Поход к коучу

      В комнате царила тишина, несмотря на довольно хорошую слышимость во всём доме. Эдвард сейчас готовил на кухне завтрак в виде стопки панкейков, в то время как Вейлон, уже давно не спавший, не хотел открывать глаза. Всё тело жутко болело от ударов, он до сих пор был удивлен, каким образом его зубы остались на месте. Удар в челюсть в прошлый раз был для него фатальным, казалось, будто все кости в черепе тогда затрещали. И того хуже переносились раны на животе, ещё не успевшие покрыться плотной корочкой, которая бы затем отпала.       Каждое движение, даже элементарное переворачивание на бок, вызывало болезненные ощущения, однако моральный ущерб был гораздо сильнее. Вырезанное на животе слово «шлюха» разбивало и без того, побитую жизнью, самооценку мужчины напрочь. Он не хотел видеть эти буквы, поэтому не опускал взгляд вниз и не смотрел на себя в зеркало, вернее, не желал этого делать, когда Эдди специально заставлял его любоваться своей работой. Швы тоже в какой-то мере вызывали отвращение, пускай и были сделаны аккуратно, но сам факт того, что нитки были прямо в его теле, вызывал страх, ведь, казалось, одно неловкое движение — и вся конструкция развалится к чертям.       Парк никогда не являлся «шлюхой», заядлым бабником или ловеласом. С девушками у него всё обстояло тяжело: любовь оказывалась либо не взаимной, либо иногда он попросту боялся подойти сам, либо ему совсем никто не нравился. А если с кем-то и возникала искра, надежда на нормальные отношения, то уже вскоре всё скатывалось к праху. Он не умел ухлёстывать, проявлять особые знаки внимания, как-то реагировать на ссоры, когда они возникали. Айтишник, находясь с человеком, всегда оставался на собственной волне. Не любил особого внимания к своей персоне, шумных компаний, борьбу за определенного партнёра, ситуации, в которых девушки пытались вызвать у него ревность. Чувство-то возникало, но никаких мер Парк не предпринимал. Не потому что не мог, а потому что видел открытую манипуляцию, что могла повторяться раз за разом. И тяжело переносил лишние конфликты и навязчивость.       Большую часть своего времени Парк проводил один, читая книги, изучая всего понемногу, развиваясь во всех направлениях, но в большей степени полностью отдавал сердце числам, вычислениям, создаванием программ и расшифровке чего-либо. Таким образом, контакт с людьми сводился к минимуму, поэтому вместо общения, Парк ударился в учебу, окончив с отличием Беверли, где на последнем курсе и встретил Элизабет. Их отношения развивались настолько медленно, что никто из них не думал, что дело дойдет до чего-то серьёзного. Порой, Лиза совершенно не понимала, чего хочет Вейлон, периодически думая, что ему неинтересна, пока тот неисправно утверждал обратное, когда дело доходило об окончании их общения.       Только через какое-то время она поняла, что программист действительно любит её, просто имеет такую странную особенность характера погружаться в себя и не выкладывать все карты на стол. Даже для людей, что знают его годами, многое остаётся покрыто пеленой. Никогда не было понятно, что действительно происходит в его голове. Он постоянно носил маски, не высказывая негатива и злости и никогда не говорил, что у него на душе, предпочитая оставаться со своими проблемами наедине.       И сейчас наступил тот момент, когда раскрыть мысли не перед кем, можно оставаться только со своими размышлениями, однако Парк не хотел ни о чем думать, просто забыться и вернуться к Элизабет, попутно увольняясь с той ужасной работы с отвратительным начальником, уже плевать на отличную заплату, лишь бы уберечь свою психику и здоровье. Наверное, то, что происходит сейчас, своеобразная карма ему за то, что не ушел оттуда раньше и продолжал терпеть.       Вейлон не слышал посторонних звуков, накрывшись одеялом, а сверху ещё и подушкой, прячась от солнечных лучей, проскальзывающих сквозь тюль, что слепили и без того красные, от стресса и недосыпа глаза. Трудно заснуть, когда рядом с тобой лежит огромный мужик, избивающий тебя, держащий взаперти, который одевает как женщину и обращается точно так же, будто слепой, что забыл надеть очки или специально ходящий без них, чтобы представлять желанную картинку.       Сначала он думал, что над ним просто издеваются, мол, недостаточно мужественный, сопляк, мальчик и всё этом роде, хотя внешне у него была достаточно хорошая комплекция: широкие плечи, подтянутое тело и мускулы на руках. Кем-кем, а хрупким мальчиком Парк не был, ради Элизабет он старался выглядеть как можно лучше.       По этой причине женские вещи на нём смотрелись крайне несуразно, будто его хотели отправить в цирк в качестве клоуна, дав шары для жонглирования и мягкий красный нос, натянутый вверх разукрашенного лица. Этого, как и надписи, он стыдился. Сам факт того, что его заставляют носить неудобную и непривычную одежду — дико раздражал, и что ещё хуже, из него пытаются сделать женщину или, вернее, видимость этого образа, в то время как Парк являлся цисгендерным мужчиной, к тому же, вроде как, натуралом. Он оценивал тела других парней, мог любоваться ими в эстетическом плане, но никогда не фантазировал о том, чтобы вступить с кем-то из них в половую связь. В голову приходили дурные мысли, что этот псих может начать «перевоплощение», отрезав ему член. Пугал даже не тот факт, что он останется без него, как домашние условия операции, каким бы классным портным не был, хирургом всё-таки не являлся, и любое вмешательство может быть опасным не только для здоровья, но и жизни в целом. — Дорогая, — пролепетал Эдди, ласково зазывая возлюбленную на кухню, поддевая вкусным запахом блинчиков. Он взглянул на укрывшегося одеялом Парка, а затем на тюль. — Зачем же прятаться под тем, что находится под рукой? Ты могла бы закрыть шторы, они вполне себе плотные. «Чтобы тебя не видеть» — подумал про себя Вейлон, даже не зная, что сказать в ответ, лишь бы не разгневать того снова, может лучше подержать недолгую паузу? — Охх. Ты всё ещё обитаешь во снах, — мужчина сел на край кровати и аккуратно убрал подушку, медленно стягивая одеяло, с притворно спящей красавицы.— Надеюсь, в них присутствую я. Ведь ты в моих — да. Каждую ночь.       Портной выдал на лице невинную улыбку, проходясь кончиками пальцев по чужому лицу, на чей поверхности стала появляться щетина. Просто отвратительно. у каждого свои минусы, и Эдди уже привык брить своих «девушек», даже освоил навыки депиляции, иногда заменяя их вместо обычной бритвы. С помощью выдергивания волос воском или пастой, те отрастали дольше и удалялись с корнями, не оставляя следов в качестве раздражения. Однако перед этим жену нужно вкусно покормить и поднять ей настроение, а то в последнее время ведёт себя совсем как не живая.       Взгляд с щетины плавно переходил ниже, осматривая участки тела, совершенно не женственные изгибы, облаченные в красивую полупрозрачную сорочку вызывали скопление слюны, создавая желание исследовать языком, однако возбуждённый жар мгновенно пропадал, когда видел вырезанную надпись на подтянутом животе. Вызывало отвращение не кровь, не слово, а сама ситуация. Тогда дорогая сама довела его до греха и такого грубого поведения, пока он носил её на руках и идеализировал. — С добрым утром, — он решил достучаться до невесты мягким поцелуем в щёку, смотря на поморщившийся носик и зажмуренные глаза, разумеется, смахивая это на милое сонное состояние, а не на отвращение, что тот столь усердно пытался сдержать. — Вставай, пока блинчики горячие.       Включив актерскую игру, Парк поелозил носом по подушке и тихо промычал, словно сквозь сновидения. — Не хочется прерывать сон с тобой, — голос был тихим, ласковым, хотя на деле внутри образовывался большой ком от отвращения к сказанному и ко всему сущему в этой ситуации, к себе и Эдди в том числе. — Всё-таки я тоже снюсь тебе. Знал. Знал, что ты особенная, — на лице молниеносно ярко засияла искренняя улыбка, а глаза чуть сузились, пока голова была запрокинута вверх, сдерживая поступающие слёзы. — Но всё же. Я приготовил блинчики, а они остынут, если продолжишь спать. Вставай.       Вейлон «сонно» потёр глаза и приоткрыл веки, переводя взгляд в сторону портного с не наигранным удивлением. Тот действительно искренне радуется таким мелочам, тому, что очевидно является ложью, тем не менее верит в этот бред. Впервые секунды он хотел воспользоваться ситуацией и полежать подольше, но решил не испытывать судьбу, вспоминая про непостоянство в настроении. Радость может в одно мгновение смениться агрессией, а следом полетит шквал кулаков. — Уже. — тихо, без проявления негатива ответил парень, неспешно вставая на ноги, переодеваясь в предоставленное домашнее платье с поясом, подчёркивающим талию, он смотрел на то, как мужчина возится с его кандалами и отцепляет цепь от ноги, прежде чем нацепить новую, обхватывающие сразу обе щиколотки, особым весом те не обладали и давали возможность только небольшого шага и бег в них становился невозможен. Вейлон с тяжёлым выдохом направился на кухню в сопровождении своего домашнего тирана, который, мягко улыбаясь, взял жёнушку за ручку в честь примирения.       Усевшись с ним за один стол, он перевел взгляд на блины и где-то на подсознании обрадовался их пряному запаху. Смотреть на еду было приятнее и спокойнее, чем на Эдварда. Невзирая на произошедшее, Парк не мог отрицать того факта, что этот псих до безумия красив, всё его тело словно создано для подиума, да и внешне ухожен, казалось бы даже находясь рядом с собственной женой можно расслабиться и одеваться по-домашнему, однако тот считал иначе, и всегда выглядел безупречно, заранее вставая, чтобы уложить волосы и привести себя в опрятный вид. Он желал от любимой того же, жаль самостоятельности дозволять нельзя. — Вкусно, — отозвался айтишник, прерывая жуткую для него тишину, хотя сейчас обстановка была тихой и не намекала на конфликт, портной с упоением смотрел на то как та поедает приготовленные им блинчики, сейчас для Эдди этот момент являлся идиллией. — Я старался, этот рецепт достался мне от матери. Блинчики получаются мягче, если добавить крахмала, можем как-нибудь вместе приготовить, всё покажу, — мужчина взял свой блин и с помощью ложки положил туда начинки в качестве шоколадной пасты и дольку банана. — Ох. — от одного представления, что они могут готовить на одной кухне у программиста прошёлся холодок по коже, а внутри горла застрял болезненный ком. — Я люблю готовить один. Это как традиция уединения с едой.       Решил оправдаться он, чтобы ненароком не обидеть Глускина, пока тот странно косился в его сторону, вызывая у блондина тревогу и сбивая с трезвой мысли. — Я ловлю себя на нужные вибрации, понимаешь?       В ответ послышался лёгкий смешок со стороны, и Эдди, улыбнувшись, провёл пальцами по светлым локонам. В такие моменты жёнушка действительно радовала, звучало, как полный бред, но если ей так удобнее, то здесь он не станет вторгаться, по крайней мере в ближайшее время, дабы проявить себя с лучшей стороны, однако всё-таки решил поставить в неловкое положение: — Вибрации? От еды? — Конечно, это ведь процесс созидания, в конце концов! Ты ведь тоже это чувствуешь, когда шьёшь что-нибудь, — выразился он с таким таким трепетом, будто взаправду умеет шикарно готовить, лишь бы тот больше не лез к нему с такими предложениями, ведь если скажет, что готовить не умеет — начнут учить. К своему счастью айтишник умел это делать, по крайней мере несложные блюда, а остальные уже могли подогреть или получить какие-либо изъяны в процессе. — Вот как. Тогда не буду мешать тебе, я буду рад съесть всё, что ты приготовишь, дорогая, — он протянул к нему лицу руку, ту, что не трогала блин, и мягко провел ладонью по чужой щеке, замечая, как жёнушка щурит глаза и невольно напрягается, словно ощущая угрозу. Эдвард нехотя, всё же понимал очевидное, почему его дорогая реагирует именно так. Внутри смешались противоречивые чувств, с досадой он признавал, что поступил слишком жестоко, но ведь его спровоцировали. Разве возлюбленная не ударила его первой? — Помню, ты говорила, что любишь компьютеры. Я им не пользуюсь, однако у меня есть один дома, потом покажу, как поедим. — произнеся, мужчина с любопытством направил взгляд вперёд, наблюдая за реакцией напротив. В глазах будто вновь вспыхнула погасшая искра. Если ему предоставят компьютер, он абсолютно точно сможет связаться с кем-нибудь и назвать примерное местонахождение, даже если будут проблемы с интернетом Парк обязательно что-нибудь придумает и впустит в ход дела все свои навыки, надеясь лишь на то, что Эдди не изменит своих планов. — Правда?! Спасибо большое, др. дорогой. — сквозь омерзение попытался ласково пролепетать программист, резко переправляя себя после небольшой еле слышной запинки. — Я очень ценю этот жест.       Эдди, явно оставшись удовлетворённым таким ответом, коротко кивнул и продолжил есть уже без разговоров, наслаждаясь царящей атмосферой. Он учитывал, что его жена тоже, вероятно, всё ещё злится на него, ведь даже для наказания со стороны джентльмена это было слишком грубо и неэтично.       Вейлон ел аккуратно, но быстро, ему нетерпелось поскорее увидеть средство его спасения, поэтому примерно минут через 8 вся тарелка опустошилась, благодаря внезапно нахлынувшему аппетиту из-за новой возникшей надежды на дальнейшее будущее. Он встал со стула и взял свою и тарелку мужа, отнеся её к раковине, якобы совершая жест ухаживания и строя образ милой хорошей жёнушки, чтобы наверняка увидеть одобрение.       Глускин радовался даже такому поступку, думая, что их отношения уже начинают налаживаться, и, подойдя к программисту ближе, легонько поцеловал в лобик, зазывая за собой, проходя через длинный коридор и останавливаясь около нужной комнаты, кладя ладонь на ручку двери и повернув её, томно открыл, неспешно открывая обзор.       Вместо скрипа двери скрипели лишь пальцы Парка, которые он активно перебирал от волнения до громкого хруста и во все глаза пялился вперед, дожидаясь момента, пока ракурс станет достаточно большим, чтобы увидеть заветный компьютер. Портной одевается роскошно, покупает дорогие духи, да и дом находится в превосходном состоянии, наверняка это что-то такое же престижное, — подумал парень про себя и зашёл внутрь помещения с азартом в глазах глядя на будущее спасение, но перед ним будто открылась кладовая с времён динозавров, когда он глянул на вещи стоящие вокруг. Хотелось саркастично пошутить, что его привели в музей, но получать очередную облепуху не совсем хотелось. Вместо обычного современного компьютера перед его глазами стоял вид на технику, от которой глаза невольно округлялись в изумлении, он программист и, разумеется, знал о существовании таких моделей, даже когда-то давно сам взаимодействовал с ними, и прекрасно осознавал их респектабельный функционал: делать документы, писать, что-то криво рисовать, как в point, но хуже, а также играть в некоторые игры и то только если повезёт.       Рядом стояли не менее старинные вещи, подходящие под общий антураж дома: фонограф, старая швейная машинка, видом напоминающая оригинальную «Зингер», но Вейлон в этом не разбирался и вдаваться в подробности не хотел. Всё выглядело презентабельно, однако нагоняло неизмеримую тоску, эта комната сама по себе будто давила морально своей гнетущей атмосферой, словно здесь произошло нечто неприятное, о чём не следует знать. — Как тебе, дорогая? — мужчина взволнованно уставился на невесту, разглядывая её реакцию, до последнего надеясь увидеть улыбку. Эдди плохо ладил с новыми технологиями и предпочитал новое старому, поэтому за не знанием элементарных нововведений в обществе порой выглядел смешно и нелепо, а как иначе, когда большинство своей жизни проводишь в психиатрической больнице? — Я очень рад, мне очень нравятся компьютеры и твоя внимательность к моим словам, — кисло улыбнулся программист, нервно дёргая глазом от такой подставы. — Спасибо.       Он коснулся тёплыми губами чужой идеально выбритой щеки и, поцеловав, отстранился, продолжая играть спектакль, лишь бы угодить психу, и приблизился к компьютеру, осматривая его, будто проверяя: живой ли? Вейлон хорошо помнил, как пользоваться такой устаревшей технологией и включил древний компьютер без раздумий, вспоминая приятное прошлое в школьные годы, всё было лучше, чем сейчас. Когда позади стоит какой-то маньяк, от чьего присутствия не скрыться. — Только не сиди в нём долго, в конце концов, мне не хочется, чтобы у тебя испортилось зрение. Очки никак не испортят твой внешний вид, но всё же. Я хочу, чтобы ты была здоровой, — уточнил портной и подошёл к своей любимой чуть ближе, заглядываясь на экран. Казалось, он в них действительно понимал совсем немного, от чего айтишник задавался вопросом: в каком своём иллюзорном мирке живёт этот «завидный жених?» — Не буду, — решительно кивает Парк, тыкая мышкой по иконкам на рабочем столе, ради интереса проверяя каждую, зная, что скорее всего, не сможет найти ничего дельного. Однако от «не сиди долго» на лице невольно выступила усмешка, и что здесь можно делать сутками напролет? Освоить азы рисования с помощью мышки и стать всемирным чемпионом змейки и других старых игр?       Компьютер, как средство связи с внешним миром, отпадал, но есть и ещё один вариант, подождать время и выкрасть у мужчины телефон в подходящий момент, а после, позвонить любимой Лизе, он также знал наизусть номер своего начальника, тем не менее звонить ему совершенно не хотелось, хотя тот бы наверняка сразу бы вызволил его, гораздо эффективнее, чем полиция или возлюбленная. Тот человек странный. жуткий, с различными связями и если захочет, из-под земли вытащит. С виду добрый, милый, когда надо, и даже приглядевшись, далеко не сразу пойдешь, что перед тобой дьявол по плоти, и Вейлон клюнул на одну и ту же удочку второй раз, только эта оказалась ещё более безумной и несдержанной в своих желаниях, та, что не разбрасывалась угрозами, а переходила сразу к делу.       Папка с диагнозами, он помнил о ней, о её местонахождении и видел в ней свою смерть и спасение одновременно. У него не было особых знаний психологии, а тем более психиатрии, но надеялся, что что-нибудь понять да сможет и затем сделать выводы и проработать схему поведения, чтобы избежать агрессии. И более того, знак эмблемы Маунт-Мессив Парк узнает из миллион других, там, на бумаге точно изображалась она. И каким же образом они умудрились упустить такого психа на свободу? Неужели тот умудрился сбежать или врачи подверглись влиянию его сокрушительных флюидов и решили отпустить? Это оставалось загадкой, и спрашивать у Эдварда о его психических заболеваниях было равно самоубийству. Если у того присутствуют галлюцинации, то здесь не поможет никакой план.       Сейчас всего тяжелее было показывать вид, что он не расстроен, а искренне рад такому замечательному компьютеру, который в это время можно разве что на металлолом сдавать, поэтому настороженно смотрел в экран и постоянно что-нибудь тыкал, сосредотачиваясь и успокаиваясь. — Можешь мне провести экскурсию по дому? У тебя ведь ещё второй этаж есть. — скромно спрашивает Вейлон, интересуясь, но не настаивая. — Там ведь находится твоя мастерская? — Я тебе как-нибудь покажу, но не сегодня. Я готовлю прекрасный наряд для тебя, а это должно быть сюрпризом, дорогая, — улыбается портной тем, что возлюбленная, наконец, стала более оживленной и наклоняется, нежно целуя в щеку, не видя, как невеста, находясь полубоком, корчится от неприязни.       Парк понимал, что если его не пускают на второй этаж, то на улицу и подавно не выпустят, если вообще собираются делать это когда-либо, ведь тогда он точно убежит, только если ему ноги не переломают перед прогулкой. — Сколько у тебя было любимых до меня? — присаживается рядом Глускин и кладёт тому голову на плечо, ластясь, пока голос всем своим звучанием выдавал угрозу. — Только ты. Я не особо стремился к отношениям, поэтому вот. — нагло врёт айтишник, с трудом преодолевая желание столкнуть со своего плеча. — А у тебя? — Всё отношения, которые у меня были распадались. весьма неудачно, я говорил об этом. Всё заканчивалось так быстро, что их и засчитывать странно. Они были не идеальными. Не хотели быть счастливыми, все были одинаковыми, — скривился тот и выдохнув, попытался натянуто улыбнулся. — И благодаря коучу, с помощью которого мы с тобой и познакомились я решил немного сменить тактику. Наверное. не все так сразу готовы к женскому счастью, что скажешь, дорогая? В конце концов, времена меняются.       Эдди своими словами каждый раз проламывал потолок своим бредом, даже страшно было просить, что тот имеет ввиду под понятием «истинное женское счастье»? Быть похищенным, будучи мужчиной и жить в страхе, и на свой риск программист решил уточнить: — Что ты хочешь сказать? — Дети, семья. Красивая свадьба, платье. Семейная жизнь. Сейчас все девушки так от неё бегут, — с некоторой грустью произнёс мужчина, осторожно кладя руку тому на талию. — Я всегда хотел стать отцом, которого у меня никогда не было, дорогая. Я бы воспитывал своих детей с любовью.       На порцию очередной ахинеи Вейлон предпочел не обращать внимание, однако, такие мысли невероятно пугали, но его заинтересовала тема о фигуре отца и матери, если отсутствовал отец, то мать была с явным приветом, что сумела вырастить настоящего монстра. Он и сам не мог похвастаться хорошим детством, однако что же должно было произойти, чтобы настолько разрушить психику? — Я хочу идеальную семью. Но чтобы добиться совершенства должны стараться все. Каждый должен играть свою роль как положено, — с мрачной интонацией произнёс Эдди и осторожно коснулся чужого подбородка, поворачивая в свою сторону. — Внешне ты очень красива. И внутри. Надеюсь, также прекрасна. — А есть ли у тебя пример совершенной женщины? — поворачивает голову айтишник, не противясь и смотрит на того наигранно любопытным взглядом. — Пример. — думает портной и отстраняется, откидываясь на спинку стула, тихим мычанием заполняя пустоту. — Моя матушка. Она всегда была женственной, даже в самых ужасных ситуациях и ещё. верной. Верной моему отцу до последнего вздоха.       Парк старался следить за интонацией и мимикой, и та приобретала совершенно другой оттенок, когда Эдвард начал говорить о семье, особенно об отце. Во взгляде отразилась жгучая ненависть, а кулаки прочно сжались, прежде чем вновь вернуться в обычное состояние, словно ничего не было. Его эмоции всегда часто менялись, как качели раскачивающиеся вверх-вниз, и вот уже через несколько секунд на лице появилась ласковая улыбка. — А ты? Расскажи и мне что-нибудь о своей семье. Говорят, правильная семья — залог счастливого будущего, у тебя явно всё было замечательно, раз мы встретились. — Да. — с нервным смехом протянул айтишник, задумываясь, тот действительно так думает или хватает интеллекта, чтобы допустить самокритику? Маловероятно. — Мне не на что жаловаться или рассказать, самая обычная семья.       Он улыбнулся в ответ, проведя рукой по затылку, давая лишь одну еле уловимую эмоцию, за которую Эдвард тут же зацепился и аккуратно окутал его кисть в свою ладонь, пристально и с неожиданным сочувствием, глядя в глаза. — Я напомнил тебе о чём-то неприятном, да? — небесно-голубые глаза засветились ангельским светом, когда в комнату сквозь лёгкий тюль проникли солнечные лучи, и Парк, засмотревшись, слегка приоткрыл рот. Такие красивые, чувственные и в то же время бездонные и холодные, как сама тьма. — Мы пара, дорогая. Я вижу тебя насквозь, перенимая твои чувства. У нас не должно быть секретов друг от друга.       Его только что поймали, уловив перемену в настроении в одном моменте, от чего Вейлон застыл в шоке и некотором ужасе. Всё это время читает не только он, и этот человек всё это время тоже наблюдал за ним. Было трудно понять: угроза это или забота, но Парк решил не проверять. — Не было ничего криминального, правда. Родители постоянно были на работе, вот и всё, можно сказать, что рос один, — помахал руками парень, намекая, что всё в порядке. — Наверное я привык к одиночеству, поэтому не шибко общительный. — Одиночество значит. — Глускин начал поглаживать кончиками пальцев мужские кисти рук. — Это сводит с ума, не правда ли? В детстве у меня никак не получалось завести друзей как бы в не пытался это сделать. Все предавали, как и сейчас. Мир полон шлюх. Особенно если появляются проблемы никто не спешит помочь, они убегают. Правда, вот незадача. Мир тесен, и карма всё равно вернётся с ним. — А как сейчас? — решил немного перевести тему блондин, избегая очередной лекции на тему шлюх. — Как обстоят дела с друзьями? — О! Они есть! По-настоящему привлекательные и замечательные люди. Одна кладезь, только с отношениями всё ещё трудно, но это пока. А потом. мы поймём друг друга и будем жить душа в душу, верно? Я верю, что ты не такая как остальные, дорогая. «Не такой как остальные» — глухим эхом звучало в голове айтишника. Всю жизнь ему говорили эти слова: семья, родители, одноклассники, знакомые и. Лиза. Хоть она и говорила так, тем не менее принимала все странности и более того — любила их, лишь с ней впервые в жизни смог почувствовать себя полноценным человеком, самым обычным. Больше всего Парк боялся потерять с ней связь и был готов пойти на что угодно и, преодолев дискомфорт, пошел к коучу. И будь он действительно нормальным, с ним бы не произошла подобная ситуация. Не человек, а ходячая катастрофа, которая сближаясь с кем-то, приносит лишь проблемы. — Я определенно особенный, — тяжело выдыхает тот в ответ после не очень ободряющего кивка и переводит взгляд на экран компьютера, держа на уроках губ полуулыбку. — Поэтому попытайся довериться мне. — В отношениях должно быть доверие, и я прощаю ту твою выходку. Хочется верить, что ты учишься на своих ошибках, — мягко улыбается портной и, не отпуская руку, отстраняется, глядя на невесту и осматривая её с ног до головы, продумывая образ подходящего ей костюма, цвета и фасон, чтобы подчеркнуть достоинства, загораясь вдохновением и идеей. — Извини, дорогая, ты не против, если я оставлю тебя?       Вейлон качнул головой, говоря, что не против, и ожидая, пока тот уйдет, напоследок целуя в светлую макушку, покидает комнату, оставляя айтишника одного в комнате, который хмурым взглядом смотрит на компьютер, тыкая на одну из иконок и тихо фырча от расположения «разнообразного» функционала: — Бесполезный.