Гостиница "Алая нить"

      За свою долгую работу здесь, он впервые встречает такое. И даже в памяти прошлых Мастеров нет столь израненных судеб. Вот точно. А ведь должность Хозяина гостиницы это не просто владение конкретным местом, а нечто намного большее. Но впрочем, речь сейчас не об этом.       Пара приходит вместе. Рука об руку, так близко друг к другу, но так бесконечно далеко. Их алая нить буквально истекает живой и мертвой кровью. Но она крепка, словно цепь, перекручена узлами, но кое где едва ли не на волоске держится. Кто-то сильно постарался то ли связать, то ли разорвать. А может и то, и другое разом. У обоих. Но нити срослись, сцепились, образуя нечто новое и непонятное. Болезненное.       Мастер только качает головой и приказывает приготовить две смежных комнаты. Вместе селить нельзя — ненависти много, но и далеко друг от друга тоже — любовь слишком глубока в них. А сам идет медитировать и в Хранилище свитков. Ему нужны ответы как действовать в такой ситуации. Белый кот следует за ним. И они в четыре руки проверяют тексты, за которые та же Линвэнь отдала бы половину своей небесной жизни, если не больше. И находят. Много чего, но в то же время безумно мало. Медитация дает чуть больше. Судьба негодует. Алая нить сожалеет. Обе дают своим детям выбор. Осталось лишь озвучить его.       Вечером Хозяин гостиницы говорит с демоном. Его спутник довольно ослаб, лишившись духовных сил и испытав невероятный стресс, он впал в беспамятство. Наверно это и к лучшему.       — Вы связаны, — объясняет Юань ситуацию молчащему Князю Черных вод. И смотрит спокойно, безмятежно, не боясь своего гостя. Он вообще мало кого боится, если так подумать. Слишком много пережил сам.       — Тот, кто сотворил это с вами, не просто оказался наказан тобой. Ты ведь убил виновного, да?       Хэ Сюань кивает, поедая предложенный ужин. Белый кот лениво дремлет на коленях владельца дома заблудших душ. Где играет грустная мелодия флейты, гармонично вплетаясь в разговор, успокаивая мечущиеся души Бездны.       — Кем он был? — интересуется Хозяин гостиницы, покручивая в руках пиалу с чаем. Веер лежит на столике, раздражая своим видом гостя. Слишком сильно атрибут связан двумя Небожителями. Но гость старается не показать этого.       — Водный тиран, — роняет холодные слова в возникшую тишину гуль. Ненависть в этих двух словах буквально осязаемым шлейфом ложиться на плечи. Кот дергает ухом, приоткрывая один глаз, но затем вновь делает вид, что спит. Мастер задумчиво кивает. Отблеск свечей играет на костяной маске, скрывающей лицо.       — Его брат, — не то уточнение, не то констатация факт. — Всё ещё хуже, чем может быть. Так вот, ты не просто наказал Ши Уду, лишив его жизни. Само Мироздание вычеркнуло его душу из своих потоков. Он решил играть не с теми Силами, влезть туда, куда не следует никому из смертных или бессмертных. У него нет прав на перерождение ни в каком облике. Никогда.       Один из Четырех бедствий чуть опускает чашу с рисом и палочки. Смотрит золотистыми глазами на рассказчика и в них мерцает мрачное торжество, удовлетворение. Утихает ядовитый шторм ненависти к Ши Уду. Не исчезает совсем, слишком въелось в Хэ Сюаня это чувство за столько лет, но слегка засыпает, убаюканное ощущением отмщения за потерю семьи.       Звуки флейти вплетаются в тишину. Она стонет, плачет и взывает. И зовет, зовет, зовет. Воскрешает в памяти самое светлое, почти забытое, а оттого и больное. И горло сдавливает невидимая удавка, а в груди тянет, словно вот-вот мертвое сердце вновь остановиться, сбившись с ритма. Флейта горюет, достигает наивысшей точки своей невнятной мольбы, замирает дрожа над пропастью Бездны. Кот зевает, с тихим шелестом раскрывается веер и звук обрывается, оставляя сосущую пустоту горечи.       — Ваши судьбы переплетены, — голос Мастера звучит ровно, продолжая разговор, словно и не было этой неясной паузы. — Водный Тиран постарался, да и вы сами, полюбив друг д…       — Забываешься! — не дает договорить гуль, едва ли не с грохотом ставя на стол пустую тарелку. Тлеющие угли горы Тунлу набирают силу в золотых глазах, разгораясь адским пожаром ненависти, но не успевают вспыхнуть огнем, застывая. На Хэ Сюаня смотрят вежливо спокойно, с кроткой улыбкой за краем веера расписанного бамбуком. И чужое хладнокровие на вспышку злости заставляет Князя взять себя в руки.       — Как это можно разорвать? — интересуется гость и взгляд напротив меняется: удивление сменяется чем-то необъяснимым и цвет цинь темнеет, превращаясь в глубокий малахит.       — А вы уверены, что хотите лишить вас обоих счастья? — маска и веер скрывают выражение лица, а уточняющий голос все так же звучит ровно. Но отчего-то водный гуль понимает: не одобряют. Решение не одобряют, но переубеждать не станут.       — Да, — Князь сильнее выпрямляется, садясь ровнее и смотря без каких-либо эмоций. Кот поднимает голову, тревожно и больно врезается в уши мелодия флейты, словно прося одуматься и не рубить Нить. Мастер вздыхает, качает удрученно головой.       — Вы скажете другу о своем решении? — вежливо интересуется, хотя и так знает ответ. Ощущает всем своим существом.       — Мы не друзья, — равнодушно и совсем ожидаемо. Кот на чужих коленях неодобрительно фыркает и спрыгивая пол, уходит. — И, тем более, не любимые люди.       — Хм… Как скажешь. И все же, он имеет право знать, — справедливо замечает Хозяин гостиницы. — Один раз уже решили за него, сейчас вновь лишают права выбора.       — Плевать, — обрывает его демон. Эгоистично вспыхивает мысль о том, что это будет месть для Ши Цинсюаня. Тот не заслуживает никакой Алой Нити. Его брат отобрал у Хэ Сюаня Судьбу, он просто воздает по справедливости. Обмен равносилен. Нить за Судьбу, счастье за боль, беззаботность Небожителя за жизнь семьи.       Флейта смолкает окончательно и мертвая тишина опускается на зал. Духи-слуги замирают в нелепых позах, словно застывшие в воздушном янтаре куклы. Смотрят пустыми глазами в никуда.       — Вот как, — веер закрывается и опускается, исчезая в складках одеяния. А на его месте появляется мешочек цянькунь. — Что ж, смотри не пожалей потом о своем выборе, демон.       Ловкие руки высыпают в чистую пиалу смесь трав и кореньев, заливают кипятком. И вместе с горьковатым ароматов, вспыхивает над водой слабый огонек. Здесь нет особой церемонии. Главное сила, намеренье и воля, сжигающие всякую надежду и взаимность на общее счастье.       — Пей, — в голосе Мастера холодная пустота, а малахит в глазах чернеет. Хэ Сюань повинуется не задумываясь ни на миг. Он для себя уже все решил, убедил и менять ничего не желает.       Нутро обжигает жаром, руки дрогнули, выпуская пустую чашу. Картинка пред глазами расплывается и гуль чувствует, что тело немея, теряет опору и заваливается на бок. Чей-то крик, полный страха, боли и отчаяния достигает ушей, но это ровным счетом не имеет никакого значения. Даже если голос знаком. Хэ Сюань чувствует, как проваливается куда-то и вспыхивает Алая Нить вокруг тела. Больная, истекающая живой и мертвой кровью. Где-то связанная узлами, а где-то едва тонка. И бежит по ней синий огонь, неся за собою чужие слова:       — А теперь, отправляйся в прошлое, плату я возьму сам… … И где-то там наверху в своей спальне, корчиться в агонии лихорадки хрупкое тело. Кричит, срывая голосовые связки. Хрипит, хватаясь за грудь. Трясется в чужих руках, слепо и отчаянно смотря на то, как стирается своя-чужая судьба. И слезы текут по щекам, осыпаясь жемчугом на постель. Белоснежная кожа горит, опадая пеплом на чужие белоснежные одеяния. Небожитель затихает. Небожителя больше нет. И время возобновляет свой бег.