Ирис и Красная Гвоздика

Майрон нежился в объятиях Воримдиля при свете полной луны. Правильно ли то, что майа простил его? Майрон не мог сам себе на это ответить, теперь Воримдиль не был так уж и похож на Мелькора. Более того, теперь он казался обычным смертным, как и все. Доверие майа подорвано и отношение к смертному изменилось, но он решил, что отталкивать от себя его рано, ведь Воримдиль убедил придворных в том, что орки никакие вовсе не варвары и не грязные животные, а такой же народ со своей культурой. Невероятная мысль – не только эльфы достойны сострадания и хорошей жизни. Он хорошо себя показал, изменив отношение к оркам, которым теперь бесплатно наливали эль в тавернах. Его дочь большую часть времени проводила с Мириэль; наверняка они обсуждали свои женские дела, его мышка полюбила королеву, как родную сестру и даже больше. Она всегда ходила с ней под руку, искренне и легко улыбалась так, как не улыбалась никому. Майрон думал о том, чтобы перевезти королеву в Мордор, нечего ей здесь оставаться. Скорее всего валар решат что-нибудь устроить ему за поклонение Мелькору, поэтому Мириэль оставлять здесь нельзя. И тут Майрон задумался о том, почему вообще в нëм проснулось это желание? Такая странная жажда заботиться о смертной, от которой ему нужно было всего-то сотрудничество. Но Мириэль и правда хорошо помогала – она исправно собирала сведения, и при том достоверные, как говорила Джахиза. Эта девочка тоже приглянулась Тхури. Справедливости ради, его дочь очаровала всех дам своими манерами и той добротой, которой они не могли дождаться даже от своих мужей. Холодный ночной ветер заставил покрыться кожу мурашками. Майа коснулся губами виска Воримдиля, и смертный поëжился во сне. Майрон аккуратно встал с кровати, освобождаясь из его рук. Он знал, что кое-кто важный во дворце тоже не спит. Ар-Фаразон медленно плëлся по ночному замку в одиночестве. Его думы были полны тревоги перед будущим, он ведь не молодеет, с тех пор, как он пленил майа, прошло минимум пять лет, и это событие теперь казалось таким далëким. Ноги всë больше болели, хотя король пытался как можно больше отдыхать и питаться сытнее, на голове появлялись седые волосы. Его лучшие годы уходят, а Владыка Мелькор не торопится одарить его бессмертием. Король положил ладони на подоконник, смотря куда-то вдаль в сторону моря. Как вдруг он почувствовал тëплые руки на своих плечах. — И в чëм же причина вашей бессонницы? – мягкий шёпот майа прозвучал прямо у уха, отчего Фаразон невольно вздрогнул. – Вы так пристально смотрите в сторону Амана, мой король. — Время идëт, а я не молодею. — Я ведь сказал, что нужно делать. — Ты всегда говоришь загадками. — Неужели? Людям нужен храм, где они смогут возносить молитвы Владыке. Казна позволяет, да и место вполне есть. Фаразон повернулся к нему, нахмурившись. В свете луны его тело казалось Фаразону таким соблазнительным, что никакое бессмертие не стоило воздержания. Он готов был взять майа грубо и жестоко, чтобы тот кричал и вырывался, моля Мелькора о милосердии. Эта мысль проскользнула в голове короля, и он усмехнулся. — Ты нечто конкретное приметил? — Да, иначе не начинал бы разговор об этом. — И что же? Майрон заметил, как взгляд короля скользил по его телу. Ему снова стало так мерзко и неуютно от этого, что хотелось содрать с себя кожу, он снова ощутил те касания и поправил рукава халата. — Бесполезное древо уже долгое время является символом торжества эльфов и валар над людьми. Нужно полностью уничтожить его. — Но это наше наследие. — Ваше наследие – рабство, – с нажимом ответил майа. — Тебе нравится быть шавкой эльфов, быть марионеткой в их руках? Ты сам можешь решать, что тебе делать! Фаразон кивнул. — Да… да, ты прав. Это ведь символ надежды для неверных. — Срубить его, как можно скорее. – холодный и угрожающий майа сложил руки на груди, надменно смотря на короля. – Тогда, может быть, Мелькор будет к тебе более благосклонен. В его расслабленной улыбке проскальзывала та самая злая и жестокая ухмылка, отражавшая его истинные помыслы.

***

Королева умылась водой с розовыми лепестками. Новая служанка, Коранис, исправно выполняла свою работу и прилежно всему училась. Она была красива и юна, но наивна. Сама по себе не отличалась умом, а потому Мириэль не собиралась делать еë шпионкой, к тому же, она, по-видимому, верна валар. Мириэль не слишком заинтересованно выбирала украшения, но внезапно в окно постучались. — Проходи, Тхури, – отозвалась королева. – Коранис, сними щеколду. Коранис нахмурилась и опасливо покосилась в сторону окна, но всë же выполнила просьбу. Через окно в комнату залезла девушка в плаще, который закрывал еë лицо, отчего Коранис испуганно вскрикнула. Мириэль лишь улыбнулась, увидев подругу. — Как и обещала, пришла утром. Но, я вижу, ты сейчас занята. — Вовсе нет, останься, пожалуйста. Взгляд Коранис был направлен в сторону девушки, которая сняла с себя плащ. Это была та самая вампирша, которую дева видела, когда прибыли мордорские чудища. Тогда она чуть не лишилась чувств. Тхури приветливо улыбнулась ей, но Коранис только опасливо отвернулась к королеве. — Ар-Зимрафель, какую причëску вам сегодня сделать? — Зови меня Мириэль, Коранис. Нет нужды использовать это имя. Сделай просто корону из кос. Девушка кивнула и взяла всë необходимое. Она не слишком долго переплетала между собой чëрные локоны королевы, гармонирующие с еë тëмной кожей, украшая причëску жемчугом. После этого королева отослала еë, чтобы побыть с вампиршей. Тхури с интересом рассматривала еë украшения. — Майрон не предлагал тебе что-нибудь? — Предлагал, но я отказалась, не вижу особого смысла в украшениях. Тхури ухмыльнулась. Она протянула королеве сапфировую подвеску и такие же глубокого синего цвета серьги. — Понятно… покажешь свои платья? Я помогу переодеться. — С удовольствием. Королева вытащила из сундука синее платье с прозрачными, словно медуза, рукавами, оно было украшено россыпью белоснежного жемчуга разного размера и сапфирами. Тхури охнула от вида платья. Она аккуратно провела ладонью по камням и улыбнулась. — Очень красивое, такое невесомое, тебе пойдëт. — Оно новое, его мне подарил на день рождения Майрон. — Папа молодец. Мириэль сняла сорочку, чтобы надеть нижнее платье, и поймала на себе нежный взгляд Тхурингветиль, которая смотрела на неё, как на произведение искусства. Щёки королевы покрылись лёгким румянцем, и тогда вампирша испуганно отвела взгляд от обнажённого тела. — Прости, я… я не хотела тебя смущать. Мне так стыдно, я забылась и… — Всё в порядке, не стоит волноваться. Она застыла с одеждой в руках, когда вампирша продолжила на неё смотреть. — Тхурингветиль, скажи мне, как майэ… это ведь нормально, если меня не привлекают мужчины? — Конечно нормально! Меня вот только женщины привлекают. Никаких мужиков. — Я уже поняла, но ты смотришь на меня не так, как мой муж. Он был жесток и груб, он не любит меня, им двигала ненависть и желание меня унизить. Но ты такая мягкая и уютная, словно поцелуй матери. В голосе королевы была заметна печаль, но вместе с этим какое-то тепло, о значении которого Тхури догадывалась. — Так уж я воспитана, – неловко повела плечами вампирша. Губы королевы выглядели невероятно соблазнительно, хотелось их целовать без конца, и тут она себя одëрнула, но не успела опомниться, как Тар-Мириэль коснулась еë губ своими. Мягкое и невинное прикосновение наполнило сердце вампирши сладостной и такой желанной тревогой, и вместе с этим спокойствием, когда Мириэль положила ладони на талию Тхури. Для королевы это чувство было неизведанным, страшным и волнительным, но еë тянуло к этому, хотелось исследовать его целиком и полностью. Королева раскрыла глаза и мягко отстранилась. — Тхури, ты очень добрая, ты мне очень нравишься, не знаю, что со мной, но мне хочется быть рядом. Я никогда не чувствовала ничего подобного. — Добро пожаловать в мир любви, – вампирша обнажила острые клыки в счастливой улыбке.

***

Трущобы кишели подпольными верными. Они сохраняли верность валар, в то время как сторонницы Саурона несли слово Мелькора. Исильдур брезгливо поморщился, глядя на женщину в красно-чёрных одеждах. Раньше она была шлюхой, а когда Саурон закрыл все бордели и начал наказывать мужчин за покупку женщин, эти блудницы так легко получили статус и уважение. Вот и лицо людей короля, подумал он. Никто не сопротивлялся новому режиму, да и что мог один человек против всей власти? Исильдур тяжело вздохнул и отдал торговке несколько монет. — Да хранит тебя Мелькор, – полная дама улыбнулась и вручила ему фрукты. Вдруг, кто-то толкнул его, и гранат упал на дорогу, чтобы быть раздавленным безразличными людьми. На вымощенную камнем дорогу полилась тëмно-красная жидкость, так напоминавшая кровь. Но это был сок. Исильдур только пожал плечами. «Давно пора его срубить!» «Да от него толку нет, хорошо, что завтра его срубят» «Растëт себе и растëт» Исильдур прислушался к голосам. Он повернул к таверне, рядом с которой стояло несколько смертных и орков. Мерзкие и грязные создания о чëм-то разговаривали на своëм грубом языке. — А кому оно нужно вообще? — Владыка говорил, что это древо – потомок какого-то древа из Валинора, да пëс его знает, не помню. Чтоб их всех орлы разодрали, – орчиха плюнула под ноги и скрестила руки на груди. — Да-а, всë так Райхан – с акцентом проговорил темнокожий смертный, – не очень правильно, если оставить его тут. Владыка хорошо всë делает. Вдруг, из таверны вышла женщина в широкой шляпе, к краям которой была пришита полупрозрачная ткань, а за ней шла фигура в плаще. Женщина сверкнула красными глазами, оглядывая улицу. — И чего стоим, кого ждëм? — Тебя, Тхурингветиль, ты нам уши поотрываешь, если без тебя уйдëм. Женщина поправила ткань, и тогда Исильдур увидел, что вместо лица у неë была морда летучей мыши — должно быть, это вампирша-вестница Саурона. Смертный поморщился от отвращения, но продолжил наблюдать за ними. — Вообще-то Майрона назвали жестоким, а не меня. И уши я отрываю только эльфам. Тëмные твари залились смехом. Фигура в плаще, видимо, что-то сказала, так как женщина повернулась к ней. — Да, королева, я тоже так думаю. Пора возвращаться. Посмотрели и хватит. Королева? Что Мириэль забыла в компании этих грязных животных? Исильдур не мог поверить своим ушам, всë, что он услышал, не может быть правдой. Наверняка Саурон околдовал короля, он не мог так поступить. Смертный подумал, что сейчас нет смысла идти за ними, нужно обязательно спасти древо, но позже. Вдруг, его сердце наполнилось тревогой и липким страхом за Коранис. Дева не выходила у него из головы. Она была такой чистой и светлой, не такой меркантильной сребролюбкой, как женщины из числа людей короля. Коранис являла собой ту добродетель, о которой говорили все верные. Исильдур твëрдо решил для себя, что он спасëт деву из дворца. Тëмное тяжёлое небо предвещало тревожную ночь, полную сложных решений.

***

Тар-Майрон поманил деву к себе. Он по-кошачьи вальяжно расположился на троне, смотря на Коранис из-под полузакрытых век. — Знаешь, зачем ты здесь? Коранис мотнула головой. — Н-нет, милорд. — Что ты, я не лорд, у меня ни титула, ни земель здесь, – его улыбка была холодной и колючей, с ней наружу выходила вся его ненависть к светлым и их последователям. Майрон поднялся с трона и подошёл к деве. Он двигался изящно и держался уверенно, майа словно парил над полом, а не шëл. — Известно ли тебе, что в мире есть единственный Владыка, и имя его Мелькор? — Но Эру наш творец, разве мы не должны его слушать? — Эру лишь игрушка в коварных лапах валар, – нежно улыбнулся майа, – они придумали марионетку, чтобы вертеть ей, как вздумается. Я самый преданный последователь владыки Мелькора, и именно он наделил меня силой, которую я имею. — Силой наделяет Эру, на всë его воля… За спиной майа будто из воздуха появились огненные змеи, которые, извиваясь, шипели на девушку. — Валар взбунтовались, потому что Мелькор дал им свободу выбора, а они хотели склонить его, как самого сильного, к работе над своими глупыми задумками. Он щëлкнул пальцами, и пламенные фигуры начали кружиться в ярком хороводе, где огонь то вздымался, то опускался, всë казалось таким нереальным и чудны́м, что Коранис глаз не могла оторвать от этого зрелища. — Владыка Манвэ… — Поэтому я, как и Мелькор, предоставляю тебе выбор: примкнуть к нему и получить бессмертие и вечное блаженство, или же прозябать и дальше в нищете вместе со своими валар, которые даже молитв не слышат. Где были валар, когда твоя семья сводила концы с концами? Проституированные женщины, терпевшие ежечасно изнасилования, были услышаны Мелькором, и я избавил их от оков, дав шанс изменить свою жизнь. Рабы молили Владыку наказать господ, что же, я исполнил его волю и казнил жадных и порочных лордов. — Н-нет, это всë неправильно, – Коранис начала выходить из странного состояния сна наяву. — Это не то, чему нас учили, ты лжец! Моргот враг и тиран, который... Звон удара раздался эхом по тронному залу, и Коранис приложила ладонь к покрасневшей щеке. — Я не позволю отзываться так о моëм вала. Пламенное видение исчезло, уступив место всепоглощающей тьме, в которой девушке мерещились разные чудовищные твари, о которых она и помыслить не могла. Сердце будто бы замерло, внутри всë похолодело, а от майа теперь исходило не просто липкое чувство скрытой угрозы, а кричащая опасность. — Чего ты хочешь? — В целом, – власти и контроля. Конкретно сейчас – избавиться от Амандиля и его выводка. — Нет! Только не Исильдур! – воскликнула дева и вдруг поняла, что она натворила. Тар-Майрон хищно улыбнулся. — Превосходно, судьба мне явно благоволит. Всë было готово к жертвоприношению. Место было заполнен людьми короля, которые возносили свои мольбы Владыке, повторяя отдельные фразы за Тар-Майроном, который держал в руках факел. — Ты, изгоняющий свет, проводник во Тьме, прими неверную жертву, в чью голову ударило сомнение, и одари верных тебе благодатью, как врагов своих — карой! Его голос звучал сильно, как раскаты летнего грома, ветер откидывал за спину огненно-рыжие волосы и развевал свободную ткань. Девушка была привязана к столбу, снизу которого сложили костëр, и не хватало только пламени. Она выглядела измученной, сонной, и взор еë был устремлëн в сторону древа, она что-то тихо шептала, надеясь, что сейчас придёт еë герой и спасëт еë. Но чуда не случилось. Языки пламени окружали майа, в них смертные видели события прошлого, изображения, становившиеся всë чëтче, как из огня рождаются образы крылатых ящеров, могучего тëмного вала и его созданий, орков. И в один момент пламя добралось до хвороста, на котором стояла Коранис. Огонь жадно пожирал всë, до чего мог дотянуться, и вскоре девушка вскрикнула от боли, еë отчаяние было таким протяжным и холодящим кровь, что некоторые смертные застыли на месте, не смея сказать ни слова, с ужасом, трепетом и благоговением перед властью майа лицезрея страшную казнь. И только Тар-Майрон с коварной улыбкой на устах смотрел на горящую деву. Как краснеет кожа, тут же высыхают слëзы, как обугливается живая ткань еë тела, и как еë облик всë меньше походит на человеческий. В секунду последнего еë крика Исильдур, сражавшийся за росток, поднял голову. В тот момент внутри него что-то умерло. И вместе с этим зародилась такая сильная ненависть, что он и подумать не мог, что способен так ярко чувствовать.