Ирис и Красная Гвоздика

Майрон поклонился королеве и коснулся губами её ладони. Лишь короткое прикосновение, но Мириэль этого хватило, чтобы почувствовать нечто странное и отталкивающее. Нечто тёмное, потаённое, от этого хотелось сбежать, однако интерес заставлял её стоять на месте. По спине королевы пробежали мурашки, а и без того бледное лицо стало ещё бледнее. Майрон выпрямился во весь рост, взглянул на Тар-Мириэль и улыбнулся. — Для меня честь — быть здесь, моя королева. Как я понимаю, такого удовольствия лишены очень многие благородные сыны Нуменора. Мириэль только кивнула. Неожиданно появившийся лёгкий ветерок откинул её тёмные волнистые волосы за плечи, обнажив тонкие ключицы и изящную шею, обвитую золотыми украшениями. Тончайшая работа, вот уж действительно — дело рук опытного мастера. Одним таким колье можно было бы накормить множество сирот, которые лишились отцов из-за войны. - Что же, вы хотели меня видеть? — Да… Майрон, — с трудом выдавила из себя Мириэль. Раньше ей Саурон не казался таким пугающим и тёмным. Раньше от него исходила мудрость и что-то наподобие жажды общения, может, жажды обрести друга? Ныне же всё иначе — получив каплю свободы, Саурон сильно изменился. Вот уж действительно не Восхитительный, а Отвратительный. От него так и веет надменностью и лукавством, не зря его называют коварнейшим врагом людей. В его взгляде заметна хитрость, а улыбка больше походит на злобную ухмылку. Кажется, зря Мириэль надеялась на него, он хоть и не грубый и тупой мужлан, какими являются сыны Нуменора, но Саурон по-своему отвращал. Но Тар-Мириэль уже вызвала его к себе, если она сейчас попросит Саурона уйти, он может обидеться и сделать что-то нехорошее или, как Амандиль, сбежать. Ведь эго мужчин такое хрупкое. Мириэль села на белоснежную скамью и жестом пригласила Саурона сесть рядом. Майрон всё же сохранял расстояние. Он был немного скован в своих движениях, несмотря на желание показаться уравновешенным. Он чувствовал, что между ним и королевой возникла какая-то пропасть. Она будто… боится его? Но с чего бы? Майрон не давал ей повода считать себя отвратительным чудовищем. И искренне не понимал, что творится в голове этой женщины. В это время Ангвэ неподалёку собирала в корзинку фрукты, выбирая самые спелые. Мириэль подумала, что служанка выберет их, чтобы подбросить кому-нибудь под перину — спелые фрукты под тяжестью перин разомнутся, сладкий и липкий сок затвердеет, а мякоть быстро сгниёт и создаст некоторые проблемы для жертвы. Зная происхождение Ангвэ и её мстительный характер — это совсем не удивительно. А Майрон быстро оглядел сад и заметил, что в саду кроме них присутствуют ещё несколько женщин — должно быть, служанки королевы. Они делают вид, будто бы занимаются своими делами — кто-то, как Ангвэ собирает фрукты, кто-то срезает цветы, но суть одна — они здесь не просто так. Мириэль заметила это и хотела было что-то сказать, но Майрон её опередил: — Знаете, вы могли бы найти им лучшее применение, — Майрон быстро взглянул на Ангвэ. — Это же ваши служанки? Мириэль с сомнением кивнула. — Их здесь достаточно, но на что вы рассчитывали, окружная себя ими? — Майрон усмехнулся, обнажая острые клыки и продолжил с явной издёвкой: — О, нет, как много слабых и немощных женщин в неудобных одеждах! Они же мне ничего не сделают! — Раз вы так умны, предложите что-то получше, — Мириэль оскорблённо нахмурилась. — Пусть они будут вашими шпионками. Пошлите их куда-нибудь под видом выполнения важного поручения, о котором другим знать запрещено. Эти женщины будут собирать для вас сплетни, слухи, неудобную правду и важную информацию. Не сомневайтесь, они согласятся, ведь подле вас их держит благодарность за спасение от изверга. Я прав? Королева не нашла, что ответить, но чародей определённо прав — если она хочет вернуть трон, надо действовать решительно. — Обладая информацией, я могу шантажировать власть имущих ради своей выгоды? Вы не думаете, что это подло? — Нет, — пожал плечами Майрон, — а почему это подло? Мы играем в дворцовые интриги, где честность, добродетель и совесть не имеют значения. Финрод считал себя эрухини чести, и где он сейчас? Мириэль поджала губы и отвела взгляд. Майрон говорил горькую правду, которую признавать не хотелось, однако, стоит ли быть милосердной с людьми, которые её некогда предали? — Я хотела бы обратиться к вам с одним вопросом, — Мириэль пыталась держаться достойно. Она выпрямила спину и гордо подняла подбородок, но смотреть в глаза Саурону она не смела. — Я не утомлю вас своими расспросами? — Всё зависит от расспросов. — Зачем вы здесь? Больше на лице Майрона не было ехидной улыбки, которая ранее озаряла его лицо. Он недовольно закатил глаза и тяжело вздохнул. — Зачем вы просыпаетесь каждое утро? — Я первая задала свой вопрос. Майрон решил, что для шпионки Фаразона Мириэль слишком глупа и честна. Вот так, вопрос в лоб? Без каких-либо намёков и выискиваний правды? Майрон всё также лживо улыбнулся и ответил: — Потому что я признаю силу… Но Мириэль много раз слышала эту не слишком убедительную отмазку. Она нахмурилась и перебила его, не желая слушать очередную ложь: — Нет. Меня интересуют истинные намерения. — Я попытался их огласить, однако, вы меня слишком нагло перебили, моя королева, — всё также учтиво проговорил Майрон. Из его уст «моя королева» прозвучало как издёвка. — Вы ведь сильнейший чародей Арды… — Единственный. — Какая разница?! — повысила голос Мириэль, уставшая от вечной лжи и вечного притворства нуменорского двора. — При всех своих талантах и умениях, вы так просто сдались. Коварнейший слуга Моргота, что последовал за ним по пути тьмы и разрушения, тот, кто изгнал эльфов из Тол-Сириона, не пролив ни капли вражьей крови, лейтенант Ангбанда, тот, кому подчиняются варги. Я читала о вас многое и мне не кажется, что вы просто так сдались перед смертным. Мириэль говорила так пылко и так чувственно, что в фэа Майрона даже что-то шелохнулось. И правда. Он взял и сдался Нуменору, но какое право имеет эта смертная судить его? Она ничего о нём не знает. Она жила в тепле и достатке, ей никогда не приходилось бороться за своё существование. После слов Мириэль пропала та аура таинственности и опасности. Больше она не считала его Сауроном, теперь перед ней стоял просто Майрон, каким бы он ни был. У него больше не было необходимости защищаться, как на совете Фаразона, где каждый благородный муж считал своим долгом кинуть в его сторону взгляд, полный надменности и презрения. Мириэль так просто усомнилась в его словах, уж не затевает ли она собственную игру? «Ты облачился в железные доспехи, чтобы никто больше тебя не ранил, ты заточил клыки, чтобы кусать врагов Мелькора. Но есть те, кто порвут твою броню, словно ткань, и ты разобьёшь клыки об их интриги. Нам предстоит столкнуться с подлостью детей Эру» Майрон хорошо помнил эти слова, когда Тхурингветиль наконец-то вернулась домой после долгого отсутствия. Падение Ангбанда и поражение Мелькора серьёзно сказалось на ней. Майрон растил Тхури как свою родную дочь, старался сделать её самой счастливой и радостной упырицей в мире, но война окончательно задушила в ней все те черты, за которые квенди можно любить. Она стала холодной, отстранённой и меланхоличной. И в этом Тхурингветиль стала похожа на тёмных владык. Возможно, они сами стали такими из-за аналогичных причин. Майрон тяжело вздохнул, дабы успокоиться и привести мысли в порядок. Он бы сейчас многое отдал за возможность увидеть дочь. — Вам стоит понять, что книги, которые вы читаете, очень часто лгут, ведь написаны они смертными. А люди могут обмануться, тем более, победившие. Благодарю за все лестные слова, однако, каждый нуменорец знает, что Саурон сдался в страхе и уважении перед Ар-Фаразоном. — И всё же. Я не верю тебе, Майрон. И им тоже не верю. Ты не такой… Майрон хмыкнул. Он скрестил руки и положил ногу на ногу, а затем взглянул на королеву с явной усмешкой. — Ты меня не знаешь. Ты лишь несколько раз общалась со мной, когда я был пленником. — Ты и сейчас пленник. Люди тебе не доверяют. Одень тебя хоть в нуменорские тряпки, ты всё равно останешься для них чужаком и врагом. Но я чувствую, что на самом деле ты другой. Майрону было нечего на это возразить. Он не так сильно доверял Мириэль, чтобы вот так просто говорить с ней о своих мотивах. К тому же, в дружбе с ней нет выгоды. — Моя королева, вы интересуетесь моими истинными причинами, сами говорите, что здесь я пленник, однако, вы не понимаете, каково это. Глупо вот так напрямую спрашивать людей, не находите? — А я спрашиваю не человека. К тому же, наше положение чем-то схоже. Я тоже пленница в своём дворце, надеюсь, изучив соответствующую литературу, вы это поймёте. Я попрошу слуг занести в ваши покои лучшие работы по истории Нуменора. Я более не смею задерживать вас. Королева встала с места и проследовала из своей обители во дворец, оставляя майа в одиночестве. Майрон заметил, как в руке Ангвэ блеснул на солнце совсем маленький клинок, который та незаметно сжимала в руке. Ангвэ скосила глаза на королеву. — Тар-Мириэль, вы правда хотите довериться ему? — Хотела, — задумчиво проговорила она. — Но сейчас я не уверена. Он очень противоречивый. Мне кажется, в нем борется гордость, смешанная с ненавистью к людям, и желание обрести союзника. — А мне кажется, не стоит ему доверять. Какой-то он подозрительный, этот ваш Саурон. Он и правда скрывает свои истинные мотивы, — пожала плечами Ангвэ. Она говорила это так, будто Саурон просто человек со скверным характером, а не опасный враг. — Хотя, чего ещё ожидать от майа, который устроил целую песенную дуэль с эльфом, просто ради того, чтобы позабавиться с ним потом? — Позабавиться? Ты где это вычитала? — Да так… Ангвэ невинно улыбнулась, а затем рассмеялась, будто совершила невинную шалость. Мириэль не нравилось, когда Ангвэ так делала, от неё можно было ожидать всего, и от её «друзей» тоже. Мириэль закатила глаза и вздохнула. — Лучше бы читать научилась, а не прохлаждалась со своей Фелэквес. — А с кем же ещё? К тому же, она уже написала очень любопытное… чтиво о нашем новом чародейском госте. В стихотворной форме, конечно. Сказала, скоро будет читать его перед двором. — О, Эру… мать этой девчонки слишком многое ей позволяла, а нам теперь пожинать плоды. — Может, Саурон уже приструнит её, чтобы знала своё место? Мне почему-то кажется, что написанное сильно его оскорбит. Чем сильнее, тем лучше — было бы интересно посмотреть, как Саурон её поставит на место. Я слышала, что эльфы называют его жестоким за способность выведать любую информацию пытками. Служанка загадочно взглянула на королеву и выловила из корзинки спелый персик. У неё явно было сегодня хорошее настроение, значит, с кем-то произойдёт нечто плохое. У Ангвэ характер был непростой — дунладку захватили в плен вместе с матерью, но мать умерла в дороге. В кошмарах к девочке являлась женщина с желтыми сухими глазами, как у гнилой рыбы на базаре. Женщина со впалыми щеками, покрытая гноящейся сыпью и с кровавыми дёснами протягивала к ней руки. Ангвэ делилась этим с королевой, ей хотелось запомнить свою мать другой, но Фаразон лишил её этого желания. Сейчас она в том возрасте, в котором знатных дам выдают замуж, но самой ей это не грозит. Мириэль слышала, как люди говорили, будто бы Ангвэ вечно говорит невпопад, говорит страшные и жестокие вещи с улыбкой на устах, считают её дикаркой, но Ангвэ просто девушка с непоколебимой волей. Поэтому кличка железной змеи прижилась при дворе короля. — О, Эру! — воскликнула Мириэль. — Я была бы рада. Лишь бы он её не убил. Как бы я ни презирала Фелэквес за скверный характер и желание всё в этом мире опошлить, она внучка Эреханвэ. А он очень полезен Нуменору. — Может, его наконец-то заменит Саурон? Всем найдётся однажды замена. И старому пердуну Эреханвэ, — после этих слов Ангвэ перешла на шёпот. — Вот бы Саурон занял место Ар-Фаразона. — Замолчи! — Мириэль злобно шикнула на служанку. — Вот бы он помог мне вернуть трон. А ты не болтай. Лучше отнеси корзинку с фруктами Майрону. С лица Ангвэ пропала её привычная улыбочка. Служанка нахмурилась и прижала к себе корзинку с фруктами. — То Саурон, то Майрон — вас, нуменорцев, не поймёшь. — Я ещё не решила, как к нему относиться. Совершенно внезапно к ногам королевы спрыгнул большой кот. С блестящей чёрной шерстью и золотыми глазами. Он коротко мяукнул и потёрся о ноги королевы. — Гляди, это тот котик, которого я встретила не так давно, — улыбнулась Мириэль. Она взяла кота на руки, прижала к себе, и тот довольно замурчал. — Ого, эльфы говорят, что кошки — слуги Моргота, а вы одну из них приручили. Странно. Обычно, кошки не даются так просто на ручки. Кот обратил свой взор на Мириэль и несильно укусил её за палец, а затем лизнул место укуса. Королеве показалось, будто бы она видела где-то эти глаза. Как плавленое золото, с вертикальным зрачком. Ей на мгновение даже взбрела в голову мысль, что не кот это вовсе, а Майрон. Среди многочисленных талантов чародея эльфами было замечено и оборотничество, а облик кота вполне подходит для шпионажа. — Знаешь… нам бы поменьше эльфов слушать, — пожала плечами королева. — И найди Джахизу, для неё у меня есть поручение. Майрон отправился в то крыло дворца, в котором ещё ни разу не был. Тенью он перемещался по стенам, увешанным гобеленами и картинами. Он про себя отметил поразительное сходство между мужчинами на картинах и Ар-Фаразоном. «Увесить целый коридор своим лицом? Эру, даже Валар не настолько превозносят себя» Он снова принял свой привычный облик и попытался вглядеться в лица мужчин. Различалась лишь одежда, а также Майрон заметил, что часть картин тусклее — слой пыли и грязи был довольно старым, какие-то полотна даже чуть ли не рассыпались. — Что, господин Саурон, изучаете историю Нуменора? — услышал Майрон за своей спиной. Он повернул голову в сторону насмешливого голоса, но увидел то, чего не ожидал. Это был молодой смертный с тёмными, почти чёрными волосами, которые были длиннее, чем это принято в Нуменоре. Он обладал довольно бледной для Нуменора кожей, карими глазами и носом с горбинкой, тонкие губы изгибались в насмешливой полуулыбке. Эру, он ведь так похож на Мелькора! Щёки Майрона налились багрянцем и он отвернулся, не желая пересекаться взглядом с нуменорцем. Но всё же он взглянул на смертного, когда тот с ним поравнялся. — Наверняка вы думаете, что здесь везде изображён наш славный король, но это не так — это все короли Нуменора. Королевы у нас тоже были, но их портреты в самом конце. Ар-Фаразона, кажется, возмущает само существование королев в нашей истории. Майрон молчал, не зная, что ответить. Он понимал — этот смертный не Мелькор, но как же похож! Майа так хотелось, чтобы этот смертный обнял его, как это делал Мелькор, чтобы он просто был рядом. Майрон не мог смириться с поражением возлюбленного. Он жаждал вернуть его, хотя понимал, что это невозможно — майа не чувствовал больше его присутствие в Арде, Мелькор не отвечал на его речи через осанвэ. Но всё ещё любил его. А сейчас он видит смертного, который, по крайней мере внешне, так сильно похож на любовь всей его жизни! — Понятно, — еле слышно ответил майа. — Вы скорее всего и без меня догадались, тут многие картины не реставрировали давно, а специальный слой, которым покрываются все картины, со временем темнеет. — Я заметил. Спасибо, — улыбнулся ему Майрон. Майрон еле заметно коснулся своей ладонью ладони смертного. Он почувствовал, будто бы глубокая рана на сердце затянулась, в своей груди он почувствовал некое тепло, пульсирующее и разливающееся по всему телу. Он снова почувствовал себя живым, смотря на смертного, который улыбался ему. — Я Воримдиль. Дипломат. — Майрон. Владыка Мордора. Воримдиль слабо улыбнулся ему и отвёл взгляд. Но на самом деле он был крайне удивлён внешности Саурона — он так сильно отличается от нуменорцев, многие бы посчитали его больным, но болезненность была такой, какая воспевалась в разных произведениях — благородная и красивая, когда погибшая от злых чар дева лежит в гробу, а полная луна освещает её мертвенно бледную кожу. Правда, Воримдиль ни разу не видел мертвецов — только читал. Впрочем, это единственное занятие, которое приносило ему радость, ведь отсутствие друзей не так огорчало, когда под рукой была книга. — Я никогда не видел вас в этой части дворца. Вы, как… кхм, приближённый короля, наверняка обитаете в королевском крыле. — Возможно. Я плохо ориентируюсь во дворце, — солгал Майрон. — Боюсь, я могу заблудиться. — Я могу показать вам весь дворец, — без раздумий предложил Воримдиль. Когда он услышал слова Майрона, в нём сразу возникло желание помочь ему, желание сблизиться с чародеем оказалось сильнее здравого смысла. Всё светлое и разумное, что было в Воримдиле, кричало о том, что враг опасен, что он несёт смерть и страдания, он отвращает от себя — чем? Смертный не мог сказать. Да, он враг, но такой обаятельный. Воримдиль хотел быть ближе, но не мог - — он знал, что говорят при дворе о Сауроне, поэтому так горько было осознавать, что такое прекрасное создание принадлежит их глупому и недостойному королю. Мерзкий и грубый, как большинство других мужчин, он привозил с завоёванных земель женщин - как трофеи. Но долго бедняжки не жили. Возможно, болезненность Саурона — это просто плоды плохого отношения со стороны короля? Воримдилю не хотелось верить в слухи о том, что Саурон любовник Ар-Фаразона, но об этом говорит весь двор. Может ли так много людей ошибаться? Тем не менее, Воримдиль не чувствовал к Саурону отвращения из-за этого. Наоборот — если слухи правдивы, ему бы хотелось спасти чародея от такой участи. — Я был бы только рад. Майрон был сдержан, улыбался уголками губ, не желая обнажать острые клыки. Воримдиль был увлечён не столько показом дворца, сколько Майроном. Он, объясняя типичные для Нуменора черты архитектуры, то и дело оглядывался на майа. Майрон отметил про себя, что было бы славно увлечь на свою сторону дипломата, к тому же, настолько красивого. Но он держал некую дистанцию. Майрон понимал, что не стоит привязываться к смертному — скоро его красота увянет и он умрёт. Любовь переоценена эльфийскими песнями и валарскими наставлениями, ведь она в итоге приносит лишь страдания от разлуки. Однако, Майрону так хотелось снова почувствовать себя любимым и нужным. Тем более, что он замечал в нём всё то, что полюбил в Мелькоре. Он почти не слушал Воримдиля — исторические труды он сможет прочитать позже, архитектура не так интересна, в общем, дворец выглядит излишне помпезно и пафосно, можно сказать, вычурно. А смертный вёл его по длинным коридорам, освещённым разноцветными витражами с эпизодами первой эпохи. — …поэтому Нуменор скоро стал самостоятельным государством, оставив в себе лишь часть эльфийской культуры, как дань уважения валар. Майрон кивнул. — Да… это было интересно. Благодарю. Воримдиль остановился и встал напротив Майрона, глядя в его глаза. Он никогда не замечал, чтобы у людей глаза были золотые, как монеты или украшения, но чародей ведь не человек. — Вы можете рассчитывать на мою помощь, Саурон. — Зовите меня Майрон, это одно из моих первых имён, его значение нравится мне больше, чем то, что эльфы придумали. Воримдиль кивнул. Не хотелось так скоро расставаться с чародеем, но в то же время он давно усвоил один урок — влюбляться ему категорически нельзя, ведь всё тайное рано или поздно становится явным. С другой стороны, он и так изгой, что ему сделает отец, снова изобьет? Майрон почувствовал, как вот-вот покраснеет от смущения, он даже не мог нормально говорить в присутствии этого смертного, хотя совсем недавно открыто и искусно издевался над потомками Лютиэн! Да что с ним не так?! — Воримдиль, вы принадлежите к королевскому двору? Вы можете меня со всеми здесь познакомить. Воримдиль не мог отказать лучезарной улыбке майа. — Прошу меня простить, но я здесь изгой. Хороший дипломат, но не более. К тому же, зачем посланник мира колониальной империи? Майрон сузил глаза. Воримдиль явно от него что-то скрывал. — Правда вам не понравится, — смущённо проговорил Воримдиль. Тогда майа мягко положил свою ладонь на плечо смертного. — Я уж точно не стану осуждать. Не в том положении. Я здесь худшее создание Эру, а не ты. Воримдиль вздохнул. И правда. Над Майроном при дворе и так насмехаются, а Фелэквес только масла в огонь подливает. — Имел неосторожность вступить в запретную связь с мужчиной, а его сестра всем об этом рассказала. Из-за этого я стал объектом для насмешек. — Понятно, — сказал Майрон как ни в чём не бывало. — Она жива? Нуменорец кивнул. — Сейчас она переключит внимание на меня. И я догадываюсь, какие про меня ходят слухи. Но это не так важно. — Не недооценивайте Фелэквес. Она ярая ненавистница смертных Средиземья, называет их дикарями, а ваших подданных примитивным племенем без культуры! Она говорит о том, что вы добились свободы через постель! Что вы раздвигали ноги перед королём! Вас это не задевает? Майрон тяжело вздохнул и устало посмотрел прямо в глаза смертного, отчего тот сразу же отвёл взгляд. — Воримдиль, ты правда так считаешь? Почему тебя это волнует? Смертного несколько смутил этот вопрос и даже застал врасплох. И правда, почему? _ Не знаю… Воримдиль по улыбке майа догадался, что сейчас его щёки пылают от стыда. — Мне просто кажется, что вы способны на большее. И что правды я от вас не услышу. — Фаразон пытался склонить меня к близости. Я подозреваю, что попытается и не раз, но этой твоей Фелэквес не стоит расслабляться. Вдруг, голове Майрона сложилась некая хитрая и искусная цепочка из коварства и козней. Он понял, как сделать первый шаг к разрушению Нуменора. Он понял, как совместить полезное с приятным. — Я знаю, чем ты мне можешь помочь. Джахиза, словно кошка, взбиралась по небольшим выступам, ловко перепрыгивала с одного на другой и лезла вверх. Дворец будто бы был построен для того, что по нему взбираться, как по горам, благо, девушка умела цепляться за малейшие возможности ещё немного продлить себе жизнь. Когда королева попросила её об этом, Джахиза не отказала. Она только кивнула и ушла прочь. Холодный ночной ветер растрепал короткие волнистые волосы, а она всё лезла и лезла, незамеченная стражами, которые как тени маячили внизу, лениво высматривая нечто. Она сделала усилие и ухватилась за горельеф, наконец-то влезая в окно. Комната была облагорожена светом полной луны, в котором богатое убранство смотрелось ещё краше. Но для харадки это не имело никакого значения. Её интересовало лишь поручение спасительницы — найти некий труд. Она осмотрела помещение, еле слышно подкралась к столу и начала бегло читать содержимое, ища то, что подходило бы по описанию. На лице её отразилось крайнее презрение к автору работ. Его она лично не знала, тем лучше. Наконец, среди множества кусков пергамента, она нашла то, что нужно — несколько листков, скреплённых толстой нитью. Джахиза решила проверить, не упустила ли она чего-то ещё, вдруг, было написано больше, чем сказала Ангвэ. И в этот же момент девушка услышала за дверью задорный смех и высокий женский голос, который рассказывал о чём-то, но слов было разобрать невозможно. Джахиза сунула за пазуху первый попавшийся свиток и юркнула к окну, чтобы также быстро уйти, будто её и не было.