Его одинокий путь

Всё было слишком ярким, чтобы … Чтобы что? — Мама! Мама! — выкрикивает, бегом направляясь к сидящей под деревом женщине. Она отрывается от какой-то книги и с улыбкой смотрит на него, после чего закрывает и кладёт ту возле себя. Он бросает короткий взгляд на этот предмет, замечая только разноцветную картинку на обложке, что перетягивает на себя долю его внимания. Множество серых людских фигур изображены в самом низу. Они однотипны и безлики. Над ними находятся нарисованные, заметно более качественно, люди в самых разных формах или костюмах. На самом верху расположена одна, а может быть и несколько чёрных фигур. Он или она, а может и они стоят, вытянув вперёд правые руки и растопырив пальцы. Ему кажется, что их ладони выходят из плоского изображения, а в то же самое время и нависают над головами остальных нарисованных людей. От кончиков их пальцев отходят белые нити, заходя за головы нижестоящих. Трое пар глаз горят красным, зелёным и синим цветами. Это вписывается в его память, но тут же сменяется на высокое дерево и женщину с ярко-белыми волосами, которая тянет к нему руки. Джон падает вперёд и оказывается в её объятиях, а больше ему ничего и не надо! Он сидит неподалёку от того самого дерева на сочно-зелёной лужайке. Бутерброды один за другим оказываются у него во рту и тут же пережевываются, отправляясь в желудок. Вкус свежего хлеба, овощей и мяса проносится по его нервам прямо в головной мозг. Джон снова видит ту самую женщину, но уже вместе с Вильямом. Она смотрит на того с лёгкой приятной улыбкой и с нежным огоньком в глазах, наблюдая как он делает что-то. — А почему ты так смотришь на папу? — спрашивает с почти полным ртом, роняя небольшие кусочки еды. — Потому что люблю его, сынок — отвечает, на миг поворачиваясь к нему лицом. Оно кажется Джону настолько знакомым, словно он лично знает каждый квадратный миллиметр кожи на её облике. — А меня?! — выпаливает по-детски обиженно, но тут же получает ответ. — И тебя тоже, Джон — говорит, а заодно наклоняется к нему, чтобы их лбы соприкоснулись. Рука матери оказывается на его шее. Сразу два приятных прикосновения, что запомнились ему на … На сколько? Он подходит к «голому» проёму и несмело выглядывает за угол. В большой светлой комнате стоит длинный серый диван, на котором расположилась беловолосая женщина. Она сидела, вытянув вдоль него ноги. В её руках находилась старая потрёпанная книга с почти нечитабельным названием. Маленький Джон дрожит и продолжает стоять на месте. Сердце бешено бьётся, а жар от него расползается по всему телу. — Мам! — резко выпаливает и делает первый шаг. — Ммм? Что такое? — спокойно спрашивает и отрывается от книги, которую кладёт себе на колени. — Я … там … — невнятно выговаривает по целому слову, а слёзы начинают стекать по щекам. Она встаёт и плавно подходит к нему. Прямо перед ним мать опускается на корточки и обнимает его. Спустя несколько секунд она говорит: — Даже если ты спалил всю кухню, мне это не так важно, как твоё состояние — и сразу за этим отодвигается и смотрит ему прямо в глаза. Взгляд её жёлтых глаз совершенно спокойный. У него они такого же цвета, но он всё ещё не чувствует себя спокойным. Мать закрывает глаза, а её губы чуть-чуть растягиваются в стороны, не размыкаясь при этом. Джон становится увереннее. Он за руку ведёт её на кухню и полностью верит ей. Его вера — оправдывается! Он сидит на кухне и ждёт, когда мать приготовит чай. Она тратит на это столь много времени, что Джон уже начал ёрзать на стуле, как вдруг … — Готово! — оглашает беловолосая, а его внимание тут же концентрируется на ней. Ярко-красная жидкость переливается в стеклянном заварнике. Мать подходит и наклоняет ёмкость над его чашкой. Чай мерно льётся и заполняет её, а только потом вторую — её чашку. От жидкости идёт пар. Посуда становится горячей на ощупь. Джон ждёт несколько минут и берётся за ручку. Та не изменилась, не стала горячей. Он больше не в силах ждать, но делает лишь один глоточек. Приятное тепло разливается внутри. Вкус настолько необычный, что Джон не в силах описать его. В нём смешано столько самых разных, знакомых и впервые попробованных им сейчас, однотонных вкусов, что он не сразу отрывается от этого и делает второй. Его ожидания полностью оправданы, а чай, тем более с добавками в виде манго, теперь прочно ассоциируется у него с матерью! Маленький Джон сидит на стуле перед камерой. Справа от него стоит Вильям, а слева — мать. Он сел поближе к ней, чем к нему. Вспышка. Фотография. — Хочу с мамой! — кричит маленький Джон во весь голос. Она улыбается. Они делают ещё одну и он хочет поскорее увидеть её. Мать аккуратно берёт фотографии, садится перед ним на корточки и показывает ему обе. Джон не может насмотреться на них, но всё же больше на ту, где он с ней. — Я буду носить их с собой, сынок — говорит и обещает кое-что сделать и показать ему. — Я буду ждать! — громко отвечает, а она начинает нежно гладить его по голове. — Смотри, Джон — говорит ему мама и, как и всегда, садится перед ним на корточки, чтобы показать что-то интересное. Она тянет за цепочку на своей шее и в её руке оказывается круглый серебристый медальон с четырьмя буквами «Д». Они формируют прямоугольник. Раздаётся щелчок и тот открывается. Внутри него те самые фотографии, что им сделали какое-то время назад. — Я буду носить их с собой — отвечает с явной долей тепла в голосе, что слегка необычно для неё. Он бросается вперёд и с силой обнимает её! Она … делает то же самое в ответ! — Мама! Мама! А куда мы идём?! — возбужденно зовёт и спрашивает её Джон. — К моей хорошей подруге — отвечает также, как и всегда, но … что-то ещё скрывается за этим. Они подходят к высокому зданию со множеством стеклянных окон и заходят внутрь. Круговая дверь на входе цепляет его внимание, но мать идёт более быстрым шагом, чем обычно. Он не удивляется этому, думая, что она просто хочет встретится со своей подругой как можно быстрее. Они поднимаются на просторном лифте. Цифра «6» зажглась под подушечкой указательного пальца мамы и светится ярко-красным. Джон всё время подъёма рассматривает узор ковра, что постелен в нём. Выйдя в коридор, он продолжает смотреть себе под ноги, но уже на другой ковёр. Дверь им открывает молодая женщина с глазами нежно-лазурного цвета. Что-то мигает и слетает в сторону, но столь быстро, что Джон не успевает рассмотреть, что или кто именно находится за … За чем? — Мама! Мам! Не уходи! — плачет и просит, но она успокаивает его. — Мы обязательно ещё встретимся, сыночек. Обещаю! — говорит не совсем «своим», не совсем привычным для его ушей голосом. Дверь закрывается за ней и он остаётся наедине с её подругой. Джон смотрит на её лицо и окружение мгновенно меняется, а он успевает заметить лишь два светящихся глаза! Он оказывается посреди тёмной улицы, а спереди него находятся двое. Незнакомый мужчина и подруга матери с лазурными глазами. Ему уже не семь, а … Сколько? Рывок! Джон видит впереди себя Сэру, что уходит от него всё дальше и подходит к двери. Дверь напоминает ему ту, что ведёт на крышу одного из корпусов частной старшей школы Уэллстона, но … Рывок! Дверь меняется на хорошо … Или же нет? Джон видит входную дверь в их семейное гнездо, но … не помнит её? Или же только сейчас вспоминает, что была дверь такого цвета? Рывок! Рывок. Рывок … Дверь перед его глазами меняется с одной на другую, а следом и на третью. Выход на крышу здания школы. Входная в родной дом. Входная в квартиру подруги матери. И так по кругу … В конце концов он то ли сам, то ли само собой так получается, что Джон вбегает в одну из них и … Он во второй раз оказывается на незнакомой тёмной улице, где спереди к нему приближается подруга матери со светящимися глазами! — Мистер Джон Доу? … — звучит сзади него, почему-то знакомая, фраза. Он не слышит продолжения, как … Доу резко открывает глаза, упирается ладонями во что-то под ним и поднимает корпус с горизонтального положения. Его левая нога соскальзывает и падает на пол. Он рефлекторно разворачивается корпусом в ту же сторону, но в его глазах начинает темнеть, а голова болезненно пульсировать. Дыхание перехватывает. Сердце выпрыгивает из груди, но не так, как … До его ушей донесся хлопок. Он показался ему звуком закрывшейся книги, как ещё одна реплика стала для Джона громом среди ясного неба! Взрослый женский голос с той тёмной улицы и снова сзади спокойно произнёс: — Проснулся наконец-то.