Ирис и Красная Гвоздика

Майрон со скучающим видом сидел по правую руку от Фаразона, пока смертные спорили о его судьбе. Каким будет его следующий ход? Он должен быть всегда рядом с королём, должен оказывать на него влияние, должен стать ему ближе королевы. В самом целомудренном смысле, естественно, майа противно от одной мысли о смертном. Фаразон сказал, что его бывший советник бежал, как только Майрон шагнул на нуменорскую землю. Вероятно, советник — либо трус со старческим маразмом, либо важная фигура, которая может когда-нибудь изгнать майа с острова. Он невольно поёжился, вспоминая потерю Тол-ин-Гаурхот. «Надеюсь, у них здесь собаки не в почёте» У Майрона есть на примете смертный, который может добровольно предоставить ему всю информацию об острове, культуре и тех, кого Майрону следовало бы убрать. Точнее, не смертный, а смертная. Тар-Мириэль. Что ей понадобилось от майа? Власть, удовольствие, богатство? Всё вместе? Майрон считал, что эрухини не способны испытывать эмпатию просто так, за ней всегда кроется жажда личной выгоды. Поэтому майа решил, что прекрасно знает королеву и её мотивы, она выглядит молодой и невинной, но ведь самые жестокие эльфы тоже имели не самый угрожающий облик. Майрон уже обжился во дворце, Фаразон оставил майа на некоторое время в покое, чтобы он немного привык к новой обстановке. Майрон уже изучил все ходы (все, что не скрыты, но он догадывался, что и потайные есть, их надо тоже изучить) и узнал, что где находится. Но новые знакомства он не торопился заводить, просто наблюдал со стороны за повадками смертных, кто и где чаще всего ходит, во что они одеты, как они говорят и кому обычно молятся. Мириэль приветливо улыбнулась ему: — Майрон, рада видеть тебя на свободе. — Поверьте, королева, я ещё не свободен, мой путь только начался. Мириэль приблизилась к нему. Она оглядела украшения, лежавшие на столе, среди которых заметила что-то своё. Как только у Фаразона хватило наглости?! Впрочем, золото Майрону к лицу, как и багровые одежды, которые будто бы выкрашены кровью. Но смотрелось это как-то особенно благородно, даже при том, что майа продолжает одеваться не как нуменорец. Ему нужно время, чтобы адаптироваться. — Значит… ты теперь живёшь во дворце. — Верно, — ответил Майрон, любуясь своим отражением в зеркале. Он поправил чистые волнистые волосы и лёгким движением убрал их назад. — Знаешь, я должна с тобой поделиться кое-чем... — вдруг сказала Мириэль, подняв на него взгляд. — Я весь во внимании. — Дело в том, что Фаразон часто привозил женщин с завоеванных земель. Я думаю, ты догадываешься, для каких целей. Майрон перевёл взгляд на королеву. — И? — Долго никто из них не жил. Майрон не знал, какую реакцию ожидала женщина. По её лицу ничего нельзя было прочитать, королева держалась спокойно, но слегка напряжённо. Поэтому майа немного удивлённо приподнял брови и поджал тонкие губы. — Это… печально? Мириэль сделала паузу. И тут Майрон неприятно поёжился, вспомнив слова короля. «Я же говорил, что люблю привозить из захваченных земель трофеи?» — Но я всё ещё не понимаю, как это относится ко мне. Майрон не желал рассказывать ей о том, что произошло. Он не хотел думать о том, что Фаразон воспринимает его как куклу для своих утех. «Это всё мелочи. Я просто себя накручиваю, ничего ведь не произошло, значит, всё в порядке. И ей не обязательно об этом знать, пусть не суёт свой нос в мои дела. Всё же, если Мириэль узнает об этом, как она после этого будет смотреть на меня? Я как мужчина упаду в её глазах. Ну уж нет, лишаться авторитета я точно не намерен» Фаразон ведь относился к майа, как к вещи, как к наложнице, она знала, к чему всё идёт и хотела спасти Майрона. Наверное, потому что не хотела, чтобы кто-то ещё страдал из-за узурпатора. Нет, слишком долго она молчала и пряталась в тени. Мириэль только вздохнула. Она всё видела. И всё знала. Но не могла понять, почему Майрон молчит. «Да будет так, храни свои секреты, чародей» — Просто будь аккуратнее с королём. Он не остановится на том, что имеет, ему всегда мало, он может потребовать от тебя большего. Майрон усмехнулся. — Приму к сведению. — Амандиль, член королевской династии. Такие, как он, всегда были советниками! — резко сказал Элендиль, бросая презрительный взгляд на Майрона. — Так отчего же он бежал? Майрон коварно улыбнулся уголками губ, глядя на родственника короля. Он откинулся на спинку резного стула и положил ногу на ногу. — Эру ведь такой могущественный, он ведь та-ак любит эдайн, особенно тех, кто воевал против Мелькора. Верным нечего бояться, если их вера крепка. Если они уверены в своих покровителях. Элендиль молчал. — Довольно импульсивный поступок, а это для первого советника непростительно. Вероятно, в случае любой другой угрозы, Амандиль бежал бы. Этим он лишь доказал свою некомпетентность. Майа понимал, что Элендиль ужасно злится. Его отец был советником до того, как сбежал и поэтому Элендиль рассчитывал на эту должность. Фаразон доверял в равной степени всем своим приближенным и пытался прислушиваться к их мнению, однако, все короли Нуменора выделяли первого советника, который являлся, по-сути, правой рукой короля. И Элендиль желал занять эту должность. Однако, король так невовремя освободил Саурона, а тот представляет угрозу для всех верных валар. И раз Фаразон заявил о желании сделать Саурона одним из своих советников, эта подлая змея Моргота точно захочет большего. Смертному не нашлось, что ответить. — Признай, ты просто завидуешь, — эта фраза была брошена как-то слишком резко среди воцарившейся тишины. — Ты думал, что станешь первым советником после отца, но пришёл я. Потому что я могу доказать свою преданность. И я оказался полезнее. Элендиль разъярённо ударил кулаками по столу и вскочил с места. — Ты враг свободных народов! — Держи себя в руках, брат, — попытался успокоить его Фаразон. Для него оставалось непонятным, почему Элендиль, который ранее уговаривал всех использовать силы Саурона во благо Нуменора, сейчас так недоволен его решением. — Он не может быть твоим советником, государь. Нуменор так долго сражался с этой… подстилкой Моргота не для того, чтобы делать его советником. Майрон взглянул на короля, ища защиты, но не получив ничего, снова перевёл взгляд на Элендиля. — Мой… Мелькор хотя бы не бежал в страхе перед врагом, а принял бой, подстилка валар. Майрон держался по-кошачьи расслабленно и высокомерно, даже в какой-то степени по-эльфийски элегантно. Но от майа исходила какая-то иная аура - аура опасности и чего-то древнего, неизвестного и хтонического, из-за чего все смертные, которые были способны выстраивать логические связи, старались не возражать ему. — Давайте обойдёмся без взаимных оскорблений. - робко предложил один из приближённых короля. — Молчи, Эрехандвэ, — бросил на него свой гневный взгляд Элендиль, — ты первый из всех отвернулся от валар ещё до прихода этого безбожника! Он указал на Майрона, который только сложил руки на груди и закатил глаза. Майа мог бы привыкнуть к оскорблениям, он ведь так часто их слышал от пленных эльфов. Но до сих пор уничижительные слова вызывали раздражение и гнев. — Никто и не отворачивался от валар, - обиженно возмутился Эрехандвэ. — Мы следуем их идеалам. И не тебе судить об этом. Мы, подобно эльфам, несём свет и мудрость, одаряя благодатью дикарей. Мужчина с тёмными волосами довольно невзрачной внешностью и в неброской одежде с презрением смотрел на Элендиля, который отвечал ему тем же. Тем временем у Майрона возникла мысль о том, что раз среди нуменорцев присутствуют религиозные споры, значит, у него получится посеять сомнение и взрастить из него веру в Мелькора. «Раз Мелькор сам не верит в свои силы, я заставлю хотя бы часть эрухини поверить в него. Представляю, в каком шоке будет Эру, когда узнает об этом» Смертные продолжили спорить между собой, они наперебой выкрикивали своё несомненно важное мнение, касаемо валар, Эру, политики и места Саурона в этом мире. Но смертных объединяло одно — все они имели закостенелые и устаревшие взгляды. Майрон сложил руки на груди и ухмыльнулся, со злым прищуром наблюдая за распрями. Фаразон обессиленно взглянул на майа, а тот взглянул на него в ответ и развёл руками. — А что за дикари? Этим внезапным вопросом майа заставил нуменорцев замолчать. Все тут же обратили внимание на Майрона. Даже Элендиль, который хотел что-то возразить, умолк и с крайним недоумением снова посмотрел на врага. — Люди Средиземья, кто же ещё. Их примитивные верования в тёмную магию и злые культы просто недопустимы в современном мире, — подал голос худощавый старик в дорогих одеждах. Майа сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться. А Элендиль не желал умолкать и доказывал свою точку зрения: — Мы следуем не тому пути. То, что делает Нуменор, больше походит на тиранию слуг Моргота. — Я опять здесь самый рыжий? Не надоело на меня всё плохое вешать? Майрон смахнул за плечи рыжие волосы. — Ах, да. В любом случае, с некоторыми смертными я договаривался и весьма успешно. Я просто хорош в дипломатии, и не моя вина в том, что валар скупы на дары. — Твои дары — ложь! Ты получаешь союзников обманом, и вскоре они становятся твоими рабами. — Да. К этой же тактике прибегали и эльфы. Удивительно, не правда ли? — Не было такого! Не слушайте его, государь, Саурон коварен, он хитрее самого Моргота... — Я Майрон. Но смертный проигнорировал его замечание. — И он сделает что угодно ради своей цели. Саурон будет лгать, как никто другой, ибо достиг он в своём гнусном ремесле такого мастерства, какого свет ещё не видел! Майрону резко захотелось съязвить и выдать какую-нибудь колкость в сторону эльфов или верных валар, но он сдержался. Сейчас не время так открыто говорить обо всём. Тем более с ними. — Вот, видите, — обратился он к королю, кладя свои тонкие ладони на его плечи, — оказывается, скудоумие передаётся по наследству. Сын весь в отца. — И что ты мне предлагаешь? Фаразон с прищуром глядел на кузена. Ему надоели бессмысленные речи Элендиля и едкие, словно яд, ответы Саурона. Майрон свысока посмотрел на Элендиля. — Предлагаю забыть про наш небольшой спор, всё же, о таком лучше рассуждать на холодную голову. А король обязан уважать любое мнение. Даже самое абсурдное. И мы не в праве подвергать решения государя сомнениям. Или ты, Элендиль, сомневаешься в мудрости нашего короля? Майрон как-то очень высокомерно и коварно улыбнулся Элендилю, тот вздрогнул и почувствовал странный холодок, как будто повеяло чем-то загробным. «Раз ты так любишь эльфов, я уподоблюсь им и вырежу твою семью, животное, — подумал Майрон. — А тебя следует изгнать из Нуменора, чтобы ты до конца жизни скитался, неспособный найти пристанище. Ты и весь твой род» — Ах, ты, змей... — вены на шее Элендиля вздулись, он сжал кулаки и взглянул на майа со всей ненавистью, на которую только был способен, казалось, будто бы он сейчас накинется на майа с фальшионом. — Клянусь, я лично утоплю тебя... — Давай, нападай! — прошипел Майрон. — Молчать! - рявкнул на обоих Фаразон, — вы оба. Саурон останется при дворе, он может сослужить нам хорошую службу. И он сам готов на это. Он станет одним из моих приближенных, как только докажет свою верность короне, должность для него всегда найдётся. А ты, Элендиль... Ар-Фаразон взглянул на него с неким строгим укором, смеряя его взглядом. — Не забывай, кто здесь король. Мне не нужны советники, я достаточно умён. Постарайтесь не перегрызть друг другу глотки, вы, право, как кошка с собакой. — Псине я ничего не обещаю, касательно целостности его глотки, — пренебрежительно бросил Майрон и, гордо приподняв голову, покинул зал. Воцарилось тяжёлое молчание, которое могло бы нести в себе облегчение, но каждый понимал — это лишь затишье перед бурей. Нуменорцы, не сговариваясь, нерешительно начали покидать зал. Только король остался сидеть на своём месте, погруженный в какие-то далёкие и глубокие мысли. Элендиль, уже решивший последовать примеру других советников, резко передумал. Он захотел поговорить с родственником лично. И когда все ушли, Элендиль всё ещё молчал, не зная, с чего начать. Но он решил, что лучше будет начать с честности, которую противопоставлял лжи и коварству сил зла. Элендиль сел слева от короля. Он сложил руки на столе и тяжело вздохнул. — Брат, ты совершаешь ошибку, ведь ты даёшь Саурону пусть даже каплю свободы. За свободой кроется власть. Власть над своей жизнью, власть над своей судьбой, а этого жаждут отрекшиеся от истинного пути, не понимая, что всё предрешено. Они противятся воле Илуватара, противятся его мудрости. Но эта свобода губительна, она неправильная. Свобода — есть воля Моргота, которой люди, единственные дети Эру, что были ввергнуты в искушение, обязаны противиться, дабы приблизиться к идеалу в лице квенди. Элендиль говорил чувственно, с присущим всем верным валар выражением, давящим на фэа. Но в этом он был по-своему убедителен. Король устало потёр виски и бросил раздражённый взгляд на брата. — А то я не знаю. Все понимают, что стоит развязать Саурону руки, как он потянется за властью и не остановится ни перед чем. Ему всего будет мало, ведь он воплощение зла. И он... — Фаразон сделал короткую паузу, невольно вспоминая кошмар, в котором был показан его конец. — Не хочется об этом даже думать, но сдаётся мне, что Саурон станет узурпатором Нуменора. Но лишь в том случае, если мы не пойдём с ним на компромисс. — Со злом нельзя идти на компромисс. Его надо искоренять, — с нажимом возразил Элендиль. — Знаю. Но как там говорил тот эльф, у которого Эрехандвэ был с дипломатической миссией? Даже Саурон не был истинным злом. Ведь чародей сам признал мою силу, мой авторитет, быть может, он боится меня. И это всем нам выгодно, потому как добиться всего можно через страх. Саурон должен меня любить и бояться. Фаразон говорил слишком уж уверенно и обыденно, как будто майа был не сильнейшим чародеем Средиземья, а его очередной рабыней. Элендиль тревожно и с недоверием задумался о том, что кроется в словах короля, и стоит ли вообще в них искать что-то скрытое. — Не думаю, что понимаю, к чему ты клонишь, брат... — Саурон хотел меня соблазнить. Он без ума от той власти, которой я обладаю, поэтому готов был отдаться мне, чтобы хотя бы приблизиться к кому-то настолько могущественному. А что ещё можно ожидать от жалкого падшего майа? Элендиль устало вздохнул. — Если это поможет нам держать Саурона в узде... — Поможет, — резко ответил Фаразон, не желавший слышать возражений. — Ты хотел воспользоваться силами чародея во благо Нуменора, мы все этого хотим, но Саурона необходимо контролировать, он ведь невероятно силён, и его сдерживают, как он сам выразился, личные моральные принципы. Но он жаден до власти и могущественен, нам придётся считаться с ним. Но я сумею сдерживать его злобу и коварство. — Довольно, брат, и знать не желаю, как ты собираешься это осуществлять. Но дело твоё, и не я тебе судья. — Поверь, Саурон это заслужил, - усмехнулся Фаразон, думая о чём-то своём. — Да, ты прав, — неуверенно Элендиль кивнул, желая поскорее закончить неприятный разговор. — Надеюсь, больше вопросов не осталось? — Никак нет, брат, но будь аккуратен с Сауроном. Он, всё же, враг валар и самого творца. И наш враг. Майрон недовольно фыркнул и резко отпрянул от тяжёлой двери, затем тихо отходя от зала, в котором проходил совет. «Даже я не настолько наглый лжец!» Совершенно неожиданно он чуть не столкнулся с кем-то. Молодая девушка со смуглой кожей и тёмной косой, больше похожей на змею, со всеми золотыми украшениями, которые дева вплетала в волосы. По-видимому, она очень торопилась в зал, где находился король, поэтому не успела среагировать и, столкнувшись с Майроном, упала. Майа не стал ей в этом мешать, лишь галантно отошёл в сторону и закатил глаза. — Смертные... Дева быстро поднялась и отряхнулась, подозрительно оглядывая Майрона. — Молодой господин, вы ведь... Майрон? — Зависит от твоих целей. — Королева желает вас видеть в саду, — дева кротко поклонилась. — Говорит, дело срочное. «Что может быть срочного у королевы, которая ничем не занимается?» Тем не менее он направился в сад. Мириэль сказала, что там должно быть несколько кошек. Впрочем, это единственное, что он запомнил, когда королева о нем говорила. Но на деле, она восхищённо описывала своё любимое место — сад при дворце, в котором была рощица с плодовыми деревьями, благоухающими цветами, мраморными изваяниями героев минувших лет и большим фонтаном с золотыми фигурами. Этот сад был единственным местом, в котором женщина чувствовала себя в безопасности, несмотря на шастающих везде стражников. Мириэль обычно проводила время в белоснежной беседке, которую оплетали виногразные лозы. И она решила впустить Майрона в свой маленький мир, хотя очень боялась обжечься. Но желание обрести нового друга было сильнее. Майрон поморщился при одной мысли о том, что ему снова придётся выходить на солнце. Палящее, обжигающее и слишком яркое. Ариэн как будто над ним насмехалась. В тени куда лучше. — Мы... Мы можем пойти в тени? — Я Ангвэ, - торопливо бросила дева. — Ангвэ, мы можем пойти в тени? — Почему обязательно в тени? — она повернулась к майа, прищурив глаза. — Солнце ведь не смертельно. Майрон обречённо вздохнул. — Я не привык к здешнему климату, вероятно, в тени мне будет привычнее. Только и всего. — Как знаете. Всё равно большая часть сада укрыта размашистыми кронами деревьев, так что тени тут хоть отбавляй. Особенно у беседки королевы. Майрон кивнул. Он уже предвкушал переговоры с Мириэль, в ходе которых обретёт новую союзницу. Остальное можно перетерпеть, даже палящее солнце, что так неприятно для мелькорохини. Майрон ступил на территорию сада. Здесь везде росла трава, она покрывала землю, словно зелёный ковёр, на котором узорами стремились вверх цветы. Майрон ненавидели цветы. И растения в общем. Но раз королеве угодно это место, значит, в него они будут часто возвращаться. И даже это можно вытерпеть. Ради Мелькора.