История изменений

      — Ты же во всём разобрался, да? — следуя по пятам за мутантом, я всё пыталась заглянуть в его лицо и установить зрительный контакт, но суетливому Донателло было сейчас не до меня. — Нам же не о чем переживать, да?       Угукнув, видимо, только для того, чтобы я перестала выпытывать у него подробности разговора со старшим братом, умник через воронку стал сосредоточенно заливать в бензобак разбодяженное с этанолом топливо.       Я, правда, по утрам тоже никогда не горела желанием вести беседы, но, наблюдая за Донни, в моей душе зародилось тревожное подозрение касательно состояния лидера.       — Скажи, с Лео всё будет хорошо?       Донателло выпрямился, протяжно вздохнул и наконец-то мельком, лишь на долю секунды, взглянул на меня, как самое замученное создание во вселенной.       — Вы ведь не поругались? — ужаснулась я, предчувствуя неладное. — Неужели между вами был настолько тяжёлый разговор?       Со вчерашней ночи Донни не обмолвился ни словом, несмотря на то, что я проявляла завидное усердие в попытках разговорить его. Помимо этого меня изрядно беспокоила перемена в настроении мутанта. Как будто бы он намеренно старался избегать меня, находя любые поводы не вступать со мной в диалог.       — Может быть, я чем-то могу помочь?       — Пора выдвигаться, — отчётливо и громко произнёс гений, — Майки, бери карту и садись вперёд.       — Так я тоже могу быть навигатором, — в надежде обратилась к нему, ибо перспектива трястись в кузове фургона рядом с влюблённой парочкой меня не прельщала.       — Не сомневаюсь, — сказал он скептически, попутно сверившись с наручными часами.       — К тому же я помню дорогу и без карты, — что было сущей правдой, ведь простые прямые маршруты — мой конёк, но последняя отчаянная попытка не склонила его к положительному решению на этот счёт. Донни открыл заднюю дверцу фургона, однозначно намекая мне погрузиться в недра машины. Осмотрела разбросанный хлам, грязный ребристый металлический пол, тяжело вздохнула и, предвкушая незабываемое путешествие, расстроенно буркнула, усаживаясь в самом углу: — Чтоб ты знал, я очень этим недовольна.       В ответ я ожидала услышать привычную колкость или едкое замечание, так свойственное его нраву, но и в этот раз ничего от него не добилась.       — А сколько нам, кстати, ехать?       — Долго, — всё-таки он «порадовал» очередной плохой новостью. На этом дверь закрылась, но хотя бы через разбитое окно я могла получать доступ к свежему воздуху и какому-никакому развлечению — разглядывать безлюдные просторы. Хотя со своего места я могла видеть лишь кроны деревьев и мерно проплывающие облака.       Когда в машину забрались Лео с Евой, я сразу же ощутила всю прелесть своего вынужденного положения. Если раньше я более-менее спокойно переносила езду благодаря тому, что фактически восседала на Донателло, то теперь буквально жалась в стальную стену, чтобы только не стеснять рядом сидящих пассажиров.       С пугающим скрежетом фургон тронулся по просёлочной дороге. И в данный момент я искренне молилась на подвеску. Пеший турпоход по апокалиптическому миру я бы точно не осилила на своих двоих в обозначенные сроки. Но где-то через пару часов езды по разбитым ухабам мой запрос во вселенную кардинально изменился. Теперь же я страстно мечтала, чтобы ржавый автомобиль наконец-таки уже окончательно распался на молекулярном уровне, поскольку уже сил моих не было терпеть непрекращающуюся тошноту от качки, ноющие затёкшие мышцы и многострадальный копчик, болезненно ощущающий каждую неровность и выбоину под колесами машины.       Собрав остатки воли и сдерживая позывы тошноты, на глубоком вздохе я громко взмолилась:       — Всё! Тормози!       Удивительно, но фургон остановился. Мне удалось самостоятельно открыть дверь и выползти из машины, на шатких ватных ногах добрести до обочины и облокотиться о дерево. Оперевшись руками о колени, я смотрела на неподвижную землю. Да благослови статичность земной тверди! Вскоре меня накрыла тень, и я увидела большие двупалые ступни, обутые в самодельно перешитые кеды.       — Что хочешь со мной делай, но я туда не вернусь, — категорично обратилась к обуви мутанта, не разгибаясь и не поднимая головы.       — Ей бы солёных огурцов, — перед моими глазами возникла вторая пара стройных ног.       — Придётся менять маршрут и заезжать в город, — то ли утверждал, то ли размышлял лидер.       — Необязательно, можно обследовать ближайшие магазины у заправок, как правило, там обязательно что-нибудь да найдётся, — предложила Ева.       — В чём причина остановки? — в моём поле зрения появилась третья пара ног. Добротно исполненные чёрные кожаные берцы сияли чистотой. Что бы с мутантом ни происходило, в каких бы условиях он ни оказывался, но именно у него обувь всегда была начищена до блеска.       Обычно Донателло не терпел незапланированных задержек и, как следствие, потерю драгоценного времени. В такие моменты его правая ступня отбивала частый ритм, показывая всю степень раздражения и недовольства. Но сейчас он отчего-то оставался спокойным и не пытался с поспешностью решить возникшую заминку.       — Укачало, — Ева безошибочно констатировала мой диагноз. — Минут двадцать посидит, и всё пройдёт.       — Надолго ли этого хватит? — засомневался Леонардо, обращаясь к девушке. Судя по всему, в его новой памяти сохранились эпизоды путешествия на «Туманных грёзах». Правда, лично я сомневалась, что, в отличие от Евы, мне помогут огурцы.       — В процессе узнаем, — и в её голосе отчётливо послышались весёлые нотки: — Может быть, в фургоне удастся найти пакет или ведро?       В целом, не будь мне так плохо, я бы высоко оценила всю прелесть ситуации нахождения рядом с блюющим пассажиром. А ведь Ева, как-никак, лучше всех должна была знать, как тяжко мне сейчас приходилось. И тем не менее в их же интересах было подыскать для меня хоть какую угодно тару.       Вскоре две тени плавно уползли подальше от меня. И на этом спасибо. Переживать тошнотворные позывы мне бы хотелось в гордом одиночестве и подальше от наблюдателей.       — Вот, попей, — зелёная ладонь милостиво протянула флягу. Затем Лео присел. Ему пришлось нагнуться, чтобы с сочувствием заглянуть в моё склонённое лицо.       Сделав несколько маленьких глотков, я последовала его примеру и уселась на промозглую землю, зажмурившись, надеясь унять головокружение. Постепенно дыхание восстановилось и пришло в норму. Я осмелилась открыть глаза и с облегчением отметила, что мир наконец-то перестал кружиться. Однако Лео по-прежнему сидел рядом.       — Если потерпишь ещё немного, то в ближайшем населённом пункте я смогу сходить в магазин за огурцами, — сказал он так обыденно, словно это было делом пяти минут.       — Они не помогут, мне нужно что-то стабильное.       — Например? — озадачился лидер.       — Горизонт. Мне нужно всего лишь смотреть на горизонт, — вымучила из себя улыбку, смотря на то, как Лео пытался прикинуть, что к чему и почему мне это должно было помочь. — В общем, обычно людей укачивает потому, что, грубо говоря, мозг находится в панике от того, что тело пребывает в неподвижном состоянии в тот момент, когда всё вокруг движется. И это заставляет его принимать неадекватные решения.       — Как под действием яда? — с обескураживающей наивностью спросил Леонардо. Едва ли сильного и выносливого лидера мучали подобные «вертепы» организма, возможно, поэтому он так мне сострадал и надумывал излишнее касательно банальной тошноты.       — Ну, наверное, да, — неуверенно согласилась, заслужив неожиданное и щедрое проявление эмоций. Широкая ладонь мутанта легла на мою макушку, осторожно поглаживая голову. Меня жалели, как маленького ребёнка, и от этого милого жеста было странно и удивительно. Причём не в самом хорошем смысле этих слов. Я наконец-таки заполучила его долгожданное внимание и заботу, но от этого мне стало ещё хуже и печальнее.       — Как-то в детстве я съел кем-то выброшенную еду, как позже выяснилось — отравленную. Такое обычно разбрасывали для бездомных животных — бюджетный способ сократить их численность. Должно быть, тогда я чувствовал себя приблизительно так же, как ты сейчас, — утешительно произнёс Лео, продолжая бережно поглаживать, пока я силилась совладать с собственными противоречивыми чувствами. С одной стороны, хотелось немедленно уткнуться лицом в его грудь, укрыться в надёжных объятиях и просто позволить ему пожалеть меня за всё и сразу. И с той же отчаянной силой мне хотелось нагрубить и оттолкнуть ни в чём неповинного мутанта. Ведь как бы я ни пыталась игнорировать собственные переживания, но были вопросы, на которые я не могла сама себе ответить. Например, где он, чёрт побери, был всё это время со своей заботой и почему только сейчас снизошёл до помощи?       — Не переживай, мне не настолько плохо, — вяло похлопала Леонардо по предплечью и, перехватив его запястье, не без сожаления остановила процесс наглаживания. Пусть сейчас во мне клокотала обида, но я надеялась выяснить у него другое: — Кстати, у вас с Донни всё хорошо?       — Конечно, — без колебаний заверил лидер.       Но его уверенность я не разделяла. Пока Майки весело и беззаботно щебетал с Евой, Донателло, облокотившись о кузов фургона, смотрел куда-то вперёд на, казалось бы, бесконечную дорогу.       — А так и не скажешь, — я продолжала коситься в сторону умника. Лица его было не видно, да и поза толком ничего не выражала, но обычно он не был так равнодушно-спокоен, ведь мы, как-никак, находились на задании и вроде бы непрестанно и всё время опаздывали. Куда и почему — непонятно, но я воспринимала это как данность. И всё же мне жутко хотелось, чтобы Донни сейчас обернулся и взглянул на меня. Да хоть бы вспылил и разозлился; стал язвить, ругаться и всех поторапливать, но только бы не молчал. — Кажется, он чем-то сильно озабочен.       — Не обращай внимания, мой брат всегда отстраняется ото всех, когда о чём-то размышляет.       — И что же занимает его мысли?       — План нашего спасения, — по-доброму, но с грустью улыбнулся мутант. — Возможно, он сможет всё уладить в кратчайшие сроки.       — Зачем? — едва уловимый страх ознобом прошёлся по позвоночнику. — Разве наши вселенные в опасности от всей этой чехарды с брешами? — недоумевала я. Неужели пара-тройка новых проходов так плохо сказывались на вездесущем пространстве? Или… — Или Донни так невыносима близость наших миров? — зная умника, пожалуй, это и было то самое простое и разумное объяснение.       Лидер удивлённо взглянул в ответ. Мои мысли вконец смешались, ворох странных и запутанных эмоций не давал сконцентрироваться. Раньше Донателло говорил, что решит этот вопрос всего лишь за два года. Это не так уж и долго. И вроде бы сейчас я должна была радоваться, что вскоре он закроет все межвселенские бреши, избавит свою семью от внешних угроз и перестанет беспокоиться о влиянии «Некто». Да и мне по большому счёту было бы так даже проще. Считать дни до окончания пребывания в моей реальности не приносило радости, как из раза в раз понапрасну надеяться на другой — какой угодно другой — вариант и возможность остаться там, где я родилась. Лучше уж разом сорвать этот «пластырь» и окончательно закрыть дверцу шкафа.       Получалось так, что Донателло решил ускорить процесс отделения вселенных. Должно быть, действительно, мой мир его тяготил. Вероятно, как и вынужденная забота обо мне. Но всё же я не думала, что связь наших вселенных может так быстро и внезапно закончиться. А вместе с ней пропадёт и всё то, что заставляло Донни в последнее время хорошо ко мне относиться.       — И раз уж мы оказались наедине, то я хотел бы объясниться, — неловко начал Лео, отвлекая меня от невесёлых раздумий. — В прошлый раз мне не удалось с тобой обсудить один момент, случившийся в кошачьем королевстве, и то, что было после…       — Ой, нет-нет-нет, давай лучше не будем? — я отчаянно замахала головой. Мою бледность как рукой сняло, и я почувствовала, что к щекам прилил жар. — Тогда я всякого наговорила, и пусть это была правда, но ты вовсе не в ответе за мои чувства. К тому же, — мне пришлось очень постараться выдавить из себя самую уверенную и благонадёжную улыбку, при этом держа весёлый и беззаботный тон: — Я прекрасно знала, что рано или поздно твоё влечение ко мне пройдёт. И вот оно прошло. Всё ожидаемо. Так что я не имею к тебе никаких претензий. Ну а ты просто потерпи ещё немножко, ладно? Мы вскоре покинем «Львиный» мир, Донни закроет бреши, и все твои душевные терзания вскоре забудутся.       «Забудутся так же легко, как и я», — однако ему не стоило об этом слышать. Да и я не планировала нагонять тоску, мне и без этого было невероятно тяжело продолжать удерживать позитивную и жизнерадостную мину, особенно, когда его пронзительно синий взгляд продолжал обращаться ко мне с нескрываемой жалостью. Судя по всему, мой мнимый актёрский талант и здесь себя не оправдал.       — Почему ты пытаешься меня утешить? — неожиданный вопрос лидера поставил в тупик. — Ты вовсе не обязана мне улыбаться, если не хочешь.       — Ты прав — не обязана, но это лучше, чем погрязнуть в последнем по счёту грехе, — и я не смогла сдержать усмешку, невольно любуясь его растерянным видом. — Ведь на то, чтобы быть унылой говняшкой, не требуется совершенно никаких душевных усилий. И я не хочу, чтобы ты лишний раз чувствовал себя виноватым и обязанным мне, потому что…       — Я чувствую вовсе не это, — внезапно выпалил Леонардо, перебив и вновь заставив меня удивиться его реакции. После яркой, но короткой вспышки эмоций он, собравшись, продолжил нарочито спокойно и, казалось бы, отстранённо: — Здешнему Лео очень повезло со своей Евой. Их встреча — невообразимая удача, и не будь это твоей заслугой, то я бы даже поверил в чудо.       Мне пришлось спешно закрыть глаза, глубоко вздохнуть и до боли в ладонях сжать кулаки. Иначе бы меня в этот момент просто-напросто вывернуло на кеды от его же собственных слов. Наверное, впервые мне действительно захотелось обругать его за то, что он так бесцеремонно тыкал в мою свежую рану. Как будто мне и без мудрого Леонардо было не известно, что я не являлась для него даже отдалённо чем-то похожей на чудо и что мне не судьба стать для него главной героиней, как в созданном мною романе. Видимо, просто существовали вещи, которым не дано случаться. А всё, что между нами было — лишь влияние «Некто», оказанное на лидера. Теперь-то в его существовании я нисколечко не сомневалась. Впрочем, мне было откровенно плевать на данную загадочную личность. Я усвоила свой урок и рядом с Лео больше ни на что не надеялась.       — Но у меня никогда не было стремлений присвоить себе эту жизнь. Я просто хочу, чтобы ты знала, что между мной и тем Леонардо всё-таки есть кое-что, что нас отличает, — вкрадчиво и тихо произнёс мутант. Поднять на него взгляд я не осмелилась. Попробовала бы вновь натянуть на себя улыбку — это выглядело бы до невыносимости жалко. В данный момент я всего лишь хотела, чтобы он ушёл и оставил меня в покое. — Мне не нужно было много времени, чтобы понять, что ты для меня значишь. Мне точно известно, что ничего подобного, как с тобой, я больше ни с кем не испытаю. Никто и никогда не посмотрит на меня так же, как ты.       Уж не знаю, с каким выражением лица я взглянула на Леонардо, но он отчётливо занервничал, встревоженно спрашивая:       — Тебе снова плохо? — его рука коснулась моего лба, затем опустилась на шею. Лёгким давлением пальца он проверял частоту моего пульса.       — Что? Что ты сейчас мне сказал? — сипло выдавила из себя, смотря на него с нескрываемым шоком.       — Тебе плохо? — Леонардо неуверенно повторил последнее, но вовсе не то, что я хотела услышать.       Молча замахав головой, я не знала, что ответить и как реагировать на его неожиданное откровение, не говоря уже о том, чтобы переварить сказанное им.       — Не хотелось бы прерывать, но нам уже пора, — возникший позади Донателло держался на достаточном расстоянии от нас.       — Нашла! — радостный крик Евы привлёк всеобщее внимание. Девушка высоко над собой поднимала пустую баклажку, демонстрируя нам трофей, и легким движением руки срезала пластмассовую верхушку. — Теперь можем ехать.       В ту же секунду я возненавидела грязную тару, которую, разумеется, мне придётся обнимать всю оставшуюся дорогу.       Лидер протянул руку и помог мне встать. Придерживая, словно я была хрупкой, как стекло, он проводил до фургона, открыв передо мной переднюю дверь, и дождался, пока я усядусь на пассажирском сиденье.       — Отсюда тебе будет виден горизонт, — тихо проговорил мутант.       Дверь плавно закрылась, но я продолжала недоумённо разглядывать перед собой пространство. Недавние слова Леонардо не давали мне покоя и вносили окончательную неразбериху в мысли.       — Постарайся не промахнуться, — Донателло положил мне на колени обрезанную баклажку, завёл двигатель, и фургон с жалостливым скрежетом тронулся с места, неуклюже покачиваясь на неровностях дороги. То, что его колёса всё ещё продолжали вращаться — вот что было настоящим чудом.       — Меня обычно не укачивает спереди, ну, или когда я сама за рулём, — давящая тишина побудила меня неловко оправдаться перед умником. Я не знала, о чём он продолжал размышлять, да и невозможно было ничего понять по его отрешённому виду.       — За руль не пущу, даже не мечтай, — фыркнул Донателло. И от его едва заметной ухмылки мне действительно стало немного легче.       — Почему сразу не сказала? — после продолжительной паузы спросил он.       — Что? А… ты про это? — я покрутила в руках баклажку. — Не знаю, мне показалось, что это для тебя будет незначительным фактом.       Мутант ненадолго отвлёкся от дороги, искоса взглянув на меня. Казалось, на этом наша короткая долгожданная беседа была окончена, но, словно упрекая, Донателло всё же спросил:       — Я что, по-твоему, настолько омерзительный гад?       Мне было любопытно, обернётся ли он ещё раз, если я продолжу сохранять молчание. Дождавшись его вопросительного взгляда, я растянулась в довольной улыбке.       — Что? — подозрительно нахмурился Донни и недовольно скривился. — Смотришь так, как будто у меня что-то на лице.       — Возможно, так оно и есть.       Мутант удручённо закатил глаза, показательно делая вид, что сожалеет о том, что вообще начал разговор. Коснулся старенькой кассетной магнитолы, нажимая на затёртую кнопку. Едва ли он ожидал чего-либо, но из единственного работающего динамика полилась тихая музыка:       I wear this crown of thorns,      (Венец терновый мой,)       Upon my liar's chair.      (И трон мой подлеца.)       Full of broken thoughts,      (Мыслей рваных рой,)       I cannot repair.      (Гнетущих без конца.)       Beneath the stains of time      (Время под собой)       The feelings disappear.      (Вихрь чувств сотрёт.)       You are someone else,      (Ты уже другой,)       I am still right here.      (Я же помню всё.)       Спокойные и мерные струнные мотивы скрашивали наше путешествие в сторону багряного горизонта. И спустя время Донни всё-таки украдкой протёр лицо, смахивая несуществующую грязь с щеки.