Курортный отдых в санаторных условиях

      Е Байи ступил за порог больницы и замер на пороге, внезапно оказавшись посреди зимы. Запоздало вспомнив закрыть за собой тяжелую дверь, он вышел в заполонившую вечерние сумерки кутерьму парящих снежинок. Только утром он шагал на работу по мокрому асфальту, серое небо низко нависало над крышами домов, да ютились на тонких обнаженных ветвях деревьев воробьи и галки, а теперь повсюду царила зима. Несмотря на вечер, внезапно стало светлее и тише. Все звуки города тонули в круговороте снегопада, и весь мир словно замер, притих, залюбовавшись внезапной белизной и умиротворением.       Вроде бы пустяк, но Байи почему-то оказался рад перемене погоды, хотя обувь была неподходящей и нещадно скользила весь путь до трамвайной остановки и к дому, а осеннее пальто собрало на себе целый сугроб, неминуемо растаявший в транспорте. Е Байи любил холод. Но понял, уже подходя к подъезду, что давно так не радовался приходу зимы. Видимо, сентиментальность была новым атрибутом его переменившейся жизни. Их жизни.       Коллеги по работе уже во всю перешептывались, украдкой хихикая за спиной и гадая, кто же послужил причиной перемены настроения и умудрился снизить уровень ворчливости.       Вышеуказанную причину Байи услышал, ещё поднимаясь на этаж. Се Ван до безобразия привычно «шумел», как порой выражался Байи, настроенным после многих лет сбора пыли пианино. Оно стояло в комнате, служа дополнительной полкой для ваз с едой в редкие праздники, или книжной полкой. Теперь же верхняя крышка оказалась сплошь завалена нотными листами, в старых подсвечниках то и дело торчали огрызки карандашей, а педали снова блестели, отливая наполированной латунью.       Стоило шкрябнуть ключами в замке, как сбивчивая сложная мелодия, которую Е Байи успел запомнить наизусть во всех вариациях, оборвалась. Он тяжко вздохнул.       «Да что ж ты так подрываешься? Я никуда не денусь, а ты занят, вот и играй! Экзамен же скоро…» - то, каким дерганным был Се Ван одновременно пугало и раздражало. Раздражало, что не мог успокоить, не мог ничего сделать с въевшимися на подкорку привычками Се Вана. Меньше всего Е Байи хотел, чтобы любимый человек ему услуживал. И тошно становилось от одной мысли о причинах такого поведения.       Однако, когда он открыл дверь и зашел в квартиру, стряхивая по пути растаявший снег с плеч, Се Вана в прихожей не оказалось, а из комнаты вновь полилась мелодия. Е Байи улыбнулся. Есть все-таки подвижки.       Он разделся, заглянул на кухню, потрогал чайник на пробу, тот был чуть теплым. Долил воды, поставил на огонь. Мельком глянул на стол и полки на предмет чего бы съесть, закинул в рот подсохшее печенье, завалявшееся в хлебнице и прошел в комнату.       Се Ван сидел сгорбившись, подперев щеку ладонью, с кислым видом подбирая мелодию одной рукой. Е Байи подошел вплотную со спины, руки тут же легли на покатые плечи, не дожидаясь указаний, опустились ниже, вдоль спины, точно нажимая на зажатые мышцы. Се Ван тут же выгнулся навстречу, чуть ли не урча, откинул голову назад, улыбнувшись и прикрыв глаза. Е Байи наклонился, поцеловал открытый лоб, а после зарылся носом в висок, вдыхая такой родной запах.       - Будешь так сидеть – спина отвалится, - тихо проворчал он.       - И тебе привет, - в тон Байи ответил Се Ван, улыбаясь ещё шире, подставляясь под ласку.       - Как твой магнум опус поживает?       - Да вот опять застря… - ах, - от поцелуя в шею Се Ван прикрыл глаза и наклонил голову, давая больше места, - никак не придумаю, куда здесь лучше разрешить…       - Мм, - протянул Е Байи, наконец отстраняясь, - Тогда закрывай эти ноты к чертям, пойдем ужинать лучше, я голодный.       Се Ван только рассмеялся, поднимаясь следом.       - Тогда у меня плохие новости, я ничего не готовил, только в магазин зашел после учебы. Так что из еды только хлеб и молоко.       - Значит, будем что-то изобретать на ходу, выбора у нас нет, - пожал плечами Е Байи, - зато есть салат из столовой, я с собой прихватил. И пара котлет.       - Рыбных? – поджав губы, уточнил Се Ван.       - К твоему сожалению, да.       - Я искренне не понимаю, как ты их ешь.       - С большим удовольствием, - хмыкнул Байи, мягко отцепляя от себя Се Вана, не преминувшего снова его обнять, - Пойдем, чайник выкипит.       Пока грелась на плите кастрюля для макарон, они пили чай, сидя за небольшим столом, а за окном всё падал и падал снег. Се Ван то и дело ворчал, на кой черт они заклеивали рамы, если Байи всё равно открывает форточки и устраивает ледник во всех комнатах, так, что утром невозможно выбраться из кровати. Байи же отстраненно думал о том, что вылезать из кровати с Се Ваном ему не хочется в любом случае. И вообще, всё внезапно стало по-другому: сложнее уходить на работу, приятнее возвращаться домой, а выходные не казались бесконечной тратой времени.       У них не было идеальной жизни: ни Е Байи, ни Се Ван не любили готовить, Е Байи никак не мог привыкнуть к тому, что живет не один, а Се Ван, живший в относительной роскоши и достатке, вообще оказался неприспособлен к обычной жизни. Технически, он мог бы и дальше жить в старой квартире, но отказывался наотрез и был там только два раза, чтобы забрать вещи.       Несмотря на все бытовые препятствия, они были вместе, и это перевешивало любые невзгоды.       - Ужас, и как мы только будем Новый год справлять? Столько готовить придется, - вздохнул Се Ван, ковыряя вилкой свою порцию еды.       - Очень просто, - хмыкнул Е Байи, - поедем объедать Вэнь Кэсина с компанией, зря они что ли у нас все осенние каникулы торчали?       Се Ван рассмеялся.       - А ты голова!       - Ещё бы!