Курортный отдых в санаторных условиях

Лишь благосклонный мрак раскинет Над нами тихий свой покров, Лишь только время передвинет Стрелу медлительных часов, В счастливой тишине природы Когда не спит одна любовь, — Тогда моей темницы вновь Покину я глухие своды, И я в обители твоей... По скорой поступи моей, По сладострастному молчанью, По смелым, трепетным рукам, По воспаленному дыханью И жарким, ласковым устам Узнай любовника — настали Восторги, радости мои!       Прихватив двумя прихватками ручки большой кастрюли, Се Ван снял её с плиты и вышел из кухонной двери в сад, осторожно ступая по дорожке до небольшой пристройки, служившей подобием летнего душа. Одинокая лампочка без абажура светилась под потолком. Вокруг неё скопом кружились несколько мошек и пара мотыльков. Се Ван вылил немного горячей воды в таз с холодной. Можно было не заморачиваться и просто сполоснуться относительно теплой водой из нагревшейся за день бочки, установленной над навесом, но Се Ван был слишком теплолюбивым для этого. Скромные условия, в которых жила эта невозможная пара, слегка поражала привычного к городским удобствам Се Вана, но было в этом и что-то неуловимо романтичное. Может, дело было в том, что несмотря на простоту, всё здесь было сделано на совесть и с любовью. В каждом уголке чувствовалась забота и живая атмосфера, в отличие от большой квартиры, где он прожил столько лет.       Была уже поздняя ночь. Вопреки заверениям Кэсина, Цзышу не освободился ни через два, ни через три часа. Когда они втроем уже отчаялись ждать, сидя на чемоданах перед воротами санатория, Вэнь Кэсин предложил немного пройтись, показал несколько красивых мест, сводил к пляжу, где они все вместе искупались. Се Вана опьяняло чувство внезапной свободы: он ни от кого не прятался, не был ничем ограничен. Он наконец-то просто мог посидеть на пляже в сгущавшихся сумерках бок о бок с любимым человеком, наблюдая за отдаленными огнями проплывавших в море кораблей.       После Вэнь Кэсин потащил их вдоль улочек к какому-то неприметному для посторонних людей зданию, и они все перекусили самыми вкусными пончиками за всю жизнь Се Вана.       Потом они прошли по пустеющим улицам до телефонного аппарата, откуда Кэсин позвонил Цзышу и выяснил, что всё это дело получило очень быстрое развитие, и он вряд ли освободится в ближайшее время. Вэнь Кэсин только вздохнул на это, добавив, что с работой Цзышу такое случается сплошь и рядом.       Чуть ли не на последнем автобусе все трое доехали до края города, забиравшегося по пологому склону вверх. Е Байи тихонько проклинал их приключения, от долгой ходьбы с чемоданами наперевес уже разболелись ноги. Но ходить оказалось недолго: по проселочной дороге, вдоль нескольких дачных домов, прежде чем оказаться у скрипучей калитки, ведущей к дому с ярко освещенными окнами, обрамленными ситцевыми занавесками, слегка выгоревшими на солнце.       Стоило калитке заскрипеть, впуская гостей, как дверь дома отворилась, и навстречу им высыпали двое детей. Гу Сян и Чэнлин. Гу Сян, с поварешкой наперевес, босиком и со свежей царапиной на коленке, бросилась к Вэнь Кэсину, обвиняя его в долгом отсутствии без предупреждения, а также в наличии двоих незваных гостей, на которых ужин она не рассчитывала. Се Ван было отказался от ужина, не желая смущать хозяев, но Кэсин заверил, что всё нормально, зыркнув на сестру и отправив её нарвать ещё несколько овощей. Чэнлин же был исключительно рад тому, что все собрались вместе, хоть и стеснялся немного.        Они поужинали, вопреки возмущениям Гу Сян, весьма полноценно и плотно, так, что даже Е Байи довольно раскинулся на стуле, наконец наевшись от души. Се Ван без стеснения глядел на него, гадая, почему вдруг тот чувствует себя так хорошо и спокойно. А Е Байи гадал, когда же в последний раз ужинал в такой домашней обстановке. Еда была простой: солянка, свежие овощи, картошка с котлетами и разогретый с обеда суп, свежий хлеб… Байи не мог припомнить, ел ли он когда-нибудь так. На ум приходили только далекие воспоминания из детства, когда он был в кругу семьи. Сейчас это чувство тоже не оставляло его, он чувствовал, что снова окружен какой-то необыкновенной домашней семейной атмосферой, от которой теплело на душе.       После они пили чай под навесом в саду. Кэсин выдал всем по покрывалу, чтобы комары не кусали так нещадно все открытые участки тела, но Се Ван, наконец полностью расслабившись, бесцеремонно залез под бок к Е Байи, закутываясь в одно покрывало на двоих. Кэсин только хихикнул и предложил поскорее выделить отдельную комнату, а Чэнлин тут же отвернулся, залившись краской до кончиков ушей. Они попивали чай, всматриваясь в черно-бархатистое августовское небо, щедрой россыпью украшенное звездами. То тут то там яркими росчерками срывались с небосклона падающие звезды.       После Вэнь Кэсин и правда выдал им комнату и помог разобраться с бельем и вещами, поставил воду, чтобы сполоснуться, и выдал полотенца. Несмотря на долгий день, он всё ещё бодро улыбался. Казалось, Вэнь Кэсин обладал просто фантастическим зарядом энергии.       Се Ван наконец вернулся в дом через дверь на кухне, всё ещё протирая влажные волосы, и застал Кэсина, сидящего за столом в компании чашки чая и раскрытой книги. Кэсин не смотрел в нее, задумчиво созерцая противоположную стену, подперев голову рукой.       - Ещё не спите? – Се Ван чувствовал, что ничего не сказать было бы невежливо, поэтому брякнул первое, что пришло на ум.       - М? – Кэсин улыбнулся, сосредотачивая взгляд на Се Ване, - Да вот думаю дождаться А-Сюя, если получится, - он пожал плечами, а затем глаза блеснули уже знакомым хитрющим огоньком, - Но не волнуйся, Гу Сян с Чэнлином спят на чердаке, а у меня есть поистине невероятная способность ничего не слышать по ночам, даже если очень хочется, - Кэсин подмигнул, опешившему от такого бесстыдства Се Вану, - Кстати, - улыбка стала ещё шире, - Если вам, ну вдруг… что-то понадобится, то можете смело воспользоваться аптечкой, левый верхний ящик комода, как раз у вас в комнате, там всё есть.       Се Ван чувствовал, что краснеет как рак, не в силах ответить ни слова на подобную наглость.       - И ещё, мне куда приятней на «ты», а то такое чувство, что я уже в школе, - добавил Кэсин, улыбаясь уже не так сально.       - Хорошо, - Се Ван тоже улыбнулся, - Тогда спокойной ночи.       - Спокойной, - хихикнул Кэсин и подмигнул, а Се Ван поспешил поскорее ретироваться, прежде чем намеки на их личную с Е Байи жизнь не доведут его окончательно.       Е Байи полулежал в широкой кровати с панцирной сеткой, застеленной чистым бельем. Небольшая настольная лампа очерчивала мягким светом его профиль. Се Ван подумал, что он уже уснул, улыбнулся сам себе от того, с какой нежностью эта мысль отозвалась в сердце, и поспешил забраться под одеяло следом, попутно погасив лампу. Но Е Байи тут же открыл глаза и притянул Се Вана к себе, укладывая рядом, почти у себя на груди, чему тот был несказанно рад, пригревшись рядом и прильнув всем телом, как большой кот, закидывая ногу на Е Байи. Се Ван поднял голову и потянулся, чтобы поцеловать. Е Байи прижал его крепче и поцеловал первым, запустив руку в волосы Се Вана и пропуская между пальцев длинные пряди. Се Вану было так хорошо, он чувствовал себя так умиротворенно и спокойно, и это было так правильно. Он скользнул руками по спине и плечам Е Байи, но усталость, скопившаяся за эти сумасшедшие сутки, нещадно брала свое, и на большее, о котором бесстыже намекал Вэнь Кэсин, просто не было сил.       - Поверить не могу, что мы вот так лежим вместе, - прошептал Се Ван, наконец отрываясь.       - Я тоже, - в тон ему усмехнулся Е Байи, - и тем не менее, мы здесь. Я так этому рад, - Байи коснулся легким поцелуем лба Се Вана, - Так устал, честно говоря… глаза уже слипаются.       - У меня тоже…       - Засыпай, - сквозь закрытые глаза Се Ван чувствовал, с какой теплотой и любовью на него смотрит Е Байи. Его руки, его тепло, биение его сердца, – всё это заставляло сжиматься и трепетать от нахлынувших чувств всё существо Се Вана.       - Я люблю тебя, - прошептал он, почти погружаясь в сон.       - И я тебя, - был ему тихий ответ.              Вэнь Кэсин всё сидел на кухне. Он уже успел переделать все возможные дела, погреметь посудой в ночи, пока мыл её и даже вытер, вместо того, чтобы оставить сушиться на полотенце, заварил себе чай в десятый раз, прочитал главу, потирая натруженные глаза, съел несколько сушек с чайной ложкой засахаренного мёда и всё ждал. Ждал, когда наконец услышит ворчание мотора и лай несносной соседской собаки, оповестившей бы о возвращении его А-Сюя.       Кэсин тоже почти не спал всю прошлую ночь, и теперь бурная деятельность, присущая первым суткам, когда сильно не выспишься, сменялась смертельной усталостью. Наконец не выдержав, он уронил отяжелевшую голову на руки и уснул.       Его разбудило внезапное тепло и знакомый запах самого дорогого человека. Из ладони выскользнула чашка, увлекаемая чужой рукой. «Опять он пьет мой чай…» - подумал Кэсин, прежде чем окончательно проснуться. Он потянулся и не открывая глаз произнес заспанным голосом:       - Мой голос для тебя и ласковый и томный тревожит поздное молчанье ночи темной…       - Лао Вэнь…       Кэсин только улыбнулся, так и не открывая глаз, но зная, что его А-Сюй снова закатил глаза, пряча за этим жестом смущение. Вокруг него сомкнулись объятия, шеи коснулись поцелуем чуть шершавые губы.       - Почему ты не спишь? Я же сказал, что буду поздно, - в голосе звучали нежность и легкий укор.       - Я не могу спать без тебя в нашей постели, там слишком одиноко, - пробормотал Кэсин.       - Вот как, - Цзышу тихо усмехнулся и прикусил мочку уха, от чего Кэсин сладко втянул носом воздух. В следующее мгновение его подхватили на руки, и Вэнь Кэсин, отбросив остатки сна, покрепче уцепился за плечи своего любимого мужчины, не преминув воспользоваться такой близостью, чтобы поцеловать его.       - Теперь ты здесь, - довольно заявил Кэсин, - Пойдем спать.       - А я что делаю? – фыркнул Цзышу, уже неся Вэнь Кэсина на руках к их спальне.       - На данный момент, - хитро сощурился он, - Соблазняешь одним своим видом.