Ирис и Красная Гвоздика

Смотреть на Белое Древо было просто невыносимо. Майрон хмурился каждый раз, глядя на «дар» эльфов. Была бы его воля, это Древо бы давно уже трескалось под натиском голодного пламени. Майрон улыбнулся своей же мысли, представляя это зрелище и то, как бы сокрушались верные. Чужое горе определённо принесло бы ему удовольствие, а горе его врагов — тем более. Вот только сейчас слишком рано говорить об этом, его власть пока не слишком велика. Очередной королевский совет, на котором знатные лорды отчитывались королю обо всём происходящем. Казна пустует, колонии выходят из-под контроля, еды в достатке хватает лишь на Арменелос, внешняя торговля практически вымерла, впрочем, внутренней тоже осталось недолго. Майа сидел по левую руку от короля, Элендиля уже давно никто не видел, тем лучше, должно быть, всей семьёй сгнили в канаве. Теперь у Майрона вовсе нет никаких помех, отчего он довольно улыбнулся, как кот на солнышке. Король со скучающим видом выслушивал своих лордов и на лице его с каждой секундой всё сильнее отражалось беспокойство. В глубине души Майрон ликовал, чем хуже для Нуменора — тем лучше для него, но это только начало его мести за Мелькора. Майа мог бы уже сейчас оставить остров на произвол судьбы, но жизнь научила его добивать противников, не недооценивать их и, желательно, уничтожать фэа вместе с роа. Чтобы наверняка. Поэтому он сам должен лицезреть падение смертных. Весь Нуменор прогнил и без помощи сил тьмы. Правящая верхушка погрязла в сребролюбии и коррупции, ни о какой справедливости и речи быть не может, перед законом все равны, но кто-то побогаче всегда будет равнее. Фаразон сделал из Нуменора империю, где женщины были вынуждены вечно рожать детей, чтобы те в будущем стали трупами за его жажду возвыситься над всеми остальными. Он не считал потерянных людей, лишь золото. Дурак, правящий разрушенным миром, хочет стать бессмертным, уподобиться валар; король разделяет бедных, вынужденных жить в грязи, и богатых, которые ни разу не сделали ничего полезного в своей жизни. И тем лучше для Майрона. Когда последний из лордов умолк, Фаразон ещё долго молчал, не зная, что и сказать. Но было хорошо видно — король подавлен известиями. — На сегодня собрание совета окончено. Откланявшись, смертные покинули зал, и в нём с королём остался только Майрон. — Мой король, я вижу, ваши думы черны и покрыты мраком. Что я могу для сделать, чтобы меланхолия покинула вас? — Ничего, даже ночь с тобой, не вернула бы мне былую бодрость, Зигур. Я потратил слишком много золота на завоевание Средиземья, но всё выходит из-под контроля. Майрон тепло улыбнулся и было в этой улыбке нечто коварное, чего король не заметил бы, даже если бы попытался. — Как славно, что у вас есть я. — Ты знаешь, что делать? Прекрати, — махнул он рукой, — ситуация безвыходная, мне придётся продать свой личный корабль и украшения сестры, чтобы казна хоть немного заполнилась. — Да, мой король, эта утрата будет для нас невыносимой, — майа закатил глаза. — Но скажите мне, что объединило смертных, когда те восстали против Мелькора? Фаразон нахмурился, будто бы изображая бурную мозговую деятельность. — Не знаю, Элрос? — Давление валар. — И только? — О, мой король, — майа зашёл за спину сидящему на резном стуле Фаразону, — вы даже представить себе не можете силу слова. Ведь именно слово Мелькора положило начало миру. Майа положил свои ладони на плечи короля, и тот взял майа за руку, поглаживая его нежную кожу. От его советника исходил сладковатый цветочный аромат. — Мелькора? Но создателем является Эру. — Так сказали валар, но есть ли в них самих толк, не говоря об их словах? Сомневаюсь. Мелькор — мудрейшее порождение Тьмы, и именно он является созидателем. Валар всегда завидовали его силе, поэтому заточили его, а Эру — их немощный и жалкий оракул, лишь слабое эхо слов Манвэ. Фаразон задумался. — Моргот был врагом свободных народов, он тот, кто не знает жалости и доброты. — Кто это вам это сказал? Валар? — усмехнулся майа. — Мелькор беспощаден к врагам, но самых преданных своих союзников он щедро одаривает. Я ведь уже говорил вам о бессмертии. — И что, я должен прославлять имя... Мелькора? Майрон нагнулся к королю и обнял его со спины. — Всё верно, мой король, вы так сообразительны. — А разве валар тогда не разрушат Нуменор? — Валар? Им никогда было дела до того, что творится на континенте, думаете, сейчас всё будет иначе? — Та война многому научила валар. И тебя должна была. Фаразон перебирал пальцами янтарные пряди майа. Его волосы были так похожи на пламя, особенно красиво они переливались всеми оттенками рыжего пламени на солнце. Но когда майа расслабился и перестал нашёптывать королю свою волю, тот намотал на кулак его волосы и резко дёрнул их вниз. Не ожидавший этого майа попытался ухватиться хоть за что-то, но только ударился о стальной подлокотник стула и упал на колени. — Я не верю, что валар вот так возьмут и проигнорируют это, — взревел Фаразон. — Ты меня за дурака держишь?! Я твой король! — Но Мелькор вам нужен, — всё также спокойно сказал Майрон, хоть и более растерянно. — Как же бессмертие? Разве это честно, что эльфы живут веками, и возрождаются, а жизнь людей — мгновение? Фаразон отпустил майа, но тот не поднялся с колен. — Мой король, Нуменор в бедственном положении, и если при помощи Мелькора он сможет воспрять, то никакие валар не страшны вашей империи. — И как Мелькор в изгнании собирается мне помочь? — А как по-вашему Мелькор не дал мне возлежать с вами? Это имело смысл. Король только откинулся на спинку стула и что-то пробурчал. — Мне нужно подумать об этом. В одиночестве. И наконец Майрон поднялся и откланялся. — Обдумайте моё предложение. Как раз в тот момент, когда Майрон развернулся к королю спиной, в зал ворвался мужчина, державший за локоть служанку королевы. На его покрасневшем лице читалось недовольство, глаза его, казалось, почернели от злости, и он швырнул на пол девочку прямо перед майа. — Что это всё значит? — поднялся с места Фаразон. Он бросил гневный взгляд на мужчину. — Мой король, эта девка — эльфийский шпион. Девочка подняла умоляющий взгляд на майа. Она была одета как обычный оборванец с улиц, но в её лице он заметил знакомые черты. Если ему не изменяла память, это та самая хмурая служанка, которая осудила его за излишнюю жестокость к сплетнице. Пока мужчина объяснялся королю, Майрон помог девочке подняться. — Прошу простить мне мою ошибку, — Майрон поклонился королю, перебив мужчину. — Это моя… Воспитанница. — Воспитанница? Король внимательно оглядел девочку, но не смог узнать её. — Верно, — майа мельком оглядел мужчину, и этого хватило, чтобы выразить презрение к нему, — но этот разговор не для лишних ушей. — Иди. Я приму к сведению твою жалобу, — махнул рукой король. Мужчина ему поклонился и покинул зал в сопровождении гвардейцев. — И как ты это объяснишь? Портишь мне отношения с богатейшими людьми? Между прочим, это спонсор моих военных походов. — Мой король, среди беспризорников у меня есть шпионы. Я собираю чужие разговоры. — Что это значит? — Я узнаю при помощи никому не нужных детей правду. О том, что думает о вас народ, и какие сейчас среди людей настроения, — искренне соврал он, улыбаясь королю. Девочка только молча кивнула. — И что же ты узнала? — Тот господин считает, что вы причина всех бед. Он считает, что… Девочка взглянула на майа и умолкла. Она помялась на месте. — Продолжай, дитя. — Он считает, что… что рыжая шлюха развращает короля. Майрон хмыкнул. Почему-то до «рыжей шлюхи» нуменорцы вполне удачно порабощали жителей Средиземья. Он положил ладонь на плечо девочки, держа её подле себя. Король только тяжело вздохнул. — Люди не одобрят внезапно изменившийся курс. — Я разовью культ Мелькора как новую веру и буду внедрять её постепенно. Начать надо с верхушек, очевидно. — Я подумаю над твоими словами. Майрон откланялся и покинул зал вместе с девочкой, крепко сжимая её плечо. Завернув за угол он отпустил её руку и обратил на служанку свой самый холодный взор. — Какого балрога это сейчас было? — прошипел он. — Я попалась. — Неужели? Как там тебя? — Джахиза, — равнодушно ответила она. — Джахиза, ты хочешь умереть как можно быстрее? Служанка не ответила. Майрон на мгновение прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Взгляд у этой девчонки такой потухший и безжизненный, вот уж кто действительно существует, а не живёт. И в этом Майрон увидел себя. После разрушения Ангбанда он просто плывëт по течению, пытаясь что-то изменить и добиться внимания валар. Иногда ему кажется, что всë это не имеет ни малейшего смысла. — Наш следующий план действий таков, — выпрямился майа, — ты ни о чём не говоришь королеве. Тебя поймал Тар-Майрон и отправил обратно, потому что посчитал, что ты слишком выделяешься. Поняла? — Нет, я лучшая шпионка. Я лучше, чем это оправдание. — Очевидно, и у лучших бывают неудачные дни. Я ведь помню твоё лицо и знаю, кто ты. Джахиза закусила губу, обдумывая слова майа. — И это приказ. — Ты не можешь мне приказывать! — также твёрдо сказала служанка, подражая холодному тону майа. — Я уже приказал. И у тебя нет причин меня не любить, я ведь не нуменорец. — Да, но ты стелешься под короля. — Как скажешь, — пожал плечами майа. — Но почему-то после воспитательной беседы та смертная говорит только то, что выгодно мне, и сам король, под которого я стелюсь, слушает лишь меня. Джахизе не нашлось, что сказать. И тогда Майрон наклонился к ней, в его глазах поблёскивали злобные огоньки. — Я знаю, что ты не местная. Ты лицезрела смерть своего народа, кровь, которая лилась рекой из-за этих… людей, — презрительно выплюнул он последнее слово. — Тебя присвоили себе, словно вещь. — Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить. Здешние девчонки вышивали, играли в эльфийских принцесс и встречали с войны отцов, которые привезли меня сюда, как трофей. Я была одного возраста с этими дурами. — Ты права. Но повторюсь, причин ненавидеть меня у тебя нет. Я ведь тоже был привезён сюда насильно, — майа смягчился и тепло улыбнулся ей уголками губ. Но Джахиза не торопилась так просто доверять ему, она всё также стояла в закрытой позе, обняв себя худыми руками, а чёрные волнистые волосы спадали на высокий лоб. — К чему ты клонишь? — Ты можешь стать моей тенью и шпионкой. — Королева и так тебе всё докладывает. — Верно, но она вполне может что-то от меня утаить. Нуменорцы, они ведь как косточка в вишнёвом пироге. Ты знаешь, что подвох обязательно будет, но когда натыкаешься на него, отчего-то становится особенно неприятно. — Хочешь, чтобы я за королевой шпионила? Для тебя? — Да. Подумай, она ведь одна из них. — Она спасла меня! Джахиза отшатнулась от майа, грозно смотря на него исподлобья. Это зрелище вызвало у майа презрительный смешок. — Ради собственной прихоти. Почему она не спасла всех дев, попавших в рабство? Вы для неё, как игрушки, вот увидишь, она с тобой наиграется, а потом бросит. Да и что она сделала для того, чтобы предотвратить войну? Его речь текла, словно сладкий липкий мёд. Сам майа внешне крайне обаятельный и ухоженный, но служанка чувствовала какую-то скрытую опасность, которая исходила от него. — Но это не в её власти… Майрон только пожал плечами и одарил смертную снисходительной ухмылкой. — Я вижу, власть, сила и богатства не прельщают тебя, но разве ты не хочешь отомстить тем мужчинам? Есть здесь кое-кто, кому я и сам отомстить не прочь… — У тебя недостаточно влияния. — Если ты поможешь мне обрести его, я дам тебе то, чего ты так жаждешь. Ведь знаешь, Владыка Мелькор благосклонен к своим слугам, и я это знаю лучше, чем кто-либо, потому как был ему ближе всех прочих. Джахиза с недоверием взглянула на него, и теперь Майрон увидел в ней потаённый интерес, который дева тщетно пыталась скрыть. — Что ещё за Мелькор? — Мой Владыка, — одним движением руки Майрон создал на запястье девушки золотой браслет, который драконом обвивал её запястье, — и он щедр к тем, кто ему предан. И он благосклонен к верным своим последователям. Глаза девушки расширились от удивления — на на её руке был холодный золотой браслет. Она зажмурилась, не веря этому, но когда раскрыла глаза, подарок всё ещё был на месте. _ Это… это магия? — Не совсем. Это подарок Мелькора, его расположение к твоим мстительным помыслам, дитя. — И что я должна сделать для него и ради мести? Майрон улыбнулся. Как легко склонять на свою сторону людей, которым в жизни что-то нужно. Пускай это не богатство, не власть и не сила, а месть, он сам прекрасно понимал смертную, так как хотел отомстить всему миру за Мелькора. — Я здесь его верный слуга и жрец, его слово и тень. Лишь я знаю, что нужно Владыке. До тебя дошли слухи о том, что я сотворил недавно? Дева кивнула. — Я говорил с Владыкой Мелькором, и он указал мне путь.

***

Исильдур надвинул капюшон на глаза, когда из-за угла показались люди короля, облачённые в доспехи. Они отныне станут патрулировать весь остров? Нигде от них не скрыться. На прошлой неделе эти изверги избили бедного торговца фруктами и разнесли его лавку. Как король только допускает такое? Может, он не знает о всех бедах? Он начал ускорять шаг, но один из стражей его окликнул: — Стой. Исильдур застыл на месте, мысленно проклиная Саурона. Он медленно повернулся к ним. — Чего без дела ошиваешься? — рявкнул ему мужчина. — Я… — в горле будто пересохло, он даже не знал, что ответить этим двоим, не придумал ложь заранее. — Где твой дом? — Да брось ты его, он уже штаны небось намочил от твоего лаяния, — рассмеялся второй мужчина. — Иди своей дорогой. Сердце Исильдура бешено колотилось, готовое выскочить из груди, и от волнения весь мир поплыл, он развернулся и пошёл прочь, едва не упав, чем вызвал приступ смеха у стражей, но всё же сохранил равновесие, вскоре и вовсе сорвавшись на бег. На грязных улицах, выставив вперёд руки, сидели только попрошайки. На небе сгущались тучи, наплывая друг на друга, становясь тёмно-серыми, как шерсть чудовищного волка из легенд. Вдали раздавались раскаты грома, словно сам Моргот гремел своими цепями в ожидании скорого падения людей, чьи предки способствовали его изгнанию. В этот момент, казалось, весь мир замер в ожидании катастрофы. Какое злодеяние придёт в голову Саурона, дабы разрушить Нуменор? Исильдур захлопнул за собой дверь и тяжело вздохнул. На полу перед грязным ковром сидела семья, приютившая изгнанников в своём убогом домишке. Они делили хлеб так, чтобы всем хватило. Среди них был совсем маленький мальчик, который старался не смотреть на еду впалыми глазами: может, он думал, что так голод уйдёт? — Вы можете отдать мой кусок мальчику, - отказался Исильдур, слабо улыбнувшись хозяину дома. — Он мал и слаб, ему нужны силы. Его жена уже было лучезарно улыбнулась, но тут Амандиль ударил тростью о пол и с трудом поднялся с пола. — Чепуха. Наследник Нуменора не станет голодать. — Я ценю твою заботу, но этим людям еда нужнее, — мягко ответил Исильдур. — Они едва сводят концы с концами, уважаемый хозяин выходит в море за пропитанием, а госпожа без устали ткёт ковры, и даже их юный сын тренируется, чтобы стать сильнее. И чем мы им платим? — Это вздор, — сквозь зубы процедил мужчина. — Мы священная кровь, истинные наследники, а вокруг нас враги и недостойные рабы Моргота, и только эти люди готовы нам помочь. Такие слова резали, как нож по металлу, Исильдуру было дико это слышать, особенно от члена семьи. Как он может так говорить о собственном народе? Такой цинизм присущ разве только Саурону, но никак не потомку Элроса. — Ты сам настоял на том, чтобы сесть на шею этим добрым людям. В Нуменоре ещё есть много верных, и мы можем правдивым словом да стальным мечом вернуть себе Нуменор. — Господин, ваши слова так добры, но мы делаем это не ради вознаграждения, — развёл руками хозяин. — Вот именно, — кивнул Амандиль, воздев руку вверх. — Добро не ожидает награды, его жаждет лишь корыстное зло. А Нуменор для нас навсегда утерян, люди сделали свой выбор. Этот Саурон… развратил короля, а теперь и всю знать. — Они всегда такими были, Саурон лишь обнажил эту рану на теле Нуменора. В памяти Исильдура свежи воспоминания о наглости и сребролюбии знати. Она развращена своим наследием, золотом и жаждой возвышения над другими. Он юн, но не слеп. — Я не удивлюсь, если узнаю, что он ложился под каждого дворянина, чтобы получить его благосклонность. — Да что ты такое говоришь?! — воскликнул Исильдур. — Саурон ужасен, но мы не можем даже о нём так думать, даже о Морготе, о врагах дóлжно говорить достойно, мы же светлые! Иначе чем мы лучше? Или твой ум тоже развращён, дед? Жевалки Амандиля напряглись, он сжал трость с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. — Ты зелёный щенок и ничего не знаешь о жизни. — Лучше вам перекусить, чем браниться. Исильдур повернул голову к двери, куда вошла темноволосая девушка. Она бросила на него кроткий взгляд, после чего тут же его отвела, покраснев, и этот девичий румянец смотрелся на бронзовой коже особенно красиво в свете свечей. Она держала в руках кувшин с водой, а в другой местами прохудившийся мешок с яблоками. — Коранис, уже вернулась? — тепло улыбнулась ей хозяйка. Она подошла к девушке и взяла у неё кувшин с мешком. — Да, матушка, но я принесла ещё и благую весть. Я буду работать горничной во дворце. Им нужны толковые красивые девушки. — Моя радость! Женщину тут же мягко прижала дочь к груди, и по щеке её скатилась слеза. Хозяин дома только улыбнулся и кивнул. — Нет в этом никакой радости и гордости, — пробурчал Амандиль. — Во дворце не осталось ничего светлого и доброго, а пригожие девы Саурону нужны для плотских утех. Но никто не обратил внимания на его слова. Исильдур подошёл к ней, он несколько секунд неловко молчал и только улыбался, отводя глаза, после чего выдавил только: — Это чудесно. — Вы правда так думаете? Её голос чище журчания весенней речушки, взгляд свежее прохладного утреннего ветра, и даже бедная и простая одежда смотрелась на ней так красиво, что глаз не оторвать, а во дворце она станет краше любой эльфийской принцессы. — Да, — кивнул юноша, — а кому вы будете служить? — Самой королеве, я и мечтать о таком не могла. Спасибо моему родителю, — её взгляд обратился к отцу, — без него я бы никогда не научилась считать. — Как славно, что вы будете служить королеве. Она самый добрый человек, которого я когда-либо знал. Тётя очень закрытая и мало с кем говорит, но она правда хорошая, вот увидите, это светлейший человек нашего времени. Молодые сделали неловкий жест, навстречу друг другу, но от стыда смогли только пожать друг другу руки. Исильдур заглянул в её глаза, и увидел в них тёмное дерево, звёздчатые специи, орехи и травяной тёмный напиток. Внутри неё был целый мир. — Коранис, — напоследок окликнул её Исильдур, — приносите добрые вести. Дева улыбнулась ему и ушла вглубь дома. Когда после ужина все разошлись, Амандиль положил руку на плечо внука. — Брось это. Девка хороша, но красота внешняя — обман. Саурон принимает прекрасный облик, дабы соблазнять. — Что, теперь из-за него сжигать цветы? Они ведь тоже красивы. Амандиль нахмурился. — Потомку Элроса не нужна простушка. Ты должен жениться на дворянке, чтобы поддержать чистоту крови. — Какое это имеет значение? Главное ведь, что я продолжу род и буду отцом. Исильдур отошёл от деда, смахнув с плеча его руку. — Я уважаю тебя и твою мудрость. Однако, предпочту побеседовать с отцом. Тар-Мириэль искала тайной встречи с Майроном, предчувствуя что-то нехорошее. В еë сердце с недавних пор поселилась тревога, она не могла есть и сон давался ей с трудом, она считала себя обязанной поделиться своими переживаниями с майа. Королева чувствовала — впереди грядëт что-то опасное. Она замечала, как сгущаются тени и замечала их движение боковым зрением. Но служанки приносили ей вести о том, что Майрон слишком занят, он вечно отсылал их обратно; и либо это действительно так, либо он еë избегает. Причин для этого она не видела, ей оставалось лишь довольствоваться одиночеством. Она стояла на балконе, опираясь на ограждение, и взгляд еë был устремлëн к закату. Кроваво-красный с рыжими отблесками, всë небо будто было затянуто пожаром, пока солнце безмятежно спускалось вниз, встречаясь со спокойной морской гладью. И подступала ночная тьма.