11 лет назад
830 год
Лето
Андре
22 года
Возраст не имеет значения. Не важно, кто родители. Только твои заслуги, репутация и способности говорили за тебя. Таково основное правило, которое привнёс Себастьян Оссейн, став Главой марлийской мафии «Клинок» около пяти лет назад. Ещё есть правило — никакой личной жизни у тех, кто ходит в рядах Клинков с того дня, как Себастьян стал Главой. Ты не имеешь право вступать с кем-либо в любовные отношения, жениться, рожать детей в браке. Но ты имеешь право стать опекуном и взять воспитанника. Сам Себастьян был воспитанником Тони Клиффа — бывшего Главы Клинков. У Тони не было ни детей, ни жены. Только братья, которым он не желал передавать титул. Максимум, что они смогли получить — звание Капо. Потому Клифф официально заявил, что передаст главенство тому, кто будет этого достоин, воспитан и обретёт знания, необходимые Главе. И он выполнил свой долг. Передал свои умения воспитаннику Себастьяну и «отдал свою душу Богу». Так и стал нашим отцом Себастьян Оссейн. Он был противником родственной борьбы за титул, ведь сам добился признания Тони, стал воспитанником и по достоинству занял своё место. Потому его новые правила я понимал и принимал. Это положило конец передаче привилегий от отца к сыну. Никто за семейным столом не будет рвать друг другу глотки, а будет заниматься своим делом, чтобы что-то в нашем мире получить. Я родился в полной семье, и новое правило Себастьяна никак практически не повлияло на неё, ведь действовать оно, повторюсь, начало после первого дня его главенства. Но сам я, как и другие неженатые мужчины, Клинки, не имею права вступать в отношения. И не собирался, если быть честным. Брак, дети, семейные узы делают тебя слабым, уязвимым. А Клинок не должен быть иметь слабые стороны, ведь в первую очередь будут бить туда, где больнее. Мстить тебе через невиновных. Поставят на колени, даже не тронув пальцем. Семья, жена и дети — ниточки в руках кукловода, которым может стать любой твой враг. А став членом мафии, врагов наберёшь больше, чем друзей. И список этот может пополняться с каждым часом. Да, правило не изменило мою семью, но, как и говорил, я не могу претендовать на то, что имел мой отец. Он был Младшим боссом, но мне от его статуса ни горячо, ни холодно. Я никто. И сам должен был заставить свою репутацию работать на меня, а сначала надо было её создать. Лишь родственные связи включили меня в ряды Клинков. В четырнадцать лет я был принят официально в число солдат. Уже не соучастник, хоть за это спасибо. Годами зарабатывал хоть какую-то стоимость моему имени. Выполнял приказы, убивал, воровал, пытал, забирал то, что принадлежало Клинкам. И к совершеннолетию моё имя начало звучать более значимо. Андре Мауро. Сын Артура Мауро и наследник его титула. Да, именно так бы и сказали, также пусто, если бы не правило Себастьяна. Теперь я заслужил каждое слово, кем описывали меня. Андре Мауро. Принятый в Семью верный солдат, доказавший свою полезность. Был зарекомендован большинством Капо Марли. Успел проработать на восточном и южном побережьях и вернулся в Кайлас по официальному призыву Тони Клиффа. Участвовал в прекращении войны между бандами и с другими солдатами отбил «Сердце» в восемьсот двадцать шестом году, когда его штурмовала группировка Ястребов. Больше пяти лет назад стал одним из солдат самого Себастьяна, после того, как меня призвал Клифф. Будущий наследник собирал собственную команду и позвал меня на разговор в своём кабинете, предложив мне стать его солдатом, пополнив их ряды. Я не мог не согласиться. Быть его солдатом, в его же команде, значило не только служить самому Главе, звание которого он взял, но и иметь шанс стать его воспитанником, а в будущем Главой. Он будет выбирать именно из них, а я приложу все свои усилия, чтобы стать Главой и по-настоящему заслужить это. Однако я даже не подозревал, что он даст мне новое звание, помимо недавно взятой должности Консильери, которую я делю с Мортимером. Я принял его предложение, в течение нескольких лет проходя ознакомление с новыми уставами. Головорез. У каждого Младшего босса и Капо был свой головорез. Только у Себастьяна он имел совсем другую власть. Остальные головорезы следили за порядком в рядах Клинков, за тем, как верно придерживаются правил солдаты и даже соучастники. И работали по приказу своего главного. Но мы — головорезы Себастьяна — держим в своих руках все ветви Клинка, крепкой и невидимой паутиной разрослись по преступному миру. Следим за каждым, кем бы тот ни был, ведь предатель может быть где угодно: слишком далеко и слишком близко. Руки самого Себастьяна должны быть чисты, ведь полиция не дремлет. Но руками Главы становимся мы. Головорезы. Настоящий порядок в нашей власти. Его ищейки, его репутация, его тень и лицо. Головорез Себастьяна — секретная должность. Никто, кроме узкого круга лиц, не знает, кто мы такие и какой властью на самом деле наделены. Иначе сама задумка и то, как мы сливаемся с людом, который не ожидает от нас большего, что сам знает, не будет совершенной. Чем мы тогда отличаемся от обычных солдат? Но так никто и подразумеваемый предатель не ищет нас взглядом в толпе. Не узнает, что за ним идут и жить ему осталось совсем недолго. Хотя уж пошли слухи, да и не было это секретом, что у Себастьяна есть головорез. Это очевидно. Но никто не знал личность. Или личности. Я сам долго не знал, кто именно стал первым головорезом Себастьяна, когда он взял главенство, но факт есть факт: первый головорез был, это знали все, но не имели право даже задавать вопросы. Но теперь нас четверо. Коди — самый первый головорез. Меньше чем через полгода к нему присоединился Лиам. Ещё год спустя Мортимер стал третьим головорезом. И, спустя годы после предложения и ознакомления с тайнами, что могли знать только головорезы, обучаясь вместе с ними, год назад я стал четвёртым и самым младшим среди них. Кроме сохранения порядка в Клинках, мы храним важную тайну самого Себастьяна. Я с Мортимером родом из Кайласа, оба сыновья членов Клинка. Но сам Себастьян, Коди и Лиам родом не отсюда. Мы все держим в секрете то, что таят в себе далёкие леса на севере. Где живёт тайная, закрытая община «Александра».***
Просыпаться в родном доме стало непривычно. Задекорированные белые стены перед глазами блистали лучами солнца. Балдахин спасал меня от назойливых лучей, но матушка прекрасно знала, что я терпеть не могу, когда она хозяйничает в моей комнате. Убрала мои любимые непроницаемые шторы. А хотя, кто я здесь такой, чтобы указывать, как распоряжаться этой комнатой? Она пустует годами практически. К родителям я попадаю редко, а с ночёвкой остаюсь раз в несколько лет. Покинув комнату, я встретил служанку, которая со смущением пробежала мимо, ибо не ожидала меня увидеть в доме спустя столько времени. Весь дом был в светлых, чуть ли не белоснежных тонах. Я всегда в детстве видел, как с десяток служанок надламывались ради белоснежных скатертей, предметов мебели, на которых не успевали оседать пылинки, и голубых покрывал, сохраняющих холодный оттенок в доме. Голубой, белый и золото — основные цвета моего родного дома. И за пять лет службы Себастьяну и один год головореза я совсем отвык от такой пёстрой белизны. «Сердце» преобладает в темно-бордовых оттенках, а особняк головорезов, ставшим моим домом, был внутри весь из тёмного дерева. Только снаружи он был из светлого камня и с белыми, подпирающими крыжу, балконы и выступы, колоннами. Прошёл в столовую, коротко побеседовал с кухаркой, пока не явилась матушка и сразу, как любимого и единственного сыночка, зацеловала в обе щёки. — Как спалось? — поинтересовалась она, разглядывая моё сонное, опухшее лицо, и приглаживая воротник на шее. — Без задних ног, пока ты не начала отчитывать Хельгу в коридоре. — Ох, прости, мой голубчик. Она снова потянулась зацеловывать меня в щёки. — Мама! Я отстранился, уже сытый её материнской лаской, и глянул в окно, изучая взглядом ближайшие земельные угодья. — Отец ждал твоего пробуждения и отправился на поле для гольфа, — поняла матушка, кого я ищу, — просил передать тебе, что он будет очень рад сыграть с тобой. — Нет желания, — отрезал я. Знал, что отец постарается, как можно больше времени проводить со мной, искать близости для деловых связей. Он совсем не понимал, что я бы с удовольствием провёл с ним время, если бы не его деловой интерес в мою сторону. Я в свои двадцать два года уже стал Консильери. Где это видано, чтобы в таком возрасте принимали подобную весомую должность? И она же стала причиной полного разрыва каких-либо искренних и тёплых семейных уз с моим отцом. Он мой биологический отец, но я никогда не испытывал к нему нежных чувств. И это не моя вина. Теперь он даже не видел во мне сына, какими бы правила в Клинках ни были. Я для него сугубо деловой партнёр. Связи. К чёрту! Я прибыл вчера, чтобы дать ему и матери шанс. С матушкой мы провели время, а отец не затрагивал ни одной другой темы за вечер, кроме как говорить о моих успехах. И как он мной гордится, естественно. Будто это его рук дело. Я всего добился сам. И что уж говорить, когда я больше слов поддержки услышал от Себастьяна, нежели от родного отца. Я попрощался с матерью, кухаркой и с ещё одной служанкой по пути, и направился к гаражу, нарочно избегая той дороги, по которой мог вернуться отец. Я так его и не встретил в это утро. Я сделал вывод. Никаких семейных уз, ладно, отец. Тогда для всех остальных бесед существует деловая встреча. Там и побеседуем. Ты знаешь, где меня найти. Или где мне можно хотя бы весточку оставить.***
Пожалев, что отправился через центр города, я остановился у сквера и поздно позавтракал в одном из привычных ресторанов Кайласа. Время близилось к четырём часам, потому я быстро сложил в уме несколько оставшихся дел и отправился за недостающим мне звеном. За Мортимером. Я даже не собирался заехать в офис, чтобы узнать его точное местоположение. Путь к корпусу, где находилась кафедра уголовно-правовых дисциплин, я знал наизусть. Там и заканчивал своё обучение Мортимер. Адвокатская деятельность, бесспорно, может пригодиться. Да и Консильери по убеждениям многих должен иметь адвокатскую практику. Себастьян не прогадал, когда на пост Консильери усадил одного, точно метящего всю свою жизнь на этот пост человека с юридическим образованием. И рядом с ним — меня. Того, кто за эти годы объехал всю нашу территорию и знал лично намного больше людей, чем сам Себастьян. Я знаю практически всё и про всех. А что не знаю — нарою и буду знать. И такому, как я точно место в головорезах. Мортимер на два года старше меня. Наверное, по этой причине с ним мне общаться проще, чем с Лиамом и Коди, из которых одному почти двадцать пять, другому — двадцать семь. Хотя Мортимер, как и я, сын одного из Клинков. Тоже зарабатывал свою репутацию, обладал блестящим, аналитическим умом. Он знал этот мир Клинков, как знал его я. С Лиамом и Коди у меня хорошие отношения, но они из того мира, где я раньше не жил. Только гостил. Я и Мортимер — противоположность Лиама и Коди. И нам пришлось потратить немало усилий, чтобы понять друг друга. Но мы это сделали полезным способом — обменялись тем, что знали. Так эти двое нас научили физической силе и негуманному, в чем-то хищному мышлению, которое, несомненно, пригодилось нам, чтобы жить головорезами. Когда в свою очередь мы научили их более холодному складу ума, показали человеческие, культурные порядки. После Тьмы им было сложно принять напыщенную цивилизованность. Вчетвером мы стали единым целым. Хотя к каждому из нас нужен особенный подход. Наблюдая, как студенты покидают здание, я дождался Мортимера, который даже не удивился моему появлению и запрыгнул в автомобиль. — Давно ждёшь? Он уселся поудобнее, и я пожал плечами, двигаясь с места. — Как вечер с отцом? — Не спрашивай, — скривился я. — Так плохо? — Всё как обычно. — Ясно… Он покачал головой и перекинул сумку на заднее сиденье. Мортимер, как и все остальные, знал достаточно, чтобы понять всё из моего краткого ответа. Обо мне уже сложилось мнение пугающе молчаливого парня. Я ему и следовал. Оно играло по моим правилам, ведь от меня, за счёт молчаливости, не знают чего ожидать. И в большинстве случаев впечатляю, если открываю рот. Но тяжело признать, что чаще всего мне просто нечего сказать. А если заговорю, мои слова могут быть неправильно понятыми. Себастьян и братья — те, кто слышал от меня больше, чем родные родители за всю жизнь. И умели понимать. — Где Лиам и Коди? — спросил я, маневрируя на задней парковке Сердца. — В календарь смотрел? — ухмыльнулся Мортимер. — Завтра четверг, который прекрасно наслаивается на день рождения Лиама. Двадцать пять. — Чёрт, — выругался я и запрокинул голову на спинку. — Они уже в особняке? — Да. Последние два четверга были коту под хвост. Этот они точно не пропустят. — Себастьян что сказал? — Четверг — есть четверг. И сказал, что у него есть на нас планы на эти выходные. Он будет на приёме, а у нас есть задание. Другими словами: Себастьян будет на приёме, значит алиби у него железное. Он на глазах, люди это подтвердят, а в ту же ночь кто-то из его ярых ненавистников лишится жизни. Там точно не замешан Себастьян. Ни в коем случае.***
Лиам и Коди уже «у чёрта на рогах», а мы к утру следующего дня почти добрались особняка далеко в лесах. До особняка головорезов, который и находился у этого чёрта на рогах. Так назывался этот лес для нас. У чёрта на рогах. Не спрашивайте. Высокие деревья точными линиями скрывали прокатанную дорогу. Старые ворота заставили нас остановиться, чтобы добраться до финальной точки. После них стоял одинокий, небольшой особняк. Перевалочный пункт, но не для нас. Обычно ещё в нём отсиживается Вера. Он был почти на половину меньше нашего особняка. Мы на его территории мимо проездом. Как же я любил этот путь из города в бескрайние леса. Нет ничего, абсолютно. Кроме высоких деревьев, сырого, холодного и свежего воздуха, прокатанной, извилистой дороги и грязи на дорогах. Даже по узкой дороге в лес деревья не уступали голубому полотну неба и заслоняли нас своей тенью и зеленью. У нас была пара моделей автомобилей для бездорожья, и всё равно с некоторыми приходилось выходить из авто и толкать, если до этого нам подпортила погода. Объехав территорию первого, гостевого особняка, мы выехали на объездную прокатанную дорогу, вдоль деревянного ограждения. А между нашей территорией и этим особняком расстилались сады, через которые по желанию можно было пешком добраться от одного к другому. А вокруг оставались леса и секретные тропы. Заросшая плющом каменная изгородь — признак того, что мы рядом. Я занял водительское место, ибо мне было проще на этом бездорожье управлять машиной. Мортимеру было сложнее. Он всё это время лежал на заднем сиденье и любовался садами. Чем ближе мы подъезжали к особняку, тем больше вокруг нас становилось ловушек. Мой зоркий глаз уже заметил несколько и их я быстро объехал. — Эй? — возмутился Мортимер на заднем сиденье, когда его подбросило от моего манёвра. — Коди потом выскажешь. — Он опять к деревьям привязал? — предположил он, приподнявшись и выглядывая в окно. — Да… — ответил я, глянув в зеркало заднего вида на дерево, в листве которого мало кто бы заметил ловушку. Под ней крепление, уходящее в высокую траву и растяжка. Нашу машину бы разнёс снаряд, который был припрятан к каменному ограждению по правую часть.***
У подъездной площадки нас встретили собаки, так и норовящие прокусить шину у пугающего их зверя. — Сидеть! — рявкнул голос Коди и все пятеро собак, как один, сели на задницу. Мы выгружали ящики еды из машины, обернулись и наблюдали за Коди. По нему было видно, что за день он ещё не успел отдохнуть. Весь в пыли, грязи, а ткань футболки пропиталась потом. Он влажным полотенцем стирал пот с лица и спускался к нам с каменной, полукруговой лестницы. — Давно не виделись! Он перехватил два ящика с водой из моих рук, обменялся кивками и дал команду собакам, что те разбежались и пропали за деревьями сада. — Очень давно… целых три дня, — проворчал уставший Мортимер. — Где Лиам? — спросил я. — А как ты думаешь? Конечно в своём драгоценном хранилище…***
Закончив с машиной, я завёл её в гараж, где за неё взялся Коди, чтобы привести в должное состояние после пути по бездорожью. Отправился сразу на поиски Лиама. В руках, как пропуск в его логово, у меня был ящик самого разного алкоголя. Обогнув коридоры, остановился у приоткрытой двери в помещение, постучал ногой и Лиам сразу же открыл для меня дверь, с довольной ухмылкой наблюдая ящик в моих руках. — Все тебе, — ухмыльнулся я. — С Днём рождения. Он впустил меня внутрь, где я на стол в середине комнаты отставил ящик и приобнял Лиама. Все стены этого помещения украшены стеллажами с алкоголем: ром, виски, водка, джин, бренди, вино, какие-то древние настойки. И множество бутылок без этикеток, содержимое которых знал только Лиам, а другим, если не было желания отравиться, трогать их не стоило. Да и Лиам будет в ярости, если узнает, что кто-то входил в его хранилище без разрешения. — Как дорога? — Хреново. На кой чёрт надо было по левой дороге расставлять ловушки? — Так вы всегда ездили по правой. Вот мы и не парились. — Вчера был дождь — мы бы там не проехали. Лиам покачал головой и скривился. — И ты решил поступить по своему, да? — Он сделал паузу, явно выказывая своё недовольство. Они с Коди вечно тыкали в мой упёртый характер. — Не дошёл до нас дождь. Засуха. Если дожди так до нас и не доберутся, придётся нам самим полить поля. Я прошипел и цокнул, приняв своё поражение из-за глупости. — Себастьян когда приедет? — Сменил тему я. — Поздно, — заулыбался Лиам и добавил: — И не один. — Ещё бы. Я закатил глаза, обменявшись многозначительными взглядами с братом, и вместе с ним вышел из помещения.***
Я проснулся на закате, решив до этого сделать себе отдых после долгого и тяжёлого пути. К тому времени уже никого не было в особняке, а с заднего двора доносились голоса и запах готового мяса на костре. Долорес и Вера решили не появляться в эти дни в особняке, зная, чем всё закончится. Потому мы весь день провели в мужской компании. Разговоры у костра об охоте, оружии, Александрии, Клинке и алкоголе. Я, как и Коди, толком не пьянел. Лиам становился более общительным, а Мортимера клонило в сон. Лиам взялся за гитару и брынчал, пока я не начал его умолять остановиться, лишь бы не лишится слуха. Из пустых бутылок Коди расставил мишени по территории вокруг. — Сам осколки будешь убирать! — крикнул ему Мортимер, а Коди махнул рукой. Вера обожала наблюдать за опьяневшими нами и хохотала с тщетных попыток попасть в дальние бутылки. В этот раз её не хватало. Она разбавляла скучную моментами обстановку, смеялась, танцевала и рассказывала нам свои подростковые истории, которые должны быть крайне скучными, но это же Вера. В каждой бочке затычка, со своим нравом и видением мира. С ней никогда не было скучно, а любая история из её уст становилась куда интереснее. Я уже и не помню, о чём мы в тот вечер точно разговаривали, ибо были слишком пьяны. Однако вмиг протрезвели, когда услышали шум приближающихся машин, и понеслись встречать гостей. У главного входа остановились три машины. Из первой вышел Себастьян и обогнул нас взглядом. Мы поприветствовали его и остались на ступенях. — А вот мой десерт. — Заулыбался хищной улыбкой Лиам, прильнув к перилам и наблюдая, как наш старый знакомый Гарри вышел из своей машины и прошёл к третьей. Он открыл двери и из машины вышли четыре девушки. Нарядные, с убранными волосами и размалёванные. Каждая по-своему красива. Мы с ними уже знакомы, ибо они были из числа десяти девушек тех, кому было разрешено появляться в этих лесах. Они знают: не болтать, не запоминать путь до особняка, на территории передвигаться только с тем, кто выберет её в эту ночь. И самое главное — работать. Да. Они проститутки, а Гарри — их сутенёр, работающий на нас и отбирающий женщин для Клинков. Единственная радость мужчин, которым запрещены отношения. А женщины в публичных домах не были чем-то недоступным. Потому Себастьян под своим контролем привозил к нам в особняк женщин. Зависит от обстоятельств, но привозят девушек именно к нам только по четвергам. Я уже знал каждую по именам. Ну, или те имена, под которыми они работали. Да и не были мы, несмотря на свою профессию, садистами-ублюдками. Любая девушка, приезжающая сюда, не беспокоилась о своей жизни. А в беседах с нами они не скрывали, что мы были их самыми приятными клиентами. Если Себастьян приезжал и говорил, что четверых берёт с собой, то девушки с облегчением выдыхали и ждали встречи с нами. Для них это было не работой, а хорошо проведённым вечером в компании четверых мужчин, с не менее приятным завершением в постели с одним из них. Они были, как долгожданные гости в этом доме. Любовницы, которые знали, что ничего большего ждать им не придётся. К их счастью, или, быть может, к сожалению. Агния. На мой глаз она была самой младшей. Блондинка с вечно собранными на макушке волосами. Ноги от ушей, как и улыбка. Но по ней всегда было видно, что она старается выглядеть презентабельно, что шло в разрез с характером. Женщине из публичного дома нужно быть более раскованной. Работать, во всех смыслах этого слова, на свою профессию. Скромное платье скрывало её однозначно прекрасную фигуру. За неё всегда брался Мортимер. Слишком заботливый и осторожный. С ним она с первых дней чувствовала себя комфортно. Хотя я так рассуждаю, будто мы стараемся для них, а не они для нас. А, скорее, и правда это был взаимным обмен. Им всем с нами нравилось не меньше, чем нам с ними. Да, нас заботило, как чувствуют себя девушки у нас в гостях. Признаю. Лола, голубоглазая низкорослая брюнетка, всегда с порога подлетала в руках Лиама и, смеясь, уносилась с ним за стол. Они оба любили выпить, поболтать и удалиться в его покои. Хотя это происходило с каждой. Таким и был план на вечер: выпить, поболтать в компании и на ночь уйти в покои. К Кире даже никто не успел подойти, ведь за неё брался Коди и уводил с собой. Она была старшей сестрой Лолы, с такими же тёмными волосами, голубыми глазами, но на голову выше своей сестры. Возраст бил по профессии девушки, которая занималась эскортом, но она была даже старше Коди, чем его и привлекла. Он всегда любил женщин старше и опытнее. И потому занимал самые дальние покои, лишь бы не тревожить других своим безумием в постели. Пока девушки с Гарри прошли в дом, расходясь на пары с братьями, я ушёл к Себастьяну, который демонстративно остался у машины. Он ждал, пока я или Мортимер подойдём. Я пожал ему руку и облокотился на машину. — Как проходит вечер? — спросил он, высунув сигарету из кармана. Я не курю, он это знает, потому даже не предложил и закурил. — Как обычно. Дневной план с обязанностями выполнен. Мясо приготовил Коди, алкоголь достал Лиам, а Мортимер поставил стол. Я… проспал. Себастьян хмыкнул, затянулся и замолчал. — Ты не зайдёшь к нам? — Нет. — Покачал головой он, сбросив пепел. С заднего двора послышался выстрел и смех. — Стреляют по бутылкам, — пояснил я, замечая вопрос в выражении лица Себастьяна. — Когда тебя ждать? — В субботу жду вас в "Императоре". Обговорим план там. Сейчас не вижу смысла. — Как скажешь. Себастьян высунул короб с сигарами с переднего сиденья и протянул мне. — Передай Лиаму от меня. Как я знаю, он уже занят. — Хорошо. — Вы нужны мне свежими и здравомыслящими. Так что отдохните по-хорошему и будьте в лучшей форме к субботе. Себастьян сел за руль, а я отступил, освобождая ему площадку для разворота. Проводив его машину взглядом, я простоял ещё минуту, рассуждая о напряжении в нём. В последнее время он слишком напряжён, хотя противостояние с Ястребами и Джаггерами не даёт покоя. Его можно понять. Он в хорошем расположении духа, если всё идёт по его плану. Вдохнув полной грудью ночного, прохладного воздуха, я обернулся и замер. На ступенях, ведущих в дом, стояла Катрина. Кареглазая девушка, со светло-русыми волосами и чёлкой до линии бровей. Она обняла себя через плечи, спасаясь в лёгком, точно не ею выбранном, летнем платье от прохлады. Я быстро стянул с себя вязаный кардиган, оставшись в льняной рубашке, и быстрым шагом подошёл к ней. Закинул кардиган на её плечи, от чего она расслабилась и выпрямилась. — Чего стояла здесь? Почему не пошла со всеми? Я взялся за её руки, отставив коробку в руках на перила, ибо она как верный солдат встала, опустив руки по швам, и начал просовывать её кисти в рукава. Сначала одну руку, затем другую. Она новенькая, и совсем не знала, как себя вести. Диана, девушка, которая раньше приезжала вместо неё, заболела. Потому Катрина заменила её. А Зоя приедет в следующий раз. — Я ждала тебя, Андре… У меня складывалось ощущение, что она младше Агнии. Побеседовав в один из вечеров с Катей, другой женщиной из публичного дома, речь зашла о Катрине. Она неделей ранее приезжала к нам первый раз. И Катя шокировала меня новостью, что по всем спискам, бывавших с Катриной мужчин, я был только вторым. Сам не понимаю, чем я был так удивлён. И никогда не разделял интереса Коди к девушкам поопытнее. Но почему-то это знание отрезало во мне видение в Катрине привлекательной девушки. Я расхотел с ней спать. Скорее я был зол ещё и на Себастьяна. Он придерживался мнения, что даже с проститутками у нас должны быть границы. Никакой привязанности, которая могла последовать за частыми встречами с одной и той же девушкой. Потому их было десять, а раньше ещё больше. И каждый раз они чередовались. Они могли быть подругами, с которыми можно было поболтать вечером, и хорошими любовницами в постели, которые смогут умело вытянуть из нас накопленное напряжение. Я переплёл наши пальцы, чувствуя, как её холодная ладонь задрожала под моей крепкой хваткой. Взял в свободную руку подарок для Лиама и повёл её в открытые двери дома, проходя коридор насквозь и пропуская лестницы наверх. Дверь на задний двор была открыта, а в ней виднелся костёр и пары вокруг. Но мы прошли в коридор налево, ведущий в кухню. Распахнув две двери одной рукой, я молча проводил Катрину к островку посередине и уложил её руку в моей хватке на стол. Она ничего не сказала, но затылком я чувствовал, как она наблюдает за мной. Я отставил сигары, вытащил из шкафа несколько приборов и стопку тарелок. Что ты смотришь на меня? Думаешь, я такой извращенец, который сразу нагнёт тебя прямо на кухне? Я совсем её не знал, как и она меня. С другими девушками я успел пообщаться, потому чувствовал себя спокойно. Но её напряжение в лице и в каждом движении заставляло чувствовать себя ублюдком. Её неопытность — не моя проблема. Тогда почему я так себя чувствую? Ну да, потому что эту ночь я проведу с ней. Я протянул ей корзину со столовыми приборами, а она вопросительно подняла брови. — Для вас. Эти пьяные идиоты даже не вспомнили о том, что за столом не хватает тарелок для вас, — пояснил я, а она словно выдохнула и хихикнула. — Хорошо. Блять, какого чёрта у неё такой детский голос? Она только развернулась, как я схватил её за плечо и развернул лицом к себе, от чего она пронзила меня напуганным взглядом. Её напряжение меня уже выбесило. — Сколько тебе лет? — потребовал я. — Двадцать. — Правду, Катрина. — Мне двадцать. — Я знаю, что вам всем по договорённости от двадцати лет. — Мне двадцать, Андре. — Чуть ли не молила меня она, чтобы я не пытал её такими вопросами. — Катрина. Сколько тебе лет? — Мне… — Опустила голову она и в полголоса заговорила: — Мне восемнадцать. — Как давно? — Через неделю… — Тебе семнадцать?! — Мне восемнадцать, но через неделю. С грохотом поставил я тарелки на островок и запустил пятерню в волосы. — Андре… Я трахал подростка… В прошлый раз я трахал подростка… — Почему ты работаешь в семнадцать лет проституткой? Она молчала и не поднимала голову, опущенную к полу. — Какого чёрта ты работаешь проституткой? Почему ты приезжаешь сюда, Катрина? Никто вас не заставляет! Вы сами изъявляете желание спать с нами! Я знал, как выбирают девушек для Клинков или для приезда к нам. К ним пришли с этой новостью и некоторые изъявили желание. Их изучает Гарри, отправляет по врачам и только потом отправляет к нам. И, чёрт возьми, я знал, что мир эскорта бывает жесток. Но сам факт того, что Катрина несовершеннолетняя, и уже побывала со мной в постели, ударил под дых. — Почему ты захотела приехать сюда? — Потому что… за приезд сюда дают в три раза больше денег… — еле выговорила она, глянув на меня из-под чёлки. Конечно. Деньги. Ей они нужны. А за ночь с нами им платят огромные суммы. Я простоял минуту, три, пять в полнейшей тишине, а она замерла, словно статуя. Верный солдатик в свои семнадцать лет ждал указаний. Моих указаний. Я взял её за руку, видя, как она с трудом сдерживала слёзы, и за подбородок поднял к своему лицу. — Ты никому не расскажешь о том, что поведала мне. Поняла? Она кивнула. — Сейчас мы идём за стол, и ты выбрасываешь все опасения из своей головы. Запомни, если тебе это ещё не говорили, что тебя здесь никто не обидит. Здесь ты развлекаешься, а потом идёшь со мной в покои. Всё. Ничего плохого с тобой не произойдёт. Ты поняла меня? Она кивнула, но я дёрнул её за подбородок. — Разговаривай со мной. — Да, Андре, я поняла. — Вот и славно…***
За столом я не сидел рядом с Катриной. Не знал выход ли это из всей ситуации. Но я дал ей личное пространство. Заметил, пока стоял в стороне с Коди и Кирой, которую он приобнимал через плечи, что Катрина, как изголодавшийся зверёк набросилась на еду, которую мне пришлось самому ей наложить. Сама она явно боялась. Неопытная. Лиам с Лолой удалились первые. А за ними через минут двадцать ушли Мортимер и Агния. И заметив то, что мне видеть не стоило, — Коди с Кирой ушли в беседку за кустами и пышными клумбами, — я подхватил Катрину за руку, поднимая на ноги, и повёл в здание. Мне нужно создать видимость, что у меня точно такие же планы на вечер, как и у братьев. Он еле поспевала за мной, пока я предугадывал, что она себе там надумывает. Хотя я преследовал одну мысль — добраться до покоев быстрее, чем братья возьмутся за женщин. Слышать и видеть лишнее, — например, как Лиам тоже не доберётся до покоев и возьмётся за Лолу в одной из гостевых, — мне не хотелось. Наши личные покои находились в правом крыле: в самом дальнем. А покои для времяпровождения с женщинами находились в левом крыле. В них находилась лишь одна постель, зеркало, окна закрывали плотные шторы, и всегда одна дверь вела в ванную. Я завёл Катрину в покои и усадил на край кровати. Она уже бывала здесь, знала, что ей надо делать и потому рванула в дверь в ванную. Я не успел юркнуть за ней, как она захлопнула передо мной дверь и закрылась на замок. — Катрина. — Постучал я. За дверью послышался шум воды, и я прошипел. Куда она так торопится? Через пять минут она в одном белье вышла ко мне. В этой ванной мы держали всё, что может понадобиться девушкам у нас в гостях. От неё уже веяло сладким ароматом, влажная кожа блестела, а волосы в соблазняющем беспорядке спадали на плечи и спину. Но я имел голову на плечах. Катрина встала передо мной, пока я сидел на краю постели и ждал её возвращения. Я только хотел встать, как она накрыла мои плечи ладонями и подвинулась ближе. Чёрт, отталкивать женщину было одним из самых жестоких наказаний. Но я это сделал. Взял её за талию и опустил на кровать, сразу же накрывая поверх одеялом. Она в испуге поднялась в сидячее положение. — Нет, ничего у нас не будет. Я думал, её это обрадует, но она проскулила и поднялась за мной, только я отошёл в сторону. — Подожди! — Что? Ты расстроена? Я обернулся к ней. — Но я здесь ради ночи с тобой!.. Ты… не хочешь меня? — Нет, тебе семнадцать. — Но в прошлый раз ты не задавал такие вопросы! И мы провели ночь вместе! Она выглядела такой обиженной, что я шокировано замер на месте. Не знала, куда себя деть, ходила из стороны в сторону. И добила меня следующим вопросом: — Что мне сделать, чтобы ты меня захотел? Мне нужна эта ночь! Ты не хочешь меня? — Ты боишься, что тебе не заплатят? — угадал я. Усадил её на край кровати, взяв за плечи, и сел на корточки напротив. Она промолчала, словно боялась признаться. — Тебе заплатят. Я не скажу, что у нас ничего не было. Но никого секса. Ложись… — приказал я и встал, ожидая её повиновения. Катрина нерешительно двинулась под одеяло и не отводила взгляда от меня. Я оглянулся к двери. Если я выйду — будет подозрительно. Признаю, что не хочу её — разрушу жизнь Катрины, ведь это её работа. Я сохраню это в тайне и попрошу от неё того же. Как она пришла к этому? Как смогла скрыть свой возраст? Мне не сложно было догадаться, что Гарри сам не знает, сколько ей лет. А от страха перед солдатом самого Себастьяна она выдала свой секрет. Рассказала, ведь поняла, что я не отступлю на кухне. Ей пришлось, а мне теперь не легче. Откуда такая мораль вообще во мне взялась? Плевать. Она сама изъявила желание, значит сама и уйдёт. Я не хочу её, а братья тоже за неё не возьмутся. Мне пришлось раздеться и лечь к ней. Отвернувшись к окну, я долго не мог уснуть. Пока не услышал её тихое сопение в подушку. Она уснула, но за эту ночь я подремал час от силы. И утром отправился в свои покои, по пути встретив других девушек и братьев. Они сидели в гостевой и завтракали. — Где Катрина? Гарри скоро подъедет, — заговорила Лола, оборачиваясь на меня в одних брюках. — Скоро спустится… — прошёл я мимо и оглянулся на Лиама. — Твой подарок от Себастьяна на кухне. — Хорошо. Я не стал останавливаться с ними и прошёл в правое крыло. Когда вернулся и открыл с ключа дверь, Катрина уже стояла у двери одетая и пыталась выйти. — Зачем ты запер меня? Гарри приехал? Где остальные? Я оттолкнул её подальше от двери и на её глазах в сумочку, — она оставила её на заднем дворе, а я её забрал по пути, — сунул конверт с приличной суммой денег. — Тебе дадут деньги за эту ночь. А эти деньги, — я тряхнул сумку перед её глазами, — чтобы ты больше никогда сюда не приезжала. — Я увидел, как она не понимала моих намерений, строила в голове догадки. Но я всё опроверг следующими словами. Пусть не строит из меня благоразумного. — Мне плевать, что происходит в твоей жизни. По какой причине ты утаила свой возраст. Почему тебе нужны деньги в семнадцать лет. Я просто не хочу трахать ребёнка. — Хорошо, — вздохнула она. — Теперь у нас сделка. Я не раскрою твой обман, но ты не треплешь кому-либо о нашей связи. Я никогда тебя не трахал. Ясно? Ты поняла, что я имею в виду? — Да, Андре… Я поняла. Катрина крепче сжала в своих руках сумку, которую я отдал ей, и опустила взгляд в наши ноги. — Но, если ты ещё не запомнила, ты не была здесь никогда. Тебя здесь не было, вообще. Не знаешь путь сюда. Лес и дорогу. И в случае чего, тебя не спасут деньги или наш договор. Она словно оскорбилась от моих слов и подняла глаза к моему лицу. — Я знаю, что мой рот на замке. Я никогда здесь не была. Тебе не надо напоминать это. — Но я напомнил. Иначе никакие деньги, люди и стены тебя не спасут от нас. Я лично приду за тобой, если ты проболтаешь. — Почему ты так разговариваешь со мной?! Я уже всё сказала… Я склонился к её лицу, заставляя её ссутулиться. — Повторюсь, я не знаю, почему ты решилась на такую профессию. И мне плевать. Я не хочу это знать. Но я тебе не доверяю, ясно? Проваливай с нашей территории и больше никогда здесь не появляйся. Она оттолкнула меня, вылетая в открытую дверь. Маленький обиженный ребёнок. Я сорвал с изголовья свою рубашку и пошёл следом. У главного входа уже стояла машина Гарри, который уехал от нас вчера вечером, когда мы уже расселись за столом. Девушки попрощались с нами и сели в машину. Катрина даже не глянула на меня и села в дальнее кресло машины, пропадая за занавеской. — Ты её чем-то обидел? — шепнул мне на ухо Коди. — Нет. Я едва дождался, пока машина тронулась с места и пропала за садами. И вошёл обратно с братьями, чтобы убрать весь беспорядок до возвращения Долорес. Не хотелось добавлять ей работы. Весь оставшийся день я часто возвращался мыслями к Катрине, а её образ в голове уже сложился воедино. Ничего мне говорил её возраст, кроме раскрытия морального облика. Продажная душа, пытающаяся найти связи для будущей жизни. Таких слишком много в этом бизнесе. Лёгкие деньги. Попытки влюбить в себя толстые карманы, да чтобы возлюбленный вытянул её на богатый берег славной жизни. Мне безразлично, какие помыслы привели её к такому поступку. Плевать, плевать. Просто я в первую очередь думаю о безопасности, и как бы такая продажная душа за какую-либо сумму не продала нахождение нашего особняка. Паранойя. Может быть. Пусть не кличет меня спасителем, да благоразумным парнем на её пути. Мне плевать. Плевать.