Ради всеобщего блага

      Я посмотрел на Антонина, руки начали дрожать, Люциус отвел взгляд. На обоих магах черные мантии, на рукавах черные траурные повязки. - Кто? – просипел я. - Мирелла, София, Гарольд… - Как?       Мне показалось, что перед глазами резко потемнело, дыхание перехватило, я вцепился в ворот магии, резко его разрывая. В зубы стукнулся край стакана, я с трудом сделал глоток, резкий вкус успокоительного зелья навеял неприятные воспоминания. - Я хочу знать, КТО в этом виноват! - Гарри, постарайся выслушать меня очень внимательно. Официальная версия – это выход из под контроля магического Источника дома. - Чушь! На НАШ ДОМ напали. Люциус! Я не верю своим глазам! ТЫ спустишь убийцам с рук смерти членам своей семьи?! - Я никому не позволю безнаказанно причинить вред членам своей семьи! - То есть с наказанием причинять вред можно? – съехидничал я. - Успокойся, - голос Антонина стал каким-то обволакивающе завораживающим, маг отошел от двери и переместился к ложному камину. – Расскажи, что ты помнишь. - Что я помню?! Ты же был рядом! - Наши с Люци воспоминания расходятся. Я хотел бы выслушать твою версию. Потом я тебе расскажу еще что-то интересное. Обхватив себя руками за плечи, начал рассказ со штурма купола. Мой голос был монотонен и безжизненен. В голове не укладывалось, что моей Софии больше нет. Я не услышу ее голоса и смеха, она никогда больше не подойдет ко мне, не обнимет... Мой мальчик никогда не подбежит ко мне, не заберется на руки… - Теперь то, что помню я. Ты пытался пробить купол, я попытался тебя задержать, но не удачно. Когда вместе с боевыми злыднями ты рванул в проход, я последовал за тобой. Понимаешь, Гарри, мне показалось слишком рискованным бежать к дому через парк. Я попытался вызвать домовиков, но никто на зов не пришел, тогда я заподозрил, что на территории действует какой-нибудь блокиратор магии. Я раскинул поисковую сеть и получил несколько сигналов от стационарных объектов. Устремившись в направлении ближайшего местоположения, я обнаружил застывших домовиков. Понимаешь, Гарри, застывшие домовики – это ненормально. Это означает атаку на магический Источник дома, - Люциус начал говорить спокойно, но постепенно его речь начала сбиваться. - Я подумал о василиске, - прошептал я. - Василиск - тварь редкая, - усмехнулся Антонин. – Надо тебе показать, как выглядят жертвы василиска. - А ты видел василиска? – спросил Люциус, я поднял на него взгляд, мне показалось, что он хочет меня отвлечь. - Я играл с ними в детстве. Пока они маленькие, то вреда человеку причинить не могут, сил не хватает, а их привычки мало меняются с возрастом. Вот так научишься определять, кто убил мышь: маленький василиск или мальчишка-маг, не умеющий верно применять заклинания. Я точно знаю, что в застывании домовиков вины василиска нет. Но ты продолжай, продолжай…- попытался спрятать взгляд Антонин. - Я аппарировал прямо в дом и устремился в ритуальный зал. Тот купол, что так тебе не понравился, Гарри, это защита, она не давала нападавшим сбежать. Когда ты разрушил его, то одновременно открыл путь на свободу. Я подумал, что атаковали самое сердце дома, и устремился туда. Я ошибся. Прости, Гарри, но я опоздал, - отец сгорбился и закрыл лицо руками, его плечи едва заметно дрогнули. - О чем ты? – я не собирался давать ему время успокоиться. - Когда я вошел в ритуальный зал, то увидел там лишь трупы. Я думаю, что София попыталась спасти Наследника. Нападение запустило защиту, но почему-то изначальную, а не ту, что ставили мы с тобой. Снять ее мог только Гамп по крови или по магии, но среди наших людей их не было. Почти. - Почти? – вскричал я, Антонин присел рядом со мной, обнял за плечи. - Не перебивай, выслушай до конца. Наши люди разделились, каждый попытался спасти кого-нибудь из наших детей. София отправилась в ритуальный зал и попыталась подчинить себе Источник магии поместья. Я, не веря, посмотрел на мага, чувствуя, как ледяной холод вцепился в сердце. Источник магии подчиняют кровью. Своей кровью. И магией. В тот раз мы с Люциусом полностью выложились вдвоем, и мне казалось, что подчинение стало полным. Это только у мужчины есть шанс выжить после такого ритуала, особенно если проводить его в одиночку, но … у женщины такой возможности почти нет. Неужели София решилась на подобное?! Зачем? Ведь, известно, сразу после подчинения Источник не способен на защиту хозяина. Зачем? Кажется, последнее я сказал вслух. - Я могу только предположить, - вздохнул Люциус. – Частичное подчинение себе Источника позволило Софии отправить Скорпиуса в безопасное место. Но за все надо платить. На подчинение Источника ушла почти вся магия Софии, путь для сына она пробила за счет своей жизни, но Источник оказался не замкнут. Он стал тянуть магию из женщин на всей территории. - Не может быть! - Как ты думаешь, Гарри, почему с Источниками работают исключительно мужчины? В этом нет никаких предубеждений и дискриминации. Женщина не может замкнуть источник ни на Род, ни на жертву, ни на него самого. Это противоречит самой ее природе и сути. В результате … получается Источник, который начинает подпитываться от живых объектов, такова одна из причин возникновения проклятых мест. С Источниками работают только мужчины, за тысячелетия это стало законом, абсолютом, не требующим объяснений. Я знаю об этом потому, что в Хрониках моего прежнего Рода есть упоминание об уничтожении или переподчинения таких Источников, - вздохнул Антонин. - Мне пришлось бороться за контроль над Источником. Я справился, но помочь тебе – сил уже не было. - Нет! Подождите!! Я видел другое, – я явно чувствовал нестыковки. - Теперь рассказывать буду я, - Антонин взлохматил свою шевелюру и отвел взгляд. – Я не люблю вспоминать свое заключение, но сейчас я должен … Будучи ребенком я подвергался экспериментам с магией в концентрационном лагере. Дамблдору и Гриндевальду пришлось создать специальный барак для маленьких магов, мы многое видели и многое помним, вот только выжили не все. Взрослым было хуже. Их лишали магии, экспериментировали с передачей другому … реципиенту, лишали органов и проверяли скорость восстановления, но самым страшным для нас было другое. Дамблдор увлекался … галлюциногенами, да, кажется, так это называется. Причем, его привлекали не зелья или артефакты подчинения, а … составы, распыляемые в воздухе, которые вызывают агрессию. Я еще помню, как это выглядело со стороны, испытуемым казалось, что они сражаются с многочисленными противниками, а на самом деле чаще дрались с пустотой. Что бы не использовали испытуемые: физическое оружие или магическое, предметы или заклинания, удар всегда был направлен чуть-чуть мимо цели. Мы были детьми и просто наблюдали. Большая часть того, чему мы, дети, были свидетелями или подопытными свинками, закрыто обетами о неразглашении, данными ТАМ. Позднее, когда нас освободили, часть записей и составов попали к магам моей страны, - Антонину явно было тяжело говорить, в его голосе была такая ненависть, что мне было страшно. – Многое было изучено, но не все. В Азкабане я, как и другие пожизненно осужденные, стал подопытным, забавно, но на мне испытывали почти тоже самое. Милейший Дамблдор искал средство, «врагов способное в верных стражей обратить», зелья и артефакты подчинения мгновенно не действуют, а ему требовался незамедлительный эффект. Что может быть лучше: распылил над полем боя нужную взвесь, и твои враги стали твоими слугами, сохраняя и разум, и силу, а если все же они не утратили свое прежнее отношение к тебе, то ни один их удар просто не достигнет цели! Я помню все ощущения, то, что было в поместье, показалось мне знакомым. - А мне почему не сказал?! - Не успел. Да, на самом деле и бесполезно. У меня не иммунитет, а привычка. Я видел не так уж и много. Первое, щит мы взломали вместе. Второе, Эвалин и Морфин подверглись воздействию какого-то зелья из группы снотворных, Аселет ищет противоядие. Он считает, что опасности нет, детей планировали украсть, а не убить. В прекрасный план вмешались Кусака и Шипелка, «отравителей» они обезвредили, трупы в подвалах Блэков, детей они затащили в нору. Сработали инстинкты. Всех четверых я эвакуировал порталом. Третье, Карлуса защитил твой подопечный Далтон, это ты помнишь почти верно. - Кто еще пострадал? И как? - Гарри, не торопись, - Люциус поморщился, опустошив очередной пузырек с успокоительным, - Виктор магически истощен, резервы опустошены, но он поправится. Шрамы останутся, но следы битв украшают мужчину. Я и Лорд Принц признали перед парнишкой Долг Жизни. Его обязательства перед нами нейтрализованы. Скорее всего, мы возьмем его род под покровительство, поможем войти в ряды аристократов, но решать будем позже. Ричард Поттер пострадал серьезнее. Сейчас родовая магия почти полностью отрезала его от семьи, как ты понимаешь, так проявляется страховка последнего шанса. Мальчик под чарами стазиса. Арктурус Блэк пострадал меньше, сейчас им занимается семейный колдомедик. Но, Гарри, тебе надо услышать то, что скажет Антонин. - Гарри, прости… я оставил тебя. Злыдни привели меня к Нарциссе. Твой Алан уже почти передал ее в руки похитителей. Ублюдыш жив и ждет наказани от хозяина. - Разве магия не должна была его покарать только за мысль о подобном? – повернулся я к Люциусу, тот тяжело вздохнул. - Любую клятву можно обойти, рабские обязательства тоже. Часто бывает достаточно уверенности, что действуешь в интересах хозяина. К тому же, жизнь незрелой девочки ценится гораздо меньче, чем жизнь взрослого мага, к тому же хозяина. Существуют артефакты, способные временно блокировать рабские руны. - Что с Нарси? – подскочил я с кровати. - Ссадины, синяки, испуг. Сейчас она спит на псарне, но кроме моральной травмы вреда нет. Боюсь, больше доверять слугам она не сможет. - А похитители? - Одного я взял живым. Почти. Не радуйся раньше времени, я бы на месте хозяев навесил на каждого члена отряда самоуничтожение. Если попадутся, то не расскажут. Еще троих завалили твои питомцы. Кстати, слишком они у тебя кровожадные. И стаи у тебя больше нет. Задерживать я никого не стал, схватил Нарси и убежал. Проблема в том, что мы не можем найти Абри. - Надеюсь, что София отослала его куда-нибудь. В ближайшее время я проведу поиск по крови. - Я думал, что Абри нет в поместье, - прошептал я. Маги мне не ответили. Действительно, враг приходил за детьми, вряд ли их хотели убить. Уникальные Дары, подобные моему, передаются сыновьям в том случае, если у родителя развиты полностью. Дочери наследуют Дар всегда, но в «спящем» состоянии и не подлежит активации. Скорпиус, мой Скорпиус, был бесполезен… А вот мальчики… особенно Гарольд… - Почему Гарольд?! Он ведь мог быть нужен… - Гарри, - родичи заключили меня в объятия, магия укутала меня облаком, даря спокойствие и даруя надежду, - мы ИХ найдем. Как только поймем, по какому принципу отбирали детей, поймем, кто они. Мы отомстим.       Словно принимая нашу клятву, дрогнули стены поместья. Мы отомстим. Меня напоили успокоительными зельями, Люциус помог мне раздеться, уже засыпая, я почувствовал рядом присутствие детей. Не знаю, подкладывали их ко мне, или они сами пришли, но моя магия целителя действовала на них, чем и поспешили воспользоваться все остальные. Скорпиус и Нарцисса, оба голенькие, прижимались ко мне с двух сторон, положив ладошки мне на грудь, я обнимал их и тихо радовался. Они живы. Мой магический резерв был полностью опустошен, голод был неимоверен, но я знал, куда ушли все мои ресурсы. Между мной и дочкой, почти забравшись на меня, чмокал во сне Карлус, он был горячим, словно камешек, пролежавший весь день на солнце. На моей груди кто-то (и я знаю кто) разместил малышку Эвалин, она была абсолютно лысой и ушки, ранее не привлекавшие внимания, казались двумя лопушками. На голове разместилась Нагини, она упорно хотела разместить морду на моем лбу, но места ей не хватало и она постоянно возилась. Надеюсь, не распорола мои подушки своими когтями. Где-то в ногах я ощущал чешуйчатые змеиные тела. Пора было вставать, я зашевелился, осторожно выбираясь из кучи. Сонные малыши начали сползаться на мое теплое местечко.       София, моя София, лежала как живая, только очень бледная и с закрытыми глазами. Это я виноват в твоей смерти, любимая. Я не успел. Нарцисса стояла рядом со мной, в черном сержевом платьице с отделкой из крепа она казалась воплощением скорби. Шляпка была глубоко надвинута на лицо, но слезинки, намочившие тонкие кружева на груди, все равно было видно. Скорпиус крепился и не плакал, он был очень бледен, только припухшие глаза выдавали его горе. Мы опасались приводить его сюда, он пришел в себя и сейчас держался на ногах только благодаря тактильному контакту со мной. Моим близнецам в этом году будет одиннадцать, но в таком состоянии сын поехать в Хогвартс не сможет, а дочь я одну не отпущу. Карлус стоял прямо передо мной и во все глаза глядел на тела матери, брата и тети, в семь лет он уже понимал неотвратимость смерти, но вряд ли осознавал, что это навсегда. Люциус, как и я, закованный, как в доспех, в строгий черный костюм и распахнутую бордовую мантию, молча держал за руку дочку. Ее старшие сестры, обнявшись, тихо плакали у него за спиной. Мой отец для посторонних был личностью холодной, я бы даже сказал - ледяной, падчериц он так и не принял, и сейчас они были лишены того теплого ощущения семьи, которое окутывало остальных детей. Я почувствовал, как мимо меня проскользнул пятилетний Морфин и встал рядом со своей нареченной, взяв ее за вторую руку. Антонин сжал мой локоть, безмолвно прося меня держать контроль. Также как и мы с Люциусом, он был одет в цвета скорби и мести. Это было наше время. Время семьи. Время, когда мы можем проститься с ними. Я с трудом перевел взгляд на сына. Я не уберег тебя, мое сокровище. Казалось, мой мальчик спал, ресницы отбрасывали тени на его пухлые щечки. Ему было всего три года. Он еще не успел ничего увидеть. Он еще не садился сам на лошадку. Он еще не проявил магию. Он еще не был допущен к общему столу. Его еще не представили свету. Он еще не успел… и никогда больше не сможет. Никогда. - Мы отомстим. Папа, мы ведь отомстим? – спросил меня Скорпиус так тихо, что я едва услышал. - Обязательно, - голоса всех трех Эвансов прозвучали в унисон.       Повинуясь желанию мальчика, к его черному траурному костюму, полной копии моего, добавился плащик цвета запекшейся крови. Слова, прозвучавшие в такие минуты перед родовым склепом, подобны клятве. Месть.       Начали подходить другие члены Клана. Поттеры. Блэки. Винториоры. Паркинсоны. Фейнессы. Нотты. Прюетты. Диггори. Мраксы. Малфои. Делакуры. Мужчины и женщины, подростки и старики. В цветах скорби и мести. Медленно подошли Долоховы. Два десятка мужчин, крепких и сильных, в белых мантиях с темно-синей вышивкой, столь странного рисунка, что по спине пробежал холодок. - Месть. Кровная месть. До последнего человека, - едва слышно прокомментировал Антонин.       Мои близнецы одновременно вскинули головы и посмотрели на русских. Карлус всхлипнул и, больше не сдерживаясь, отчаянно заревел и кинулся к телу матери. Лорд Принц с Наследником выбрали именно этот момент, чтобы подойти к нашей большой, объединенной одним горем группе. Пусть большинство никогда не знало близко мою Софию, мое сердце, мою душу, мою любимую… Но горечь утраты ощутили все. - Крепись, внук. Твоя мать и брат теперь в лучшем из миров, - величественно произнес белый как снег старик, но так и не коснулся ребенка, - Клянусь, мы отомстим за них.       Его слова эхом повторил подросток. Октавиану было пятнадцать, в этом возрасте Магия уже принимала такие клятвы и строго спрашивала за их не выполнение. Никогда не входившие в Клан Принцы сейчас были готовы присоединиться к нам. Еще несколько голосов повторили эти слова на другом языке. Борджиа никогда не прощали смерть своих. И всегда спрашивали ответ.       Мирелла казалась чужой здесь, ее так до конца и не признали в нашей семье. Договорной брак, политический союз. Одиночество. И в твоей смерти есть моя вина. Любил ли Люциус свою супругу? Не знаю. В его сердце всегда жила Нарцисса Блэк. Та самая Нарцисса, что разделила с ним его судьбу. Та, что родила ему сына. Та, что, умирая, доверила мне внука. А Мирелла… она умерла, спасая Гарольда. А может, подписала ему приговор. Я поспешил отогнать от себя посторонние мысли и посмотрел на сына.       Мой мальчик. Мой Гарольд. Ты дорог мне, а я подвел тебя, не успел к тебе, не смог защитить. Не успел… Для нас, мужчин, дети – продолжение любимой женщины. Ее частичка. Лишь когда они проявляют индивидуальность, становятся личностью, мы их замечаем. Для меня Гарольд был лишь продолжением Софии. Нет, я люблю его, но… София мне дороже. Разум твердит, что ребенок ценнее, а сердце и душа горюют по ней. Прощаясь, я провел рукой по его волосам. Моему мальчику родичи уделили гораздо меньше внимания. Четвертый сын, пятый ребенок. Не наследник. Неизвестная величина. Его почти не знали, а за пределами семьи лишь слышали о нем, на его долю достались лишь ритуальные фразы прощания и положенные по правилам дары. Я так и не успел сделать тебя счастливым, мой мальчик, и в том, что ты лежишь здесь, безмолвный и неподвижный, есть моя вина. Мертвые не могут взять с собой ничего материального, но древние законы твердят иное. Крохотные горшочки с едой и вином, умирающие цветы, любимые вещи.       В склеп спускались только мы, Эвансы. Это здание мы с Люциусом строили вместе. Вдвоем напитывали фундамент кровью, вдвоем накладывали сдерживающие заклинания, и также вдвоем надеялись использовать его позднее, много позднее… Скорпиус, еще сам совсем недавно чуть не побывавший на том свете, инстинктивно уловил нетипичность наложенных чар и удивленно посмотрел на меня. Потом. Потом я расскажу, что далеко не все волшебники умирают совсем и навсегда. Некоторые остаются. Закрывая крышку саркофага, куда мы опустили гроб с телом, я коснулся холодного камня и зашептал слова прощания. Спи спокойно, любовь моя. Спи. Я не уберег тебя, как обещал, я не успел… Ты жди меня там, за Гранью. Я не хочу, чтобы ты осталась здесь, в этом мире и бродила призраком, тенью по коридорам. Гарольду достались те же слова, но больше по чувству долга, чем от души. Я люблю тебя, сынок, но сердце мое плачет по Софи. Люциус коснулся трех саркофагов и повторил мои слова. Затем Антонин. Дети вторили нам. Жена и сын. Мать и брат. Невестка и внук. Спите спокойно. Мы любим вас и будем помнить. Всегда. Мы отомстим за вас.       Поминальный пир я не помню. И не потому, что был пьян. Я сказал положенные слова и ушел. Скорпи снова стало плохо. Пребывающий под ментальным контролем деда Карлус был уже на границе нервного истощения. Нарси была готова скатиться в истерику. Я ушел с детьми. Я полностью разделся сам, раздел детей и забрался в кровать. Только так, кожа к коже, работала моя Сила. Там в саду горько плакала Нагини. Она чувствовала наше всеобщее горе, но не понимала причин. Там, за дверью склепа были два дорогих ей человека, они не вышли назад, и безгрешное существо не понимало почему. Я старательно пытался соскользнуть в то состояние безмятежности, в котором мой Дар был наиболее эффективен. Эвалин и Морфин затихли подозрительно быстро, но это и не удивительно, Аселет Малфой напоил их чем-то сильнодействующим, позволившим им присутствовать на похоронах. Маги, и я в том числе, верили, что с родственниками нужно проститься, дети находились в достаточно сознательном возрасте, чтобы у них могла остаться ментальная привязка для ритуала некромантии, а жизненного опыта для здравой оценки риска не было. Лучше не давать такой возможности. Утро я встретил в склепе у саркофага Софи. Люциус нашел меня довольно быстро, сел рядом. Дни пролетали незаметно. Мне было все равно, ведь моей Софии не было рядом. Я возвращался домой только вечером, когда в сгущающихся сумерках переставал различать родное имя на крышке саркофага. Я хотел быть рядом с ней.       Дальше предаваться горю мне не позволили старшие Эвансы. Они выволокли меня из склепа, где хозяйственные домовики соорудили для меня гнездышко и скинули в прорубь паркового озера. И это в августе месяце! Жуткий холод моментально выбил из легких воздух, и я устремился вверх, к солнцу. Вынырнув на поверхность, я с большим трудом выполз на лед, под моим весом края полыньи раскрошились и ломались. Антонин стоял от меня в семи шагах и демонстративно пренебрежительно поигрывал палочкой. Убедившись, что я вполне благополучно выбрался и начал подниматься, направил палочку мне под ноги и сказал: - Секо!       Не успев отреагировать, я молча рухнул в воду, лед сомкнулся над моей головой, моментально схватываясь в плотную корку. Я с силой ударил сначала кулаком, потом спиной в образовавшийся потолок, безрезультатно. Несколько мгновений я еще бился в лед снизу, в кровь разбивая руки, а потом вспомнил, что я – волшебник, и начал медленно погружаться. Коснувшись дна, я поднял руки вверх и сформировал воронку чистой Силы. Меня вынесло из воды словно пробку из бутылки. Я оглянулся. На берегу, предусмотрительно отступив от намороженной полосы снега, стоял Люциус с бокалом в руках. Я пошел ему навстречу, моя одежда быстро дубела и покрывалась белой коркой. Я забрал у отца бокал и решительно отхлебнул из него … и едва не выплюнул все обратно. Бодроперцовое! В бокале оказалось бодроперцовое зелье хорошего качества, но с противным вкусом. Антонин накинул мне на плечи теплый плащ. - Пришел в себя? Пойдем, нам надо поговорить.       Следом за двумя уже старыми магами я по тропинке пошел домой. Странно, заледеневшее озеро посреди леса… А еще хуже, что мой любимый парк умирает, листья опадают… в середине августа листопад такой, словно на дворе октябрь… Кусты стоят голые… На клумбах завяли цветы… Только любимые розы моей Софии еще как-то противостоят этому сумасшествию, стоят себе, благоухают… На пороге лежала пара злыдней, худющие, шерсть в колтунах, хвосты пару раз ударили по полу прежде чем одна голова опустилась на лапы. Другой злыдень с большим трудом поднялся на лапы, подошел ко мне, прижался к ногам и глухо застонал. Я присел и обнял верного моего зверя, из карих глаз его текли слезы. Проведя ладонью по бокам, почувствовал под скатавшейся шерстью выпирающие ребра и мерные удары сердца. Люциус распахнул передо мной двери и сделал приглашающий жест, пришлось последовать за ним. Домовик в замызганной мантии притащил мне огромную кружку с молоком и уставился мне в лицо огромными перепуганными глазищами. - Гарри. Ты нам нужен. - Угумк. - Ты не понял, мальчик, ТЫ нам нужен, - Антонин присел на подлокотник моего кресла и запустил руку в мои волосы. - Чего это с тобой? – отстранился я от столь странного типа. – Чего это ты делаешь? - Ты ведь на тот свет собрался, малыш? – он жестко взял меня за подбородок, повернул мое лицо к себе и наклонился, приблизив свои губы к моим, - Дай хоть напоследок… - Совсем с ума сошел? – возмутился я, отталкивая его от себя. - Я-то нет, а вот ты точно, - Антонин выпрямился и окинул меня оценивающим взглядом. - У меня другое мнение, - я одернул материю на плечах и, словно очнувшись, заметил, что на мне все еще та же самая одежда с похорон. Я так и не переоделся?! - Я вижу перед собой мертвеца, так что прав именно я, - маг презрительно, двумя пальцами, приподнял мой воротник и брезгливо выпустил, вытерев руку батистовым платочком. - Что это вы себе позволяете? – возмутился я. - И это мой сын?! Это тот человек, которого опасался сам Волдеморт? Его так боялись в ИИМ, что запихали в самую защищенную свою лабораторию? Это Избранный? Спаситель мира? Это тюфяк! Червяк, копающийся в грязи! – проворчал Люциус, щелчком пальцев подзывая к себе домовика. - Не-а, - поддержал его Антонин, - наш мальчик – пустышка, за которого все делают другие, а он у нас только глазки всем строит и не желает брать на себя ответственность.       Я попытался возмутиться, приподнялся, но под взглядом отца меня буквально швырнуло обратно в кресло, а Люциус, так и не сдвинувшись с места, продолжил холодным тоном. - Ты – Патриарх Рода! Ты – основатель Клана! А ведешь себя словно мальчишка! - Ты еще очень молод, сынок, - Антонин отобрал у эльфа очередную кружку с молоком, которую тот тащил для меня, и пригубил, - На тебе большая ответственность. Я понимаю, что тебе больно и горько, и жить не хочется… Как ты пьешь это… эту гадость? Но без тебя умрет сначала мэнор, потом мы с Люци, а затем и твои дети. - Мои дети? - Скорпи, Нарси, Карли, Абри, Эва, Морфин… А как я женюсь? – неожиданно на последней фразе воскликнул он. - Ты? Женишься? - А я - не человек? – так горько прошептал он, что я смутился, - Я так и должен жить бобылем? - А есть на ком? – хмуро поинтересовался я и сделал попытку отобрать у него кружку. - Естественно, я такую бабу встретил, закачаешься, - Антонин ловко выскользнул из моих объятий и поцеловал кончики собственных пальцев, сжатых щепотью, - А какой у нее хвост! - У кого хвост? – опешил я, подозревая, что кто-то здесь сумасшедший. - У бабы одной, извини, женщины. Такой хвост, обзавидуешься! Волосики светленькие, глазки голубенькие. Мал, мала, меньше. - Не один хвост что-ли?- фыркнул Люциус, принимая у домовика блюдо с крохотными рыбными бутербродиками, и с удовольствием съел один. - Извините, но я совсем ничего не понял, - пожаловался я, массируя виски. - Чего понимать, - вздохнул Люциус, - женщину наш Тони встретил. С приплодом. И, судя по всему, происхождения далеко не благородного. Чем только зацепила? И когда успел? - Ничего-то ты не понимаешь, - покачал головой Антонин, - Через двенадцать лет старший ее пацаненок будет участвовать в убийстве императорской семьи, заполучит не снимаемое родовое проклятие. Младший будет служить палачом в одном «славном» местечке под городом Освенцимом… В голосе его была такая ненависть, что мне стало страшно, я подошел и взял его руки в свои, посмотрел в его глаза, пустые и холодные, как у рыбины. - Ты отомстить хочешь? - Нет, - он помедлил с ответом и грустно продолжил, - ты родителей Дамблдора искал, а я мать Николаса. У каждого из нас есть тот, кто превратил Родину в пылающий костер, пытаясь усидеть на золотом троне. - Принимаешь превентивные меры? – поинтересовался я, чувствуя, что нити беседы утратил и никак не могу поймать снова, - хочешь воспитать или уничтожить? - Он не такой добрый, как ты, - Люциус явно наслаждался происходящим, - А, правда, Антонин, зачем она тебе? - Понимаешь, кровь у нее сильная, выродки ее каждый в свое время рода пытались основать собственные, удержать только не смогли. А мне детей… не светит мне своих деток понянчить. А эти выщенки, никто о них не всплакнет, да и не получится если, будет все как будет. - А причем здесь я? - Понимаешь, Гарри, - Антонин смотрел куда-то сквозь меня, - я хочу мальчишек в род ввести. Если что-то делать, то делать по-настоящему. Если их Люциус в род введет, то будет у них возможность свернуть на кривую дорожку, а вот если это сделает Патриарх, особенно основатель, то не будет у них шанса навредить как-то. Клан связан с Империей, тогда и вредить они не смогут. - А ее ты хоть любишь? – горько поинтересовался я, - как хоть ее зовут? - Откуда я знаю! Меланья, кажется. Я щенков ее искал. И какая разница! Она неграмотная крестьянка из глухой деревушки на Псковщине, ее мечта – пара коров в коровнике, так что мимо меня не пройдет. Моя будет. - Не так уж и правильно это, - совсем огорчился я, - Ты ведь их ненавидишь… Да еще и называешь их такими словами. Она хоть волшебница? Или сквиб? - Нет. Ни дара, ни предков – волшебников там и близко нет, все давно и без меня выяснено. Она на древнем капище у старых богов Силы просила, требы принесла. Вот только не к светлым богам она обращалась. И к богам не своего народа. Дурная была, молодая. Вот и подшутили чужие боги. Всякое в жизни бывает, а упускать такой подарок не следует.       Я посмотрел в глаза Антонину. Он говорил, что детей у него никогда не будет, но я не хотел верить. Я надеялся помочь ему, вылечить, а тут такое предложение. И абсолютно не характерное для него. За окном скрипели деревья, хмурилось небо, из коридора вышел старый северус, покосился на меня мутным взглядом, наклонив голову, и тяжело взлетел. Птица опустилась на спинку моего кресла, переступив лапами, забралась на плечо и нахохлилась. Я протянул к ней руку, позволив перебраться на запястье, и, не обращая внимания на вспоровшие кожу когти, прижал к груди. Тонкая струйка магии от меня потянулась к ворону, северус глухо застонал. Я замер от неожиданности, птица таких звуков не издает в принципе, сосредоточившись, я осознал, что именно было не так вокруг меня.       Мне было плохо, я горевал, и мой мэнор тосковал вместе со мной. Мне жить совсем не хотелось, и мой мэнор стремился удержать меня на этом свете. Сорванная свадьба, изматывающий ритуал, битва за «Белый камень», лечение детей, похороны, снова лечение. Сил человеческих точно бы не хватило, мой дом подпитывал меня, помогал, поддерживал, восстанавливал силы и магию… за свой счет. Поэтому засох сад, стремительно старели злыдни и северусы. Преимущества и недостатки Патриарха. После правильно осуществленной смерти в нужном месте, у моего мэнора есть все шансы стать местом Силы, Источником для моей семьи, но сейчас мой мэнор поддерживает меня и переживает все вместе со мной. В эту минуту мне пришло в голову, что я забыл о своих обязанностях. Гарольд и София ушли, но все остальные-то здесь! - Как Скорпиус? А остальные? - Наконец-то ты о них вспомнил! – усмехнулся Люциус, - Нам пришлось постараться, чтобы вернуть тебя в этот мир. - Вы все придумали? – поразился я. - Это называется когнитивный диссонанс, - Антонин потянулся, и протянул руку ко мне, явно желая растрепать прическу. - Но-но! – я уклонился от прикосновения, - Что-то раньше я не замечал за тобой странных наклонностей! - А их и нет. Я хотел вывести тебя из твоего сумеречного состояния. Знаешь, омерзение – неплохой стимул. Лучше его только ненависть. - А если бы я тебя возненавидел? – мне очень захотелось его обидеть. - Я бы умер,- бывший Пожиратель смерти присел на корточки, сложил в камине полешки и щелчком пальцев разжег огонь, - но мой новый род был бы жив. И Патриарх пришел бы в себя. Твоя жизнь важнее, Гарри, и твое душевное здоровье. - И тебя совсем не волнует отношение к тебе самому? - Род прежде всего, - он поднялся, отряхнул руки, - верно, Люци? - Семья прежде всего,- подтвердил Люциус, - прошу прощения за этот спектакль, сынок, но на другое ты не реагировал. Мы многое перепробовали. Как ты, малыш? - Что-то вы меня совсем запутали. И на мой вопрос не ответили. - Скорпиус и Нарцисса в ритуальном зале, поддерживают огонь памяти. Когда умерла мама, отец сказал мне, что пока горит огонь памяти, ее душа может выбирать, где ей быть. Чем больше времени, тем больше возможностей для удачного перерождения. - Это правда? – поразился я столь странной теории, о которой раньше не слышал. - В детстве я в это верил. Теперь это поможет моим внукам пережить утрату. Карлус и Эвалин в детских покоях, с ними Нагини и одна из этих змей, я их не различаю. - А Абри? Вы его нашли? - Почти. Нам не хватило сил для точной настройки. Он где-то в океане, и координаты постоянно меняются. Координаты для аппарации меняются, у меня с ним общей крови почти нет, у Тони вообще по нулям, а для магии слишком много соленой воды. А Принц, было у Люциуса такое обыкновение говорить так, словно мысли читает, - Сил у него маловато, заполучил все же родовое проклятие на свою голову. И когда успел-то?! А так, с мальчишкой все в порядке, жив, здоров, в сознании и угрозы не чувствует. Туннель для перемещения пробивать придется тебе. - Почему вы раньше меня не поз… не обработали? - Нельзя все в себе держать в себе, сынок, - Антонин покачал головой, глядя в пламя, и подбросил еще пару полешек, - по себе знаю. Ну как можно жить с камином?! То ли дело печь у меня дома…       Видимо, его тоже накрыло. Меня обеспокоил его рассказ о «бабе и хвосте», а еще больше перепады настроения. Я потянулся к нему сознанием, задействуя Дар, и обомлел. Нестабильность психики. Держался старый, опытный воин только за счет старой закалки. Неужели все так плохо? - Да, - Эх, опять Люциус «прочитал» мои невысказанные мысли и ответил на них, - месть иссушает, горе убивает, тоска душит. Ты нам нужен, Гарри. Очень нужен. - Этот ваш хвост в самом деле существует? - Существует, - кивнул Антонин, - и я хотел бы с ним разобраться. Ты не думай, я буду с ней и вежлив, и почтителен. И детей ее выращу честными людьми. - Зачем эта жертвенность? – я потянулся к нему всей своей сутью, на меня пахнуло такой безнадежностью и жертвенностью, что в глазах потемнело, - Тащи сюда всех троих. Мы вместе постараемся найти то, что убедит мать оставить детей нам. А сейчас нужно найти Абри. Идем.       Я поднялся и поспешил в малый ритуальный зал. Хотя слово «поспешил» правильным не было, я пополз. По стеночке. С трудом переставляя ноги. Сразу заняться поисками мне не дали, сначала вымыли, накормили, споили какие-то зелья. Своих старших детей я нашел в ритуальном зале. Дочка лежала у ног брата, закутавшись в плед, а сын неотрывно смотрел на пару хрупких огоньков, словно неведомые ростки, тянущиеся вверх с самого алтаря. Я сменил детей и провел в гулком пустом помещении еще трое суток, выполняя положенные действия. Под утро четвертого дня меня сморил сон.       Я увидел Софию. Ее хрупкий девичий силуэт, совсем такой как тогда, когда мы познакомились, распущенные волосы, доходящие до ягодиц, улыбка, которую скорее чувствуешь. Рядом с ней стоял Гарольд. Он был весел и беззаботен, потянулся ко мне, но София не пустила, подняла на руки, прижала к себе. - Нам нельзя прикасаться друг к другу. Ты должен жить, любимый. Должен вырастить наших детей. Поставить на ноги наших внуков. Взять на руки их детей. Я люблю тебя, Гарри, и я отпускаю тебя. - Нет! - Я хочу, чтобы ты был счастлив, снова женился… - Нет! - Все пройдет, любимый. Я не желаю видеть тебя сломленным и тоскующим, и потому прошу: однажды ты встретишь ту, в чьем присутствии твое сердце снова оживет. Я прошу тебя не отталкивать ее, прошу тебя жить… - Софи… - Смотри, Гарри, это новая семья нашего сына. Он снова родится…       София ловко перевела разговор на другую тему. Силуэт мальчика на ее руках стал ярким, пока не превратился в маленький светящийся шарик, устремившийся в полет. Я не смог увидеть конец его пути, но Софии хотелось верить. Вот только ее упускать я не хотел. Понимал, что своим эгоистичным желанием могу лишить ее посмертия, и все равно не хотел. А она улыбалась мне тихо и нежно, и от ее улыбки на душе становилось спокойно. - Я люблю тебя, Софи. И отпускаю. Прощай, любимая…. - Спасибо. Знаешь, благодаря тебе и детям, я могу выбирать. И я выбрала. И семью, и дом, и страну, и будущее. Мы не увидимся с тобой в моей новой жизни, и искать меня не стоит. Не гневи Судьбу. Прощай. - Прощай….       Я проснулся неожиданно резко, как от толчка. На алтаре лежали две нитки с крохотной бусиной на каждой. Одна из них была прозрачной, символизируемая ею душа вновь пришла в наш мир, а вторая была небесно-голубой - выбор сделан, но время еще не пришло. На моих глазах бусинка медленно выцветала, пока не стала такой же прозрачной. Где-то на этой планете родилась девочка (хочу верить, что именно девочка, а не мальчик, и именно человек, а не птичка или гоблин!), в теле которой теперь будет душа моей Софи.