Ради всеобщего блага

      Проблемы накапливались, как снежный ком. Все больше и больше я чувствовал себя лошадью, тащащей неподъемный воз в гору или из болота.       Май прошел в напряженной тишине. Алан, все еще находящийся под действием ритуала, ходил за мной, как привязанный, садился на колени у моих ног на занятиях и в Большом зале, спал на коврике у входной двери. Злыдни зло огрызались на него и пытались оттеснить от меня, слишком мало у них сменилось поколений, чтобы потомки обычных собак чувствовали магическое принуждение. Чистокровные ученики и полукровки хорошо знали, что обозначают руны на коже Алана и игнорировали его, остальным, видимо, объяснили на пальцах, и они подозрительно косились на нас обоих. Хорошо, что подобного Грейнджер ученика здесь не было, и никто не стремился раздуть скандал. Меня самого мальчишка раздражал невероятно, немного успокаивал только тот факт, что сейчас он себя не контролирует. Этот юнец подставил меня под удар настолько легко, что становится страшно. Хотя, в принципе, все объяснимо: для чистокровного мага на первом месте должна быть семья. Но неужели он не задумывался о том, что отдает себя в мою полную власть? Или на мое благородство рассчитывает? Это он точно зря. Подстав я не забываю. Гриффиндорцы входят в сферу моей ответственности, но они не члены семьи, не побратимы, не друзья, поэтому на действительно хорошее отношение к себе рассчитывать не могли. Неужели он этого не знал? Не верю. Я продолжал злиться на свою новую собственность, накручивая сам себя.       Род Диппетов был невероятно многочисленным для столь молодого рода и считался чистокровным чисто условно, браки с магами заключали только старшие сыновья старших сыновей. Дочери Диппетов являлись товаром, который пристраивался в «выгодные руки» вне зависимости от их происхождения. Младших сыновей ждала иная судьба, их спутницами жизни становились богатые вдовы, маглорожденные наследницы родительских состояний и даже маглы. Многие аристократические рода кое-как признавали только старшую линию, но игнорировали полукровок. Чем-то Диппеты напоминали мне Уизли, они были жадными до денег подхалимами, стремящимся обогатиться любыми методами и способами, не гнушаясь ничем. В их роду было очень много полукровок, чаще всего не отличавшихся большой силой и способностями, но расползавшимися по стране подобно тараканам. По словам Ричарда Поттера – старшего, этот род вряд ли встанет вровень с благородными и никогда не будет иметь родовой дом или домовиков. Иметь во врагах Диппетов мне очень не хотелось, пусть их род и насчитывал всего четыре поколения. Армандо посочувствовал мне по поводу нежданного приобретения, и я согласился с ним, явный конфликт мне не был нужен, особенно сейчас, когда Хогвартс пророчит мне директорское кресло, а Финеас настаивает на примирении, хотя бы видимом.       Я проверял знания семикурсников по основным предметам, особенно по трансфигурации и анимагии. Часть предметов, в том числе и анимагия, подпадала под клятву о неразглашении, о чем всем было прекрасно известно. На два старших курса шли только чистокровные и принятые в род полукровки, для достаточно сильных магически и Наследников существовали специальные факультативы. Директор предупредил меня, что один из таких факультативов, боевую анимагию, на следующий год буду вести я, и мне уже сейчас следовало начать подбирать группу. Я не сильно удивился, что закона об обязательной регистрации анимагов еще не существует (еще бы, анимагия входила в школьную программу, пусть и факультативно!), и, судя по обещанию Лордов Клана, не будет уже никогда. Юноши и немногие девушки спокойно демонстрировали мне одну из своих мирных аниформ: зайчики, птички, кошечки, был даже чудесный жеребец, очень забавно смотрящийся в классе. Основной трудностью для студентов было поддержание именно этой формы в условиях эмоционального и физического давления. Особенно меня беспокоил Гойл (по просьбе остальных деканов к моим гриффиндорцам подсоединялись и желающие представители других факультетов), его мирной аниформой являлся жутко толстый переваливающийся с ноги на ногу индюк, который при малейшей, пусть и вымышленной, опасности тут же превращался в крупного и очень агрессивного медведя. На экзамене требовалось продемонстрировать только мирную аниформу и контроль за ней, в комиссию входили сплошь аристократы, прекрасно осведомленные о необходимости сохранения в тайне боевой трансформации.       Вообще мне после чтения «Хроник Хогвартса» начало казаться, что именно школа Дамблдора была максимально близка к задуманной Основателями. Когда я поделился этим с Блеком, он подтвердил. По его словам, до настоящих «Хроник» я еще не добрался, пока мне была доступна только малая их часть – «История». После истребления прямых потомков Основателей и размещения в замке школы, учебное заведение взял под свое крыло Совет Лордов. Здесь существовало одновременно две школы, первая – пятилетка была рассчитана для всех, ее программа утверждалась министерством, как и педагогический состав, вторая (еще на два-три года) – находилась под контролем Совета Лордов. К большому сожалению самого Блека, в Совете уже более пятидесяти лет не находился единый лидер, способный действительно управлять им, и сейчас это «сборище» действовало по инерции. Прежний Глава Совета неожиданно умер, успев предварительно так спрятать своих потомков, что найти их не удалось. Чего испугался старый могучий зубр, никто не знал, но посвященные в историю будущего забеспокоились и хотели повесить сею приятную обузу на меня. К счастью для меня, они быстро поняли мою профнепригодность и теперь их планы связывались с Люциусом. Я уже несколько раз навещал своего официального отца, он все также находился в коме, домовики ухаживали за ним и держали наготове артефакты с чарами стазиса, подходящего ему фамильара все также не находилось.       В первых числах июня очнулся Алан. Он не был, конечно, глупцом, но все еще оставался юнцом, со всеми недостатками, свойственными юности. Похоже, он до конца не понимал, насколько изменится его социальный статус, и сейчас к нему пришло осознание. Ранее он был надеждой своей семьи на светлое будущее, выгодным вложением общины, ее будущим старейшиной. В школе он демонстрировал хорошие результаты, поступление на старшие курсы открывало ему дорогу к Мастерству и даже в младшую аристократию при должном старании и поведении. Сейчас же он не был даже изгоем, его не игнорировали, а просто не замечали. Так проходят мимо чужой собаки или кошки, но если животным можно восхититься, похвалить, погладить, то рабам не доставалось и этого. Если он оказывался на дороге, то его огибали или осторожно перемещали магией. По своей то ли глупости, то ли неосведомленности он использовал одну из устаревших форм клятвы покорности и подчинения, не совсем верно расставил интонацию и ударение, с результатами такой «чудной» работы мы с Фениасом разбирались почти месяц, о наших «открытиях» я его и уведомил. Мальчишка ударился в истерику, видимо, на пробу нарушил один из моих приказов и нарвался на откат. Теперь он ходил смурной, не поднимал ни на кого глаз, и обиженно дулся. У меня хватало и своих забот, поэтому воспользовавшись тем, что ритуал уже не требовал от него постоянного нахождения рядом со мной, я оставил его в хогвартской библиотеке за учебниками, потребовав сдачи экзаменов вместе со всеми.       С третьего июня начались экзамены у младших курсов. Забавно наивные первокурсники по одному входили в дуэльный зал и демонстрировали мне те двадцать заклинаний, которые успели выучить, на этом гордые маглорожденные и слабые маги выходили счастливые, а для остальных начинались дуэли с преподавателем. От детей требовалось принять на щит несколько моих «атак», от меня - ювелирно точный контроль силы и разрушение «щита» на четвертом-шестом заклинании, возможно, именно поэтому боевая магия на первом и втором курсах не преподавались. На каждого подопечного я заполнял мини-анкету, отмечая силу щита и время его поддержания, заклятия под которыми он устоял и то, под которым он разрушился. Сия анкета отсылалась потом родителям или опекунам. С третьего курса экзаменом были спарринг-дуэли, для младших друг с другом, для старших со мной, именно поэтому экзамен шестого курса затянулся на неделю. Пятнадцатого июня Хогвартс – экспресс увез студентов в Лондон, и я вздохнул с облегчением.       Обед четверга был празднично торжественен, оставшись без постоянного наблюдения со стороны учеников, взрослые отрывались вовсю. Кажется, в двадцать первом веке маглы называли подобное «корпоративом», мы же предпочитали хранить секрет. Этот вечер был единственным, когда можно было расслабиться. Финеас очень ценил атмосферу этого дня, по которой он оценивал психологический климат коллектива. Диппета с нами не было, ему предстоял экзамен на Мастерство.       В пятницу порталом я отправился во Францию, надо было забрать Альбуса из школы Рош. Мальчик был ласков, сверкал голубыми глазенками и усиленно изображал непонимание причины пожелания администрации увидеться со мной. Директор предъявил мне личное дело моего крестника, про себя я поразился его толщине, выделенные Люциусом пожертвования закрывали глаза администрации на многие проступки ребенка. Я протянул директору чек, надеясь, что сумма покроет расходы и на следующий год. Альбус терпеливо ждал меня на улице, скучая, он вырезал что-то кинжалом на стене школы, за этим увлекательным занятиям я его и застал. - Альбус! Это боевой кинжал. Он не предназначен для подобных мелких пакостей. - А зачем нужен боевой кинжал? – подскочил ко мне ребенок, заглядывая в глаза и едва сдерживая смех. - Для последнего подарка твоим врагам, - честно ответил я.       Я давно уже взял себе за правило, по возможности не лгать Альбусу, мне нужно было его доверие. Однажды мне придется обмануть его, когда он спросит: «Кто мои родители, крестный? Где они?». Я привел крестника в порт, где уже была проплачена каюта винджа́ммера*, возвращающегося сегодня вечером в Англию. За обедом я мягко пожурил мальчика, прочитав ему лекцию в духе Слизерина – «шкодишь – не попадайся!», Альбус рос, и вместе с ним росли расходы на скрытие последствий его шалостей. Баловать мальчика мне не хотелось, с ним проще было договориться, чем наказывать. - Альбус, я тобой не доволен. На тебя много жалоб. Я хотел взять тебя с собой в путешествие на следующий год, но сейчас я думаю, что ошибся. - Крестный?! Куда ты хотел поехать? - Германия, Италия, Испания… - Я хочу с тобой, крестный. Раньше мы часто путешествовали вместе. - Я ведь не играть буду, Альбус. У меня есть дела, тебе придется проводить часть времени в одиночестве. Как я могу оставить тебя одного, если твои проказы могут испортить мне репутацию? - Я буду хорошо себя вести, - ответил мальчик после нескольких минут задумчивости. – Правда, правда, крестный, поверь мне! - Я не уверен, Альбус. Ты ведешь себя как маленький… - Я уже большой, Гарри! Я смогу! Поверьте мне! - Поверить? Ну не знаю… - Проверь! Я точно смогу, я большой… - Хорошо. Вот смотри, если ты сможешь провести лето так, что бы родители хвалили тебя, а не ругали, то я возьму тебя … на волчью охоту! - Волчью охоту? И чтобы не ругали? Хорошо. Лето без замечаний от родителей и ты берешь меня с собой! - Нееееет, Альбус, для поездки в другие страны нужно знать их язык, хотя бы чуть-чуть. Договор только об охоте. Идет? – попытался я договориться с ребенком, он надолго задумался, забавно хмуря рыжие бровки. - Да! – мальчишка по-детски хлопнул меня по руке.       После заключения договора мы стояли, прижавшись друг к другу, на носу судна, у наших ног вздымались рассеченные волны, летели брызги, оседая на нашей одежде. Альбус плотнее прижался ко мне и запел тонким голоском, известную детскую песенку: Row, row, row your boat Row, row, row your boat, Gently down the stream. Merrily, merrily, merrily, merrily, Life is but a dream.       Когда красное солнце утонуло в море, мы спустились вниз, в каюту. Ночью мальчик пришел ко мне, осторожно забрался под одеяло и обнял руками и ногами, холодными, словно лягушачьими. Я гладил его по отросшим рыжим лохмам, перебирая пряди, и думал о мальчишках, о которых я теперь вынужден был заботиться.       … Альбус ранее был беззаботен и проказлив, по-детски доверчив и непоследователен. Его мысли все еще легко читались по глазам и конопатой рожице, но год обучения в пансионе заставил его измениться. Он не стал серьезнее и ответственнее, но уже приобрел опыт манипулирования и шантажа и с удовольствием весь вечер рассказывал мне о своих школьных приятелях. Один из них был силен физически, но обделен умом, обычно нерешительный, в компании моего крестника он получал возможность глядеть на прочих свысока. Альбус никогда не лез за словом в карман, а в этой школе начал постигать искусство смешения собеседника с грязью буквально парой слов, к нему тянулись те, кто не мог сам постоять за себя. С гордостью крестник рассказывал мне как тщательно он подбирал себе команду: один сильный, другой послушный, этот из обеспеченной семьи, а тот из влиятельной, ни разу я не услышал от него характеристики: умный, надежный, самостоятельный, добрый, верный… Не начал ли он собирать собственный Орден Феникса? Я молча похвалил себя за то, что сделал обряд крестничества магическим, когда Альбусу исполнится семнадцать он, конечно, уже не должен будет подчиняться мне беспрекословно, но никогда не сможет мне навредить ни явно, ни опоследовательно, ни сам, ни через других …       … Алан стал мрачным и нелюдимым, вежливый и исполнительный, он старательно избегал любого общества, но еще сохранял тягу к знаниям. Он был оставлен мною в Хогвартсе и большую часть времени проводил в библиотеке. Я уже остыл и смог взглянуть на мальчишку более беспристрастно. Его жертва ради семьи была несомненна и заслуживала уважения, но полезность мне оставалась под вопросом. К рабству я относился отрицательно, слишком тяжелым был опыт прошлого-будущего, те немногие чернокожие маги, выкупленные мной у маглов, выплатили свою стоимость и продолжали работать на моих землях и предприятиях. Магический раб доставлял мне скорее нравственные и моральные проблемы, чем экономические и политические, я решил отдать его Люциусу и на том успокоился …       … Виктор Далтон, забавный паренек, был чистокровным во втором поколении. Услышав от мальчика о Долге Жизни и плате за него, я немедленно отправился к гоблинам, так как никогда не слышал, что бы в уплату отдавали ребенка. Оказалось, что все не так страшно, как показалось, у семьи Далтон действительно был передо мной, но не Долг Жизни, а признанный магический долг. Наследнику Далтона-старшего я спас не жизнь, а магию, тогда, в 1883, еще будучи забавным карапузом, юный Далтон налопался ягод крушины, которая входит в основу зелий-блокираторов. Я немедленно доставил ребенка в Мунго и оплатил его пребывание там. Как позднее я узнал от Люциуса, теперь Виктор отразился на нашем гобелене как мой подопечный, трое из его потомков должны будут войти в Род Эвансов через брак, а сам он не сможет навредить нам ни прямо, ни косвенно. Виктор был умен, имел склонности к некоторым областям магии, но отсутствие Рода за спиной не позволяло им развиться до полноценного Дара, а, следовательно, и Мастерства. Я заказал у гоблинов его полную проверку на магию и Дары и помог ему выбрать направления дальнейшего обучения …       На утро Альбус полез на ванты следом за матросами, страхующими каждый его шаг. Забравшись в «воронье гнездо», он долго всматривался в туманную даль, перед самым обедом раздался его счастливый вопль: «Земля!». Вечером я доставил своего подопечного к Бишопам. Наблюдая за радостной встречей, я проверил сеть заклинаний, установленных мною на доме и ребенке, все прекрасно работало и дало мне возможность удалиться.       Литтл Уингинг встретил меня детскими воплями, неожиданно в небо поднялись северусы и закружили надо мной на разной высоте, формируя подобие воронки смерча. Из ближайших домов высыпали местные жители, с соседних холмов торопливо спускались другие, многочисленные хлопки аппарации возвестили о прибытии третьих, меня приветствовал многоголосый вой злыдней. Я видел счастливые лица окружающих меня магов и сквибов, радостные улыбки женщин и девушек, сияющие глаза мужчин и юношей, довольные детские рожицы. Из под ног толпы выбрался на четвереньках уверенный в себе карапуз лет трех в штанишках на лямочках и заляпанной рубашке с кружавчиками, он поднялся на ножки, вытер о бока ладошки и огляделся. Увидев меня, он просиял и устремился мне на встречу с радостным воплем: - Хосссяииин Гали!!! Ты велнулся!!       Я подхватил сыночка Мэри на руки и посадил на сгиб локтя, малыш доверчиво прижался ко мне, обхватил за шею ручонками и жарко зашептал в ухо: - Как холосо, сто ты велнулся, хосяин Гали! Я скусял! - Хозяин! Хозяин вернулся! – послышались голоса окружающих.       В их тоне не было той унизительной покорности, что звучала в речи Алана, скорее гордость и радость за меня. Именно сейчас я отметил для себя еще одну черту, раздражающую меня в новом Алане, и порадовался, что от других я подобного не слышал. Я пошел к своему дому, толпа расступилась передо мной, образуя живой коридор, под ноги мне полетели полевые цветы, вездесущие мальчишки устремились следом. На пороге меня с поклонами встретили Мэри и ее брат, я опустил малыша, и тот, схватив меня за руку, потащил на кухню.       Эванс-менор внешне нисколько не изменился, маленький двухэтажный магловский дом нисколько не впечатлял, а в подземельях расширилось несколько этажей. Там, на безопасной глубине, спал Люциус, по крайней мере, я считал его состояние сном. После обеда ко мне спустился северус от Долоховых. В отличии от злыдней, северусы не только соглашались жить в других домах, но и носили чужую почту. Будучи изначально волшебными, эти существа прекрасно чувствовали магические связи и давались в руки только тем, кто был связан со мной и моим Родом. К сожалению, размножались северусы только у меня, члены нашего Клана постоянно получали от меня молодых птиц. Для поколения прошлого года большие расстояния уже не были такой проблемой, как для их предков, также они отличались невероятным желанием «ябедничать» на своих обидчиков, как явных, так и мнимых. Одна из таких птиц и принесла мне письмо. Убедившись, что я его прочитал, северус показал мне несколько лиц: этот стрелял в него из рогатки, другой пожалел для бедной птички отбивную из собственной тарелки, тот ругался ему в след. Пришлось успокаивать возбужденного почтальона.       Князь Долохов нашел для меня оккамия. В Дальневосточном магическом заповеднике браконьеры убили пятиметрового самца оккамия, самка осталась на гнезде в одиночестве. Смотрители, конечно, приносили ей расчлененные оленьи туши, но вырастить всех пятерых детенышей в одиночестве самка физически не могла. Оккамии отличались редкой верностью и чадолюбием, от своих малышей они никогда не отказывались и в обиду их не давали, попытка вырастить всех малышей могла привести к гибели осиротевшей семьи. Администрация заповедника не хотела терять редких существ и согласилась пустить меня на свою территорию. Долохов пересылал мне приглашение-разрешение, чтобы я попытался уговорить самку отдать мне одно из яиц.        Мне необходимо было попасть в министерство и официально оформить поездку в закрытую для посторонних Русскую Империю, разрешение на ввоз в страну редкого и опасного существа – будущего фамильяра. На это пришлось потратить еще два дня, даже задействовав все связи Поттеров, Блеков и Малфоев, по ночам я разбирался с делами Рода, утром встречался с гоблином - поверенным. Винджа́ммер (англ. windjammer — буквально «выжиматель ветра») — последнее поколение крупных коммерческих парусников, появившееся в конце XIX века на основе достижений промышленной революции.