***
Тхури прогуливалась в гордом одиночестве по ночному саду и пинала камень. Все еë мысли были посвящены всему, что произошло. Падение Ангбанда, падение Тьмы, светлый террор, всë это давило, но Тхури сильная, она никогда не плакала, зато сейчас горло предательски душило от надвигающихся слëз. Она так долго и стойко терпела все удары судьбы, как камень, холодный базальт, подавая пример остальным. Чтобы сейчас разрыдаться в одиночестве. — Тхурингветиль, верно? Тхури резко развернулась и направила лезвие в сторону смертного, который посмел еë потревожить. Увидев, что смертным оказалась королева, вампирша убрала оружие. — Извините. Не ожидала увидеть вас. — Всë в порядке, ты цела? — Да, папа не бил меня, он чаще защищался, а в остальное время пытался спустить меня на землю. Тар-Мириэль редко приходилось кого-то утешать, но проявлять сочувствие она точно умела. Она хорошо помнила, как успокаивала Майрона каждый раз, скорее всего, с его дочерью придëтся сложнее. — Выговорись, я знаю, что тебе тяжело, когда Майрону было плохо, это помогло. Королева нервно сжимала ткань платья, боясь сказать что-то не то. Еë волнение заметила Тхури. Она недоверчиво поджала губы. Вот так доверять свои секреты смертной? Ага, ищите дурочку. Но раз Майрон ей доверяет, значит, он разглядел в ней нечто. — Я ведь искажëнная эльфийка. Мои родители бросили меня, когда я была младенцем, а Майрон нашёл и приютил. Он мог пройти мимо или скормить меня варгам, но не стал. Знаешь, почему? Королева мотнула головой. — И я не знаю. Но он долгое время говорил мне, что я его родная дочь. — Получается, ты принцесса? Тхури задумчиво почесала затылок. — У нас нет такой иерархии, как у эрухини, у нас всë иначе, однако, если тебе так проще, то да, хотя айнур и не нужны наследники. Я скорее удачный эксперимент, к которому они привязались. У Мелькора проблемы с Эру, а Майрона с Аулэ, так что им надо было хоть кому-то дать любовь и тепло, может, сами себе хотели доказать, что любовь лучше строгости и контроля, хотя бы в отношении детей. Мириэль поëжилась от внезапного ветра, который показался ей холодным, после чего вампирша укрыла еë плечи своим плащом. — Это очень мило, благодарю, – улыбнулась королева, – и я рада, что Майрон оказался хорошим отцом. — Да. У меня была любящая семья, меня все обожали, воспитывали, считай, всем Ангбандом. Но всë хорошее заканчивается. Наш дом разрушен, многие разбежались кто куда, но ещë больше погибло. Снова ноющая боль в груди, как от тупого удара; так тяжело смириться с тем, что старых друзей больше нет и не будет, что всë в этом мире против них. — Та война… и представить не могу, насколько страшной она была. Тхури тяжело вздохнула, еë взгляд блуждал где-то вдалеке, давным-давно, когда всë было иначе. — Как и я. Майрон запретил мне участвовать, я сидела на нижних этажах с ремесленниками и всеми, кто не сражался, а потом он приказал бежать. — Мне жаль, что ты столкнулась с утратой. Тар-Мириэль захотелось притянуть вампиршу к себе и подарить ей самые тëплые и крепкие объятия. От этой мысли еë бросило в жар, а щëки порозовели, эта мысль казалось такой странной, но при этом желанной. Раньше ей казалось, что творения ночи — безобразные кровожадные животные, но истинными животными оказались эрухини. Она сочуствовала трагедии искажения до боли в груди, ей так хотелось им всем помочь, эта несправедливость жгла душу раскалённым железом. Тхури тяжело вздохнула и махнула рукой, поджав губы. — С ней я сталкивалась и до уничтожения Белерианда. Эльфы с самого начала считали орков больными, хотя они продукт конфликта Эру и Мелькора. Орк – это живое социальное создание Эру и Мелькора, символизирующее искажение, которое Мелькор принëс в мир. Наши учëные мужи любят давать всему определения, – усмехнулась Тхури, – а эти тупые остроухие даже не знают, что у нас есть учëные. Они спелись везучими, а нам повезло, что мы вообще появились. Я горжусь тем, кто я есть, я создание Тьмы, а не эльфийка. — Я вижу, – взгляд Тар-Мириэль был обращён на уши вампирши – длинные, как у летучей мыши, с несколькими серьгами-кольцами с драгоценными камнями. Серьёзная холодность в миг сменилась тоской, и глаза вампирши застилали слëзы. — И знаешь? – голос Тхури задрожал и она шмыгнула носом. – Мне больно оттого, что мы вечно плохие, нас вечно пытаются уничтожить, будто бы мы не часть Арды. Это и наш дом! Но мы не жертвы, мы вторая сторона конфликта. Мы не будем плакать и говорить, какие мы бедные, мы защищаемся и мстим за павших товарищей. Но мы для всех злобные твари, а светлюки хорошие и добрые, хотя это далеко не так. Я вкусила однажды доброту одной светлючки, она сняла с меня кожу и бросила умирать. Она притворилась мной и проникла в Ангбанд. — Тхурингветиль, – шокированная королева подошла к ней ближе, взяв за руки и заглянув в глаза, – мне очень жаль, что ты прошла через это, и я рада, что ты выжила. Если тебе будет легче, я не считаю, что вы виновники всех бед. Я полностью вас поддерживаю сейчас и поддержу, взойдя на трон. — Меня злит их жестокость, и тот факт, что они не воспринимают нас как живых созданий, которые умеют чувствовать. Мы всегда возрождались из пепла, это сделало нас сильнее, мы всегда возвращаемся. Остроухие расстаются с жизнью по первой грустинке, а мы не умираем даже под градом ударов и смертельных ран. Глаза вампирши заблестели от слëз, и Тар-Мириэль притянула еë к себе, крепко обнимая, тогда Тхури дала волю чувствам. Она крепко обняла королеву в ответ, тихо плача. — Я знаю, что могла бы привыкнуть, но я устала быть сильной, устала быть материнской фигурой для мелькорхини, я хочу, чтобы всë закончилась, чтобы от нас отстали, и чтобы Мелькор вернулся. Тогда с Майроном всë тоже будет хорошо. Мириэль поглаживала еë тëмные вьющиеся волосы и шептала утешительные слова, понимая, что больше сейчас ничего не может сделать. Тëплый ветер, спящая природа и безразличные каменные колонны дворца были такими чужими для вампирши. — Пойми Майрона и не злись на него, он ваш лидер, ему тяжелее всех. Я тоже не одобряю их связь, Воримдиль явно одержим, а Майрон видит в нëм Мелькора, но будь снисходительна к отцу, ты ведь не знаешь, через что он здесь прошëл. Тхури отстранилась, стирая слëзы с лица. — Расскажи.***
Раны Майрона зажили быстро, также быстро, как и обычно. Вот только ему явно не хватало сноровки. Полетаешь тут, когда смертные атакуют всë, что движется. А вот у Тхури для практики в плане полëтов всего было достаточно. Майрон подумал о том, что нужно вернуть себя в форму. Если раньше его волновали впалые щëки и пустой взгляд, то сейчас щëки майа округлились и он не выглядел таким уставшим. Он вернулся в свои покои и обнаружил там Воримдиля, лежащего на его кровати. — Дети… — И не говори, вот переполох вы устроили. Своей улыбкой он пытался приподнять Майрону настроение, но тот только устало упал рядом. — Я не знаю, почему она так взъелась на меня, я же просто хочу быть счастливым... Воримдиль не дал майа договорить впившись в его губы. Майрон просто хотел, чтобы вся боль от потери ушла, чтобы стало легче на душе, но ничего не помогало. Майа застонал, когда смертный начал покрывать поцелуями его шею. Кожа его покрылась мурашками и он обхватил ногами торс смертного. Ему просто хотелось хотя бы ненадолго забыть про ответственность, силу и власть, всë это ему надоело, и хотелось лишь довериться тому, кого он любит. Без одежды стало непривычно жарко, и так страшно было вверять себя в чужие руки, а оттого так трепетно, и ожидание становилось ещë более сладостным. Дыхание сбивалось от прикосновений смертного, он многому научился у майа и искусно заставлял его умолять о большем. — Ты уверен? Кажешься таким хрупким сегодня, как из хрусталя. — Мелькор, прошу тебя, – простонал майа. Воримдилю нравилось смотреть на Майрона, на своего бога, нравилось делить с ним ложе, быть причастным к чему-то идеальному и такому желанному. Майрон был непохож на нуменорцев, что он только нашёл в Воримдиле? Вокруг ведь так много мужчин. Смертного пьянила та власть, которую ему вручил майа, власть над его телом, и теперь божество извивалось в объятиях Воримдиля, глотало ртом воздух и стонало во весь голос. Воримдиль сплëл их пальцы и прижал руки Майрона к кровати. Его движения становились быстрее и требовательнее, а стоны майа громче, он выкрикивал имя Мелькора, но всë ещё оставался божеством, божеством Воримдиля. В этот момент он казался таким уязвимым, слабым и зависимым, и эта власть ещё больше возбуждала смертного. Воримдиль будто имел власть над майа, имел его целиком и полностью, не слыша его слов. И остановился, только когда Майрон задрожал и расслабился. Майа тяжело дышал, прикрыв глаза и пытаясь восстановить дыхание, пока Воримдиль продолжал ритмично двигаться. — Хватит, – прошептал Майрон. — Я только вошел во вкус. — Воримдиль, достаточно, – с раздражением ответил майа. — Нет, не будь эгоистом, — Воримдиль толкнулся очень резко и болезненно, отчего на глазах майа выступили слëзы. Майрон оттолкнул смертного от себя и приставил к его горлу острые когти. — Я разговариваю на эльфийском? Тогда почему ты меня не понимаешь? – прорычал он. — Я пытаюсь быть похожим на твоего Мелькора! — Мелькор прислушивался ко мне, он меня уважал. — Постой, он же не умеет любить, он жестокий и озлобленный. — О, мне явно лучше знать о том, каким он был. К тому же, из нас двоих Жестоким прозвали меня, а не его, – надменно приподнял бровь майа. — Как скажешь. Он провëл ладонью по бедру майа, но поймав на себе его злой взгляд, тут же отпрянул. — Мне понравилось. Владеть куда приятнее, чем подчиняться. — Мель… Воримдиль, секс не про власть, а про удовольствие, – устало сказал майа, Он лëг на кровать и закрыл глаза, намекая смертному на то, что их разговор окончен. Воримдиль нехотя поднялся с места и налил себе вина. — Но ты всë равно восхитительный. Майрон только повернулся к нему спиной, что-то пробормотав. Он ощутил некий ущерб своему самолюбию. Чувствовал себя так, как когда Фаразон посягнул на его тело, также мерзко и грязно. Майа обнял себя за плечи, подумав, что Мелькор никогда бы так не поступил с ним. Но также Майрон думал о том, что отчасти заслужил это. Он понимал, что убийства, интриги и прочее – это плохо, но иначе нельзя, и вот, к нему проявили жестокость. «Может быть, это справедливо? – подумал майа. – Я и сам часто заставлял делать смертных то, чего они не хотят» Но он тут же отбросил эти мысли. «О чëм я только думаю? Я не заслуживаю такого отношения, я ведь хитрый, умный и могущественный майа, почему я должен терпеть это? Я готов пойти на всë ради власти и порядка, даже на убийство, но это не значит, что я заслуживаю насилия. Я сражаюсь за порядок среди хаоса валар, мне не в чем раскаиваться, и наказывать меня не за что» Майрон поднял свои одеяния, отброшенные куда подальше во время страсти. Его мучал вопрос, почему Воримдиль так сильно изменился? Да что, орëл их дери, не так с человеческим обществом?! Может, Тхури права в том, что Воримдиль не Мелькор? Майрон тяжело вздохнул. Чувства сильно усложняют жизнь, без них всë было бы куда проще.***
Тхури лежала в саду на травяном ковре в окружении закрытых цветов, заснувших вместе со смертными, чтобы с солнцем снова раскрыться. Она подбрасывала что-то вверх и тут же ловила. Майрон нерешительно приблизился к ней. — Надо поговорить, – но Тхури проигнорировала его слова, даже внимания не обратила. — Какой из меня вождь, если я не могу договориться с собственной дочерью… — Ага. — Тхури, мне жаль. Мне жаль, что всë так получилось, пожалуйста, не злись на меня. Я не хочу тебя терять, но и ты меня пойми – мне больно и одиноко, моя постель пуста и холодна, я тоже хочу быть любим. — Как бы он отреагировал на это, как думаешь? — Отвесил бы мне пощëчину. И был бы прав. Мне жаль, что я проявил слабость. Тхури тяжело вздохнула. Она поймала кольцо, которое подбрасывала и села, прижав к себе ноги. — Я поговорила с Мириэль. Она подошла к отцу, заглянула ему в глаза, и обняла со всей нежностью. — Прости, пап. Я не знала. Прости, правда. Только скажи, и я убью всех, кто причинил тебе боль. — Всë хорошо, Тхури. — Я серьёзно, мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, ты не достоин такого отношения, пап. Они все ошибаются. Слëзы текли по еë щекам, и она даже не пыталась этого скрывать. — Я сам пошёл на это, должен быть готов ко всему. — Нет, не должен, они должны любить тебя, все должны любить тебя, как любят орки. Это несправедливо. Мириэль всë мне рассказала. Ты не заслуживаешь этого, никто не заслуживает! Майрон ласково погладил еë по тëмным волосам. — Всë хорошо, я могу понять твою обиду. — Я больше не буду возражать против твоего смертного. Но им нельзя доверять, ты же знаешь. Мне он всë ещё не нравится, но возражать против… против вас я не буду. — Спасибо, темнышка. — И прости, что наговорила тебе всякого. Я так не думаю на самом деле, просто хотела тебя разозлить. Ты очень умный, хитрый, сдержанный и ответственный. — Я понимаю, Тхури. Они оба снова почувствовали то самое ощущение дома, уюта и безопасности, всю ту теплоту, которой они были лишены так долго. Всë это было как Ангбанд.