автоматные очереди, с этим успешно справилась. Она быстро-быстро переводила взгляд то на киллера, то на противоположную от него стену и от такой амплитуды ее голова слегка покачивалась. Реборн молча наблюдал, поджав губы и не совсем понимал, как реагировать. Когда у Тсуны в глазах начало слегка плыть, она решила, что пришло время анаконды. Резко замерев и посмотрев, зачем-то, еще исподлобья. Щеки от смущения опять стали предательски пунцовыми. Тяжело смотреть в мужчину, как змея, когда у тебя взгляд слезливой собаки. Было страшно от того, что Реборн смотрит в ответ и ничего не говорит. «Может быть он пленился», — пришла на ум мысль. Леон резко принял форму водяного пистолета. — Я не знаю и не хочу знать, что за ритуал ты сейчас исполнила, но в мою комнату тебе запрещено заходить, — струя холодной воды попала точно в зрачок, от чего Тсуна издала высокий, режущий слух, писк и вывалилась за пределы комнаты, упав на пятую точку. Реборн медленно закрыл дверь так, чтоб из щели было видно его полное осуждения лицо. До вечера они не разговаривали — каждый размышлял о своем.       «Если бы она так сделала при первой встрече с Занзасом, то, я уверен, что Конфликт колец бы не состоялся. Серьезно, что не так с этим ребенком? Может быть я где-то допустил ошибку в ее воспитании? Да нет, чушь, это все гены Иемицу» — пронеслось в голове у Реборна, поглаживающего Леона, который явно находился в стрессе. Морда ящерицы показывала, что он просто играет в жизнь, не понимая, какая роль ему уготована.       Тсуна же все это время пролежала уткнувшись лицом в подушку. Хару, с которой она быстренько списалась по телефону, посоветовала не отчаиваться так быстро и не опускать руки. Написала, что это только первая попытка, и война еще не проиграна.       Тсунаеши не хотела воевать. Она хотела дотронуться до его бакенбард. Но, может быть, достаточно того, что она имеет возможность просто находится рядом: порой можно и малым довольствоваться. Наслаждаться такими моментами, как вчера, надеяться, что они будут повторяться. Вот только как быть, когда она станет боссом Вонголы? Реборн ведь не будет обязан нянькаться с ней до конца жизни. — Почему это не сработало? — прошипела Тсуна журналу, валявшемуся на полу. Журнал надменно промолчал.       «Ну а что ты хотела, подружка? Что у тебя реально с первой попытки получится разжечь в мужчинке страсть? Не в сказке ведь живешь, открой лучше 13 страницу и посмотри, как делать маникюр, позорище» — скорее всего пронеслось бы в его мыслях. Тсуна нервно хихикнула от своих фантазий и вновь уткнулась в подушку. Отвлек ее резко севший на кровать киллер. Тсуна подскочила от неожиданности, скомкав одеяло. — Не заходи так бесшумно, черт возьми! — Иди ужинать, никчемная Тсуна, маман уже на стол накрывает, — Реборн, как обычно проигнорировал ученицу. Тсунаеши цокнула языком и угукнула. — И если ты считаешь, что твое сумасшествие станет причиной не делать домашнюю работу, то ты ошибаешься, — сказал он, переведя взгляд на одиноко валявшуюся под столом сумку и скрестив руки. — Хии, почему сумасшествие, Реборн? — Тсунаеши приподнялась на локтях. — Это была игривая анаконда! — выделяя ударениями и микропаузами последние слова, пыталась объясниться Тсуна. Почему он этого не понимает, ведь взрослый же человек? Наемный убийца издал смешок. — Правда? И игривость анаконды заключалась в безумных бегающих глазенках? — Я просто предохранитель сняла, — выдохнув и смущенно потупив взгляд призналась Тсунаеши.       На следующий день в их дом приехал Шамал. Внеплановая проверка психического состояния показала, что у Савады все в норме. Но приставучему доктору пришлось, конечно, во всем признаться. — Тсуна-чуан, ты забавная. Обещай дяде-врачу, что больше не будешь так делать. Никогда. Я такой паники в глазах Реборна еще ни разу не видел, — и потянулся к девушке. Тсуна увернулась, с блеском в глазах притянула руки к сердцу, которое билось быстро-быстро. Шамал слился в нежном поцелуе с холодной стеной. Даже та была в ужасе от его бесстыдства, а как же кино-домино, букет ромашек? «Он волновался за меня!» — радости Тсунаеши не было предела. Хотелось прыгать и хлопать в ладоши. В это мгновение она глубоко уверовала в эффективность журнала. — Шамал-сан, только обещайте, что не расскажете ему ничего. — Для малышки Вонголы я сделаю все, что угодно!