История изменений

      Спать совершенно не хотелось, ведь за текущие сутки мне пришлось трижды просыпаться, что явный перебор. К тому же мне всегда было сложно засыпать в неизвестной обстановке. Я лежала на кровати и смотрела в потолок, ожидая пришествия скорого рассвета. На полу у изголовья примостился Леонардо, тихо посапывая, а Донателло выбрал место возле окна — его было абсолютно не слышно, хотя грудная клетка еле заметно вздымалась. Он либо спал, либо просто отдыхал без всяческой возможности уснуть, как и я.       Перевернувшись набок, я стала наблюдать за спящим (или же нет) гением. С такого ракурса мне ещё сильнее становилось его жаль. Понурые плечи, склонённая голова, вытянутые руки в кровавых подтёках, безвольно лежавшие на согнутых коленях. Немедленно хотелось уютно пристроиться между его ног и вжаться в твёрдый пластрон, прям как тогда, в угнанном фургоне, мчавшемся по мёртвым землям «Львиного» мира.       Удивительно, но именно там жизнь казалась такой простой. Все наши стремления были направлены только на то, чтобы не умереть от укуса зомби, от голода, от холода, от случайных травм, от чьих-либо других рук, в общем, просто не умереть. Конечно, в моей реальности подобное едва ли угрожало, но уровень житейски-бытового стресса от этого меньше не становился. Стоило мне только представить, сколько отчётов придётся сделать за своё отсутствие на работе, как волосы вздымались дыбом, обдавало липким холодным потом, а сердце начинало учащённо биться. Но тут же приходило понимание, что этого фейерверка эмоций я более могла не опасаться. И всё благодаря Донателло. Вопрос о том, кто и кого ещё спасал, оставался открытым.       Но я даже представить не могла, что Донни могли терзать подобные сомнения, что он так или иначе будет сравнивать себя с лидером или же с кем-то из других братьев. Я думала, что он прекрасно знал себе цену и все свои лучшие стороны, к слову сказать, они весьма впечатляли.       Однако в попадавшихся мне работах я чаще всего встречала Лео и Рафа, а два других младших брата обычно терялись на вторых ролях. И если Майки где-то выстреливал — по обыкновению ярко и неожиданно, то Донателло в основном либо не упоминался, либо безвылазно сидел в лаборатории, чтобы не мешаться под пальцами писателя. Та же судьба преследовала Сплинтера. По правде говоря, в моих рассказах он зачастую погибал, но вовсе не из-за садистических побуждений моей коварной душонки, а чисто из-за отсутствия навыков писать про умудрённых старцев. Да уж. В этом даже самой себе было неловко сознаваться.       И кто бы мог подумать, что Донни — мой, вот конкретно этот, — окажется таким неоднозначным, сложным и противоречивым?       Но рядом с ним мне было действительно хорошо и уютно, надёжно и совершенно не страшно. У него был свой собственный мир, в котором для меня выделили местечко — оно, конечно, не было под солнцем, но это уже малозначимый нюанс.       Пока я неспешно размышляла, Донателло медленно открыл глаз, второй, похоже, в ближайшие дни так и останется заплывшим. Он поднял голову, упёршись затылком в стену, и, несмотря на плавность в движениях, казалось, что давались они ему с трудом.       — Ещё немного, и ты во мне дыру прожжёшь, — съязвил недовольный умник и чуть нахмурился, но, скорее, не из-за неудобства момента, а просто потому, что должен был соответствовать своему привычному образу. — О чём думаешь? — полюбопытствовал он, с подозрением наблюдая за моим мечтательным выражением лица.       — О том, как будет здорово проживать в канализации! — шёпотом, но достаточно громко я призналась мутанту и искоса взглянула на Зайку — он мирно спал, свернувшись калачиком.       Однако, получив от Донателло фирменный смешок и снисходительное «ага, конечно», мне едва ли бы удалось убедить его в обратном, по крайней мере, сейчас. Я искренне ждала, когда начнётся моя новая жизнь рядом с ним, где можно быть самой собой и не волноваться о прочих заботах. И то, что эта жизнь будет кардинально отличаться от привычной мне, нисколько не смущала.       Я сладко потянулась, переворачиваясь на спину, и предвкушала скорейшее возвращение в мой новый дом — логово черепах. Тем временем в комнату проникли первые ранние лучики света. Джунгли просыпались, и наша Зайка тоже.       — Пора, — Донателло поднялся на ноги и проследовал к выходу, дожидаясь, пока я вновь закутаюсь в одеяло.       Были у меня, конечно, мысли выяснить, где же находилась моя одежда, но это бы задержало нас на уйму времени. Ведь для начала нужно было понять, почему дикий Лео меня раздел, а с учётом того, что общаться с ним я могла только жестами, то эти выяснения прибавили бы ещё ряд проблем и, возможно, новую потасовку. В общем, некоторые обстоятельства моего краткого пребывания на острове лучше было оставить в неведении.       Гостиная при свете утреннего солнца выглядела удручающе, приходилось выбирать извилистые маршруты, чтобы как-то обходить поломанную и разбросанную повсюду мебель. Сам домик находился на возвышении, поэтому нас ожидал долгий спуск вниз к пляжу. Вероятно, братья Донателло уже обнаружили новый проход в полу лаборатории, что было сложно не заметить, поэтому мы были в полной уверенности, что нас уже искали.       Гений предложил свою помощь, но я решительно настроилась идти самостоятельно, несмотря на его заверения, что по пути вниз я обязательно споткнусь и сверну себе шею, чего, по правде говоря, нельзя было исключать. Его опасения я вполне понимала, ибо переживала о том же. Но Донни вчера изрядно помотало в драке, лишняя ноша была ни к чему, ему бы самому как-нибудь дойти.       И, как обычно, я недооценила мутанта. Это только мне казалось, что в таком состоянии не то что передвигаться, а дышать было сложно. Но Донателло вполне стоически и резво преодолевал спуск, чего нельзя было сказать обо мне. Практически к завершению пути кардионагрузка настолько меня доконала, что присутствие местной и весьма опасной живности уже не беспокоило. У тахикардии было столько же шансов меня убить, как у укуса чёрной мамбы.       Однако вскоре послышался знакомый голос. Майки определённо радовало появление двери, ведущей прямиком в океан.       Первым на пляж вышел Донателло. Лидер отвлёкся от изучения ковра и прищурился от яркого солнца, прикрывая ладонью лицо. Затем из зарослей появилась я, и всё это время ниточка моей жизни крепилась только на мысли, что совсем скоро мы окажемся в долгожданной прохладе лаборатории.       — Напоминай мне почаще, детка, чтобы я никогда не докучал тебе, — открыто и широко улыбнулся Майки, оценив разбитое лицо гения и сделав при этом совершенно неправильные выводы.       — Что случилось? — Лео был удивлён не меньше, скорее, даже ошарашен.       — Недопонимание, — сконфуженно выдавила я, выманивая из зарослей стеснительного альтернативного Лео, — собственно… — отступив в сторону, я продемонстрировала мутантам их нового родственника.       Свежая ссадина на подбородке у Зайки практически зеркально совпадала с почти зажившим ушибом лидера. Однако радость от воссоединения братьев испытывал только Майки, любопытно разглядывавший новоиспечённого члена семьи.       — Чур его воспитывать буду я, — возликовал весельчак, подлетая к дикому Лео. На этот раз тот был более осторожен. В целом, я бы тоже опасалась на его месте.       — Размечтался, — буркнул умник и недовольно покосился на Зайку, — этот останется здесь, остальных прошу не задерживаться… Что? — он всплеснул руками, заметив, что за ним никто не следует, и, оглядев присутствующих, категорично заявил: — Нет.       — Но мы не можем его здесь бросить совсем одного! — запротестовала я. — У него же совсем никого нет.       — И что ты мне предлагаешь? — иронично спросил умник. — Найти его настоящих родственников?       А вот это, кстати, была отличная идея.       Кратко посвятив в предполагаемую историю дикого Лео, в своём мнении я оказалось не одинока. Майки, разумеется, без каких-либо доводов готов был взять нового старшего брата под своё попечительство, пока Донни не придумает способ разыскать местный клан Хамато, а нашему Лео, хоть и без всяческого энтузиазма, самурайская совесть велела помочь собрату. По крайней мере, большинство сошлось на том, чтобы дать ему приют на некоторое время, а это понятие было весьма растяжимое, что давало Зайке большие шансы на обретение нового дома, как у нас, так и здесь, если поиски увенчаются успехом.       Оказавшись в лаборатории, я сладостно вдохнула прохладный воздух, и вместе с этим пришло осознание, что мы приближались к закономерному финалу. И это не было плохо. Скоро мы с прискорбием вытащим Рафа из объятий Совы и закроем проходы. Мы сделаем эти два маленьких шага, и вселенское равновесие восстановится. Будь это обычный рассказ, то на этом бы закончилась последняя глава, но меня впереди ожидало долгое и не совсем понятное будущее. Но в кои-то веки оно меня не пугало.       Пока я принимала душ, Донни взял на себя смелость поведать реальное местонахождение Рафа. Я не знала, насколько гений будет деликатен, объясняя мою причастность к пропаже здоровяка, да и, по правде говоря, я уже не боялась разочаровать лидера. К тому же Рафаэль уже давно дорос до того возраста, чтобы самостоятельно принимать решения, где и с кем ему проводить своё время, а я всего лишь невольная соучастница его рандеву с Совушкой.       На выходе из душевой я обнаружила белый лабораторный халат, предупредительно оставленный умником. В гостиную я вошла чистая, посвежевшая и с лёгким загаром.       На диване сидел лидер и, подпирая кулаком подбородок, задумчиво смотрел в одну точку перед собой. Майки за столом что-то с воодушевлением рассказывал новому брату, но тот едва ли его понимал. Ну а я наконец-таки расслабленно примостилась на продавленных сидушках рядом с Лео, пока Донателло находился в комнате Рафаэля. Меня запоздало посетила ленивая мысль, что надо было сказать умнику о том, что люк в потолке навряд ли откроется каждому, ведь мне он в прошлый раз не поддался. Но, видимо, мутант это понял и без меня, поскольку размашистыми шагами прошёл мимо нас в лабораторию, а затем вернулся с циркулярной пилой на перевес и снова скрылся в комнате Рафаэля.       «Сейчас будет громко», — подумала я и сползла ниже, вытягивая ноги на кофейном столике. Несмотря на жуткий скрежет неподдающегося металла, я ощущала себя прекрасно, если не брать в расчёт отрешённое состояние лидера. Он был подавлен тем, что всё это время бесцельно бродил по Нью-Йорку в то время, когда Раф был так близок, буквально по соседству с ним, а я знала и молчала? Или он просто пытался переварить всё, что произошло за последние сутки?       Но тут до меня внезапно дошло, что я сидела рядом не просто с великим мыслителем, а ещё и со знатоком японского языка. И этим стоило немедленно воспользоваться. Найдя неподалёку бумажку и карандаш, я вывела по памяти тот ребус, что Донни оставил мне на песке, похлопала по плечу лидера, привлекая его внимание, и передала записку.       Он долго и задумчиво вглядывался в мои каракули, а затем заново, но немного иначе переписал иероглифы, протянул мне листок и вопросительно спросил:       — Koi no yokan?       Я зачем-то кивнула — причём уверенно и со знанием толка, хотя совершенно не поняла сказанного им вслух, а он лишь улыбнулся, но как-то грустно или же по-прежнему задумчиво, чем изрядно меня насторожил.       — Это же не проклятье, да? — и подозрительно скосилась на знакомые мне символы. Они должны были обозначать что-то хорошее, я это прям нутром чувствовала!       — В дословном переводе это означает «предчувствие любви».       В ответ я протянула умудрённое «ага», но и тут не совсем поняла, что это могло бы значить на самом деле. Хотелось однозначной конкретики от послания гения, а не очередной недосказанности. И что вообще могло значить это «предчувствие». Так меня любят или нет? Однако у лидера выпытывать не было смысла, я оставила его наедине с размышлениями и направилась за ответами в комнату Рафаэля.       Донателло раздражённо отбросил циркулярную пилу с практически стёршимися зазубринами дискового лезвия, а вот на люке в потолке не оказалось ни единой царапинки. Гений слез со стремянки, отряхивая руки, и я, воспользовавшись паузой, решила идти ва-банк.       — Мне тут, между прочим, пояснили за «кои но ёкан», — опираясь о косяк двери, я сложила руки на груди, выжидая его дальнейшей реакции.       — Хм, я думал, ты не запомнишь.       — Значит, ты всегда меня любил?       — И снова неверно, — ухмыльнулся он и присел, принявшись разбирать пилу.       Я вошла в комнату, опустилась на колени рядом с ним и стала размышлять, что же тогда значило это выражение.       — Так ты меня не любишь, — разочарованно выдохнула я и с коварным удовольствием отметила, как пальцы Донателло на мгновение замерли.       — Знаешь, пора признать, что делать выводы — не самая сильная в тебе сторона, — он помедлил, раздумывая, а затем смилостивился и продолжил: — Как бы точнее сказать… Предчувствие любви — это не любовь с первого взгляда и даже не со второго, и не с третьего. Это что-то вроде предназначения — встретить кого-то, в кого самой судьбой суждено влюбиться.       Я думала, что на этом всё, гений вновь увлёкся процессом разбора пилы и отсоединения испорченного диска. И в целом его ответ меня полностью устроил, однако мутант решил пояснить и, как обычно, начал с самого начала:       — Сперва, когда я смотрел на тебя, то не мог понять, чего мне хотелось больше — обнять или придушить. Затем первое желание пересилило второе, и долгое время я считал, что именно Некто заставляет тяготеть к тебе. Но самое парадоксальное — в этом не было совершенно никакого смысла, как и в том, чтобы испытывать к тебе что-то диаметрально противоположное презрению. Все эти душевные порывы казались мне абсурдными, ведь они ни на чём не основывались. Ты появилась внезапно и испоганила мою жизнь, казалось бы, что могло быть хуже?       Донателло поднял на меня удивительно открытый вопрошающий взгляд. Если он ждал ответа, то мне на ум ничего не приходило.       — И всё же, вопреки всему, я не смог игнорировать иррациональную симпатию к тебе, — обыденно и просто подытожил мутант.       — Мило, — я цокнула языком, и на этот раз мне было что сказать: — Правда, это очень мило, но попахивает на признание в любви к грязному носку, — хотя чего я ждала от прагматика до мозга костей?       Он поджал губы и повёл плечами, мол, и так можно рассудить.       — Не нарывайся, — предупредила я, выразительно нахмурившись.       Донателло миролюбиво поднял открытые ладони и продолжил:       — Не сразу, но я смирился со своими чувствами к тебе. А потом я понял, что дело вовсе не в Некто — он вообще был не при чём. Его цель всего лишь заключалась в том, чтобы сместить моё внимание и отвлечь от тебя.       — Ага, убив меня при этом, — я съёжилась, вспоминая тот жуткий вечер и пугающую неестественную улыбочку псевдо-Майки. Так-то, на минуточку, весьма радикальное «отвлечение».       — Тем было бы лучше для него, — он равнодушно пожал плечами и взглянул на меня с тем же, как и у лидера, странным выражением — то ли ему взгрустнулось, то ли что-то неведомое увлекало в глубину тягостных раздумий. — Тогда, в лесу, когда я имел дело с клоном, но ещё не подозревал об этом, я почти поверил ему.       Мутант интригующе замолчал, а я обняла себя за плечи, чтобы ненароком не потянуться к нему и хорошенечко встряхнуть. Как можно было брать такие долгие паузы на самом интересном?!       — Он был весьма убедителен, когда говорил о тебе, о том, что нет никаких связующих точек, что я, что бы ни делал, неизбежно потеряю тебя, — Донателло нахмурился, казалось, что одна только мысль об этом его пугала. — Но этого не произойдет, — он вызывающе ухмыльнулся, будто смотрел в лицо собственного страха. — Ты моё предназначение — нежданное, несуразное и тем не менее — моё. Удивительно, но мне странным образом без исключения нравится весь набор твоих хаотичных противоречий. И я ни за что тебя не отпущу.       Он плавно поднял руку и пальцем коснулся кончика моего носа, возвращая мне «шпуньк».       — Бесит, да? — усмехнулся мутант.       Я удивлённо проморгалась, ибо до сих пор не могла отойти от неожиданного признания.       — Да, то есть нет, — сбросив с себя сладостное наваждение, я вновь смогла здраво рассуждать: — Но почему и чем я мешала Некто?       — В его поступках я не могу понять только одного: с чем связано то, что он хочет оградить меня от тебя. Насколько я понял, наши стремления разъединить миры схожи, в противном случае, он бы чинил мне препятствия. Однако тебя в моём мире он видеть не желает. Отсюда можно сделать только один вывод: твоё окончательное перемещение в текущую Вселенную грозит чем-то нехорошим.       — И чем же?       — Ничем, — упрямо заявил гений. — Мои расчёты верны, и ты по-прежнему моя.       — Связующая точка? — на всякий случай уточнила я, пригибаясь, чтобы заглянуть в лицо мутанта. На самом деле я рассчитывала на очередную порцию приятных откровений, но, видимо, лимит был исчерпан.       — Да-да, именно так. А теперь позволь мне вернуться к работе, — он попросил предоставить ему простор для творчества, поскольку не собирался сдаваться перед люком.       Спустя несколько часов и ряд безвозвратно испорченных инструментов гений пришёл к неутешительному выводу — люк не откроется, по крайней мере, не его руками. Ради чистоты эксперимента Лео, я и Майки поочерёдно, а потом и все разом пытались провернуть круглую заслонку, но она словно была заколдована. Некая неведомая сила не позволяла причинить люку даже видимый урон.       Как ни посмотри, но ситуация не предвещала ничего хорошего. Как минимум, у нас было недавнее изобретение гения, но я опасалась того, что мы не могли воспользоваться техно-дуршлагом, поскольку существовал риск полного исчезновения всех дверей. В таком случае Рафаэля пришлось бы каким-то образом перевозить из одной части страны в другую, что тоже простой задачей не назвать. Половина беды — сам процесс транспортировки займёт какое-то время, вторая часть беды — не было никаких гарантий, что наше многокилометровое путешествие не обойдётся без приключений. Раф — мальчик не маленький, под него нужно было арендовать фургон, а потом как-то проехать на нём четверть страны через десятки постов, да так, чтобы при этом никакому служивому не вздумалось осмотреть транспорт. Как объяснить сам факт существования двухметровой антропоморфной черепахи без документов? Рафаэль, конечно же, без боя не даст себя пощупать-поисследовать, а мне бы потом не хотелось зачислиться в списке «Внимание, их разыскивает полиция!»       Да и у Совушки за это время должен был назреть один насущный вопрос — как вообще такого здоровяка прокормить? Они там небось с его аппетитами последние консервы доедают.       И, кстати, настало время ей звонить!