***
Пораженное восклицание Карсона наполовину разбудило ее ранним утром, но Джон уже вставал, занявшись Карсоном, а Элизабет устала, так что снова заснула, свернувшись калачиком на теплом месте, оставшемся после Джона. Проснувшись во второй раз, она обнаружила, что Джон снова сидит в кресле рядом с кроватью. Он поприветствовал ее ободряющей улыбкой и чашкой кофе. — Огромное тебе спасибо, Джон, — Элизабет села, принимая чашку. Она чувствовала себя непривычно сонной с утра, и кофе оказалось очень кстати. — Обычно я не сплю так крепко. Память начала пробуждаться, пока она пила. Он… Она правда… Карсон! Вздохнув, Элизабет глотнула еще кофе. Всё равно она ничего не могла с этим поделать. — Тебе удалось поспать? — спросила она. Джон кивнул: — Да. Спасибо. Выражение его глаз оставалось одурманенным, но Элизабет притворилась, будто этого нет, и улыбнулась. — Что ж, я всегда подозревала, что Седж терпит меня, потому что из меня получается отличный мишка для сна. Джон улыбнулся в ответ: — Самый лучший. Мысли Элизабет начали склоняться к опасной территории — к примеру, как чудесно было бы видеть эту улыбку при пробуждении каждое утро, — и она проглотила оставшийся кофе, после чего поспешно направила мысли к более важным вещам. К таким как способы вернуть Джона в нормальное состояние. — Не Карсона ли я слышала раньше? — Ага. — У него есть новости? Джон просто пожал плечами, чего и следовало ожидать, поскольку он обращал внимание только на то, что как-то связано с ней. Карсон выбрал этот момент, чтобы вернуться в комнату, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он видел Джона спящим в ее кровати. — Он не мог заснуть, — защищаясь, пояснила Элизабет. — Я не осуждаю тебя, милая, — поспешно ответил Карсон, сдающимся жестом вскинув руки. Она вздохнула: — Извини. У тебя есть что-нибудь? — Пока нет, — признал он. — Но думаю, мы уже близко. Родни обнаружил, что… Элизабет подняла ладонь: — Я выпила только одну чашку кофе, Карсон. Пожалуйста, не надо рассуждений Родни, пока я не проснусь по-настоящему. Карсон улыбнулся: — Достаточно сказать, что у нас есть прогресс. Не беспокойся, Элизабет, скоро мы вернем майора в нормальное состояние. Джон смотрел на нее, и ей удалось подавить желание воскликнуть: «Ура!» — поскольку это могло повергнуть его в депрессию. Но она так подумала. — Дай мне знать… — Поверь, Элизабет, как только у нас что-то появится, ты узнаешь. — Хорошо. Она откинула покрывало и спустила ноги с кровати, проведя руками по волосам и уныло подумав, что, наверное, выглядит жутко взъерошенной. Опустив взгляд на свою больничную одежду, Элизабет спросила: — Карсон, можем мы привести себя в порядок в собственных комнатах? — Я бы предпочел держать его под наблюдением. — Полчаса, Карсон. Ты же знаешь, Джон терпеть не может застревать здесь. Карсон усмехнулся: — Элизабет, милая, прямо сейчас, думаю, ему без разницы, где он, лишь бы ты была рядом. Она бросила взгляд на Джона, который, облокотившись о кровать, с улыбкой смотрел на нее, и невольно покраснела, осознав справедливость этих слов. — Отлично, Карсон, — скривилась Элизабет. — Мне надо выбраться отсюда, пока я не рехнулась. Доволен? — она изо всех сил постаралась изобразить щенячий взгляд Джона. — Пожалуйста? Карсон бросил на нее наполовину печальный, наполовину позабавленный взгляд. — Ладно, иди тогда. Пока ты не начала перенимать не только его мимику. Не хочу, чтобы половина моего лазарета была разрушена. Элизабет благодарно посмотрела на него и схватила вчерашнюю униформу. — Спасибо. Сначала они пошли в покои Джона, и Элизабет порылась в его комнате, пока он принимал душ и одевался. Не то чтобы она уже не видела здесь всё, но раньше она никогда не бывала в этой комнате одна. К несчастью, не нашлось ничего, что объяснило бы, почему чокнутая статуэтка заставила его зациклиться на ней — лишь обычные вещи, которые всегда здесь были, несколько сокровищ, привезенных с Земли и еще несколько предметов, принесенных с миссий. Потом Джон ждал в ее комнате, пока Элизабет занималась утренним туалетом. Когда она вернулась в комнату, вытирая влажные волосы, Джон оторвался от стены, на которую опирался, и лучезарно улыбнулся ей. — Мне нравится твоя фотография. Элизабет бросила взгляд на фотографию рядом с кроватью, хотя ей и не требовалось смотреть, чтобы знать, о чем он говорит. — Радек подарил мне ее несколько недель назад. На фотографии Родни, Тейла и Эйден очень серьезно рассматривали свои руки, играя в «Рыбалку» (из всех безумных игр). Родни сидел отдельно от остальных, поскольку ему нельзя доверять, что он не станет жульничать, если игра повернется не в его пользу, а Эйден и Тейла — напротив. Во главе стола, напротив фотографа, стояли Джон и Элизабет, наблюдая с немалым весельем. Джон наклонился к ней, прикасаясь плечом к ее плечу, и шептал что-то, отчего она смеялась. Элизабет любила эту фотографию за напоминание, какую замечательную семью она обрела в дебрях галактики Пегас. Просто до сих пор она не осознавала, насколько они с Джоном здесь выглядели… близкими. Решительно прогнав эту мысль, Элизабет бросила расческу на кровать и протянула Джону ладонь со словами: — Пошли, Карсон ждет нас. Джон взял ее ладонь, сомкнув свои пальцы вокруг ее и радостно позволил ей вести его. Ладно, хорошо, когда всё закончится, она будет скучать по этому послушанию. И всё же Элизабет надеялась, что Карсон прав, и скоро всё придет в норму. Даже Джон-беру-закон-в-свои-руки будет облегчением после выбивающего из колеи эффекта, который эта одурманенная версия Джона производила на нее. — Шеппард или Вейр? — вдруг спросил он, когда они повернули за угол коридора. — Что? — Элизабет пыталась сосредоточиться на уничтожении определенных мыслей и не была уверена, что правильно услышала. — Если мы поженимся, ты будешь Элизабет Шеппард или Элизабет Вейр? Она очень надеялась, что Аманда, проходя мимо, странно посмотрела на них, потому что они держались за руки, а не из-за услышанного вопроса. — Джон… — Мне просто интересно, — невинно произнес он, послав ей щенячий взгляд, который наверняка запрещен на половине планет этой галактики. Элизабет вздохнула, скривилась и подумала над вопросом. Для женщины нормально брать фамилию мужа, и Элизабет смутно предполагала, что так и сделает, если это когда-нибудь случится, но… Она была Элизабет Вейр всю свою жизнь. Хотела ли она изменить это? И глупо ли, испытывать удовольствие от того, что Джон не диктовал ей, что даже в одурманенном состоянии он спрашивал ее мнение? — Думаю, — наконец произнесла она, когда они подошли к лазарету. — Вейр — для профессионального использования и Шеппард — то есть фамилия моего мужа — для личной жизни. От его улыбки едва не подкосились колени. Сентиментальность была заразной?***
«Мы близки» Карсона очевидно следовало перевести как «нам нужно еще множество тестов». Джон протестовал, но простой просьбе Элизабет каждый раз удавалось утихомирить его. Да, когда он снова станет собой, ей определенно будет не хватать некоторых вещей. Но с наступлением вечера она стояла рядом с Джоном в лаборатории Родни, пока Родни с Радеком, перебивая друг друга, пытались объяснить свое достижение, а Карсон просто улыбался. Но в конечном счете Элизабет не надо было понимать. Ей надо было только, чтобы это сработало. — На самом деле, странно, — задумчиво произнес Родни, когда Джон протянул руку, чтобы коснуться статуэтки. — Можно предположить, учитывая документацию, которая сопровождает эту штуку, они должны были бы вставить информацию о том, как ее выключить. — Возможно, для них это было настолько очевидно, что не нуждалось в озвучивании, — пожал плечами Радек. — Это довольно просто, как только поймешь. — Просто — это хорошо, — с надеждой заметила Элизабет. — Просто? — фыркнул Карсон. — Изменить химию человеческого мозга весьма специфичным образом, а потом изменить ее обратно к изначальному состоянию? Это не просто. Заметив встревоженное выражение Элизабет, Радек поспешно заверить: — Для нас — нет, но Древние знали, что делают. Надо лишь обратить изначальный процесс. — Вы уверены, что это не повредит ему? — Он ничего не почувствует, — уверенно заявил Родни и нажал на выключатель. Джон моргнул. После чего медленно убрал руку от статуэтки и оглядел с любопытством изучавших его людей. — Ну? — нетерпеливо спросил Родни. — Как вы себя чувствуете, майор? — спросил Карсон. — Отлично. А что? — его взгляд переместился на Элизабет, и глаза расширились. — О. Я знаю что. — Ты сказал, никого нет! — поспешил освободить себя от обвинений Родни. — Никого… не было, — неуверенно произнес Джон, по-прежнему глядя на Элизабет. Но теперь без одурманенности — на его лице осталось только со смятение. Она отвела взгляд. — Так значит, эта штука действительно устройство для создания пар? — Определенно, похоже на то, — согласился Родни, радуясь, что никто не собирается обвинять его. — Зачем им понадобилось создавать нечто подобное? — спросил Джон тщательно нормальным тоном. — Откуда мне знать! Возможно, последнего, кто пользовался штуковиной, жутко достало, что их босс подавляет свои чувства к его лучшему другу, и хотел дать ему пинка под зад. — Честное слово, МакКей, — повернулся к нему Джон, — если я узнаю, что ты всё это подстроил… — Я? — с выражением оскорбленной невинности запротестовал Родни. — Я ничего не делал! Элизабет решила, что пора вмешаться: — Джон. Он всегда так отмахивался от всего мира, чтобы сосредоточить всё внимание на ней, и она раньше просто не замечала? Она слабо улыбнулась ему. — Пошли, Джон, думаю, нам надо поговорить. Родни попытался обменяться с ним сочувственной гримасой, но Джон не обратил внимания, он просто кивнул на прощание остальным и улыбнулся Элизабет: — Хорошо. Выходя из комнаты, она автоматически потянулась за его рукой, пока его позабавленный взгляд не заставил ее осознать, что она сделала. — О, извини! — Элизабет попыталась убрать руку, но он не отпустил. — Джон! — Эй, ты сама начала, — напомнил он. — Ты начал, — парировала она. — Я просто пыталась защититься! Тогда он отпустил ее ладонь, и она подавила желание схватить его за руку снова. — Было настолько ужасно? — тихо спросил он. Она отвела взгляд: — Нет. Какое-то время они молчали. — Должно быть, время ужина, — наконец, сказал Джон. — Пойдем что-нибудь перекусим. — Ладно, — ответила Элизабет, ухватившись за предлог отложить разговор, хотя он и был ее идеей. Дурацкая статуэтка воздвигла неожиданные барьеры, внесла неловкость туда, где раньше была только непринужденная дружба. Они ничего не говорили, пока шли к столовой и пока набирали еду на поднос. Элизабет пошла к одному из столиков, но Джон направил ее к балкону, на который выходили двери столовой. — Думаю, нам понадобится немного уединения, — мягко произнес он, когда Элизабет удивленно посмотрела на него. Она неуверенно опустила взгляд на свой поднос. Они сели рядом в омывающем их свете красного лантийского заката, и Джон задумчиво сказал: — Знаешь, это было странно. Я всё время контролировал себя, но знал, что обычно так себя не веду. Я просто не мог заставить себя беспокоиться о том, что обычно я так себя не веду. Не говоря уже о том, чтобы изменить поведение, — он немного помолчал — Элизабет не смотрела на него — и добавил: — Я очень ценю то, что ты сделала для меня. Наверняка было непросто. Она преодолела расстояние между ними, чтобы положить свою ладонь на его. — Я не стала бы этого делать ни для кого другого, но… — Элизабет встретилась с ним взглядом. — Джон, я не смогла бы отвернуться от тебя. Никогда. Он улыбнулся, в его глазах зажглась непритворная благодарность, и она стоила любой досады и раздражения последних дней. — До сих пор не могу поверить, каким… — Одержимым? Он скорчил гримасу: — Спасибо. Каким сосредоточенным я был. То есть умом я понимал, что эта штука должна делать, но испытать на себе — совсем другое. Если бы рейфы напали на город, мне было бы плевать. Проклятье, возможно, я бы даже не заметил. Но если бы ты сказала: «Джон, мне нужна твоя помощь», — я бы обплыл вокруг Атлантиды, только чтобы заслужить право помочь. Элизабет моргнула. А потом ей пришлось снова моргнуть, чтобы смахнуть неожиданные слезы от его искренности. — Ты был влюблен по уши, — поддразнила она. — Не был, — мягко поправил он. Так мягко, что смысл дошел до нее не сразу. — Пусть сейчас я могу сосредотачиваться на чем-то другом, кроме тебя, но… Обожающий взгляд исчез теперь из его глаз, но его заменило нежное тепло, которое было гораздо, гораздо глубже. И гораздо больше пугало. Элизабет задержала дыхание. — Слушай, Элизабет, всё, что я сделал, всё, что сказал — это был я. Возможно, версия меня под кайфом и совершенно не в себе, но всё же я. Просто я не осознавал этого, пока не прикоснулся к той штуковине. Она уставилась на него, и он пожал плечами — со слегка пристыженным выражением, но не отрекаясь от своих слов. — Я просто подумал, ты должна знать. Элизабет знала, что должна ответить на его признание собственным, но с тех пор, как Джон прикоснулся к статуэтке, все слова будто покинули ее. — Я тоже кое-что узнала сегодня, Джон, — наконец произнесла она. — Что дурной вкус действительно плох? Элизабет улыбнулась: — Нет. Я… Джон, если бы к той статуэтке прикоснулась я, единственное, что изменилось бы — то, что тесты проходила бы я. Я бы не выпустила тебя из виду ни на мгновение, — ее улыбка стала шире. — А если бы мы оба прикоснулись к ней… — Мы бы одухотворенно смотрели друг другу в глаза? — поддразнил он. — Нет, — осторожно ответила она, — не слишком долго. Он протянул слегка дрожащую руку и мягко провел пальцами по ее щеке. Она подалась к прикосновению, глядя ему в глаза. Это был Джон, ее Джон. И он всё еще… Донесшийся из столовой смех заставил их отпрыгнуть друг от друга. — Итак… — неловко произнес Джон. — Итак, — согласилась Элизабет. Что надо делать после того, как призналась во взаимном… чем-то со своими заместителем? Мгновение длилось неловкое молчание, а потом Элизабет бросила взгляд на Джона, как раз в тот момент, когда он бросил взгляд на нее. Их взгляды встретились, задержались. И оба мягко, довольно улыбнулись. В какую бы безумную ситуацию они ни влипли, ничего страшного, они разберутся. Всегда разбирались. Молчание продолжалось, но теперь оно было уютным. Они наблюдали за тем, как солнце погружается в океан, и ели ужин. — Я рад, что прикоснулся к этой штуке, — вдруг сказал Джон. Элизабет одарила его кривой улыбкой: — Я тоже. — Хорошо. Мгновение Джон улыбался, просто глядя на нее. Элизабет пыталась не покраснеть, в чем в последнее время практиковалась слишком много. — А знаешь, почему это пришлось сделать мне? Родни сказал, что не может — что-то насчет некой Сэм Картер. Что, лично я считаю, было лишь предлогом, поскольку Родни, сосредоточенный на одном человеке… Не. Но Радек тоже не захотел и не сказал почему. Элизабет повернулась посмотреть на него: — Ты думаешь, он в кого-то влюблен. — Ага. Не хочешь помочь мне понять, кто это? — радостно спросил Джон. — Чтобы ты мог безжалостного его дразнить? — Конечно! Она засмеялась: — Не знаю, Джон… — Да ладно. Ты знаешь, что хочешь этого. Покачав головой, Элизабет встала и стряхнула крошки с брюк. — Посмотрим, Джон. Он последовал за ней в столовую. — Помнится, ты давала такое обещание и еще по одному поводу. Элизабет остановилась, повернувшись к нему. — О? Джон в самом деле собирался позвать ее на свидание? Хотя влияние статуэтки выветрилось? Двадцать часов назад Элизабет не поверила бы, но сейчас это казалось естественным. Она с улыбкой посмотрела ему в глаза. Одна маленькая статуэтка, два дня сумасшествия… и всё изменилось. Джон ухмыльнулся в ответ: — Да-а. Итак, Элизабет, у меня есть вопрос для тебя. Она отстраненно понимала, что вокруг за столами полно людей, которые могли слышать каждое их слово, но ей было всё равно. — Да? — Элизабет Вейр, ты выйдешь за меня замуж? Она засмеялась: — Да, Джон, но ты опять приступаешь не с того конца. — Правда? — его глаза смеялись; он взял тарелку из ее рук и поставил рядом со своей на ближайший стол, не обращая внимания на тех, кто за ним сидел, после чего шагнул к ней. — Хочешь сказать, ужин, который только что у нас был, не считается свиданием? — Не думаю, что он считается свиданием, если никто его свиданием не назвал. Он шагнул к ней еще раз. — К тому же, — заметила Элизабет, пытаясь не засмеяться, — обычно бывает несколько свиданий, прежде чем поднимается вопрос о свадьбе. — Уверена? — Джон снова шагнул к ней, и теперь они стояли вплотную. — Да. Но на самом деле я имела в виду, что ты должен бы поцеловать меня, хотя бы один раз. Джон ухмыльнулся: — Что ж, это мы можем исправить. Оглядываясь назад, Элизабет решила, что ей нравится, что ее жизнь безумна.