Ирис и Красная Гвоздика

Джахиза уже давно перестала быть беспечной девочкой, она с девичества была втянута в интриги Тар-Майрона, но она бы не сказала, что это ей не нравится. Девушка была действительно предана ему, потому как он возвысил её положение. Джахиза теперь была шпионкой и жрицей Мелькора, главной жрицей. Она хладнокровно пытала верных, этому её научил сам Майрон, чьи приказы она выполняла безжалостно и без колебаний. И сейчас как раз очередной случай, когда он сможет наградить её. Джахиза вошла в подвальное помещение, в котором сладко пахло какими-то маслами. Она натянула капюшон и на лице её отразилось отвращение, когда к ней подошёл полный мужчина с длинной бородой. — А, ты новая работница, проходи, чего мнёшься? Он обдал её сальным взглядом и ушёл в другую комнату своими кривыми ножками, как у свиньи. Комнату от входной части отделял лишь занавес из нитей и бусин. Душный тошнотворный запах обволакивал кожу, трупная вонь и то приятнее. Вокруг на креслах, кушетках и даже полу мужчины овладевали безразличными женщинами, кто-то из них подыгрывала, кто-то тихо плакала в подушку, но суть была одна. Все они – нищие женщины, которых вынудили этим заниматься. Мужчины отпускали грязные комментарии в их адрес, кто-то бил, кто-то просто молча упивался властью над этими женщинами. Сама Джахиза не назвала бы это изнасилованием, она ведь не сопротивлялась, она не была «хорошей» жертвой, лишь испуганной девочкой. Эти отвратительные потные и вонючие животные взбирались на женщин, толкались в них пару минут и бросали пару монет – вот и всë, что было. Но мужчин возбуждали не женские доступные тела, как шматы мяса на рынке, а власть. Им нравилось подчинять и угнетать, иметь власть над женщинами, и о, тьма, как им нравилось причинять боль! Майрон всегда говорил, что власть идëт рука об руку с болью. Никто не идёт в это рабство от хорошей жизни. Джахиза сдержала внутренний порыв разбить бутылку живого огня, которую дал ей Тар-Майрон, и просто закончить всё это, но помощь женщинам была важнее всего, к балрогу приказ Тар-Майрона, он просто не понимает. Он никогда не чувствовал на себе липких оценивающих взглядов, никогда его не трогали против его воли, он не знает, каково им приходится, на его тело не посягали. Джахиза вдруг ощутила на коже тысячи прикосновений, ту боль, что она сдерживала годами, и которая при таком раздражителе вырвалась наружу. Голова пошла кругом, и тошнота подкатила к горлу, но девушка сжала кулаки до побелевших костяшек. Эти мужчины смотрели на женщин, как на мясо. Для них они не личности, просто игрушки, которые, если что, можно выбросить. Вдруг, она увидела маленькую девочку, которая отбрыкивалась и вырывалась из объятий взрослого мужчины, она кричала и плакала, она ведь совсем дитя. Её пытался обнять знакомый Джахизе мужчина – один из союзников верных, на первый взгляд добрый и открытый белый нуменорец. Девушка остолбенела, и картинки из прошлого начали возникать в голове. Она направилась прямо к ней, и плевать, что она всех подставляет, плевать, главное, чтобы девочку не сломили, как когда-то сломили её. Когда девочка наконец вырвалась, перед ней появилась фигура в тёмном плаще, протягивающая кинжал. Девочка смахнула со лба длинную грязную чëлку и ясные голубые глаза устремились вверх к фигуре. — Бей или страдай всю жизнь, – прошептала она. — Ты что творишь?! – завизжал мужчина. Но было поздно, девочка колебалась меньше минуты, она выхватила кинжал и резанула им по шее насильника, который уже подошёл ближе. Красная горячая кровь затмила её глаза и попала в полуоткрытый рот, из которого вырывался злобный рык. — Слава Мелькору! – крикнула Джахиза, отбрасывая назад капюшон. На еë лбу красовалось аккуратное красное око из карминовой краски, и такого же цвета были еë одежды. И тогда настал конец подпольному борделю. * Майрон как обычно по-кошачьи потянулся и мурлыкнул от удовольствия. Он зарылся пальцами в песок и поднял лицо кверху. Солнце приятно припекало слегка загоревшую кожу, покрытую веснушками. Его дыхание было спокойным и тихим, а на душе царило спокойствие. Тар-Мириэль при помощи новой силы уже поднимала песок, пытаясь придать ему устойчивую форму. Песчинки собирались в сгустки, королева построила пару колонн, которые соединились в храм. От усердия у неё выступили капельки пота на лице, которые она вытерла рукавом, и в этот момент сооружение упало. Тар-Мириэль разочарованно вздохнула. — Мордор не сразу строился, ты делаешь успехи. На сегодня хватит. — Я хотела бы попробовать ещё, — ответила она, тяжело дыша. Вдалеке появилась приближающаяся фигура, ведущая кого-то маленького за руку. Майрон не придал этому большого значения, так как уже знал о произошедшем. — Я догадывалась, что найду вас здесь, – Джахиза сняла перчатки и убрала их во внутренний карман, указывая на девочку рядом. — Это Мирра. — Здравствуй, дитя, — улыбнулась ей королева. Девочка молчала, прячась за спиной долговязой и тощей жрицы. Майрон поднялся с места и подошёл к ним, присев на уровне роста девочки. Он долго и пристально смотрел на неë, но потом поднялся и повернулся к Мириэль. — Она и родилась здесь, скорее всего, харадрим. Еë мать привезли сюда беременной, она росла в борделе. Кажется, она тоже? Сердце Джахизы пропустило удар. Она ведь тоже харадка. Было больно и мерзко вспоминать то время, но Джахиза ведь сильная, она должна держать свои эмоции под контролем, как учил Майрон. Она глубоко вздохнула и облизнула потрескавшиеся от сухого городского воздуха губы. — Не совсем, – мотнула она головой, – меня привезли в бордель, когда я была совсем маленькой, наверное, лет в десять, не помню. Майрон кивнул. — И что мне с вами делать? — Она будет учиться в храме, – выпалила Джахиза, сама от себя этого не ожидая. — Пусть так. Майрон лениво потянулся и зевнул. Его выражение лица было расслабленным и не выражало, в общем, ничего опасного. И одежды его были практичны и удобны, в последнее время он позволил себе расслабиться и передать жрицам все свои дела касаемо храма. — Мне пора развращать разум Фаразона. А ты, Мириэль, тренируйся. Джахиза, порепетируй речь, я думаю сделать тебя главной жрицей. Если хорошо себя завтра покажешь, конечно. Майрон отбросил рыжие волосы за спину. Хитрые цитриновые глаза лукаво смотрели куда-то вдаль, после чего он развернулся и пошёл в сторону тайного хода в замок. Мириэль, одетая как обычная женщина, в этот раз выбрала платье чëрного цвета, а еë коса была такой же, как обычно заплетался Майрон. — Моя королева, вы думаете, это всë правильно? — Что именно? Внимательные глаза сверкнули золотом на солнце. — Вы верите в Мелькора? — Не так, как верные верят в Эру и валар. Мелькор точно существует, Майрон столько о нëм рассказывал, да и не только он. Майрон хороший друг, мне нравится проводить с ним время, но я преследую свою цель, и он должен это понимать. — И что у вас за цель? — Вернуть себе трон. Казнить всех союзников узурпатора и привести Нуменор к процветанию. Разве это плохо? Если бы валар были так хороши, они бы не допустили этого. Валар трясутся лишь за свои зады, которые они опустили на высокие троны. Она говорила это так горделиво, с ноткой презрения, на еë лоб упало несколько тëмных прядок, и она лëгким движением смахнула их. И продолжила свои упражнения. * Джахиза вдохнула аромат благовоний и ощутила приятную прохладу храма. И ничего в нëм не говорило о грядущем жертвоприношении, будто то был лишь сон. Едва осязаемая дымка коснулась кожи девушки. — Здесь мы молимся владыке и приносим в жертву нехороших людей, – объяснила она девочке. Мирра кивнула. — Как те из борделя? — Верно. Все они нарушители порядка Владыки Мелькора. — А почему Владыка с ними сам не разберëтся? Он не сильный? — Решает не сила, а доброта, – улыбнулась Джахиза и погладила по голове девочку. – Я здесь не из-за того, что Тар-Майрон силëн, он проявил доброту ко мне, и так я стала жрицей. И ты можешь. — Мне всë равно некуда идти, – пожала плечами Мирра. На девочке висели какие-то невнятные лохмотья, поэтому Джахиза повела еë в дополнительное помещение храма. Там девушка взяла иголку, нитку и принялась рвать и подшивать платья жриц, и в итоге получилось вполне милое одеяние. Джахиза действовала точно и быстро, также она убивала, ей было это не в первой, она приносила в жертву верных, пытала их и руководила облавами. Ей совсем было не жаль людей узурпатора, из-за которых она очутилась здесь. Из-за которых… Раннее утро, сегодня Джахиза должна хорошо себя показать. Сейчас у неë хорошее настроение, она решила нанести на кожу ароматическое масло – за уши, на запястья и меж грудей. Мантия Тар-Майрона ей великовата, как и его украшения: серьги тяжелые, тянут мочки вниз, золотое колье ничем не легче, как и драконий обруч, который Тар-Майрон в последний момент уменьшил для неë, не оставив ни следа спайки. Он и правда мастер своего дела. Джахиза еле заметно улыбнулась и кивнула ему, полная благодарности. Майрон заправил за уши тëмные волнистые волосы и подмигнул ей. — Да пребудет с тобой Владыка. — Он в моëм сердце, – прошептала девушка. Она вышла к алтарю, на котором был привязан верный. Мужчина испуганно озирался и что-то жалко мямлил себе под нос, пока Джахиза говорила. Ей овладело лëгкое покалывание кончиков пальцев, которое переросло в окрылëнность, речь сама лилась, словно сладкое вино, пьянило толпу, и все смертные будто обретали душевную гармонию в один момент. Джахиза сильнее сжала рукоять кинжала. Лезвие вошло в плоть невероятно легко, легче, чем нож в свежий хлеб. Она сделала глубокий разрез под грудиной, продолжая прокладывать кинжалом себе путь в сердцу. В ноздри ударил запах свежего мяса, забавно, сырая свинина также пахнет. Джахиза была больше отрешена, чем сосредоточена, и надеялась, что Майрон этого не заметит. Но Майрона уже не было подле короля. Она с ювелирной точностью резала плоть, пытаясь пробраться к ещë бьющемуся горячему сердцу, пока кровь лилась по еë рукам, одежде, прямо на каменный пол. Ей потребовалось некоторое время, чтобы добраться до цели, помня, как учил еë Майрон резать свиней. Верные ведь так на них похожи. Наконец, она обхватила ладонями ещë бьющееся сердце, такое горячее, так вот, каково это, держать в руках чужую жизнь. Она безо всяких раздумий отделила орган от тела и подняла руку над головой, демонстрируя толпе трофей. — И так будет с каждым! Толпа ликовала, пылая в гипнотическом экстазе, и весь этот надоедливый гул слился воедино, когда служба резко окончилась, также, как и началась. Она вся испачкалась в крови, от которой еë оттирали другие жрицы. — Ты молодец, Джахиза, хорошо поработала. — А тяжело было резать? — Как тебя не стошнило? И правда. Тогда она слышала звон в ушах, в глазах периодически темнело, и тошнота подкатывала к горлу, но каким-то чудом всë прошло отлично. Но ей не было жаль того смертного. Почему-то она ничего не чувствовала. Интересно, как прошло первое жертвоприношение, проведëнное Тар-Майроном? Он тоже был отрешëн, или испытывал к врагам только ненависть, как должно? А вот и он сам. — Мои кошечки, все сегодня хорошо себя показали, – приторно-сладкий тон заставил Джахизу усмехнуться и закатить глаза, – отныне ваша старшая – Джахиза, обращайтесь к ней по всем вопросам и будьте счастливы. В этот раз Владыка даже помог им убраться в храме, с ним дело шло в разы быстрее, своими силами он заставил ветошь саму отмывать пол, и только вода осталась неподвластной ему. Возможно, виной тому старая вражда между Тьмой и водой. И они остались наедине. Тишь ночи расслабляла и приятно холодила уставшие мышцы. Майрон удовлетворённо вздохнул и облокотился о колонну, оглядывая весь храм. Чëрная беззвездная ночь всегда нравилась Джахизе, которая очень любила ночные прогулки, особенно в компании Владыки. А в этот раз они просто стояли и молчали, каждый думая о своëм, но даже так еë всë устраивало. Королева и Тар-Майрон подарили ей целый мир, в котором она купалась в золоте и вкусной еде. Она более ни в чëм не нуждалась и жила, как кошка – сама себе хозяйка, мурлыкая от удовольствия. Майрон не принуждал ее к работе, она сама по доброй воле выбрала этот путь, исходя из еë прошлого. Ведь без него не бывает и настоящего. Она должна помнить о том, что с ней делали те мужланы, чтобы никогда не забывать – верные и люди короля ничем не отличаются, это всë те же мужчины, одержимые жаждой власти и желанием причинять боль. Они по своей природе не могут созидать, это подвластно только женщине. — Владыка, а вы были близки с женщиной? Майрон перевëл на неë взгляд янтарных кошачьих глаз. — О чëм ты говоришь? — У вас есть опыт исключительно с мужчинами? Или в вашей жизни были и женщины? — Мне нравится окружать себя женщинами, потому как многие мужи глупы, но увы, я не могу даже заставить себя взглянуть на обнажëнную женщину. Вся моя природа заставляет меня желать мужчин. — Тогда, я так понимаю, нет смысла вас спрашивать о детях. — У меня есть Тхурингветиль, как ты знаешь, но она не от моей крови. Мелиан пришлось принять обычаи эльдар, дабы зачать дитя, а я не желаю так низко падать. В его голосе был слышен укол в сторону той женщины, и всë же, Владыка был расслаблен и спокоен. — Тëмной ночи, Владыка, спасибо за беседу, – откланялась Джахиза. — Тебе спасибо, дитя. Когда смертная покинула храм, Майрон вдохнул воздух полной грудью и развëл руки, подставляясь под лунный свет, наслаждаясь тьмой, окутавшей мир. Его движения были плавными, сосредоточенными, но слегка небрежными, он держал невидимого партнëра и вëл танец, вспоминая, как он кружился с ним в Эрегионе под грохот музыки и восторженные взгляды. Постепенно образ сам собой вырисовывался, сотканный из тьмы, и в голове майа звучала старая забытая песня, только мелодия, так как слова давным-давно утеряны. Он вëл счëт движений, не делал ничего лишнего, но позволял себе такую вольность, как напеть мотив, чтобы потом улыбнуться своим мыслям, и только Эру знает, что творилось в его голове в тот момент. Но тëмный образ становился отчëтливее, принимая облик мятежного вала, делая майа чуть более счастливым. Он знал, что перед ним лишь иллюзия, комок из старых чувств, которые так внезапно ожили, заставив всë в груди сжаться от боли. Испытывать боль – значит быть живым, именно боль идëт рука об руку с борьбой. Гниющие смердящие ветхие трупы на всë согласны, они пассивны и молчаливы, но те, кто живы, бунтуют, следовательно, существуют. Как можно любить этот жестокий мир, полный ненависти ко всему, что отлично от нормы? Только сквозь слëзы, удивляясь красоте мгновения. Они всегда восстают из пепла, чтобы бороться снова и снова.