Курортный отдых в санаторных условиях

      Листва над головой шелестела под дуновением мягкого вечернего бриза, пропуская сквозь благодатную тень брызги солнечных лучей на скамейку и расположившегося на ней Се Вана. Он не особо вдумывался в сделанные ходы, в конце концов играть самому с собой – всё равно что считать, что в постели одному и с кем-то ощущается одинаково… Се Ван приподнял брови, удивляясь собственным мыслям и их отнюдь не комсомольско-коммунистической направленности. Следовало успокоиться и привести разум в порядок, в конце концов, пока он здесь, а это три недели с лишним, на виду у всех и каждого, отец не позволит себе ничего. Ему не позволит.       Черная шашка с громким стуком опустилась на доску. Се Ван теперь думал ход белыми.       С другой стороны, краем сердца он был даже рад этой передышке. Отец мог быть довольно жесток в их совместной жизни, это нравилось, но не всегда и не в таких количествах. А сейчас тело Се Вана было на виду у врачей и вообще очень много кого, когда они ходили на пляж. Отец страшно не любил это и ревновал к каждому, но Се Вану даже нравилось, потому что это давало почувствовать, насколько он нужен.       Полностью поглощенный раздумьями Се Ван не заметил, как помимо него и шашек на скамейке появился третий. И этот третий всеми силами показывал, что лишний на этой скамейке уж точно не он, а шашки и Се Ван в придачу. Наконец заметив незваного гостя с претензией на захват территории, Се Ван тяжело вздохнул, по-прежнему не обращая на него внимания. День не задался, он только оказался на курорте, где думал, будет разделять время с отцом, а тот бросил его в первый же вечер, так ещё и какой-то наглый не-старик-но-почти, (особенно, если много вредничает), решил сорвать на нем свой дефицит конфликтов.       Се Ван приготовился к обороне, и не зря.       Е Байи только было уютно уместился в библиотечном закоулке, чтобы провести приятный во всех отношениях теплый вечер в компании книги и тщательно скрываемой от персонала фляги с раздобытым местным вином, но сегодня судьба не была к нему благосклонна. Видимо, он не обратил внимание, что был объявлен творческий вечер, а потому тишины сегодня не дождаться. На данный момент, какой-то не в меру пылкий к поэзии работник со всей страстью и силой гнусавого голоса декламировал стихотворение. Байи не представлял, какое именно, он бросил любовь к стихам ещё в школьные годы, а теперь и вовсе позабыл то немногое, что знал с тех времен.       Будучи заслуженным врачом СССР, он почти не читал иной литературы, кроме толстых медицинских журналов, сообщавших о последних достижениях в области хирургии. Исключение составляли книги о природе и животных.       Оставив надежду на спокойный вечер в библиотеке, Байи решил сменить дислокацию. Возвращаться в номер не хотелось, пусть в этот раз путевка была по большому блату от директора больницы, а потому номер был отдельный, да ещё и с приличной мебелью и хорошим бельем. Ужин был только через полтора часа, а на море идти далеко, да и колени от бесконечных лестниц спасибо не скажут. Потому выбор пал на небольшой парк аккурат между корпусом и зданием библиотеки.       Вдоль вымощенной плиткой главной аллеи выстроились в ряд стройные кипарисы. От аллеи отходили небольшие дорожки, уходящие вглубь парка, засаженного многочисленными широколиственными деревьями. Кое-где по бокам были установлены немногочисленные скамейки. Большинство из них были заняты, да и по мнению Байи, не подходили для комфортного отдыха, кроме одной: на которой уместился стройный молодой человек.       Прогнать бы его…       Байи подошел и уселся на скамейку, полностью игнорируя мальчишку. Тот, видимо, тоже не собирался проявлять никакой активности, он по-прежнему невозмутимо сидел, разложив перед собой шахматную доску и играл в шашки сам с собой. Вот глупость! Это раздражало.       - Эй, молодой человек, Вас старших уважать не учили? – не выдержал наконец Байи и повернулся, - Что Вы всё гремите своими шашками? «Ему правда настолько заняться нечем?» - подумал Се Ван, перебирая лучшие варианты для ответа.       - Я всего лишь пытаюсь скрасить свой вечер, - равнодушно ответил он, на мгновение подняв красивые темные глаза, - Если Вы хотели присоединиться, могли бы сами попросить.       «Ход сделан, что же, такие шашки будут немного интереснее…»       - Что за молодежь пошла! В наше время такого не было, - заворчал Байи, - Мне просто не нравится шум, вот и всё. «Ожидаемо, - Се Ван взвешивал потенциал противника, выбирая ответный ход, - я бы даже сказал, по классике идет. Думаю, можно немного его спровоцировать.»       - В таком случае прошу простить, - вежливо улыбнулся парень, - Но это общественное место, к тому же, я пришел сюда первым.       - Ни стыда, ни совести! – Байи почти что опешил, но потом подумал, что впервые за день ему не скучно, - Я старше тебя, молодой человек, так что прояви уважение и уступи мне.       Внутренне Се Ван удивился, рассчитывая на хорошую партию словесных перепалок, но его оппонент, кажется, помимо первоначального интереса исключительно избавиться от Се Вана, теперь был не слишком-то против его компании. Теория требовала доказательств.       - Хм… - глаза парнишки блеснули, - У меня есть идея получше. Сыграем? Кто выиграет, тому достается скамейка.       Е Байи внутренне ликовал – хоть что-то разгонит скуку этим вечером, к тому же раздражать этого мальчишку казалось сплошным удовольствием.       Первую партию Байи проиграл, незаметно поддавшись. На красноречивый взгляд парня он только усмехнулся и сказал, что ничего тому не обещал и никуда не пойдет, а затем наслаждался тем, как гневно дышит этот юнец.       - Сыграем ещё раз? – с улыбкой предложил Е Байи, - На этот раз обещаю, что буду играть по правилам.       - Сыграем, - ядовито ответил парень.       В этот раз Байи не стал поддаваться и выиграл.       - Что же, молодой человек, извольте проваливать, - заявил он.       - Ну уж нет, я согласился дать Вам ещё одну попытку, теперь позвольте и мне отыграться!       - Хорошо, - легко согласился Байи.       Только они разложили шашки для новой партии и сделали по паре ходов, как их компанию нарушил ещё один человек. При виде него парнишка тут же вскочил.       - Отец, Вы уже вернулись, - с улыбкой произнес он. Е Байи продолжил сидеть на скамейке, прищурившись оглядывая незнакомца. Он был одет неброско, но явно дорого. Какая-то шишка, не иначе, хотя… Пора бы перестать обращать на это внимание, эта здравница была не из простых, так что здесь этих шишек было больше, чем в сосновом бору. Парнишка же не скрывал благосостояния, сплошь наряженный в импортные вещички.       - Да, встреча закончилась немного раньше, - он похлопал юношу по плечу, - Смотрю, ты нашел компанию, я рад, - он улыбнулся и кивнул Байи, - Благодарю, что уделили время моему сыну.       Е Байи поднялся, мысленно проклиная приличия.       - Не стоит благодарности, я отлично провел время.       - Не сочтите за грубость, но я впервые вижу Вас здесь, хотя обычно знаком со всеми гостями в связи с родом деятельности.       - Мне досталась путевка от больницы, где я работаю уже долгое время, начальство постаралось, - пожал плечами Байи.       - Ох, так Вы врач, простите за грубость, моё имя – Чжао Цзин, с Се Ваном, Вы, очевидно, уже знакомы.       - Е Байи, - он представился и пожал протянутую руку, скрывая раздражение.       - Неужели? – удивился Чжао Цзин, - Я слышал о Вас! Вы же хирург, верно? Двое моих коллег лечились у Вас, говорят, вы – настоящий талант.       - Не стоит, - отмахнулся Байи, - Я просто выполняю свою работу, - диалог начал его утомлять. Он взглянул на часы, - Уже почти ужин, мне пора идти, был рад знакомству, - оживился Байи и, наскоро попрощавшись, сбежал.       Се Ван проводил его с легкой улыбкой, а Чжао Цзин долгим взглядом. С таким взглядом положено говорить «взял на карандаш».       - Я договорился, ты можешь репетировать в библиотеке, - отрешенно отметил Чжао Цзин, пока они вдвоем в задумчивости шагали в сторону корпуса.       - Благодарю, - Се Ван кивнул, поглощенный собственными мыслями.       - Ты же взял с собой ноты?       - Разумеется, - снова короткий кивок. Какое-то время молчание прерывали только растрещавшиеся в траве сверчки. Конец лета в сочетании с теплым погожим ялтинским вечером создавали для них идеальные условия для концерта до самого рассвета. Сверчки и цикады срекотали на все лады.       Се Ван хотел спросить что-то ещё, узнать, как прошел вечер, но вдруг передумал. Внезапно при мысли о том, что отец пустится в подробности, повествуя об очередной личной жизни, в которую он планирует влезть или уже влез, с помощью Се Вана или без, стало неприятно на душе.       Новость о рояле его обрадовала, поэтому остаток вечера Се Ван говорил о музыке, старательно увиливая от других тем, а ночью долго не мог заснуть. В голову почему-то лезли строчки из песен, игравшие в голове, как непрошенные самопроизвольно включающиеся пластинки, а из памяти не выходил образ вчерашнего знакомого по шашкам. Заснул Се Ван только в пятом часу, стараясь не думать о том, что утром дежурная медсестра вытащит его на коллективную зарядку под режущее слух радио.              Примерно в это же время Е Байи проснулся и тоже помышлял о проклятой зарядке, неминуемо приближавшейся. Часы на столике тихо-тихо отстукивали секунды, на улице уже рассвело, и птицы шумели в небе и на деревьях. Чайки с упорством базарных зазывал кричали над морем, летая и выхватывая из воды рыбу ни сколько для того, чтобы набить желудок, а чтобы хорошенько подраться с десятком других чаек за добычу.       Из открытого нараспашку окна слышимость была просто фантастическая. Ночью заметно снижалась температура, в комнате было прохладно и немного влажно.       Е Байи отчаялся заставить себя снова уснуть, но попыток не оставлял, на этот раз пустив в ход тяжелую артиллерию: фармакология. С ней могли сравниться разве что полный подбор диагнозов по симптому, но сегодня не хотелось. Сегодня вообще мало что хотелось, мысль постоянно ускользала на воспоминания о Москве, шумных улицах и ресторанах… Как давно он не был в «Москве» или «Арагви», там можно было замечательно поесть и выпить. Е Байи вспомнил, как ходил туда ещё в пятидесятых с коллегами или в тихой компании молодой на вид женщины с сыном-подростком.       Байи передумал вспоминать, но память уже не спрашивала разрешения и вот перед глазами снова картина, как поздней осенью он возвращается домой плечо к плечу с этой женщиной, выпив перед тем по рюмке не чокаясь, оставив напоследок третью, аккуратно накрытую куском черного хлеба.       После этого они долго сидели за столом на кухне, почти без движения, уставившись на руки или стены, но по-настоящему каждый из них смотрел в прошлое.       «Выходи за меня?» - странный вопрос, но он вдруг так легко тихим вздохом слетел с губ, словно не стоил ни единого усилия.       «Что?.. Да ты с ума сошел что ли? Или выпил лишнего?»       «Сошел – не сошел, не твоего ума дело, - зло получилось, безжалостно, аж совесть кольнула окаменевшее сердце, - Извини… Но я ему обещал, что позабочусь. О тебе и о мальчике.»       «Спасибо.» И непонятно было, чего в этом спасибо больше: укора, тоски или и правда благодарности.       «Квартиру дадут побольше, у меня зарплата, да и так… Вы же в коммуналке живете… Как А-Сюань вырастет, постарше станет – разведемся, делов-то.»       «Байи, я… Не знаю, что сказать на это, - ну вот, опять лицо каменеет и глаза словно льдом покрываются, а нет, не заплачет, она не из таких была, никогда не видел, чтобы она плакала – У Чанцина очень хороший друг, он знал, как… ох, прости…»       Под потолком зудела лампа, затянутая в зеленый абажур. В неплотно прилаженное стекло окна врезался раз за разом большой комар.       «Ничего. Я понимаю, о чем ты.»       «Я согласна, - она неловко сжимала в руках платок, - выйти за тебя, ради сына. Но… ты же понимаешь, что я не буду…»       «Посмотри на меня, - усмехнулся Байи, - мы оба потеряли самое дорогое. Думаешь, я что-то буду?»       «Тоже верно…»       С того разговора прошло почти двадцать лет… Большая квартира на Кропоткинской была обменена на две поменьше. В одной жил хирург, а в другой – студент-медик. Иногда они встречались, всё там же, возвращаясь домой плечом к плечу, едва ли проронив хоть слово, выпив не чокаясь по рюмке и оставив на плохо отполированном камне ещё две. Аккуратно накрыв их кусочком черного хлеба.