История изменений

      Тяжесть шлема отчего-то перестала ощущаться, мне было удивительно приятно и легко, будто бы я парила в каком-то тёплом и при этом совершенно неосязаемом пространстве. Лишь смутно знакомый голос удерживал меня между сном и реальностью. Переходная грань была настолько тонка, что практически сливала воедино оба этих состояния.       «Пожелай, чтобы дверь исчезла», — словно издалека я услышала приятно-тягучие и обворожительно нежные слова. Перед глазами сквозь мутную дымку мелькала разукрашенная дверь. Что-то извне ласково просило меня закрыть проход. Оно было настойчиво, удерживало в пограничном ощущении, где я не могла заснуть и проснуться. Не позволяло думать ни о чём, кроме двери.       Невероятных усилий мне стоило приподнять руку. Разглядывая свою ладонь, зрению никак не удавалось сфокусироваться, всё вокруг расплывалось и двоилось.       «Где я?» — я не чувствовала губ, языка и не могла понять, говорила ли вслух или же мысленно вопрошала у пространства. Затем что-то неприятной рябью пробежалось по телу, учащая сердцебиение. Цветастая дверь приобретала пронзительную яркость, на неё становилось невыносимо больно смотреть, но что-то по-прежнему подталкивало меня уничтожить её. Но с этим грубым желанием я не желала иметь ничего общего.       «Хватит!» — резкая острая боль опалила виски, но за ней всё стало проясняться. Я узнавала пространство перед собой, постепенно начинала различать на слух своё частое и сбивчивое дыхание. Но что-то вновь насильно утаскивало на дно, где притуплялись все чувства и ощущения. Одно мне было известно наверняка — не хотела туда возвращаться. А затем всё внезапно померкло.       — Тише-тише, всё в порядке, ты здесь, со мной, — Донни тормошил меня, бережно удерживая в объятьях. Он сидел на полу в коридоре квартиры, а я лежала между его ног и ощущала щекой твёрдость пластрона. Меня окружала безопасная реальность, и я скосилась на сказочную дверь — она по-прежнему находилась на месте и была живее всех живых.       — Прости, но, кажется, ничего не вышло.       — Я бы так не сказал, — довольно хмыкнул мутант, — моё изобретение принесло бы плоды, если бы, конечно, ты не вырубилась так невовремя.       А я чувствовала себя жутко сонной и вдрызг разбитой, как будто случайно очнулась посреди глубокого сна, катастрофически недоспав положенные часы.       — Ещё бы немного, и проход был бы закрыт, у нас почти вышло. Так что… — он умилительно поджал губы, растягивая заинтригованную паузу.       — Я молодец? — неуверенно предположила возможное окончание его фразы.       — Вообще-то, я молодец, но и ты неплохо держалась, — старое доброе высокомерие окончательно привело меня в чувство. — Так что взбодрись, нам нужно усилить мозговой стабилизатор и завершить начатое.       — Давай попозже. Что-то меня подташнивает, — я безвольно откинулась на сгибе руки Донателло, позволяя ему поднять меня и отнести в кровать — неважно в какую, лишь бы там была подушка и одеяло. Только вот дальше лаборатории мы не продвинулись.       Донни усадил меня на кушетку, а сам отправился к рабочему столу, ловко орудуя отвёрткой над шлемом.       — Ещё немного усилий, мой дорогой божок, и мы с тобой закроем все проходы.       — У меня, вообще-то, имя есть, — буркнула я без всяческого настроения. Точнее, оно у меня было крайне паршивое и связывалось с неопределённым состоянием. Некое не покидающее меня чувство сомнения в том, что всё окружающее не настоящее.       Но мутант лишь отстранённо угукнул, скрупулёзно перебирая внутренности головного убора. Его воодушевление можно было понять, но воздействие дуршлага на свою голову я оценила во всех красках — весьма тошнотворных красках. Я как будто одновременно была здесь и не здесь, в каком-то пограничном состоянии, словно застрявшей в тягучем липком киселе — ничего приятного во всём этом не наблюдалось. И пока гений ковырялся с проводами, я, потирая виски, вяло бродила по лаборатории, пытаясь отделаться от странных ощущений.       — Погоди! — я внезапно осознала одну важную вещь, за которую мне вполне могло прилететь по самое не балуй, и перестала расхаживать, осторожно уточняя: — Ты хочешь, чтобы мы прямо-таки сегодня закрыли все проходы?       — Верно, — бодро подтвердил мутант, что-то впаивая в дуршлаг.       — Может быть, пока попробуем закрыть лишь одну?       — Полумеры — не мой стиль, — возразил гений, так и не взглянув на меня, — решим эту проблему сейчас, раз и навсегда.       Вот же гадство. Кажется, наступало время для чистосердечных признаний. И некогда я наивно мечтала оттянуть этот момент или просто подождать, пока всё само собой разрешится. Рафаэль вернётся от Совушки, их тайная связь останется тайной, а мне совершенно ни в чём не придётся сознаваться. Идеальное стечение обстоятельств. Но, видимо, не судьба.       Что ж. В целом, я так и так собиралась обо всём рассказать, только чуточку позже, например, после ужина или на следующий день, когда всё семейство окажется в сборе. И тогда уже я бы ненавязчиво начала разматывать Рафаэле-Совиную связь издалека, так сказать, с прелюдии, чтобы подготовить черепах и заверить их в полной и безоговорочной безопасности здоровяка. А ключевым составляющим в моей сдаче с поличным являлось обязательное присутствие Леонардо. Ведь на понимание Донни особо рассчитывать не приходилось. Нетрудно было догадаться, как бы он отреагировал, а вот Лео, как лидер семейства, способен был сгладить фейерверк даже самых деструктивных эмоций — в этом он мастак.       Но кое-кто неугомонный вынуждал меня поступить иначе. Хотя был и другой вариант: давить на жалость и канючить об отсрочке.       — Донни, а давай всё-таки отложим этот вопрос? Как-то я себя не очень хорошо чувствую, — я туго соображала и, разглядывая грязный стальной пол, не представляла, как достоверно симулировать предобморочное состояние. К тому же пришлось бы падать. Что, наверное, было бы больно и не очень гигиенично в тамошних условиях. Мало ли чего успею подхватить на этом полу. — Да и Лео с Майки нет, чтобы засвидетельствовать твой триумф. Нехорошо же получится, если без них мы возьмём и всех спасём. Да же?       Я старалась придать сказанному больше беззаботной беспечности, мол, куда спешить? — рецепт спасения миров уже был найден, только вот гений замер и насторожился, его руки зависли над микросхемой, а затем он плавно поднял взгляд.       Пристальный зрительный контакт напрягал, мутант явно что-то оценивал во мне. В какой-то момент затяжной паузы стало казаться, что Донателло уже обо всём догадался. Но отчего-то продолжал сохранять молчание, возможно, ждал от меня подтверждения своим измышлениям.       — Ты хочешь что-то сказать мне? — ровный и спокойный голос не был окрашен эмоциями, от ничего не выражающего взгляда становилось лишь неуютнее.       На самом деле у меня совершенно не было желания говорить и ни в чём сознаваться, но обстоятельства требовали обратного.       — Ты только обещай, что не будешь ругаться, — мне стало совсем не по себе, и я инстинктивно сползла с кушетки, придерживаясь за её край, пока в ногах не пропадёт неуверенная слабая дрожь. Одно спасало — мы находились в разных концах лаборатории, и пока что разделяющее нас пространство представлялось безопасным.       Однако Донателло медленно встал, небрежно отбросил паяльник в сторону и задумчиво осмотрел полуразобранный шлем, будто колеблясь и не решаясь посмотреть на меня. Но затем он поднял взгляд — холодный и равнодушный.       — Так ты знаешь, где Раф, — еле слышно пробормотал он.       И по тону сказанного я не могла уловить — он утверждал или спрашивал? Был озадачен, разочарован или чувствовал себя преданным? Знал наверняка или же всё ещё сомневался? Впрочем, бессмысленно было юлить, ведь гений, должно быть, успел прийти к конкретным выводам в тот момент, пока мои паникующие нейрончики лишь подавали сигнал о срочной необходимости сдаться на милость мутанта.       — Я не хотела умалчивать, честное слово! Просто твой брат бывает на редкость убедителен, и ему порой так сложно в чём-то отказать. Как минимум, из чувства самосохранения. Понимаешь?       Мутант плавно обогнул стол, неспешно вышагивая вперёд.       — Лгала нам, — ухмылка на его лице выдалась болезненно грустной. — Прекрасно осознавала, что наши поиски тщетны, и всё равно смолчала, — мутант разочарованно покачал головой, потупив взор, и остановился по центру лаборатории, вновь о чём-то задумавшись.       — Ну, прости, да, знаю, нужно было сразу бежать к тебе, рассказывать о люке и сливать Рафа, но…       — Он хотя бы в порядке?       Но, по правде говоря, я не знала, что ему на это ответить. Прошло, наверное, недели три с тех пор, как мы виделись в последний раз, и у меня никак не доходили руки взять мобильный, позвонить Совушке и справиться об их судьбе. Что, в целом, не особо коробило, ведь здоровяк находился в надёжных руках, к тому же сам для кого угодно представлял весомую опасность. Да и кто бы в здравом уме решился ему навредить? Так что Рафаэль — не дама, попавшая в беду. Чего в скором времени нельзя будет сказать обо мне, судя по тому, как мрачнел гений на фоне моего неуверенного молчания.       — И когда ты собиралась рассказать об этом?       — Сегодня, — я с мольбой взглянула на него, хотя прекрасно понимала, что он мне не поверит. Наверное, больше никогда.       — Как же, — усмехнулся мутант, показательно искривившись в язвительной улыбке, и решительно направился в мою сторону.       — Погоди, я не лгу, — примирительно выставила перед собой открытые ладони, — прошу, поверь, как только бы вернулся Лео, я бы обо всём рассказала, вот тебе крест, — и на всякий случай перекрестилась, попятившись назад. — Честное слово, я бы не…       — Ковёр, — резко перебил он, с нескрываемой враждебностью смотря мне под ноги. — Откуда здесь грёбаный ковёр?       Я опешила и с опаской посмотрела вниз. Действительно. Подо мной был ковёр. Мягкий, красный с красивым узор. И я стала по центру него. Только вот откуда он здесь взялся? К тому же он был чистым и вроде бы совершенно новым, но именно этим он выделялся на фоне захламлённой лаборатории, истосковавшейся по генеральной уборке.       — Не шевелись, — на выдохе прошептал Донни, протянул ко мне руку и стал крадучись приближаться, тихо приговаривая: — Только не шевелись, — как будто бы один неосторожный жест или громкий звук могли привести к детонации ковра.       Несмотря на собранность мутанта, я видела, как его начинала одолевать тревога. И странная холодная рябь прошлась волной от моей макушки до пят. Я скорее почувствовала, нежели услышала щелчок. Что-то жалостливо скрипнуло, и подо мной внезапно пропала опора.       Я думала, что буду падать в чёрную зияющую дыру, в бездонную пустоту, но всё оказалось наоборот — это я выпадала из тёмного прямоугольного прохода прямиком в ослепительно яркое пространство. Несколько долгих секунд полёта в неизвестность, и неожиданное столкновение с водой выбило из лёгких воздух. Я погружалась всё глубже и глубже, безуспешно барахтаясь в попытках всплыть. Солнечный свет без труда пробивался сквозь чистую гладь, ковёр медленно тонул, опускаясь на песчаное дно, а я изо всех сил стремилась за пузырьками воздуха на поверхность.       Вынырнув, я с жадностью сделала глоток воздуха и в непонимании огляделась. Спереди маячил белый пляж с пальмами и густой зеленью, повсюду простирался лазурный спокойный океан, а в ясном синем небе находилась горизонтально распахнутая дверь. И это совершенно не укладывалось в моей голове. Как она умудрялась висеть там? Почему именно сейчас появился новый проход? Я, конечно, малодушно помышляла сбежать из лаборатории, дав гению переварить мою косвенную причастность к загулу Рафаэля. Но скрываться планировала у себя в спальне, а не… А где вообще я была? Качаясь на волнах, как поплавок, мне не приходило на ум ни одного ответа.       И наконец-таки я увидела Донателло, спускающегося ко мне из зависшего в воздухе прохода.       Мутанта удерживал стальной трос, а автоматическая лебёдка обеспечивала плавный спуск. Погрузившись по пояс в воду, он перехватил меня за руку и поднял, крепко прижимая к груди. Переключив реле, гений перевёл механизм в обратное направление, и мы стали подниматься к открытому в пространстве проёму. Причём удручающе медленно. И всё бы ничего, но это лишь усугубляло неловкость момента.       — Спасибо, что не оставил меня одну, — и за это действительно стоило благодарить, ибо меня совершенно не прельщала перспектива одичать на безлюдном острове. — И ты же ведь не очень злишься?       Попытка развеять напряжённое молчание не удалась. Тишину нарушало лишь надрывное жужжание моторчика лебёдки.       — А как ты думаешь? — гений перестал оглядываться и склонил ко мне голову настолько близко, что кончики носов практически касались друг друга.       — Ну, не знаю, может быть, тебя больше расстраиваю не я, а новый проход? — так-то это был достойный повод сменить тему и перестать огорчаться из-за меня.       — Даже эта очередная дыра не способна затмить всё учинённое тобой, — отчеканил мутант, хмурясь и щурясь то ли от яркого палящего солнца, то ли от негодования в мой адрес.       — Но я не виновата!.. — мои оправдания прервал звонкий скрежет, Донни с опаской взглянул наверх — стальные нити троса рвались одна за другой. Мы оба понимали, что механизм не успеет поднять нас, и с затаённым дыханием наблюдали, как прямо на глазах истончался переплётный жгут. Связующие остатки троса лопнули, и мы вновь полетели вниз.       — Блеск, — первое, что зашипел мутант, когда вынырнул. Одной рукой он удерживал меня за ворот толстовки. Плавала я не очень хорошо и потому не трепыхалась, пока мне любезно оказывали услугу.       Но нам ничего не оставалось, кроме как плыть до берега. Стоя у самой кромки воды, Донателло изучал бескрайние просторы океана. Одна лишь деталь привносила толику дисгармонии средь райского вида — болтающееся в воздухе скрипучее полотно двери, до которого мы при всём желании не смогли бы дотянуться.       — Ну и где мы? — обернувшись ко мне, мутант отчего-то был уверен в том, что я знала наше точное местонахождение. Но это было не так! И я лишь пожала плечами. — Просто признайся, что ты мне так мстишь, да?       — Что? Нет! Я тут вообще не при чём!       — Как же, — грубая усмешка вновь сорвался с язвительно перекошенных губ, — ты просто не хотела закрывать проходы и поэтому создала очередной, хотя прекрасно знаешь, чем это чревато.       — Ещё раз. Я. Тут. Не. При. Чём, — и демонстративно обернулась в сторону джунглей.       Для меня внезапное купание оказалось такой же неприятной неожиданностью. С меня ручьями струилась вода, я придерживала спадающие штаны и шлёпала босыми ногами к склонившейся пальме. Носки, видимо, потонули в пучинах лазурных волн. Но хотя бы длинная толстовка доходила почти до колен и позволила избавиться от нижней части спортивного костюма — слишком тёплого для местных краёв. Стоя в стороне, я, как могла, выжимала подол и рукава. Солнце нещадно пекло, впрочем, так даже было лучше — скорее обсохну.       Однако меня тревожили сомнения насчёт этого места. А вдруг мы попали во вторую часть «Львёнка»? Если я и описывала райский остров, то, должно быть, мы были на Кубе. В какой-то её нелюдимой части, если, конечно, таковые там имелись. Но, насколько я знала, все прибрежные зоны острова были густо застроены. Смотря то вправо, то влево, я не находила ни единого признака существования былой цивилизации: ни пристаней, ни заброшенных отелей, ни даже покосившихся домишек и брошенных лодок; не было абсолютно ничего, кроме дикого белого пляжа и густого массива джунглей.       — Водопад, — внезапно произнёс мутант, стоя позади меня и продолжая напряжённо вслушиваться. — Будь здесь и даже не вздумай создавать новые проходы, — строгое наставление умника меня ничем не задело. Этот вечно патологически недоверчивый мутант, ожидающий от жизни и всех окружающих лишь очередной подвох, ушёл на поиски воды, оставляя меня одну.       Ага, и ни капли волнения за брошенную даму посреди неизвестного острова. А был ли он в курсе, что ягуары и пантеры отлично лазали по деревьям и плавали получше меня? Конечно же, он был осведомлён. И с тенью злорадства я подумала, как же он будет огорчён, найдя меня растерзанной дикими животными.       — Ты будешь сожалеть об этом до конца своих дней! — выкрикнула в непроглядную зелень и поспешила взобраться на изогнутую пальму — выходило, конечно, так себе, но за неимением других идей пришлось довольствоваться этим. Однако не он один был расстроен незапланированным отпуском. И почему, как только случалось что-то плохое, мутант обязательно искал виновного во мне?       Ожидание тянулось невыносимо долго. Горизонтально зависшая над океаном дверь колыхалась от порыва ветров. Проход в мир Донни был близок, но без чье-либо помощи мы не могли в него пробраться. Оставалось надеяться на Лео и Майки, которых непременно озадачит и наша пропажа, и проход в полу лаборатории, ведущий в тропический край.       — Слезай, — всё с тем же хмурым настроем обратился мутант. Поскольку лазать по деревьям — не мой отличительный дар, я быстро спустилась с малой высоты и приняла переданный мне протекающий конус, собранный из листьев. С таким же надменным пренебрежением он бросил под ноги какие-то фрукты и уселся в стороне, сохраняя молчание. И чёрт бы его побрал с его неуместно уязвлённой гордостью, или с чем ещё у него там не складывались дела.       Итак, он позаботился о главном — воде и пропитании. Но даже это я не поставила мутанту в плюс. Мог бы сделать моську попроще. Всё-таки мы оба оказались в западне. И если уж сравнивать наше положение, то роль «Пятницы» — молчаливого сдувшегося мяча — достанется мне, пока зелёный Робинзон будет мастерски и ловко обустраивать быт в диких условиях. По всем признакам мне вновь отводился второй план. Но я вовсе не жаловалось. И не то чтобы я так мечтала стать главной героиней в очередном новом и пока что неизвестном мне мире, но, по крайней мере, для начала хотелось бы перестать быть всеобщей обузой. А как было бы здорово, окажись мы в каком-нибудь мире «Офисных работников». Вот там бы я точно чувствовала себя как рыба в воде.       — О, смотри, кто к нам приплыл, — сама не ожидала, что так этому обрадуюсь, и указала на ковёр, прибившийся волнами к берегу. Однако Донателло так же неприязненно рассматривал тканное полотно, как будто и оно нанесло ему глубочайшую душевную рану.       — Как представится возможность, я его сожгу, — и вновь он погрузился в хмурое созерцание зависшей в небе двери.       А вот я поспешила за ковром. Ибо на чём-то мне нужно было спать. Песок был слишком горяч, и к тому же он был песком — тем, что умудрялся забиваться везде, где только можно.       И дальше мы оба с не ахти каким настроением принялись ждать спасения. Вдалеке слышался крик чаек, мерный шум волн убаюкивал, ветер шелестел листвой экзотических деревьев, отовсюду доносился ненавязчивый сладкий цветочный аромат. Ковёр сох, фрукты были съедены, а Донни до сих пор упрямо молчал.       Тяжело вздохнув, я всё же нашла в себе силы первой начать разговор. Уж не знаю, о чём таком он размышлял, но в любом случае, прервать его негативный поток мыслей было полезнее, нежели дожидаться, пока гений в мельчайших деталях выстроит своё возмездие-алаверды.       — Ты уж прости, что я умолчала о проходе в комнате Рафа. Когда ты поведал о дырявом сыре и что нас ожидает, я собиралась тебе рассказать о люке, честное слово. К тому же он ведёт не в новый мир, а в мой, только в другую часть страны. Чисто технически это ведь можно не считать за новый проход? Всего лишь дырка в дырке, и ничего страшного не случится, так ведь?       Донателло ничего не ответил, стоически и непревзойдённо игнорируя мои попытки наладить с ним контакт. Будь у меня часы, я бы могла отмерить прошедшее безрадостное время в унылом и жутко скучном ожидании. Но мне лишь оставалось сидеть неподалёку от мутанта и размышлять. Например, о том, когда Лео с Майки вернутся из Бруклина. Должно быть, не скоро и в лучшем случае глубоко за полночь. А это означало, что ночёвка на диком острове нам была гарантирована.