***
Причиной моих трясущихся рук в четыре утра, возможно, являлось последствием энного количества выпитых чашек кофе или же жуткое волнение, а может, и то, и другое. Но я, пыхтя и извиваясь, пыталась застегнуть на спине молнию чёрного классического платья «футляр». Но это было всё равно, что запихнуть контрабас в футляр от скрипки. Оно было призвано скрыть все изъяны моего совершенства, а не подчёркивать их, сплющивая там, где не нужно, и выпячивая там, где не надо. Но как?! Как за полчаса до встречи похудеть на пять килограмм? Ну вот зачем? Зачем я поглощала столько мучного? Да будьте вы трижды прокляты, булочки с корицей и рулетики с маком! Почему кругом столько соблазнов? Почему боженька не привил мне любовь к варёной грудке, рису и брокколи? Трясущимися ледяными пальцами я сжала виски, стараясь придумать выход из ситуации, ну, или же смириться с печальной судьбой, что в размере «М» мне отныне тесновато. Когда мне удалось лишь немного убедить себя в том, что мир не находится на грани катастрофы и у меня в запасе есть ещё иные достоинства на фоне отъеденных боков, я услышала подозрительный шум. И не я одна! Кот Семён встрепенулся, резко поднял голову, принял сидячее положение и стал напряжённо вслушиваться в происходящее на кухне. Как известно, коты — верные индикаторы паранормальной активности. Но в глубине души я уже знала, в чём было дело. Моё сердце в груди оборвалось и стремглав полетело куда-то вниз. Он был уже здесь. Устав ждать развязки событий, я, накинув на себя халат и потуже затянув пояс, осторожно приоткрыла дверь спальни и вышла в коридор. Кафельная плитка была лишена предательской способности скрипеть, и мне удалось незаметно и тихо войти на кухню. Он стоял у окна, всматриваясь в безмятежность спящего района. Выглядел больше и мощнее, чем Донателло. Казалось, что он вытесняет собой избыток воздуха и прочие невидимые материи. Свет от экрана ноутбука ярким свечением выхватывал фигуру из общей канвы полутьмы и теней. Я страшилась двигаться и нарушить тишину, и не только потому, что было чревато подходить со спины к тому, чьи навыки смертоносного мастерства могут печально сказаться на подкрадывающемся существе, но и потому, что не представляла, с чего начать приветствие. Реальность его существования до сих пор не укладывалась в голове. В свете последних событий я не особо доверяла своим слуху и зрению, но руками так и не осмелилась коснуться живого доказательства моей вменяемости — Донателло. Возможно, именно это всё ещё давало ощущение, что в действительности меня всего лишь постиг душевный недуг шизофрении. И их на самом деле нет. — Так вот куда ведёт кроличья нора, — тихо произнёс мутант. И этот низкий глубокий голос с бархатной хрипотцой привёл меня в смятение. Мне представлялся он иначе: медленным и обворожительно тягучим, словно ласкающим гласные и с особой нежностью выделяющим согласные. Он шелохнулся и повернул голову, искоса взглянув на меня, а затем на его бедре блеснул кончик острого лезвия клинка — это определённо был «сай». Моя рука, ведомая необдуманным порывом, потянулась к выключателю. Щелчок, и на мгновение ослепляющий свет щедро залил пространство. — Рафаэль, — беззвучно произнесла практически одними губами. Передо мной стоял самый грозный, непредсказуемый и несдержанный из черепах. Едва ли мне удалось бы от него сбежать, трясущимися руками я бы не совладала ни со связкой ключей, ни с дверным замком, запирая за собою дверь. — Удивительно, но я понимаю твой язык, — опасно медленно сказал мутант, не шелохнувшись. — Парадоксальная двойственность, — в горле стало резко сухо, но я смогла поспешно просипеть в ответ то, что поведал мне Донни: — В моей вселенной мы общаемся на моём языке, а в твоей вселенной — на твоём. Вот такие вот дела. — Рафаэль, — позади меня раздался голос. В его вопросительном возгласе содержались нотки упрёка. Он определённо был мне до боли знаком, но ведь знать я его никак не могла. Медленно повернувшись на источник звука и плавно подняв взгляд от широкой груди, облачённой в пластрон, я, наконец, увидела невероятно синие глаза Леонардо. Даже в фильме видео с качеством «Full HD» не способно было передать ни оттенок его кожи, ни всю её исключительную рельефность и особенность и, конечно же, ни цвет и богатство непостижимо насыщенной синевы радужки. — Будьте так любезны, — Донателло нетерпеливо подпихнул Леонардо вперёд, протискиваясь через узкий коридор, чем инстинктивно заставил меня попятиться назад прямиком к опасному сближению с Рафаэлем. Проявив небывалое мастерство, я вжалась в угол между столом и эркерным окном по левую руку от реально огромного здоровяка. На одиннадцатиметровой кухне в присутствии трех антропоморфных черепах меня внезапно настигла клаустрофобия. Гений же по-хозяйски достал из сушилки кружку, поставив на стальной поддон кофеварки, и нажал на кнопку. Старенький аппарат, не раз бывавший в ремонтной мастерской, загудел и зажужжал, перемалывая зёрна и источая в пространство дивный кофейный аромат. — Прошу любить и жаловать, — Донни махнул рукой, небрежно представляя меня братьям: — Божок нашей мрачной вселенной. — Поясни, — нахмурился Рафаэль, переведя с меня пугающий зверино-янтарный взгляд на кофейного гурмана. — Представь себе, что всё, что случилось в твоей жизни: решения и мысли, желания и страсти, пережитое горе и потери — были созданы её рукой. Представил? — но Донни и не собирался дожидаться ответа от хмурого здоровяка, он кивнул в мою сторону: — Познакомься, это автор твоего персонального ада. — Это совсем не то, о чём вы подумали, — я нервно в протесте замахала головой, боязливо косясь то на Лео, то на Рафа, и уже не пыталась совладать с лицом. — Вы и всё это — канон, канон! Я лишь продолжала развивать идею. И всё! Оправдание, даже по моим скромным меркам, — выходило так себе. Молчание изрядно затягивалось, а мои фантазии не сопоставлялись с реальностью — мечта и герой в костяной защите не спешил приходить на помощь. — Ладно, признаюсь, где-то в чём-то я напортачила, но попрошу учесть, что в вашей основной ветке событий вы и без меня были в глубокой… ну, по уши… ну, вы поняли, да? — с бессмысленной надеждой я практически взмолилась Донателло. — Сам посуди, концовка оригинального сериала, в которой человечество погибло, а оставшиеся люди мутировали, где ты умираешь, Лео становится перекачанным безумным Максом, старик Майки выживает лишь на диете из протухшей пиццы, а Раф так вообще бороду отрастил! — это разве лучше? Вместо ответа Донателло адресовал мне хладнокровную улыбку, не излучающую ни тепла, ни какого-либо доброго посыла. — Оу, — снисходительно ухмыльнулся гений, — получается, ты даровала нам лучшую из возможных жизней, а бонусом решила приударить за лидером? Думаешь, Лео пойдёт на такие жертвы? Недосып и переизбыток кофеина в крови мешал здраво думать. Пока Рафаэль силился понять или же принять сказанное, а Леонардо выдерживал мудрую паузу, гениальный разрушитель моей личной жизни преспокойно попивал кофе. Его надменная и показная язвительная сдержанность и холодность раздражали и выводили из себя. Совсем не так я представляла свою первую встречу с воплотившейся мечтой. И уж тем более не планировала оказаться перед лидером в позиции оправдывающегося злодея, при этом натурально опасаясь возмездия Рафаэля. — Ах ты ж… — благо, слово «падла» не слетело с моих губ в адрес циничного подлеца, и я чуть не задохнулась от накативших эмоций. Меня одновременно пробивала дрожь от злости и холодил ужас от предстоящей расплаты за свои писательские грешки. А хотя знаете, что? Я собью спесь с этого мутанта! Нападение — это лучшая защита! — Да и вообще, я не намерена оправдываться, — категорично и твёрдо заявила я, обращаясь к Донателло: — Я без понятия, почему моя вселенная вдруг связалась с твоей. Да будет тебе известно, что таких божков, как я, тут целый вагон и маленькая тележка. Скажи спасибо, что ты оказался именно в моей истории, а не в той, где тебя жалит под хвост здоровяк! Ой, прости! — мой указательный палец уткнулся в тёплое и отрезвляюще крепкое плечо Рафаэля. Да, мои проблемы с расчётом дистанции были налицо. Резко отдернув от него руку, я на мгновение погрузилась в физические ощущения. Случившийся контакт разрушил всю надежду на спасительную шизофрению. Они действительно существовали и были реальны. — Пожалуй, нам пора, — лаконично заключил лидер. Леонардо, как и всегда, был бесстрастен. И я была с ним полностью согласна лишь за одним исключением: не помешало бы произнести эту фразу до того, как злокозненный пёс слил мои возможные романтические намерения насчёт лидера четвёрки. Донателло показательно громко поставил пустую кружку на столешницу и поспешно направился на выход в шкаф, Леонардо украдкой взглянул на Рафа и молча ушёл следом. И ведь даже не попрощался! Мои несбывшиеся мечты о прилежно воспитанном черепаховом защитнике и кумире неистово трещали по швам. — Значит, о нас есть ещё другие истории? — на удивление беззлобно и спокойно поинтересовался здоровяк. — Ну, да, — устало пожав плечами, я наивно ожидала, что этого ответа будет вполне достаточно, но мутант не сдвинулся с места. — Они лучше, чем мои, — и это была чистейшая правда, поскольку в одной из историй мир погряз в зомби-апокалипсисе, в другой Рафаэль сошёл с ума от потери брата, ну а в третьей он жалил младшего брата под хвост. — Покажешь? — не унимался Рафаэль. Взяв в руки мобильный, я открыла приложение Фикбука, находя в личном кабинете сборник «Птичье божество», и открыла полюбившуюся работу автора Strix virgata — «Сказка о Плохой черепахе». — Вот, — я передала Рафаэлю телефон. Здоровяк некоторое время вчитывался в аннотацию фанфика, а затем ушёл вместе с моим телефоном. И тоже не простившись. — Беспардонное семейство. Ломота в теле и головная боль напоминали, что мне нужно срочно снимать с себя тесное платье и ложиться в кровать, но одна мысль не давала мне покоя — мне надо было предупредить своего бро о кое-чём очень важном. Личное сообщение для Strix virgata: Я знаю, мой дорогой бро, ты сочтешь меня сумасшедшей, но я докажу, что это не так! Но пока просто знай, что наши черепахи существуют! Вот прям натурально существуют! И они приходят в нашу вселенную через мой шкаф! Я даже ткнула Рафаэля в плечо! Ну а пока о важном — я слила Рафу инфу про твой фанфик о Плохой черепахе. Удачи…Часть 8. Ева в кроличьей норе
6 декабря 2022 г. в 21:47
Примечания:
Мой дорогой читатель, позволь заранее ответить на вопрос — да, в работе я оставила лазейку, чтобы смочь к ней вернуться. И вот мы снова здесь. А ещё совсем скоро вас будет ожидать сюрприз.
Что такое норма и чем она определяется? Вот, к примеру, кофе. Достаточно повернуть реле с дозировкой молотых зёрен до упора на максимум и, вуаля, в меру крепкий напиток готов.
Но как определить норму текущей ситуации, где я вроде как на добровольной основе (а в этом я до сих пор немного сомневалась) готовила пресловутую чашку кофе для антропоморфной черепахи, живущей в моем шкафу? Да и шкаф получается не просто шкаф, а некий портал, связывающий друг с другом две вселенные, одна из которых является вымышленной. И когда в моё понятие нормы стал вписываться ежедневный ритуал подозрительных размышлений о том, что именно моя вселенная может оказаться ненастоящей?
Когда я услышала уже знакомый звук открывшейся дверцы, я не вздрогнула, но по-прежнему напряглась, методично продолжая размешивать сахар в кружке с кофе.
Донателло прямиком из коридора прошёл в ванную. Я не знала, как на это реагировать. Точнее, знала — несомненно, моему возмущению не было предела. Ежеутренняя церемония умывания в моей квартире для Донателло органично стала нормой. Дозволения плескаться в моей ванной он, разумеется, не просил, а просто уведомил: «Сюда ближе, и здесь нет очереди». Но был нюанс: меня в этой «очереди» он попросту не учитывал, а понятие «границ» определяло только его личные границы, за которые мне, в отличие от него, переступать категорично запрещалось. Например, он до сих пор не впускал меня в свой мир — лабораторию. Объяснение этому было примитивное и весьма доходчивое — нечего мне там делать. Однако ровно в шесть утра по нью-йоркскому времени узурпатор водопроводов с завидной регулярностью присваивал себе мою ванную комнату. Видимо, неизменная константа — справедливость — в обоих вселенных оставляла желать лучшего.
Шум воды стих, Донателло тем временем тщательно обтирал лицо махровым полотенцем — его единственная вещь, находящаяся в моей квартире. И словно бы в укор мне, всегда идеально ровно висевшая на полотенцесушителе! — умопомрачительная педантичная строгость к куску материи.
Мутант зашёл на кухню и молча кивнул мне — едва ли из чистых побуждений, скорее всего из-за вынужденной обязанности хоть как-то приветствовать хозяйку квартиры, к слову сказать, которая по милости своей не выставляла претензионные счета канализационной черепахе за оплату коммунальных услуг и безграничный доступ к кофеварке. Взяв свою кружку, он присел за стол, чего прежде не случалось! — обычно он пил кофе, стоя в гордом молчании, наблюдал за тихим спальным двором сквозь белесую дымку тюли, размышлял о чём-то своём, а после уходил. Но сегодня было иначе. И этим он вогнал меня в ступор, в очередной раз сместив всё моё представление о норме, которое за прошедшую неделю кое-как только-только устаканилось. Признаться, я совершенно не представляла, как себя рядом с ним вести, в принципе, вообще не представляла нас вместе на одной территории. К этому я до сих пор так и не привыкла.
Он развернул принесённую с собой газету, встряхнул её, пролистал страницы и остановился где-то на середине. Мне лишь оставалось молчаливо за ним наблюдать, поскольку я не знала, куда себя деть в этот момент, не говоря уже о том, чтобы первой начать разговор. Но по тихой грусти уйти и покинуть Донателло мне казалось чересчур невежливо по отношению к нему. Правда, откровенно пялиться на мутанта, чем я, собственно, сейчас и занималась, — тоже не вписывалось в мою норму приличия.
То ли ниндзя-чутьё, то ли Бог его знает какие иные чувства подали Донателло сигнал, но это сподвигло его перевести на меня прямой серьёзный взгляд — в нём сложно было что-либо угадать или же дать какое-либо предназначение. Однако мутант пролистнул газету, выудил из неё лист и передал мне раздел со сканвордом и лабиринтом для юных умников с возрастным ограничением от пяти лет.
— Не переживай, там не сложно, — заметив моё замешательство, уточнил гений, намекая на то, что эта умственная забава как раз должна быть мне по силам. Но я могла поклясться, что его отрешённо-снисходительное выражение лица отчётливо сквозило сомнением на сей счёт.
Он обладал феноменальной способностью унижать и принижать, даже делая благо. И это заставляло меня непрерывно размышлять — ему не нравилась лично я, либо весь людской род умудрился напортачить перед ним?
Впрочем, сей жест был без лишних слов понятен: подобной незамысловатой хитростью он попросту пытался избежать ненужных ему праздных бесед за чашечкой кофе — дневной для меня и утренней для него. Разница в часовых поясах в восемь часов между нашими городами не самым приятным образом сказывалась на моём привычном графике.
Однако и я не была святой в нашем вынужденном межвселенском сожительстве. Откровенно говоря, мне приходилось его терпеть и, в отличие от него, делала я это стоически! Но на это у меня уходило много сил. То, что периодически из моего дома пропадала мелкая техника в виде старых поломанных телефонов, запутанные клубки проводов непонятного назначения и еда из холодильника — не так сильно меня волновало, как сам факт легкодоступности к моей квартире. Это приводило меня в натуральную тревогу, перерастающую в откровенное недовольство. Мало того, что я теперь не могла единолично распоряжаться своими квадратными метрами и по неписанному правилу обязана была согласовывать с ним все планируемые мною встречи на моей — моей! — жилплощади, так мне ещё теперь приходилось запирать дверь, находясь в туалете! Увы, прецедент случился, и в памяти моей это останется навечно.
С кислой миной я подтянула газетный листок к себе и от удивления не удержалась от возгласа:
— Я понимаю слова!
— Рад за тебя, — сухо прокомментировал гений моё умение читать и вновь вернулся к изучению колонки.
— Нет, ты не понял, я имею в виду, что понимаю английский язык при том, что я-то его совсем не знаю!
Донателло вновь нахмурился, даже не пытаясь скрыть свою досаду. Словно нехотя он ловко подцепил одной рукой мой ноутбук, открыл в браузере первую попавшуюся зарубежную статью и развернул экран ко мне.
И я вновь вернулась в состояние незнания английского языка, вопросительно уставившись на гения.
— Парадоксальная двойственность, — но вскоре мутант смилостивился объясниться: — В моей вселенной мы общаемся на моём языке, а в твоей вселенной — на твоём. Таковы законы наших связанных миров. Твой язык у себя дома я тоже не понимаю. Впрочем, он не входит даже в топ-пятьсот необходимых навыков для изучения.
— Ну, знаешь, что!.. — и я тут же осеклась, не найдя что сказать. Хотя отстаивать честь своей культуры и языка, пусть хоть даже и матрёшек, и медведей с балалайкой, велел неудержимый зов крови. Но парировать, к сожалению, мне было нечем. Знание английского языка, как условно-универсального, в моей вселенной являлось нормой — дурацкой и обидной, но вполне логичной и обоснованной. Вавилонская башня пала, но люди всё равно находили способы к необходимому единению и преодолению языковых барьеров.
Но в данный момент мне пришлось вернуться к тому, где я могла с непревзойдённой лёгкостью проявить свои таланты: в прохождении детского лабиринта. Кто бы меня спросил «зачем», я бы не смогла обличить в слова своё желание доказать, что не глупее пятилетки.
Донателло отложил газету в сторону, одним удивительно утончённым глотком допил кофе и обратил на меня своё драгоценнейшее внимание.
— Сегодня вечером, — мутант взглянул на часы и поправил себя: — А именно в твоё раннее утро в эту вселенную заглянет Леонардо.
При упоминании Его имени я нервно сглотнула и затаила дыхание, ощущая предательскую дрожь по всему телу и враз взмокшие ладони. Мечтала ли я когда-нибудь увидеть Леонардо? Да, тысячу раз да! Но я была твёрдо уверена в том, что мои фантазии так и останутся только фантазиями. Поэтому в моих смелых мечтах он всегда приходил мне на помощь, после чего безусловно оставался мною абсолютно и безоговорочно покорён. Что поделать? Кто-то мечтает о принцах, кто-то о смутьянах на байках и сексапильных миллионерах, а кто-то, как я, об антропоморфной черепахе с катанами наперевес. Старший брат черепашьего семейства без преувеличения был моим кумиром столько, сколько я себя помнила. И встреча с ним вдруг оказалась реальней самой реальности.
— Да, весьма досадно, но лидеру сложно отказать, когда он решает быть не к месту упорным, — раздражённо посетовал Донателло, хмурясь на мою остолбенелую реакцию, либо он действительно не знал, как сгладить последствия только что причинённого мне шока. Но, если честно, сейчас я пребывала в натуральном ужасе и думала только о том, что на себя надеть. Рядом с Донателло мне было откровенно плевать, как я выгляжу: потрёпанные пижамные штаны с вытянутыми коленками, безразмерная футболка, не гармонирующая по цвету с прочими деталями «лука», вечно сползающие носки — мой привычный бытовой антураж, а теперь я судорожно пыталась прикинуть в уме — влезу ли в свои немногочисленные вечерние платья после двух сытых лет «удалёнки» в период пандемии.
— А он в курсе, кто я? — осторожно поинтересовалась я у мутанта.
Но он еле заметно тяжело вздохнул, показательно выгнул надбровную дугу и терпеливо дожидался, пока я соображу сама. Ну, конечно, он обо мне знал. Ведь гений самолично посвятил лидера — и только лидера — в нашу межвселенскую коллизию.
— Ах, да, ну, конечно, в курсе. Но он же знает, что я совершенно не желала вам зла?
— Леонардо имеет склонность смотреть на вещи более оптимистично, чем я, — медленно и уклончиво проговорил мутант. Впрочем, раз лидер действительно тот, о ком я мечтала всё это время, значит — ситуация не такая уж плачевная.
— А ты не мог бы как-нибудь замолвить обо мне словечко? К примеру, сказать ему, какой я добрый и хороший человек? О! И о моей склонности к самопожертвованию. Ну и, например, то, что я неплохо умею готовить и недурна собой? — с надеждой посмотрев на гения, который, подозрительно скривившись, не особо понимал, к чему я веду, у меня в настоящий момент вырисовывался план действий: я подготавливала для себя благодатную почву. Ведь если Донни проведёт предварительную «разведку» и наладит мосты, то уже я, как пехота, буду брать стольный град «Леонардо».
— Что ж. До встречи, — всё, что мне удосужился ответил Донателло, попрощавшись сухо и без лишних светских прелюдий. Мутант ушёл, оставив меня в паническом ужасе от грядущего знакомства с моей мечтой.
Примечания:
Мва-ха-ха-ха! Мяч на твоей стороне, Бро!